One Step At A Time

      Дин просыпается на следующее утро чуть раньше десяти. Как обычно, первая его мысль — кофе, поэтому он опорожняет мочевой пузырь, прополаскивает рот и, спотыкаясь, идёт по коридору, чтобы спуститься на первый этаж. Примерно на полпути вниз по лестнице он вспоминает, что Кастиэль остался здесь прошлой ночью, и проводит рукой по волосам, пытаясь избавиться от следов сна, и проверяет, не пропало ли что-нибудь из его вещей. Телевизор по-прежнему висит на стене, сотовый телефон лежит там, где он его оставил, на тумбочке, но Кастиэля в гостиной нет.       Он находит его на кухне, стоящим перед плитой. Кастиэль, должно быть, слышал шарканье его ног, потому что он поворачивается к нему с неуверенной улыбкой. — Доброе утро. Ты любишь блинчики? — Кофе, — ворчит Дин, проходя мимо него, чтобы взять кружку из шкафчика. Он ставит её на столешницу, находит капсулу, помещает её в Keurig, нажимает кнопку и ждёт. Слава богу, Кастиэль понимает намёки, потому что он больше не беспокоит его до тех пор, пока Дин не приготовит себе кофе и не перетащит свою задницу за кухонный стол, где он тщательно соблюдает грань между тем, чтобы выпить его как можно быстрее и не прожечь дыры в языке и горле.       Только после этого Дин отвечает на вопрос Кастиэля. — Да, блинчики — это хорошо.       И вот он уже пьёт свой кофе, пока Кастиэль готовит, и теперь, когда он проснулся настолько, что может посмотреть на Кастиэля, он снова замечает, что, хотя Кас выглядит более отдохнувшим, чем прошлой ночью, он по-прежнему выглядит не очень хорошо. На его щеках проступает румянец, и он выглядит слишком вспотевшим, как для того, кто просто готовит блинчики, но он справляется с этим без единой жалобы, и через несколько минут Дину подают три идеально румяных блинчика, всё ещё испускающих пар от сковороды. Кастиэль уже успел отыскать сироп, масло и поставить их на стол вместе с посудой, так что Дин берёт в руки нож и вилку и приступает к делу. Кастиэль садится напротив него как раз в тот момент, когда Дин разрезает первый блинчик, и, отправив в рот кусочек, решает, что он не так уж плох, после чего посылает Касу одобрительный кивок через весь стол. — Я надеялся, что они не будут ужасными, — говорит Кастиэль, разрезая свой блин. — Они не ужасны, — они также не слишком хороши, но это лучше, чем миска хлопьев, которую он съел бы, не будь здесь Кастиэля. — Спасибо, что приготовил. — Я был счастлив это сделать, поверь мне. — Хочешь кофе? — спрашивает Дин. — Нет, спасибо. Было не очень приятно пытаться избавиться от этой привычки в первый раз, и, честно говоря, сейчас я отдохнул больше, чем когда-либо, так что, наверное, лучше не потакать себе. — Значит, ты хорошо спал? — спрашивает Дин. — Очень хорошо. Знать, что я в безопасности, когда закрываю глаза, было огромным облегчением. Я не спал так крепко уже несколько лет, — несколько лет. Это первое указание Кастиэля на то, сколько времени прошло с тех пор, как он оказался на улице, и Дин чувствует, как его сердце снова сжимается от сочувствия. — Перед этим я съел миску хлопьев, — добавляет он слегка смущённо. — Я же говорил тебе, что ты можешь угощаться. — Да, но я уверен, что ты не имел в виду два завтрака. — Это всего лишь миска хлопьев, меня это не особо беспокоит, — говорит ему Дин. Кроме того, Кастиэлю не помешает дополнительная еда, чтобы восстановить вес. На самом деле, Кастиэлю много чего не помешает.       Посмотрев с ним вчера вечером «Доктора Секси» и узнав его немного лучше, Дин, лёжа в своей постели, подумал, что самым достойным поступком было бы предложить Кастиэлю помочь ему встать на ноги. Конечно, он не знает, из-за чего Кастиэль вообще оказался на улице, но поскольку у него нет никакой зависимости и он достаточно умный парень, он полагает, что до этого у Кастиэля должна была быть хоть какая-нибудь полуприличная работа. Может быть, всё, что ему нужно, — это место для того, чтобы иметь возможность принять душ, и адрес, чтобы указать его в резюме, и парень сможет вернуться к нормальной жизни, начать копить деньги и обзавестись собственным жильём.       Это может быть не так просто, но кто знает, пока не попробует, верно? — Итак, сегодня мне нужно сделать кое-какие покупки…       Кастиэль тут же отодвигается от стола. — Конечно. Я просто переоденусь в свои вещи и оставлю тебя. — Кас, подожди секунду, — говорит Дин, останавливая его прежде, чем тот уйдёт. — Я хотел сказать, что если ты захочешь пойти со мной, мы можем зайти в магазин и подобрать для тебя одежду, может быть, найдём пару обуви, которая не разваливается на части.       Кастиэль замирает, глядя на него, наклонив голову набок, словно истощённая, но очаровательная птичка. — Я не понимаю. — Я подумал, что этой ночью ты сделал для меня доброе дело — не умер и не ограбил меня, к тому же тебе понравился «Доктор Секси», и ты приготовил для меня завтрак. Может быть, стоит держать тебя рядом, пока это работает для нас обоих. — Дин, я… — Кастиэль останавливается, качая головой в неверии. — У меня нет никакого дохода. — Я знаю, — тихо говорит Дин. — Я не прошу у тебя денег. Одежда не будет стоить много, и не похоже, что кормить двух человек вместо одного будет обходиться намного дороже. — Пожалуй, вдвое больше.       Дин посмеивается, потому что он его раскусил. — Ничего страшного. И это ведь не навсегда, верно? — Кастиэль снова забавно смотрит на него, поэтому он спрашивает: — То есть, я полагаю, ты не хочешь жить на улице, а значит, ты знаешь, что должен найти работу, чтобы этого не произошло. — Я могу… попробовать… я думаю, — неуверенно произносит Кастиэль, запинаясь. — Чем ты занимался раньше? — интересуется Дин. — Я был партнёром в бухгалтерской фирме, но я не могу туда вернуться, — говорит он, произнося слова твёрже, чем что-либо до сих пор. — Я не могу… — он останавливается, качая головой. — Я не могу снова работать в офисе. Я пытался, но не могу. — Ладно, — легко соглашается Дин. — Ты можешь делать всё, что захочешь. Работай в Макдональдсе, мне всё равно, только постарайся найти работу, хорошо?       Кастиэль кивает, дыша гораздо легче, но не выглядя менее нервным. — Я знаю… я знаю, что тебе, скорее всего, интересно, как я оказался в таком положении. И я не скрываю информацию, потому что это что-то сомнительное, что может заставить тебя отказаться от своего предложения. Я просто… — он поднимает голову и встречается глазами с Дином, взгляд такой чертовски разбитый, такой затравленный, что Дин точно знает, что с ним случилось, ещё до того, как он ему скажет. Потому что ему знаком этот взгляд, он встречался с ним лицом к лицу в любое время, когда его отец не хоронил себя на дне бутылки, и он понимает, что Кастиэль имеет дело с такой потерей, которую люди не могут пережить. — Я не могу говорить об этом. Мне жаль, но это просто… это слишком тяжело, Дин. — Это нормально, — уверяет Дин, имея это в виду. — Я не обязан знать, если ты не хочешь рассказывать. В любом случае, я не умею говорить о таких вещах, — признаётся он. — Я готов выслушать, но я не умею говорить правильные вещи, когда это нужно. Но… — он облизывает губы, давая себе дополнительную секунду, и говорит: — Просто чтобы прояснить ситуацию, моя мама погибла в пожаре, когда я был маленьким.       