Объятия твоей воды

***

Наверное, он должен был бы кричать от ужаса – ну или хотя бы пытаться это делать. Должен был бы рыдать и проклинать жестокую судьбу. Должен был бы… да хотя бы заковыристо выругаться от души, пускай уши Нёвиллета и свернутся от этого в трубочку! Но всё, что делал Ризли – с интересом рассматривал океанида перед собой… вернее, самого себя перед Нёвиллетом. Словно ожившая картинка из исторической книжки: величественное создание раза в два крупнее человеческого роста, с огромными крыльями-плавниками и длинным хвостом; разве что не всех оттенков белого-голубого-синего, а мутно-серое, полупрозрачное, точь-в-точь замороженный гидро-слайм. Рассматривал и одновременно грелся в тихой радости Нёвиллета – радости от того, что он, Ризли, жив, несмотря ни на что. Жив и остался самим собой, в общем и целом. «Как так вышло? Почему я не слился с девочками, которых убил тот псих, или с какими-то ещё растворившимися бедолагами?» Картина перед глазами сдвинулась, хотя сам Ризли не пошевелился – это Нёвиллет опустил взгляд. Прямо под его ладонью, на ярко-голубой свет отвечая голубовато-серебристым, в толще серого льда – прямо внутри его тела – мерцал Глаз Бога. – В тот миг, когда вода коснулась тебя, твоя сила Крио тебя защитила. Твои тело и сознание хотя и растворились, но сохранили целостность. Я же позаботился обо всём прочем. Пальцы чуть сместились, ощущение жара потянулось за ними и расширилось. Нёвиллет осторожно поглаживал лёд, и точно так же его гладила радость, смешанная с печалью. – Несмотря на то, что произошло, твой Глаз Бога не погас. Поэтому все эти дни я… мы не теряли надежды. «Дни?!» Да сколько же времени прошло – и что произошло за это время? Где вода первозданного моря? Судя по тому, что попадало в поле зрения Нёвиллета, помещение было совершенно сухим. Смертоносная вода вырвалась из своей темницы – а потом вернулась? Как много она успела забрать с собой? Как бы то ни было, паниковать Ризли всё ещё не мог – и не мог извлечь ни капли паники из уютного спокойствия Нёвиллета. А раз тот не волнуется – значит, всё в порядке? – Нам обо многом нужно будет поговорить, Ризли – но сейчас важнее всего твоё состояние. Ты можешь убрать лёд? Легко сказать, хотел было подумать Ризли… но это и впрямь оказалось несложно. Сила Крио слушалась его точно так же, как и раньше. По его мысленному приказу лёд начал таять – и тут на Ризли накатило отвратительное ощущение, как будто всё его тело оплывает, раздувается, теряет форму… Он встрепенулся, сжался в комок. Глаз Бога, начавший было проваливаться сквозь воду, прочно застыл внутри. Лёд окончательно растаял, прижатые к нему пальцы Нёвиллета по инерции погрузились в воду, его эмоции неожиданно полыхнули яркой вспышкой, на мгновение оглушив и ослепив – а затем Нёвиллет опустил руку, и Ризли остался один. Теперь Ризли смотрел своими собственными глазами… глазом… или чем вообще видят океаниды? По крайней мере, поле зрения предполагало, что видит он откуда-то из головы. Видел он при этом стихийным зрением, и убрать его никак не удавалось – поэтому стены вокруг были ещё более тускло-серыми, чем в реальности, а Нёвиллет, стоявший перед ним, весь сиял ярко-голубым светом Гидро. – Ага, так вот, значит, как себя чувствуют гидро-слаймы, когда оказываются у меня на пути. Можно назвать это справедливой расплатой? Наконец-то Ризли мог говорить вслух – хотя сам не понял, как именно это сделал, рта у океанида определённо не было. Его голос отдался гулким эхом от стен, этот звук он услышал как будто всем своим телом, в котором отдалась глубокая дрожь – словно круги на воде от брошенного камня. – Боюсь, это не совсем верная аналогия, – совершенно серьёзно отозвался Нёвиллет. Его голос тоже разошёлся по всему телу Ризли, словно