Одно желание для Духа Снегов

Крики и невыносимый гулкий вой сирен не дают сосредоточиться, мешают успокоить растерзанное сознание, ввергая ни то в оцепенение, ни то в глубокую холодную панику. Беспощадный и колкий мороз, казалось бы привычный для него, режет кожу, вцепляется и без того в ледяные пальцы, ломая их, задувает студеным ветром, смешиваясь с удушающим запахом крови и топливной гари... И крики, нарастающие извне, но повсюду, хотят разломить голову на части. И он дергается всем телом, сжимаясь окончательно, не то уходя от очередного удара, не то пытаясь закрыться от удушающего безнадежного мира, скрыться от всего горя и отчаяния — забыться... Джек просыпается резко, но не смея даже пошевелиться в следующий миг, оцепенев от ужаса прошлого, и лишь легкая дрожь проходится по незащищенному телу. — Тише, — шелестящий голос, полный теплоты вытаскивает из холодной паранойи увиденного, успокаивает на раз; на два же горячие руки притягивает со спины ближе, прижимая его к не менее горячей мужской груди, и Джек медленно осознает реальность, возвращаясь из прошлого, из своих самых ужасных кошмаров. Он блаженно прикрывает глаза и немедля поворачивается к мужчине, утыкаясь лицом тому в плечо, и крепко обнимая в ответ. — Питч, — сиплый с просони голос или потому, что сорвал до, сейчас не свойственно даже стыдиться, и юный Дух только с упоением произносит любимое имя, чувствуя, как его забирают в теплоту тьмы и подлинное спокойствие, а когтистая рука аккуратно зарывается в волосы на затылке, ласково массируя, перебирая белые пряди, отвлекая. — Почему раньше я не чувствовал твоих кошмаров? — Кромешник спрашивает ровным тоном, без упрека или нетерпения, хотя это вовсе не та тема, которую он решил бы обсуждать именно сейчас — проснувшись. Совершенно не та. — Улетал. Далеко. И уходил в спячку или же… вовсе не спал десятилетиями. А тогда… — Фрост знает, что его поймут без продолжения временого обозначения, да и меньше всего на свете именно сейчас ему хочется обсуждать эту тему; ему, черт возьми, хочется наслаждаться объятьями любимого Тёмного, его поцелуями, нежностью и теплом, а не вспоминать и рассказывать о ублюдском холодном и голодном, в ментальном смысле, прошлом. — Тогда срывался на равнинах, пустошах… — Почему? Тот самый единственный вопрос не требующий пояснения для них обоих, но на который Джек бы с радостью вообще никогда не отвечал. И всё же... — Я ответил почему. — Скомкано шепчет Фрост, как маленький, по прежнему надеясь, что ему удастся перевести тему в другое русло, не отвечать, и забыть навсегда свою собственную трусость, которая только мешала все эти двести лет. — Ты мог просто спросить. — Мог? — Джек, не выдержав такой постановки вскидывается, отстраняясь и впервые осуждающе смотрит на своего Короля Кошмаров, — После здешних? Других Духов, Хранителей с их силой и… влиянием? После тебя? Да ты их ни в какое место не ставишь и не ставил, не то, чтобы меня… Его обрывают на полуслове, в смазанном движении дергают ближе и валят обратно, подгребают под себя и внимательно смотрят в глаза, слишком серьёзно и даже строго, как вчера. — Мальчишка… неужели действительно за свои триста лет ты так и не осознал, что ни Духи, ни Хранители тебе и в подметки не годятся? — шипит с раздраженной серьёзностью Кромешник, — Что сражаться с другими Духами, что управлять самыми сильными буранами и штормами, вымораживать целые города и уничтожать такое количество... людей за одну ночь под силу только или Высшим, или Древним? Ты себя слышал когда-нибудь? Нагляделся, как ублюдки разрозненные Духи чаруют на своих территориях и капищах и вот уже их славят глупый народец? Или на тупые фокусы Песочника позавидовал? Ты хоть раз видел, чтобы те же подстилки Хранители делали хоть что-то настолько мощное? Думаешь если б у них была такая же мощь, как у тебя, они бы ограничивались со мной? Или во время войн? Старые сабли и шары с порталами, бумеранги, золотой песочек и моральная поддержка от этой пёстрой — всё на что они способны! Единственный раз за все эти века я решил выступить более серьёзно против них, так ублюдок Луноликий сразу тебя почему-то в Хранители