Прошло уже более 25 лет, но каждый раз, когда он это произносит, это всё ещё как удар под дых. Не помогает и то, что на этот раз Кастиэль опускает подбородок к груди и зажмуривает глаза. Он не уверен, стоит ли ему продолжать или нет, но решает сделать всё возможное и просто выложить всё как есть. — Мне и Сэмми было хреново, конечно, но мой отец… он так и не смирился с этим, понимаешь? Он пытался, но чаще всего он был пьян, а когда нет, он только и делал, что скучал по ней. Так что просто… Я не знаю, что у тебя произошло, конечно… но всё, что я хочу сказать, это то, что я понимаю. Ты не напиваешься, не обкуриваешься и не грабишь незнакомцев посреди ночи, так что, насколько я могу судить, ты держишься хорошо, Кас.       Кастиэль плотно сжимает губы, словно пытаясь сдержать сдавленный всхлип, и как бы ни разрывалось его грёбаное сердце, Дин знает, что Кастиэль не хочет продолжать разговаривать об этом больше, чем сейчас. — Я собираюсь принять душ и одеться, чтобы отправиться за продуктами. Я захвачу тебе одежду на сегодня, а потом, если ты не против, мы можем сходить в тот магазин.       Кастиэль не поднимает глаз, но кивает, поэтому Дин складывает посуду в раковину и отправляется наверх, чувствуя себя мудаком из-за того, что так расстроил Кастиэля. Он достаёт для него свои старые джинсы, которые не носил так давно, что даже не знает, почему они до сих пор у него, затем добавляет ремень, не зная, подойдут ли они Кастиэлю, учитывая его худобу, отыскивает футболку, которая слегка уменьшилась после сушки, добавляет к ней толстовку на молнии и пару носков. У Кастиэля должны были ещё остаться боксеры из вчерашней упаковки, так что это всё, что ему нужно. Он складывает всё это в ванной вместе со свежим полотенцем, после чего поднимается наверх, чтобы подготовиться к предстоящему дню.       Он быстро моется, зная, что два душа одновременно — не самая лучшая идея, потом одевается в свои обычные джинсы, чёрную футболку и клетчатую фланелевую рубашку. Он расправляется с посудой после завтрака, надевает ботинки и ждёт, когда к нему присоединится Кастиэль. Как и вчера, Дин удивляется внешнему виду Кастиэля, когда видит его снова. Толстовка скрывает его худобу, а в джинсах он выглядит как обычный парень, и совсем не в плохом смысле этого слова. Он помнит о том, как подумал, что он был бы красавчиком, прибавь немного в весе, и теперь, увидев его в джинсах, он ещё сильнее соглашается со своими прошлыми мыслями. — Всё сидит хорошо? — спрашивает он. — Джинсы чуть длинноваты, а ремень затянут до последней дырки, но они, конечно, подходят. Спасибо тебе, — Дин поднимает брови, и Кастиэль посмеивается. — Извини, беру свои слова обратно. — Так-то лучше. Готов идти? — Сначала я должен тебе кое о чём рассказать, — говорит Кастиэль. — В этом городе есть несколько предприятий, которые не очень хорошо относятся к бездомным. Некоторые из них более добры, чем другие, когда дело касается бездомных, но я не могу гарантировать, что мне будут рады во всех местах, куда мы пойдём.       Дин пытается разложить это по полочкам. — Тебя выгоняли из продуктовых магазинов? — Да. — Как долго? Постоянно? — В то время мне так казалось.       Дин качает головой. — Ну, это чушь. Теперь ты не бездомный и не будешь шататься по улицам, так что если у кого-нибудь будут проблемы с тем, что ты там покупаешь продукты, у меня будут проблемы с ними, и я без колебаний дам им это понять. — Я не хочу доставлять тебе неприятности после всего, что ты для меня сделал. — Не беспокойся об этом, — говорит Дин. — Люди, наверное, даже не узнают тебя теперь, когда… — он останавливается на полуслове, понимая, что никак не может закончить предложение, не оскорбив его. — Я не под дюймом грязи? — заканчивает Кастиэль, выглядя позабавленным. — Вроде того, — признаётся Дин, чувствуя себя неловко. — Извини. — Не извиняйся. Это правда. И, если честно, приятно хоть раз слышать, что кто-то не ходит вокруг этого на цыпочках. — Я определённо подходящий для этого человек, — говорит Дин, направляясь к двери. — Мой брат постоянно говорит мне о моей бестактности. — Не знаю, — возражает Кастиэль. — Я думаю, у тебя с этим всё в порядке.       Дин оглядывается через плечо, идя к машине. — Ага, но ты должен это сказать.       Кастиэль негромко смеётся, и Дин ухмыляется про себя, когда наклоняется, чтобы снять блокировку с замка. Кастиэль садится в машину с пассажирской стороны и закрывает за собой дверь. — Это моя Детка, — с гордостью заявляет Дин. — Раньше она принадлежала моему отцу, но теперь она моя. Разве не красавица? — Я ничего не смыслю в машинах, но могу сказать, что эта действительно крутая.       Дин снова улыбается. — Ты говоришь так только потому, что так нужно?       Кастиэль совершенно невозмутимо отвечает: «Ты никогда не узнаешь», и Дин снова хихикает, пока сдаёт назад и начинает выезжать с подъездной дорожки. — Армия Спасения подходит? — спрашивает он Кастиэля. — Вполне.       Десять минут спустя они заезжают на парковку Армии Спасения, и оба спешат внутрь, чтобы укрыться от холода. Внутри гораздо оживлённее, чем он предполагал, но Дин видит вывеску с надписью «Для мужчин», указывает на неё, и они направляются в ту сторону. Кастиэль говорит, что понятия не имеет, какой размер одежды ему сейчас подходит, поэтому они берут кучу джинсов, чтобы сперва примерить их. Когда он определился с размером, они берут несколько вариантов разных цветов, пару хаки и классические брюки. Они находят подходящий пиджак, пару рубашек на пуговицах и небольшую стопку футболок.       Он даже не может винить Кастиэля в том, что его щёки порозовели, а дыхание стало затруднённым, потому что в помещении тепло, и все эти люди, собравшиеся внутри, делают воздух ещё жарче, чем в аду и половине Джорджии. Они находят пару парадных туфель, но не могут найти кроссовки подходящего Кастиэлю размера, поэтому Дин говорит ему, что они могут вернуться и проверить ещё раз в ближайшее время. Кастиэль уверяет его, что те, которые у него есть, вполне подходят, но Дин считает, что он, вероятно, не может видеть, как подошва отходит от пятки при ходьбе, как это видит Дин. Поскольку Дину приходится много времени проводить на ногах, он знает, как важна хорошая пара обуви, и не собирается пускать это на самотёк, если может помочь. Когда они, наконец, подходят к кассе, то обнаруживают, что сегодня день пятидесятипроцентных скидок, что объясняет толпу и километровую очередь, а также значит, что стоимость всего, что они купили для Каса, едва превышает тридцать долларов.       Тем не менее, Кастиэль розовеет, когда Дин расплачивается, а когда они возвращаются к машине, он говорит: — Когда-нибудь я отплачу тебе за это. Со своей первой зарплаты. — Не беспокойся об этом, — серьёзно отвечает Дин. — Ты найдёшь работу, и этого уже будет достаточно.       Затем они заходят в Таргет, чтобы Дин мог купить пару дополнительных полотенец, а Кастиэль — нижнее бельё, носки и туалетные принадлежности. Кастиэль, кажется, становится всё медленнее и медленнее по мере того, как они продвигаются по магазину, и когда они проходят мимо детского отдела, Кастиэль становится очень тихим, а затем бормочет: «Ванная» и уносится по коридору. Дин решает, что парню нужен перерыв, чтобы перевести дух, и пользуется этим преимуществом, чтобы заглянуть в обувной отдел. Он находит приличную пару чёрных парусиновых кед по размеру Кастиэля и импульсивно решает спрятать их под бумажными полотенцами, которые он прихватил ранее.       