ещё раз погладив. – Что с моим гостеприимством! – спохватился Ризли. – Не здесь же нам вести долгие разговоры. Пойдёмте-ка… – Ризли покачнулся. – Как вообще эта штука ходит?! – и почему не падает, подумал он – и тут же едва не растёкся лужей по полу. – Движение океанида происходит благодаря сложным гидравлическим процессам, но пожалуйста, не задумывайся над этим! «Гидравлические процессы» – ага, значит, нужно… плыть? Ризли слегка наклонился вперёд, едва не перекувырнувшись при этом в воздухе, замахал этими странными крыльями, которые теперь были у него вместо рук – и, рывком пролетев по воздуху, с размаху врезался в стену. Его тело спружинило, словно огромная упругая подушка. Он почувствовал вибрацию от удара и холод от покрывавшего стену инея – ушибить же в водном теле, похоже, было просто нечего. «Просто нечего» – и снова у Ризли возникло ощущение, что он наткнулся на какую-то очень важную мысль. После нескольких попыток он всё-таки наловчился двигаться в выбранном направлении и добрался до лестницы, а затем всплыл в воздухе на достаточную высоту, чтобы оказаться над ступеньками, не улетев к потолку. Воздух был очень разреженной и жёсткой «водой», но «плавать» в нём было удивительно легко. – Это уже больше похоже на анемо-слайма, – проворчал Ризли. Кое-как, медленно-медленно, они преодолели все пролёты лестницы. Нёвиллет шёл сзади, как будто готовясь подхватить Ризли, если он всё-таки последует здравому смыслу и законам физики и стечёт по ступеням вниз. Теперь, когда Ризли его не видел, он внезапно осознал, что всё это время ощущал его присутствие – огромную, влекущую к себе тяжесть. Наверное, так вода чувствует притяжение луны в момент прилива, подумал он. Стены вокруг оставались всё такими же серыми, зато каждая капля воды на них переливалась и мерцала, словно сапфир в свете этой самой луны. Кабинет выглядел точно так же, как – теперь-то Ризли вспомнил – когда он выбежал из него под вой тревожной сирены. Бумаги неаккуратной грудой валялись на столе, рядом стояла кружка, в которой он бросил недопитый чай… но теперь кружка была пустой, сухо-серой. Её вымыли, тщательно вытерли и поставили на прежнее место. Своими крыльями Ризли вряд ли бы смог заварить чай или хоть как-то прибраться. Когда он дотронулся до какого-то листа бумаги, то почти не почувствовал прикосновения – зато лист мгновенно намок и соответственно засветился, чернила же на нём расплылись в нечитаемую кляксу. – О, прекрасно!.. – Как и следовало ожидать, выдавить из себя хоть каплю раздражения тоже не получилось. «Просто нечего»… Серая груда тряпок на диванчике зашевелилась и рассыпалась, освобождая слабо мерцающую – слегка влажную – фигурку. Сиджвин села, сонно протирая глаза ручонками и прядая ушками на звук голоса – а в следующий момент вскочила и бросилась к нему словно выплюнутый пулелюском снаряд. – Вы вернулись! Сиджвин крепко обняла его, уткнувшись в упруго поддавшуюся под её хваткой воду – на краткий ужасный миг Ризли почувствовал себя толстяком. Её яркая, чистая радость искрилась и пузырилась, и Ризли с удовольствием разделил её. – Мы все так волновались за вас! Но господин Нёвиллет обещал, что приведёт вас, и мы терпеливо ждали! Ризли прекрасно понимал, что нет смысла спрашивать у мелюзины с их своеобразным представлением о времени, как долго длилось это ожидание. Он наклонился, стараясь не потерять равновесие, и аккуратно погладил Сиджвин по голове. Её волосы тут же намокли, засветились ещё ярче и поголубели ещё сильнее, но мелюзину это совершенно не беспокоило… зато самому Ризли стоило бы побеспокоиться! – Эй, я надеюсь, моя вода не ядовитая?! Про океанидов всякое говорят – как они иссушают людей одним прикосновением, выпивают из них воду досуха и всякое такое… – О нет-нет, – немедленно