выбрал. Не находишь это странным, коль они настолько сильны? И последнее, чтобы твой мозг заработал, припомни, мой идеальный, кто был тем единственным Духом, который был со мной наравне по выносливости и продуктивности, когда я уничтожал гарнизоны? Не забыл как вымораживал и ломал технику и дальнобойные, усыпляя воен. городки? Не то этот тон, полный решимости и доводов, не то сама уверенность в янтарных глазах Короля играют роль, но впервые мальчишка не спорит, не зажимается, считая себя жалким, его неверие мешается с легкой надеждой в голубых глазах, и Питч считает это хорошим знаком, он немного успокаивается и, стараясь мягче, продолжает: — Ты сильнее нежели даже можешь помыслить, — усмехается мужчина, — Не веришь себе, поверь хоть Древнему Страху, мой Снежный. — Почему же ты настолько...уверен во мне? — Кто-то должен? — с иронией подмечает Кромешник, он укладывается рядом на бок и притягивая к себе замерзшего мальчишку. — Но с темы съезжать не думай. А тем более не смей более никогда думать за других, тем более за меня. — Прости... — Не в этом дело, Джек, — слишком сухо, даже грубо, — Ты — будучи Духом — уникален. Возможно играет роль сила и воля, но даже твои страхи сложно расшифровывать, это не цельная нить мыслей, которую можно прочитать на раз. А ты мотал мне нервы двести лет, везде следуя, залезая в горнилище ужаса и кровавых бойн, безумно кидаясь следом, и одновременно не смея показаться на глаза, боясь даже выдать свое присутствие. Что прикажешь было мне думать? Как тебя вывести на разговор, с учетом, что я считал твой страх направленный на себя? — Делал больно?.. — Джек не смеет поднять голос, шепча вопрос и зажмуриваясь, в кой-то степени смотря на все их взаимодействия совершенно с другой стороны постороннего. — Делал невыносимой каждую встречу, если перефразировать. А читать тебя, пытаться по тем обрывкам из лоскутов страха и различных негативных эмоциях — не всегда выполнимая задача, как ты понял. Я видел каково тебе во всей той грязи быть и совершать подобное самому, но ты вынуждал скорее меня и дальше игнорировать тебя, делать вид, как и все вокруг, что тебя просто нет, чтобы не усугубить. И чтобы не сорвать твои нервы, держащиеся и так на честном слове, мне приходилось рвать людей на твоих глазах. — Это… грубо. — Это реальность, которую мы пережили. И которую ты не желал изменять. Повзрослей, Дух Снегов, — Питч неохотно отстраняется, приподнимая голову парня и смотря прямо в грустные глаза, всё же пытаясь донести суть, — Ты готов на всё ради меня, принимаешь мою Тьму и её совершения как должное, не пугаясь и сам замарав несколько сотен раз руки в крови, но почему-то всё ещё не хочешь давать шанс самому себе, упиваясь самобичеванием и ложными страхами. Так какого черта, Снежный? Там где и высший Дух не продержится и дня, сломавшись морально и духовно, ты выдерживаешь и не боишься кидаться в пекло, но как дело доходит до оценок себя, до того, чем ты можешь и должен гордиться, ты ведешь себя хуже тупого малолетки? — Первая сотня… — Джек прикрывает глаза неохотно, смиряясь с тем что придется все высказать с самого начала, он судорожно выдыхает и предается тягостным воспоминаниям, — ...Я просто пытался жить. Знаешь, по началу как раньше — как человек, после с осознанием — оказалось бороться с реальностью такое себе, когда ты абсолютно один. И даже чудом встреченный Дух пусть и видит, но шугается от тебя, как черт от ладана. Я хотел, так искренне хотел дружить!.. И защищать, надеется, что семья когда-нибудь… что она увидит, хотя бы увидит мои знаки, зимние узоры на окнах. Я видел их смерть, горе сестры, ее несправедливую смерть... Я переживал мир и войны, само время, и жизни людей когда-то знакомых мне. И черт возьми хоть бы кто-то замечал это. Скорее всего это было отчаяние и тоска по прошлому, а после я просто смирился что бесполезен, ведь никого не спас из своих, не успокоил, не защитил, да и в принципе мой дар казался бесполезным и злым. Это по-детски, знаю. — Джек фыркает, с нынешнего времени вспоминая свои прошлые эмоции и разочарование в себе, он приближается к мужчине и трется носом о шею, вдыхая успокаивающий