Он расплачивается и ждёт у входной двери, когда к нему снова присоединяется Кастиэль, покрытый блеском пота и выглядящий ещё хуже, чем в прошлый раз, и хотя Дин предлагает отвезти его домой, прежде чем они отправятся за продуктами, Кастиэль уверяет его, что с ним всё в порядке.       На самом деле, это не так.       Не проходит и десяти минут, как Кастиэль начинает дышать так, будто пробежал марафон, а не просто шёл по продуктовому магазину в неспешном темпе. Дин снова спрашивает, не хочет ли он подождать в машине, но тот отвечает, что всё в порядке. Эти три слова начинают действовать ему на нервы, тем более что достаточно одного взгляда на Кастиэля, чтобы понять, что он вовсе не в порядке. Тем не менее, они загружают тележку продуктами. Дин бросает в неё всё, что привлекает внимание Кастиэля больше, чем на секунду, но к тому времени, как они добираются до кассы, Кастиэль с трудом переводит дыхание. — Кас, что происходит, приятель?       Кастиэль качает головой. — Я… я, похоже, не могу нормально дышать.       Снова подумав о температуре, Дин протягивает руку и прикасается тыльной стороной ладони ко лбу Кастиэля. — Ты весь горишь, парень. — Я в… — Ты едва стоишь на ногах, — перебивает Дин. Он оглядывается по сторонам и замечает скамейку у двери. — Сядь возле двери и попробуй отдышаться, а я помогу тебе дойти до машины, как только заплачу за всё это дерьмо. — Я могу… — Клянусь богом, Кастиэль. Если ты свалишься на меня, потому что слишком чертовски упрям, чтобы усадить свою задницу, хотя буквально не можешь дышать, я буду в ярости.       Рот Кастиэля сжимается в жёсткую линию. — Отлично.       Дин внимательно следит за ним, пока платит за продукты, и к тому времени, как он подходит к нему, дыхание Кастиэля почти пришло в норму. — Лучше? — спрашивает он. — Думаю, да. Я не знаю, что это было. — Полагаю, у тебя нет врача? — Ни одного, к которому я мог бы позволить себе обратиться, — отвечает Кастиэль. — Мы ведь договорились, что ты не будешь умирать в мою смену, верно?       Кастиэль слегка улыбается. — Да, это так.       Полагая, что это всё, что он может сделать, Дин говорит: — Хорошо. Давай отвезём тебя ко мне, чтобы ты мог отдохнуть.       Только вот оказывается, что это не очень-то помогает. Он даёт ему ещё ибупрофена, а через два часа добавляет к нему ацетаминофен, но температура у Кастиэля не спадает. В конце концов он бежит в аптеку и покупает термометр, и просто теряет дар речи, когда видит, что у Кастиэля температура под 40°C.       Быстрый поиск в Google подсказывает ему, что она слишком высокая и нужно обратиться к врачу, а значит, у Кастиэля есть два варианта для выбора. — Ты не умрёшь в моём доме, так что либо поднимайся и тащи свою задницу в машину, чтобы я мог отвезти тебя в больницу, либо жди, пока не уснёшь, и я сам тебя туда отнесу. — Я не твоя ответственность, Дин, — отвечает Кастиэль, его голос становится жёстким. — И то, что я спал здесь прошлой ночью, не значит, что ты имеешь право указывать мне, что делать. Я не обязан тебя слушать. — Я не знаю, почему ты ведёшь себя как придурок. Ты болен, — медленно говорит он. — Тебе трудно дышать. Если ты обратишься к врачу, он сможет тебе с этим помочь. Что из этого тебе непонятно? — Ты знаешь, как врачи обращаются с такими, как я? — наконец бросает Кастиэль. — Им плевать, Дин! — А мне нет! — кричит в ответ Дин, впервые осознавая, насколько это правдиво. — Мне нет, ясно? — повторяет он уже тише. — Даже если тебе и всем остальным плевать, мне — нет. И я не хочу видеть, как ты сидишь здесь и страдаешь, когда в этом нет необходимости, — Кастиэль, похоже, смягчается, поэтому он тоже понижает свой голос и говорит: — Пожалуйста, Кас.       Кастиэль закатывает глаза, но его плечи опускаются в знак поражения. — Хорошо, — вздыхает он. — Есть клиника, которая примет меня бесплатно, но мы, скорее всего, пробудем там весь день.       Дин не говорит, что сомневается в этом, но ему хочется. Он хватает свой телефон и книгу для Каса, и они отправляются в путь. Он просит Каса вписать в анкету его номер телефона и адрес, а затем оставляет его одного заполнять всё остальное, чтобы Кас не подумал, что он пытается копаться в его личном дерьме. Как он и предполагал, после того как Кастиэль проходит процедуру распределения, его почти сразу же уводят в палату. Его убивает то, что он не может пойти с ним, одновременно и потому, что он не уверен, что Кас расскажет доктору всю историю, и потому, что он слишком любопытен, чтобы не знать, что там происходит, так что в итоге он вынужден расхаживать туда-сюда, как идиот, в течение четырёх долбанных часов, прежде чем Кастиэль, наконец, возвращается в комнату ожидания. — У меня пневмония, — заявляет он, уже выходя за дверь, ведущую на парковку.       Дин гримасничает, собирая свои вещи, а потом догоняет его. — Звучит не очень хорошо. — Нет. Но я выживу, — он протягивает небольшой листок бумаги и объясняет: — Мне прописали антибиотики. — Хорошо, мы можем заехать в аптеку по дороге домой, — предлагает Дин. — Видимо, через несколько дней я начну чувствовать себя лучше, но он подчеркнул, что мне нужно закончить весь курс до конца, даже если это произойдёт. — И это всё? — спрашивает Дин.       Кастиэль пожимает плечами. — Он также сказал пить много тёплой жидкости, следить за тем, чтобы ногти или губы не посинели, и если мне станет труднее дышать, я должен вернуться, — он выглядит так, будто не хочет произносить то, что у него на уме, но всё же заканчивает: — Он сказал, что хорошо, что я пришёл именно тогда, когда пришёл. Так что спасибо, что был таким засранцем.       Дин искренне улыбается. — В любое время. Давай заедем за горячим шоколадом, а потом устроим тебя на диване до конца дня. Я мог бы разогреть остатки супа, чтобы хватило до ужина. — Я могу помочь с этим. — Нет. Сегодня ты не будешь вставать, или я позвоню твоему врачу, — прежде чем Кастиэль успевает возразить, Дин говорит: — У Сэма однажды была пневмония, и я отчётливо помню, как врач сказал, что нужно много отдыхать, много спать и не делать ничего напряжённого некоторое время. Забавно, что твой врач не упомянул ничего подобного.       Кастиэль не отвечает до тех пор, пока они снова не выезжают на дорогу, и даже тогда его голос кажется совсем слабым: — Я не хочу, чтобы ты чувствовал, что должен позволять мне оставаться с тобой. Ты и так сделал более чем достаточно. Я могу справиться с этим самостоятельно. — Ты пока не очень хорошо меня знаешь, но будь уверен, я редко делаю то, чего не хочу. Это преимущество одинокого взрослого человека, — язвит он. — Если вдруг наступит момент, когда меня будет раздражать то, что ты восстанавливаешь силы на моём диване, я скажу тебе об этом. Но до тех пор ты можешь не беспокоиться о том, что я буду делать то, чего не хочу. Договорились?       Кас ничего не отвечает, а когда Дин оглядывается, чтобы добиться от него согласия, тот уже крепко спит.       Он слегка сбавляет скорость и не спеша едет по городу, рассчитывая найти аптеку. После этого он заезжает в Dunkin Donuts, чтобы купить горячий шоколад, в то время как Кас по-прежнему спит, а затем выбирает длинный путь обратно к дому. Ему не хочется будить его, но он знает, что Касу будет комфортнее, когда они окажутся в доме, поэтому он несколько раз произносит его имя.       