отозвался Нёвиллет, – лёгкое прикосновение ничем не навредит. Но самому тебе следует внимательно следить за количеством потерянной воды. – Я принесу вам попить! – вскинулась Сиджвин и метнулась к шкафу, где Ризли держал запас чистой воды для чая. – А вы, я посмотрю, много знаете про океанидов, – заметил Ризли. Усадив Нёвиллета на диван, сам он принялся парить по кабинету туда-обратно, совсем как ходил раньше. Теперь кабинет казался непривычно маленьким. – Вы ведь расскажете об этом, господин Нёвиллет? – отозвалась Сиджвин, разливающая по чашкам сияющую голубую жидкость. – Мне нужно знать, что делать, если герцог вдруг заболеет – мне ведь никогда не приходилось лечить океанида. Я только чуть-чуть знаю про их физиологию… «Физиология». Ещё одно воспоминание подхватило наживку и вынырнуло из глубины: Сиджвин бережно листает новенький анатомический атлас с картинками и с упоением перечисляет кучу названий всяких веществ, которые вырабатываются в организме человека, когда ему страшно, больно, весело и так далее… «Просто нечего»! – Так вот в чём всё дело! В телах океанидов просто нет всех этих нейро-как-их-там, из-за которых люди всё чувствуют? Нёвиллет, протягивавший руку за чашкой, вздрогнул – расплескавшаяся вода зависла над чашкой, а затем вернулась, не пролившись ни каплей – и медленно кивнул. – Да, всё верно. Океаниды не способны самостоятельно испытывать эмоции. Именно для этого им всегда были нужны чужие чувства – или воспоминания о таковых. В этом у тебя уже есть большое преимущество. «Воспоминания о чувствах»? Ризли хотел было уточнить, правильно ли он понял – но тут в дверь постучали. – Господин Нёвиллет, вы там? Я слышала ваш голос… я захожу! Щёлкнул ключ, и Клоринда – Ризли вспомнил её голос, прежде чем дверь открылась – вошла в кабинет. Правая рука на перевязи, левая опирается на трость, голова забинтована, повязка на лбу сползает на правый глаз – кому же удалось так отделать великого дуэлянта? – но она была жива! Трость со стуком покатилась по полу. Клоринда ахнула, прижав руку к губам. Она покачнулась, припав на левую ногу; Ризли одним движением скользнул вперёд и поддержал её… ладно, лучше всё-таки промокнуть чем грохнуться. Он видел своё отражение в её глазах, метнувшихся от «лица» океанида к Глазу Бога внутри его груди. – Ризли… это… это ведь ты, правда?! Радость, ужас, вина и снова радость – эмоции Клоринды в его объятиях бушевали, смешивались, накатывали друг на друга волнами… и исчезли, стоило Ризли отпустить её и отстраниться, передав в руки подоспевшему Нёвиллету. Вернувшееся ровное спокойствие теперь стало просто невыносимым. В последний миг своей жизни он был уверен, что один из самых близких ему людей погибнет вместе с ним – и вот сейчас Клоринда стоит перед ним, живая, почти невредимая. Проклятье, он просто обязан быть счастлив! Но он совершенно ничего не чувствовал… и, по правде говоря, не был уверен, что именно должен чувствовать. «Воспоминание о чувствах»… когда же он был достаточно счастлив? Когда те или другие негодяи сполна получали по заслугам? Нет, это «торжество» или даже «злорадство» – но никак не «счастье». Когда забрал себе крепость, получил титул и повесил Глаз Бога на новенький наряд? Нет, тогда он скорее чувствовал «облегчение» и «освобождение». Когда в первый раз пробовал новый вкусный чай? Ну уж нет, пускай истории про выпивающих людей океанидах и чушь, ни под каким видом он не будет сравнивать Клоринду с едой! Тёплая радость Нёвиллета, обволакивавшая его и пропитывавшая насквозь; счастливые щекочущие пузырьки Сиджвин – это всё ведь тоже было частью его памяти. Тогда Ризли впитал их чувства словно заварку с сахаром – а теперь просто позволил чаинкам всплыть наверх. – Привет, Клоринда. Я тоже рад тебя видеть.