запах и давая одновременно себе передышку, но пауза не длится долго, — Тогда мне и взрослеть оказалось не для кого. А когда пришел ты… укоренился мой страх и неуверенность в себе. Не перед тобой появляться такому Духу Холода, которого игнорируют даже самые слабые существа иномирья. Мне казалось правильным — не докучать тебе собой. А после подкрепился и страх, что… Что такого тебя я не достоин. Слишком к тебе привязался, слишком… всё слишком, и я струсил, закрылся. Как глупо... Дух Снегов, и сам попал под эту лавину холода и отчужденности, пугаясь с каждым разом больше. Еще и эти Хранители… — С них особый спрос. Так что когда мы с ними закончим… — недовольно перебивает Питч, но белоснежного притягивает к себе плотнее, накрывая наполовину его теневым пледом, чувствуя как дрожь прошлась по хрупкому телу. — Подожди… — снова перебивает Джек, потому что, если он не скажет сейчас, не скажет вообще никогда, он прочищает горло и шепотом продолжает: — Если бы я мог не обращать на свои страхи внимания ещё тогда, если бы я мог оценивать без них и быть адекватным с самого начала... Просто знай, что я не сбегал бы каждый раз, не прятался. Я появился бы подле тебя сразу. Сразу и навсегда, Тёмный. — Это принимать за извинение? — Нет, — скромно улыбается Джек, наконец вдыхая полной грудью и словно скинув с плеч огромный камень, — За обещание на будущее. Сколько пожелаешь. — Я припомню тебе эти слова через пару тысяч лет, Дух Снегов. Король Кошмаров прижимает к себе вздрогнувшего мальчишку невесомо целуя в пушистые белые волосы, не давая тому времени подумать о чем-то ещё — слишком много белых пятен и вопросов без ответа за эти двести лет. Да и проблем так же. А если оставить на момент их отношения буйные, но странные в своем изменении за последние сутки, то более всего остального Кромешника волнует ставка Луноликого ублюдка. — Так ты намерен принимать предложение Хранителей? — всё же задает вопрос Дух Страха через спокойные три минуты; разговаривать на полном серьезе с этим юнцом о их отчасти прояснённых отношениях дело одно, а вот лишать того выбора, несмотря на свое желание уничтожить защитников веры — другое. Это ли не свидетельство того, что он важен тебе больше всего остального в этом захудалом мире? — Что? — Джек отстраняется довольно резво, чтобы извернуться и заглянуть в янтарные глаза, он не может поверить в услышанное; по крайней мере не этот гребаный вопрос он желал услышать в такой обстановке и уж тем более не жалеет, чтобы Король Кошмаров считал его последним перебежчиком, — Какого черта ты вообще об этом спрашиваешь? Действительно считаешь, что… мне это нужно? Возмущение мешаясь с кислотным оскорблением подавляют любой страх и неуверенность, и Джек впервые плюет на свою робость, взвинчиваясь и даже отстраняясь от нового прикосновения. Он похож на ощетинившуюся кошку, которая до конца готова защищать свою территорию. Все что угодно мог спросить и предположить этот невозможный Дух Страха, но, чтобы, черт его возьми, вспомнить о тех поганых словах Хранителей? Почему именно сейчас? Вновь тогда, когда Фроста постепенно начало попускать от ледяного опустошения и отчаяния внутри?! — Хранителей видят, о них знают, с ними говорят и их превозносят. Это большее из того, о чем ты горестно мечтал половину своей новой жизни, Ледяной Джек. — Не меняя тон, спокойно продолжает мужчина и так просто выдерживает злость с обидой затаившуюся на дне голубых глаз. Мальчишке нужно взрослеть и понимать, что Питч с ним всегда — абсолютно всегда — будет говорить на равных. — Пошел ты к черту со своим предположением! — шипит Дух Холода, наблюдая за слишком, как ему кажется, спокойным Королем Кошмаров. — Если уж решил… Досказать Джеку не дают, и неоконченное предложение срывается возмущённым мявком, когда Тёмный жестко хватает парня за руку и дергает ближе, подминая под себя и нависая сверху. Взгляд мужчины, до этого казавшийся безразличным, меняется, позволяя юному Духу увидеть жестокие искры красного огня, такие яркие и завораживающие, словно и предназначены только для такого мотылька как Фрост. Ухмылка, расползающаяся же по губам Короля, заставляет проглотить