Когда это не помогает, Дин протягивает руку, чтобы коснуться его плеча, и Кас пугает его до смерти, когда резко распахивает глаза и сбрасывает с себя его руку так, будто собирается бороться за свою жизнь. — Кас! Кас, это я! — с нажимом произносит Дин, подняв руки вверх, словно его держат под прицелом пистолета. — Ты уснул в машине, приятель. — Дерьмо, извини. — Давай отведём тебя внутрь, хорошо?       Кас кивает, Дин берёт два горячих шоколада и отпирает входную дверь. Прежде чем Кас садится, он предлагает ему переодеться в пижаму, чтобы устроиться поудобнее, и тот делает это, пока Дин достаёт из холодильника остатки супа. Дин ожидает, что Кастиэль останется в своей комнате, но вместо этого он пробирается в гостиную и опускается на диван, снова тяжело дыша. — Я думал, что просто слишком слаб из-за того, что не получал достаточного количества еды, — говорит Кастиэль некоторое время спустя. — Я и не подозревал, что болен до такой степени, что это повлияет на моё дыхание. Я не… не самоубийца, — тихо заканчивает он. — Не буду тебе врать, Кас, мне чертовски приятно это слышать, — Кастиэль опускает взгляд, и Дин возвращается к помешиванию супа. — Если хочешь, можешь расположиться в своей комнате. — Я тебе мешаю? — спрашивает Кас. — Нет, — честно отвечает Дин. Кас — хорошая компания. — Просто, если ты должен отдыхать, спать и всё такое, я подумал, что тебе будет удобнее в своей постели. — Я действительно предпочёл бы остаться здесь, если тебя это устраивает. Быть одному слишком долго… не очень хорошо для меня.       Дин кивает, прекрасно понимая, что он имеет в виду. — Тогда ещё «Доктора Секси», как только суп будет готов. Как тебе горячий шоколад? — Вкусно. Спасибо, что заехал, хотя я и заснул.       Как и прошлой ночью, Кас выглядит гораздо лучше, когда сидит. И хотя его всё ещё время от времени бьёт озноб, ему не так трудно дышать, когда он практически не двигается. Дин специально отпускает множество комментариев во время эпизода, чтобы убедиться, что Кас не отключится, пока не доест свой суп и крекеры, но потом замолкает, чтобы тот мог поспать. Конечно, он отрубается меньше чем через десять минут после того, как Дин забирает у него миску, и тогда Дин переключает «Доктора Секси» на «Друзей», пока тот спит.       На этих выходных он надеялся поменять масло в своей машине, но она пока не нуждается в этом, и он предпочитает присматривать за Касом на случай, если он перестанет дышать во сне или что-то в этом роде. Поэтому, несмотря на то, что это не соответствует его планам на выходные, он проводит остаток воскресенья, свернувшись калачиком на диване и смотря телевизор.       Он то и дело переписывается с Сэмом, просматривая фотографии и слушая, как тот рассказывает о собаке, которую они с Эйлин завели несколько недель назад. Дин не большой любитель собак, но Сэмми мечтал о ней с самого детства, так что он достаточно счастлив за него, чтобы притворяться, что воркует над дюжиной фотографий слюнявого пса. Он подумывает рассказать ему о Касе, но ему не хочется отвечать на сотни вопросов, которые непременно последуют, поэтому решает отказаться от этой идеи.       Он снова открывает Google, чтобы посмотреть, что ещё можно узнать о пневмонии, поскольку он всё равно уже достал телефон. Он удивлён, что у Каса нет характерного кашля, который обычно ассоциируется с пневмонией, но у него определённо есть куча других симптомов. Он не очень хорошо справляется с рвотой, поэтому надеется, что с Касом не произойдёт ничего подобного, но с учётом того, что тот сейчас принимает антибиотики, скорее всего, этого и не случится. Удовлетворив на время своё любопытство, он поднимается около шести, чтобы начать готовить ужин, и Кас просыпается как раз в тот момент, когда он добавляет последний кусочек сыра. — Ты готовишь Kraft Dinner? — спрашивает Кас с дивана. — Домашние макароны с сыром, — поправляет Дин. — Сырнее и намного лучше, чем это дерьмо из коробки. — Звучит невероятно. Могу я помочь? — Неа, ты можешь продолжать держать свою задницу на месте, и я принесу их тебе, когда всё будет готово.       Должно быть, ему наконец-то удаётся достучаться до Каса, потому что тот действительно слушает его, ничуть не жалуясь на это. Дин переносит обе миски в гостиную, затем возвращается за напитками и приносит их тоже. Он переключает обратно на «Доктора Секси», и Кастиэль спрашивает: — Что я пропустил, пока спал? — Ничего, я просто переключился на что-то другое, когда ты начал храпеть. — Я не храплю, — говорит Кас. Даже если это правда, веселее притворяться, что это не так, поэтому Дин смеётся с таким видом, будто Кас и понятия не имеет об этом.       Они едят в основном молча, смотрят «Доктора Секси» и старательно опустошают свои миски. Хотя пневмония иногда вызывает снижение аппетита, Дин рад, что у Кастиэля нет этой проблемы в дополнение ко всему остальному, потому что ему нужны калории, и он доволен, когда Кастиэль в мгновение ока расправляется со своей порцией.       Около десяти часов Дин сообщает Кастиэлю, что он собирается спать, так как завтра ему на работу.       Кастиэль наклоняет голову в сторону и говорит: — Я только что понял, что даже не знаю, чем ты занимаешься. — Ничего особо гламурного, — отвечает Дин. — Я занимаюсь охраной римского здания. — Похоже, это хорошая работа, — замечает Кастиэль. — Позволяет платить по счетам, — пожимает плечами Дин. — В любом случае, я ухожу примерно в восемь, возвращаюсь домой около пяти. Ты ведь не против просто тусоваться здесь, пока меня не будет? — Подожди. Ты не против, чтобы я был здесь, пока тебя нет? — Думаю, поскольку ты не ограбил меня прошлой ночью, ты, вероятно, не собираешься делать это средь бела дня, — получив на это лишь недоверчивый взгляд, он улыбается. — Не знаю, Кас. Я видел немало сомнительных людей, но не думаю, что ты один из них. Мне уже доводилось ошибаться, но тебе я доверяю, — просто говорит он. — И я не предам это доверие.       И вот так он начинает жить с когда-то бездомным парнем.       Новая обыденность Дина начинается уже на следующий день. Он не знает, подметил ли Кас тот факт, что он не слишком любит вставать по утрам, или просто отсыпается теперь, когда есть такая возможность, но Дин почти не видит его перед уходом на работу. Кас спит с приоткрытой дверью, и в первые несколько дней Дин заглядывает к нему прежде, чем уйти, чтобы убедиться, что Кас всё ещё дышит, но это единственное их взаимодействие в дневное время. Кас обычно ждёт его на кухне, когда он возвращается в конце рабочего дня, и дом всегда безупречен: в раковине нет ни единой тарелки и ни единого пятнышка грязи. Первую неделю Дин готовит сам, но уже на второй неделе их совместного проживания Кас в состоянии быть на ногах и не уставать, и с тех пор Дин приходит домой, где его ждёт уже готовый и горячий ужин.       Он много раз повторял Касу, что тот не обязан быть его горничной, но Кастиэль настаивает, что раз уж он не может внести финансовый вклад в хозяйство, то будет справедливо, если он будет помогать другими способами. Дин никогда бы не сказал этого вслух, но это чертовски приятно — не делать всё и всегда самому. Когда Кас помогает с готовкой, это экономит ему целый час каждый вечер, а значит, они могут проводить ещё больше времени вместе.       К счастью, Кас, похоже, наслаждается их общением не меньше, чем он сам. Не то чтобы он не знал, насколько сильно он ненавидел жить один после отъезда Сэма, но иметь кого-то дома, когда он возвращается туда в конце дня, гораздо лучше, чем он помнит. Кас — отличный слушатель, и возможность рассказать ему за ужином о ничего не значащих мелочах, например, о том, как по дороге домой его зацепил какой-нибудь придурок-водитель, — это просто здорово. Это помогает ему почувствовать, что он не просто существует, проживая день за днём, а начинает получать удовольствие от жизни так, как не получал уже очень давно.       Не успевает он оглянуться, как проходит целый месяц, а Кас уже полностью поправился. Он начинает понемногу набирать в весе, его лицо приобретает более здоровый вид, и с каждым днём кажется, что он всё меньше похож на унылый мешок кожи и всё больше на человека. Чем комфортнее он себя чувствует, тем больше проявляется его характер, и им не нужно много времени, чтобы обнаружить, что они оба одинаково упрямы. Кастиэль более зрелый, чем он, но, к счастью, его достаточно легко опустить до уровня Дина, когда дело доходит до каламбуров или неуместных шуток. Дин воспринимает как маленькую личную победу каждый раз, когда Кас пытается оставаться серьёзным и ему удаётся его расколоть. Он говорит себе, что это не имеет никакого отношения к тому, насколько мила улыбка Каса. Кастиэль, в свою очередь, обладает сухим, саркастическим чувством юмора, которое заставляет Дина смеяться чаще, чем когда-либо за последние годы, и благодаря этому Кас быстро становится одним из его любимых людей.       Они решают рассказать Сэму, что Кас — его новый сосед по дому, и после нескольких дней увиливания Сэм, Эйлин и Кас впервые знакомятся по FaceTime. Кажется, они хорошо ладят, и Сэм с Эйлин обещают, что в ближайшем будущем обязательно найдут время для визита, чтобы узнать друг друга получше. То ли это послужило толчком для Кастиэля, то ли это обычное совпадение, но уже на следующий день Дин просыпается и впервые обнаруживает Кастиэля на кухне перед его уходом на работу.       Он одет в рубашку вместо футболки, брюки — вместо джинсов, и тот самый плащ, который был на нём, когда Дин увидел его в первый раз. Он что-то сделал со своими волосами, чтобы они были искусно взъерошены, а не просто растрёпаны, и это ему чертовски идёт. Всё из этого, понимает Дин, медленно перемещая взгляд с его головы на ноги и обратно. Когда его глаза встречаются с глазами Кастиэля, он замечает, что Кас странно смотрит на него, и тогда он понимает, что откровенно разглядывает парня уже чёрт знает сколько времени. И это станет проблемой, если он не пресечёт это в зародыше прямо сейчас.       Пытаясь сохранить лицо, Дин спрашивает: — Что ты натворил? — Я решил, что проведу утро в библиотеке, чтобы обновить своё резюме, а после обеда попробую… попробую раздать кое-что.       Дин уверен, что не улыбался так широко по утрам с тех пор, как был маленьким ребёнком. — Кас, это здорово! Есть идеи, где ты хочешь работать?       Кастиэль качает головой. — Я не совсем уверен. Я подумал, что посмотрю, кто набирает сотрудников, и начну с этого. — Тебя подвезти? Деньги на автобус?       Кастиэль смотрит в пол, но наклоняет голову. — Деньги на автобус были бы кстати.       Дин вытаскивает бумажник и протягивает ему все однодолларовые и пятидолларовые купюры, которые у него есть. — Этого достаточно? — Более чем достаточно, — говорит Кастиэль, уже пытаясь вернуть ему часть денег. — Просто оставь их себе. Ты не знаешь, сколько мест тебе придётся посетить, — и тут же спрашивает: — Подожди, есть ли такой проездной на автобус, который действует дольше одного дня? — Есть, но они дорогие, Дин. Давай ограничимся этим на сегодня, а если мне понадобится больше на завтра, тогда и обсудим.       Он знает, что Кастиэль не любит брать у него деньги, поскольку он уже платит за всё остальное, так что пока он отпускает это. — Хорошо. Если тебя нужно будет подвезти домой или ты окажешься где-нибудь поблизости от моей работы, как только я освобожусь, позвони мне из телефона-автомата или чего-то подобного, и я заеду за тобой. — Я так и сделаю. — И не забудь пообедать, — предупреждает Дин, укоризненно указывая на него пальцем. — Возьми с собой сэндвич или типа того. — Да, дорогой, — отвечает Кас.       Дин смеётся, потому что он был немного занудой. — Удачи, чувак. Я горжусь тобой.       У Кастиэля заметно розовеют щёки, когда он отвечает, теперь уже гораздо более искренне: — Спасибо, Дин.       Неудивительно, что в течение дня Дин несколько раз задаётся вопросом, как дела у Каса. Он надеется, что никто не будет мудаком по отношению к нему и не отстранит его от поиска работы ещё до того, как он действительно начнёт, потому что, хотя он до сих пор не уверен, почему, но знает, насколько серьёзный шаг пришлось сделать Кастиэлю, и хочет, чтобы всё прошло хорошо. Он может быть немного чрезмерно опекающим, и, возможно, становится курицей-наседкой больше, чем следовало бы, но поначалу Кас так плохо справлялся с заботой о себе, что ему кажется, что кто-то должен это сделать. И теперь, когда у него всё так хорошо, Дину не хочется, чтобы появился какой-то кретин и всё испортил.       Поэтому он проверяет свой телефон чаще, чем когда-либо в течение рабочего дня, но ему не звонят, не пишут на электронную почту, и он полагает, что всё в порядке. Его сердце замирает, когда он видит Каса, прислонившегося к его машине (об этом им ещё придётся поговорить), когда он добирается до парковки, но чем ближе он подходит, тем отчётливее видит, что Кас улыбается. Действительно улыбается. Возможно, впервые в жизни Кас улыбается так широко, что видны дёсны, и прежде чем он успевает смириться с тем, что его первая мысль сводится к тому, как мило это выглядит, Кас мчится к нему и обнимает его. — Я получил работу! — слова Кастиэля звучат сквозь задыхающийся смех, как будто он не может поверить в то, что говорит, и Дин смеётся вместе с ним, пока они раскачиваются взад-вперёд, обнявшись друг с другом. — Я получил работу, Дин! Я сделал это!       Он хочет что-то сказать в ответ, но на мгновение теряет дар речи от того, как хорошо ощущается Кас, прижатый к нему. Он по-прежнему слишком худой, но разница в росте между ними составляет всего дюйм, и Дин не может не заметить, как идеально его подбородок лежит на плече Кастиэля. От Каса слабо пахнет потом, но под этим — тот же запах, что каждый раз исходил из-под двери душевой, и Дин поворачивает голову, чтобы вдохнуть его поглубже, прежде чем успевает осознать, что, чёрт возьми, он делает и как это чертовски странно — делать это с кем-то, с кем у него нет романтических отношений.       Подождите. Дерьмо. Он увлечён Касом?       Ошеломлённый собственной реакцией, он распахивает глаза (когда он успел их закрыть?), по-мужски хлопает Каса по спине и делает шаг назад, чтобы создать между ними хоть какое-то пространство. — Разве это не здорово? — спрашивает Кас.       Его вопрос напоминает Дину о том, что на самом деле он до сих пор ничего не сказал. — Да! Боже мой, это потрясающе, — восклицает он, толкая Каса в плечо в братском стиле. — Я так удивлён, что у меня нет слов. — Ну, ничего особенного, — начинает Кастиэль. — И поначалу это будет только неполный рабочий день, но я подумал, что лучше начать с малого, чем бросаться в это с головой. — Всё равно лучше, чем ничего, — говорит Дин. — Я чертовски горжусь тобой, приятель? — затем, как только это приходит ему в голову, он предлагает: — Пойдём отпразднуем! Я приглашаю тебя на ужин. — Тебе действительно не нужно этого делать, — говорит Кастиэль. — Если бы не ты, я бы даже не смог найти работу. Ты и так сделал более чем достаточно. — Чёрта с два, — возражает Дин, садясь за руль. Он дожидается, пока Кас сядет на своё место в машине, а затем продолжает: — Не каждый день кому-то хватает смелости проявить себя впервые за долгое время, и это действительно приносит свои плоды. Так что поехали за бургерами. Я угощаю, — шутит он.       