выстраиваемые глупые обвинения и возмущения, слишком уж опасная — дикая. Истинный Тёмный. — К черту, да? Мог бы просто сказать, что тебе от слова совсем не сдалось быть у них, мой Дух Снегов, — медленно наклоняясь, слишком медленно, шипит мужчина, — Но лучше подумай два раза, прежде чем давать мне ответ, Джек Фрост. Ведь ещё одного шанса сбежать я тебе не оставлю и не приму твою ставку уйти, коль через пару десятков ты решишь поиграть в защитничков Веры. — Повтори... — не веря в услышанное просит Джек, сорвавшимся на хрип голосом; слишком уж важное и ценное ему почудилось. То что он ждал большую половину своей жизни, лелея в мечтаниях каждый раз, когда засыпал на холодных ледниках. — Уверен?.. — хитро улыбается Питч, проводя черными когтями по нежной щеке нетерпеливого парнишки, — ...Ты принадлежишь мне, Снежный Дух. Разве не понятно? — И... Подтверждение будет только на словах? — Джек чувствует как его ведет от этих долгожданных слов, и он борзеет, прекрасно осознавая риски и…последствия, но в кой-то степени хватит обходиться полумерами, и Дух Снегов знает это, подавляя невольный стон, когда мужчина перемещает руку с его щеки на горло в легком движении сдавливая, вынуждая откинуть голову на подушки. Испугаться бы. Но Фрост всегда безумен, если дело касается Питча, и без дальнейших слов Джек просто подчиняется, вжимаясь затылком в теневую черноту и выгибается под острыми когтями теперь уж точно своего Тёмного. *** Подземелья слишком большие, объёмные и жуткие. Они пусты и величественный в своем глубоком разнообразии и переходах, монументальных сводах, мостах и тенях, а ещё блуждающих то тут, то там Кошмариках. Забавные теневые чертята. Один такой Кошмар, видимо особенно любопытный уже поплатился, подкравшись к Джеку сзади и решив испытать судьбу или немного подкрепиться чужим страхом, за что удостоился снопа снежинок в черную морду и с диким недовольным ржачем ретировался. Изредка появляясь рядом из черных закоулков и до сих пор отфыркиваясь от слишком холодных волшебных снежинок. Дух Холода фыркает весело при новом демонстративном появлении грозного Кошмара, но более не реагирует на его выходки, продолжая лениво свой путь, изучая дом Короля. Мельком Фрост помнит, как Питч не любит дозволять вольности своим теням и стаям Кошмаров, но на то что творит сам парень с его грозной армией закрывает глаза. Ещё одно доказательство, что ему можно всё греет довольную душу, и Джек смущенно опускает глаза в черный каменный пол, едва ли замечая свои ноги: длинная накинутая на его голые плечи не то Тьма, не то часть одеяния самого Кромешника скрывает его полностью, оставляя лишь забавно белую голову и кусочек босых ног. Но в необычной ткани тепло и главное чувствуется любимый запах Тёмного. Джек спотыкается на мысли, и тихо тут же выругивается себе под нос, низко склоняя голову в бок и пряча пол лица в матовой теплой ткани. Это новый для него опыт. Как же ты этого желал, загибаясь на тех ледниках, но и помыслить не мог что сбудется, помнишь? Когда парень выходит в основные просторные залы, по узким тропкам и крутым лестницам, сквозняки колышат большие кованые клетки вверху и слышится зловещий звон толстых цепей. Тот ещё подходящий антураж для логова самого Короля Кошмаров, но Джеку на самом деле только любопытно, и он щурится в попытках разглядеть их все: они, висящие на разной длине цепей и в разных местах создают и вправду пугающую атмосферу для чуждого обывателя, медленно раскачиваясь и скрипя на любое всколыхание воздуха. Правда сам Дух Холода здесь не чужой, да и видел он намного более страшные вещи, которые творил Кромешник. Воспоминания и новые мысли в который раз за новое утро прерывают, и прислушавшись Дух Снегов озадаченно приподнимает в вопросе бровь идя на этот звук. Знакомый шелест пестрых крылышек и писки, через пару десятков спусков и подъёмов к новой части залы уже узнаны им, однако ленное и даже спокойное выражение лица Джек не меняет. Едва ли его удивляют помощницы Зубной Феи, закованные в те самые клетки. — И что ты намерен с ними делать теперь? — интересуется парнишка, переступая с ноги на ноги и разморено зевает, прикрывая