Наверное, это плохая шутка, ведь он и так всегда тот, кто угощает, но Кас всё равно смеётся. — Хорошо, но только если ты позволишь мне заплатить за еду для нас обоих после того, как я получу свою первую зарплату, — торгуется он. — Договорились. Хочешь пойти в «Дом у дороги»? — Ты ведь знаешь, что я не могу отказаться от их еды.       Кастиэль бросает свой плащ на заднее сиденье, и Дин нарочито внимательно следит за дорогой, пока Кастиэль расстёгивает пару пуговиц возле шеи. Затем он начинает закатывать рукава, дюйм за дюймом обнажая золотистую кожу предплечий, и Дин одновременно взволнован и шокирован тем, что чувствует, как его кровь начинает нагреваться только от этого. Раздражённый реакцией своего тела на грёбанные предплечья, он делает мысленную пометку, что ему следует позвонить другу для быстрого траха, прежде чем он излишне усложнит отношения между ним и Касом.       Решив хорошо провести время, он выкидывает это из головы, как только они подъезжают к «Дому у дороги», и они с Касом заходят внутрь, дожидаясь свободного места. Им не приходится долго ждать, прежде чем симпатичная блондинка-официантка, которая всегда их обслуживает, приглашает их в кабинку. Поприветствовав её, они устраиваются на сиденьях друг напротив друга, и, как только они расположились, она спрашивает: — Что я могу предложить вам выпить этим вечером, мальчики? — Раз уж мы празднуем, то лучше выпить немного пива, а, Кас? — В этом нет необходимости, — пытается Кастиэль, но Дин поднимает два пальца вверх, обращаясь к… Джо, как он видит на её бейджике. — Не похоже, что он собирается принять отказ, — говорит она Касу. — Он редко это делает, — отвечает Кастиэль со смирённостью в голосе. — Какое ты пьёшь? — Любое, что есть в наличии, — отвечает Кас.       Дин называет понравившуюся ему марку, которая, как он знает, у них есть, и Джо удаляется, чтобы заняться их заказом. — Ты ведь даже не пил пива с той первой ночи, когда мы ели пиццу? — Нет. Я не хотел, чтобы оно повлияло на мой приём лекарств. — Не хотел забеременеть, да? — шутит Дин, вызывая удивлённый смех у Кастиэля. — Для этого мне не хватает чего-то большего, чем просто необходимых деталей, — говорит Кастиэль.       Сообразив, что он намекает на секс, Дин позволяет своему любопытству взять верх и спрашивает: — Как давно это было? — Так давно, что я сбился со счёта, — отвечает Кастиэль. — Пока я был на улице, я был слишком занят, пытаясь пережить один день за другим, чтобы беспокоиться об этом, но теперь, когда я становлюсь здоровее и снова начинаю быть похожим на себя, это начинает приходить мне в голову.       Услышав, как Кас говорит о мыслях о сексе, ему становится слишком тепло, и он уверен, что никогда не хотел пива так сильно, как в этот самый момент. — Для меня это тоже было слишком давно, — признаётся он. — Придётся сделать пару звонков, чтобы узнать, не хочет ли кто-нибудь поваляться на сене.       Кастиэль кивает, но опускает взгляд, прежде чем ответить. — Меня не перестаёт удивлять, что у тебя нет второй половинки. Должно быть, вокруг тебя постоянно крутятся люди. — Вокруг меня? — спрашивает Дин. — Почему?       Несмотря на то, что Кастиэль смотрит на стол, он может видеть, как краснеют его уши. — Наверняка ты знаешь, что ты привлекательный мужчина. Кроме того, ты хороший человек, Дин. Это невозможно не заметить.       От слов Каса у него внутри всё переворачивается, но он отмахивается от этого. — Ну, спасибо, но мне катастрофически не везёт в любовных делах. Настолько, что я больше не беспокоюсь об этом. — Тебе не бывает одиноко? — интересуется Кастиэль. — Да, но не так сильно, поскольку теперь у меня есть ты, — говорит Дин с лёгкой улыбкой. — Просто предупреждаю, я могу отлучиться на несколько часов в эти выходные, в зависимости от того, кто окажется свободен.       Кастиэль кивает, но ничего не отвечает, и тишина нарушается только тогда, когда Джо возвращается с их пивом. — Я не успела спросить, а что мы празднуем? — интересуется она, ставя перед ними бокалы.       Дин смотрит на Каса, румянец которого по-прежнему заметен, и сжаливается над ним. — Кас получил новую работу. Впервые за долгое время вернулся в рабочие ряды. — О, это здорово! Ты, должно быть, очень рад, — говорит она с улыбкой. — Очень, — соглашается Кастиэль. — Спасибо. — Так каким будет ваш праздничный ужин? — спрашивает Джо.       Каждый из них заказывает чизбургер с беконом и картошкой фри, и когда Джо снова исчезает, Дин ухватывается за возможность сменить тему. — Так где же твоя новая работа? — Я же говорил, что ничего впечатляющего, но… это просто в Gas-N-Sip, — говорит он, похоже, смущаясь. — Они платят на несколько долларов больше минимальной зарплаты и предлагают медицинскую страховку, что лучше, чем то, что у меня есть сейчас. А женщина, которая там работает, Нора, она всегда была добра ко мне… раньше. Она отдавала мне бесплатные хот-доги, вместо того чтобы выбрасывать их. Я более чем счастлив работать на неё.       Кас, работающий на заправке, — это не то, чего он ожидал, но работа есть работа. — Если ты счастлив, то и я тоже, — говорит Дин. — Начинать работать понемногу — тоже хорошая идея. Потом, если у тебя не возникнет проблем, ты сможешь развиваться и пробовать что-то более похожее на то, чем ты занимался раньше. Если захочешь. — По одному шагу за раз, — говорит Кастиэль так, будто это знакомая ему мантра. Дин поднимает пиво, и они сталкивают свои бокалы друг с другом. — По одному шагу за раз, — повторяет Дин.       Он едва успел выпить, как вдруг слышит «Дин?» знакомым голосом, которого он не слышал уже очень давно.       Его глаза следуют за звуком и останавливаются на его бывшем, Аароне Бассе, направляющемся к их кабинке. Его желудок сжимается от нервного напряжения при одном только взгляде на него: более года их романтических отношений вспыхивают в его сознании всего за одно мгновение. — Привет, Аарон. Как жизнь? — Хорошо, — легко отвечает Аарон. — Давно не виделись. Ты отлично выглядишь. — Спасибо, ты тоже, — говорит Дин. Он не совсем уверен, что ещё ему следует сказать, но когда замечает, как Кас нервно ёрзает, его взгляд устремляется к нему через стол.       Аарон, должно быть, тоже обращает на это внимание, потому что он смотрит между ними и говорит: — Новый парень? — прежде чем кто-то из них успевает что-либо ответить, Аарон протягивает руку, чтобы пожать ладонь Каса. — Я бывший парень, — говорит он, добродушно посмеиваясь.       Кастиэль лишь на секунду выглядит шокированным, но затем плавно принимает рукопожатие и говорит: — Я Кас. — Приятно познакомиться. В любом случае, не хочу слишком вмешиваться, просто хотел воспользоваться случаем и поздороваться, — говорит он, снова глядя на Дина. — Рад был тебя видеть. Береги себя. — Ага, ты тоже.       А потом Аарон уходит, оставляя его и Каса наедине с повисшим между ними фактом о том, что Дин увлекается парнями. Он не стыдится этого, и он открыт перед всей своей роднёй и друзьями — чёрт, у него на Facebook даже есть графа о том, что он предпочитает как мужчин, так и женщин — но у Каса нет Facebook. Они никогда не обсуждали историю своих свиданий или что-то в этом роде, так что это просто… никогда не всплывало. К тому времени, когда он осознал, что речь об этом никогда не заходила, ему показалось, что прошло уже слишком много времени и что будет странно, если он просто скажет об этом сейчас. Так что он так ничего и не сказал, и вот теперь они здесь. — Значит… ты смотришь «Доктора Секси» не ради сюжета, — комментирует Кастиэль.       Несмотря на неловкость, которую он испытывает из-за того, что его так раскрыли, он разражается смехом. — Определённо нет. Наверное, мне стоило сказать об этом раньше, но я не хотел, чтобы всё было странно, если я затрону эту тему, когда мы уже живём вместе. — Для меня нет никакой разницы, гей ты или нет, — говорит Кастиэль. — Вообще-то, би, — поправляет Дин, решив, что теперь он может говорить обо всём в открытую. — Я не отдаю предпочтения чему-то одному.       Уголок рта Кастиэля приподнимается в улыбке. — Я тоже бисексуален. У меня никогда не было серьёзных отношений с мужчиной, но я был с несколькими.       Это определённо не помогает, но он старается держаться как можно спокойнее. — Боже, Кас, ты хочешь сказать, что я мог бы открыто пускать слюни на доктора Секси всё это время, а ты бы присоединился? — шутит он. — Не то чтобы ты очень хорошо это скрывал, — отвечает Кастиэль.       Дин беззаботно смеётся, зная, что никогда не был особенно скрытен в своих предпочтениях. На самом деле… — Думаю, это первый раз в жизни, когда я не услышал «Я знаю» после того, как открылся.       Кастиэль усмехается. — Если бы ты сказал мне об этом вместо своего бывшего, то велика вероятность, что я бы не стал исключением из этого списка. Кстати, он показался мне милым. — Он был. Так и есть, — поправляет Дин. — Мы просто не хотели одного и того же. — Он пытался заставить тебя есть салат? — шутит Кастиэль.       Дин фыркает от смеха. — Все пытаются, но ни у кого не получается, — затем более серьёзно: — Нет, мы пытались заставить это работать, но у нас ничего не получилось. — Полагаю, иногда такое случается, — говорит Кастиэль. — А как насчёт тебя? — спрашивает Дин. Теперь, когда тема затронута, ему становится любопытно. — Ты сказал, что у тебя никогда не было отношений с парнями, значит, должно быть несколько женщин, которых ты оставил с разбитым сердцем.       Кастиэль замирает, его взгляд становится расфокусированным и принимает тот самый затравленный вид, с которым Дин уже хорошо знаком. Кас опускает голову на руки и испускает дрожащий вздох. — Я… я не могу говорить об этом здесь. — Ладно, — легко соглашается Дин. — Давай, хм, поговорим ещё немного о твоей работе. Каков дресс-код? Нужна ли тебе дополнительная одежда, другая обувь?       Это, похоже, выводит его из оцепенения, и вскоре Кас снова выпрямляется на своём месте и пьёт пиво. Возможно, он пьёт его немного быстрее, чем в самом начале, но Дин решает, что это празднование, поэтому, когда Джо приходит с едой и спрашивает, не хочет ли Кастиэль ещё, Дин отвечает за него и говорит, чтобы она повторила.       Час спустя они оба расправляются с ужином и десертом, а Кастиэль приканчивает уже четвёртое пиво. Его поза свободнее, чем Дин когда-либо видел, и впервые на его памяти Кастиэль выглядит так, будто ему комфортно в собственном теле. Он свободнее улыбается, охотнее шутит, не так часто наклоняет голову, а его прикосновения с каждым бокалом пива становятся всё более продолжительными. По какой-то причине кажется правильным, что выпивший Кас — любвеобильный пьяница, и когда Дин думает о том, как давно Кас не получал добрых человеческих прикосновений, он не может найти в себе силы, чтобы прокомментировать это. — Я люблю эту машину, — мечтательно произносит Кас, когда Дин, по сути, усаживает его на пассажирское сиденье. — Да, и она будет любить тебя в ответ, если ты не собираешься блевать в ней, — укоризненно говорит Дин. — Меня не вырвет, — отвечает Кастиэль, как только Дин оказывается в машине. — Я даже не пьян, просто навеселе. — Угу, — сухо отвечает Дин. — По моему опыту, первый признак того, что ты пьян, — это заявление о том, что ты не пьян. — Ты же не хочешь сказать, что каждый трезвый человек, который говорит, что он не пьян, на самом деле пьян? — Не пытайся перехитрить меня, когда ты пьян, Кас.       Кас хихикает, но затем хихиканье переходит в искренний смех, и Дин смеётся вместе с ним, пока они едут домой. По приезду Дин открывает холодильник и протягивает Кастиэлю ещё одно пиво, поскольку здесь они в безопасности. — О, не нужно, — говорит Кастиэль, качая головой. — Тебе нравится пиво только тогда, когда его разливают по бокалам? — Отлично, — Кастиэль протягивает руку, чтобы выхватить пиво у Дина, а затем склоняет голову в полукивке, как будто Дин — королевская особа или что-то в этом роде. — Спасибо за пиво, Дин. — Не за что, Кастиэль. — Кас, — поправляет его Кас. — Мне больше нравится, когда ты называешь меня Кас.       Дин ухмыляется моменту откровенности. — Действительно, да?       Кастиэль кивает, опираясь одной рукой о стену, чтобы сбросить ботинки (но он определённо не пьян). — Мне не нужно быть грустным, жалким Кастиэлем, который не может наладить свою жизнь, когда я с тобой. Я могу просто быть Касом. Соседом-халявщиком Дина Винчестера. Ещё не совсем собравшим себя, но с каждым днём всё больше и больше, — затем он вскидывает голову, кажется, о чём-то вспомнив. — По одному шагу за раз.       Дин поднимает руки ладонями к потолку. — Вот так, дружище, — говорит он, позабавленный тем, как Кастиэль радуется возможности снова произнести эту фразу. — Подходит на все случаи жизни. — Действительно подходит, — соглашается Кас. Вдвоём они проходят в гостиную, где плюхаются на диван. То ли Кастиэль слегка не попал в цель, то ли это всё-таки более тактильный «не пьяный» Кас, но Кас садится ближе, чем обычно, так близко, что их бёдра соприкасаются. Кас опускает взгляд на их ноги. — Я промахнулся мимо своего места. — Совсем чуть-чуть, — говорит Дин, стараясь не рассмеяться. — По-прежнему утверждаешь, что «не пьян»? — Не после того пива, которое ты мне навязал, — отвечает Кас, ничуть не уступая. — А почему ты не пьёшь?       Хорошая мысль. — Знаешь, я, пожалуй, выпью. Мы ведь празднуем, верно? — Да, это так! — заявляет Кастиэль. Дин встаёт, чтобы взять себе пива, когда Кас говорит: — Мы празднуем, что я получил работу, которую мог бы получить старшеклассник. — Эй, работа есть работа, — настаивает Дин. — Кто-то должен продавать людям сигареты и лотерейные билеты. Почему не ты? — Почему не я? — повторяет Кастиэль, звуча приободрённым этой идеей. — Неважно, что раньше я, не моргнув глазом, получал сто тысяч долларов в год. Я могу наполнять автомат с напитками не хуже, чем любой другой парень.       При словах «сто тысяч долларов в год» у Дина немного расширяются глаза, но Кас по-прежнему прав. — Да, чёрт возьми, можешь.       