ладонью рот; сказать, что он не выспался — равно промолчать, хотя… косой взгляд на Короля Кошмаров и Джек усмехается — ему в принципе поспать не дали нормально. — Понятия не имею... — Питч стоит рядом с ним, заложив благородно руки за спину и с флегматичностью ученого, у которого в чашке Петри не вывелись нужные бактерии, рассматривает беспомощных и вялых зубных крох, — Они должны остаться здесь вместе с тубусами, это нарушит веру в Зубную Фею, дети всего мира прекратят получать монетки за зубы, и это повлияет на силу Хранительницы Памяти. А самой ей угнаться и все исправить уже не дано, ведь она сама уже как пару веков не собирает зубки, отдавая всю работу своими помощницами. Но признаться, изначальная идея была куда веселее, нежели на деле. Они ужасно утомляют своим писком и драконят и без того голодных Кошмаров… Кромешник шевелит пальцами, поднимая небольшие завихрения тьмой, и отпугивая этим несколько рычащих коней-Кошмариков, которые действительно голодным взглядом из закоулков смотрят на крох, вторым приказом тьма, извиваясь чернильными лентами, спускает пару клеток ниже, на их уровень роста. Джек только пожимает плечами, не то соглашаясь, не то понимая ситуацию. Он подходит ближе к мужчине, но рассматривает перепуганных и изнеможённых пестрых феечек, которые безрезультатно пытаются выбраться из кованого железа, напрасно только ломая себе крылья. Едва задумавшись, Дух Снегов приближается к клетке и ненавязчиво проходится пальцами по одному из прутьев, отпугивая своим прикосновением пёстрых. Металл под его пальцами мгновенно обращается в белый, искрясь и сжимаясь, слышится знакомый скрежет деформирующегося, сжимающегося металла, а лютый холод белым туманом окутывает птах, и почти за несколько секунд их замораживает, погружая в вечный сон. — Так же лучше? Они всё равно тебе не нужны? Да? — сразу же спохватывается Джек, очнувшись и поняв что наверное сначала нужно было спросить у Тёмного. Питч, рассматривая деяние своего Снежного Духа, только утвердительно кивает, позволяя довольной ухмылке лечь на губы; признаться, Тьмой было бы дольше и грязней зачищать все клетки. Король Кошмаров делает шаг вперед и одобрительно ерошит белый ежик на голове своего мальчишки: — Да, ты прав, не нужны. И так определенно лучше. И Джек, получив положительный ответ мягко улыбается, ластиться под когтистую руку, но не теряя времени отстраняется и проходит чуть дальше к остальным клеткам, которые с помощью тенек опустились вниз. Он не обращая внимания на жалобные писки и панику бьющихся в клетках пестрых крох, касается кончиками пальцев прутьев, вымораживая железо и всё, что есть в его области. С хрустальным перезвоном отчетливо слышится, как ломаются перламутровые крылышки помощниц, как они дрожат и жмутся к друг другу, но это не помогает и через пару считаных секунд замерзают, засыпая, падая на дно клетки, или на трупы других, обледеневшие или просто покрывшиеся изморосью. Они похожи на миниатюрные переливающиеся статуэтки, которые можно ставить на полку или играться с ними, как думается Фросту. И ничего не екает в его душе, из эмоций на прекрасном фарфоровом лице лишь легкая задумчивость неотягощённая виной или болью. Прекрасен. Король Кошмаров стоит чуть поодаль, молча наблюдает за Снежным Духом, жадно следя за каждым его движением, слыша каждый неразличимый стон умирающих беспомощных феечек, видит каждый изящный узор ледяной смерти, что появляется на крошащемся металле прутьев или самих трупах волшебных пикси. Каждое его прикосновение — совершенство холодной мощи. Эта смертельная красота льда, поселившаяся в отблеске аквамариновых спокойных глаз — самое прекрасное и сокровенное, что когда-либо в этом мире встречал Дух Страха. — Только... что теперь с ними делать? Не оставишь же здесь… не смотря, что я могу поддерживать температуру в холоде и… — Джек действительно этим озадачен, останавливаясь около последней вымороженной клетки. Насупившись, он оглядывает высокую белую гору кое-где еще подергивающуюся от обморожения умирающих крылатых помощниц, и вздрагивает сам, когда чужая горячая рука обвивает за пояс оттягивая назад, прижимая к не менее теплой сильной груди. Бесшумно подойдя к Снежному мальчишке, Кромешник не может отказать себе в удовольствии притянуть того ближе. Он с довольством сытого кота ведет носом по нежной тонкой шее Джека, и небрежным взмахом наглядно приказывает теням исправить ситуацию: те, учуяв дозволение на пиршество набрасываются черным облаком на клетки. Замороженные трупики зубных крох истлевают под черными клубящимися теньками в считанные мгновения, исчезая словно прах на ветру, не оставляя даже следа. И ему больше незачем задумываться, поэтому можно с чистой совестью прижать к себе расслабленного Снежного второй рукой, обнимая попрёк груди, в награду целуя того в щеку, выпуская когти и дергая плотнее ближе, без возможности отстраниться. Слишком уж прекрасной был этот выплеск магии и настрой ледяного мальчишки. Завораживающая и желанная ледяная смерть. — Нам теперь… обязательно нужно ввязываться во всё это... противостояние? — едва различимо шепчет Джек, понявший нетерпеливый настрой мужчины и уже разомленный лаской и теплом, он наконец откинувший свой страх, стал слишком жадным до каждого прикосновения и нежности. — Чего ты хочешь? — и всё что не ответит сейчас Джек, всё чего не захочет, Кромешник исполнит. Даже если это будет означать, что глупых Хранителей придется оставить в покое. — Скорее, чего я не хочу, — переводя дыхание, судорожно выговаривает Фрост, он прикрывает глаза и облизывает в нетерпении губы, пока Тёмный продолжает с ним играться, в дразнящих полуукусах зацеловывая шею, — Не хочу тратить время на них, на весь проклятый мир. На веру и детей... Я хочу остаться здесь, с тобой! И к черту всё остальное. Пожалуйста, Питч… Слишком долго… Я ждал тебя. — Ты даже не выберешь им наказание? — провокационный вопрос и слишком искушающий при этом голос, не смотря на то что после таких слов своего Снежного уже хочется самому плюнуть на все проблемы и на Хранителей включительно и утащить мальчишку в глубины подземелий вновь. Джек вздрагивает от холода, когда черная ткань спадает с него вниз, и жар поднявшийся от смущения и возбуждения волной проходится по всему телу, снизу-вверх, выбивая воздух из легких, превращая его почти в живого и слишком чувствительного семнадцатилетнего мальчишку. Нет, с Тёмным он всегда живой. Джек жалостливо всхлипывает, хочет повернуться, закинув руку мужчине на шею и притянув, показать насколько ему плевать на остальные формальности, и как он относится к таким провокациям, но его держат крепко, намеренно не давая пошевелиться. Отчего Фрост протестующе стонет, выгибаясь в пояснице, но тут же получает болезненный укус на плече. — Ты у нас по наказаниям специализируешься, вот ты и наказывай! — раздраженно шипит Дух Холода, не выдерживая провокаций. Он царапает запястье Короля в отместку за любое промедление, только тот, едва чем-то задумавшись даже не обращает внимание, как острые ноготки Джека и ледяной холод пронизывают кожу, причиняя острую боль. — А тут ты слегка ошибся, мой идеальный, — Питч прищуривается и мысленно приказывает Тьме изменить их положение, перемещаясь чуть выше, к черному глобусу, где так много света от огоньков-детей, — Я не по части таких наказаний. Но я знаю того, кто бы мог… Янтарные глаза Короля Кошмаров загораются истинным злым предвкушением, и он, едва выпустив Снежного из своих объятий, щелкает пальцами, заволакивая всё подземелья тьмой и мраком. Последнее, что Джек видит — теневой образ на глобусе: жуткое существо в капюшоне, который, впрочем, не скрывает его массивных закрученных рогов, восходит на территорию Европы, поглощая один огонек за другим. — Не волнуйся, маленький Снежный, легкие осадки по всей Европе не убьют людей. А вот Хранителей… Питч отдаёт последний приказ Тьме, забирая в зыбку мрака и теплоты юного Духа Холода. Он умышленно не говорит, что и некоторые люди так или иначе пострадают. Некоторые даже умрут. Незачем сейчас его распаленному настроенному вовсе на другое мальчишке это знать, и уж тем более заботиться. За все несправедливые двести лет, Джек заслужил покой и заботу, и уж точно больше не должен слышать о каких-то Хранителях или о своем долге, как один из Духов.