Кас склоняет голову набок, когда Дин садится, снова создавая между ними достаточное количество свободного пространства. — Я бы не смог сделать это без тебя, — говорит Кас, глядя на него своими большими голубыми глазами. — Нет, — возражает Дин, морща нос в знак несогласия. — Ты бы справился, чувак. Ты слишком умён, чтобы этого не сделать. — Нееет, — Кастиэль качает головой из стороны в сторону, так сильно, что она перемещается с плеча на плечо. — Это из-за тебя, Дин. Я провёл больше года на улице. Три года люди смотрели на меня так, словно я был кем-то, кого нужно пожалеть, исправить, к кому нужно испытывать отвращение. А ты? Ты посмотрел на меня как на человека. Ты заставил меня снова почувствовать себя человеком, впервые за столько времени, что я даже не понял, что перестал чувствовать себя таковым где-то по пути. Спасибо тебе за то, что заметил меня.       Что, чёрт возьми, он должен на это ответить? — Трудно не заметить парня, который спит в моём подвале, — отшучивается Дин.       Кастиэль улыбается, но потом опускает глаза на бутылку пива в своей руке. — Могу я задать тебе вопрос? — Я — открытая книга. — Если бы мы встретились раньше, когда я не был бездомным и ты не чувствовал, что должен мне помочь, как ты думаешь, мы бы стали друзьями? — Во-первых, я не чувствовал, что должен был помочь тебе, я чувствовал, что ты заслуживаешь шанса согреться. Потом ты покорил меня, и я не захотел, чтобы ты уходил. В этом не было ничего принудительного, ясно? — он ждёт, пока Кас качнёт головой в ответ, а затем отвечает на главный вопрос: — И да, я думаю, мы бы подружились. Ты один из моих любимых людей, чувак.       Кас оживляется. — Правда? — Думаешь, я бы проводил с тобой всё свободное время, а не избегал бы тебя, если бы это было не так? — риторически спрашивает Дин. Кас широко улыбается, как будто он и понятия не имел, насколько Дину нравится проводить с ним время, и, поскольку это последнее, чего хочет Дин, он открывается немного больше. — Я не хочу давить на тебя, чтобы ты чувствовал, что должен остаться, как только разберёшься со своим дерьмом, но с тех пор как ты переехал, мне, наверное, стало веселее, чем за последние годы. Мне нравится, что ты здесь. — Мне нравится быть здесь, — отвечает Кас. И хотя Дин знает, что дело, скорее всего, в пиве, его лицо становится немного теплее, чем обычно, когда Кас придвигается к нему и опускает свою голову ему на плечо. По-дружески. — Мне нравится, что я чувствую, когда я с тобой.       Дин выдыхает нервный смешок. — Ты просто сентиментальный пьяница, да? — Я просто счастлив, — отвечает он. — Иногда я чувствую это, но пытаюсь заглушить в себе, потому что почему я должен быть счастлив, когда она… — Кастиэль останавливает себя и качает головой. — Нет. Я сказал себе, что не собираюсь делать этого сегодня. Одно никак не связано с другим, верно? — Я даже не знаю, о чём ты, чёрт возьми, говоришь, — отвечает Дин, что заставляет Каса хихикнуть. — Но если ты спрашиваешь меня, — он делает паузу, чтобы столкнуть их плечи, — я думаю, ты заслуживаешь праздника. Ты заслуживаешь быть счастливым.       Голос Каса мягкий, когда он отвечает: — Спасибо, Дин. — Хочешь посмотреть «Доктора Секси»? — Может, только одну серию. Я как-то странно устал после того, как сегодня так много гулял и общался с людьми. — Будет сделано, — говорит Дин.       Когда он наклоняется вперёд, чтобы взять пульт, Кас убирает голову с его плеча, но не откидывается обратно на свою подушку. Дин несколько долгих минут молча спорит с самим собой, стоит ли двигаться или нет, и в конце концов приходит к выводу, что Касу по какой-то причине нужен этот вечер. Он не хочет быть придурком, который слишком зациклен на социальных нормах и привычках, чтобы быть рядом со своим другом, поэтому остаётся на месте.       И как только он погружается в сериал и забывает о том, что нужно обдумывать каждое соприкосновение их бёдер и тепло, исходящее от тела Кастиэля, он как бы погружается в него и понимает, что это на самом деле довольно приятно. Это почти как обниматься, только не нужно беспокоиться о том, что рука онемеет или вспотеет. Это приятно. Это может объяснить чувство разочарования, когда он пытается уговорить Каса посмотреть ещё одну серию и получает отказ, но поскольку Кас впервые за всё время вышел из дома почти на целый день, они решают закончить с этим на сегодняшнюю ночь.       Кас отправляется в ванную внизу, чтобы заняться своими делами, затем они быстро желают друг другу спокойной ночи, и Кас поднимается по лестнице. Дин переключается на киноканал и смотрит последние сорок минут «Вам письмо», а затем решает, что тоже готов ко сну. Как обычно, он проверяет переднюю и заднюю двери, чтобы убедиться, что они заперты, а затем направляется в свою комнату. Он выполняет свою обычную ночную рутину, но когда он выключает воду после чистки зубов, то улавливает слабый звук сквозь стену.       Обычно Кас тих как мышь, поэтому этот звук удивляет его настолько, что он останавливается и наклоняет голову в сторону, прислушиваясь, не услышит ли он ещё что-нибудь. После нескольких секунд тишины он решает, что ему просто послышалось, выключает свет и забирается в постель. Он немного ворочается, но почти сразу после того, как перестаёт двигаться и его дыхание выравнивается, он снова слышит это.       Он в очередной раз наклоняет голову и сосредотачивается на том, что слышит: неразличимые, приглушённые звуки, доносящиеся из комнаты Каса. Сердце Дина замирает, когда он понимает, что, должно быть, происходит. После дня, который был у Каса, в сочетании с пивом и его почти признанием в том, что он не заслуживает счастья, это, вероятно, было слишком много для бедного парня. Честно говоря, он не может его винить. Он не знает и половины того, с чем Касу пришлось иметь дело, но знает, что не собирается сидеть здесь и притворяться, что не слышит, как тот, кто быстро стал его лучшим другом, плачет за чёртовой стеной, поэтому Дин сбрасывает с себя одеяло и идёт в соседнюю комнату, чтобы узнать, чем он может помочь.       Свет от дешёвой лампы в запасной комнате — комнате Каса — проникает в коридор из щели в дверном проёме. Не желая, чтобы его заметили прежде, чем он выяснит, с чем имеет дело, он тихо подходит к двери, чуть поворачивает голову в сторону, чтобы заглянуть внутрь, и видит Каса с откинутой назад головой, крепко зажмуренными глазами и натянутыми, выпуклыми сухожилиями на шее. Он точно не плачет, и, когда глаза Дина автоматически пробегают по остальным частям его совершенно обнажённого тела, он понимает, почему Кас издавал эти тихие, задыхающиеся звуки.       Он поспешно отворачивается, как только его сознание обрабатывает увиденное, но не раньше, чем видит член Каса, скользящий в тоннель его чрезвычайно большой руки (серьёзно, как он до сих пор не замечал, какие большие у Каса руки?), и слышит около полудюжины самых низких, самых грубых и горячих сексуальных звуков, которые он когда-либо слышал в своей проклятой жизни.       Когда он отступает и разворачивается, чтобы почти бегом броситься в свою комнату, он не может выбросить из головы этот образ (или всё ещё издаваемые им звуки). Может быть, это странная мысль, но он тут же отметил, что Кас не такой уж и худой, как ему казалось. Рёбра Каса по-прежнему выделяются сильнее, чем ему хотелось бы, и он успел разглядеть безумный выступ одной бедренной кости, который показался ему удивительно сексуальным, но Кас не выглядел больным, голодающим или кем-то в этом роде. Кас выглядел хорошо, и теперь, когда Дин получил возможность взглянуть на него, он не может не представлять, насколько лучше он будет выглядеть, когда полностью поправится. Кожа у Каса, по-видимому, смуглая от природы, потому что она была почти золотистой, и, чёрт возьми, эта небольшая дорожка волос, ведущая вниз к его промежности, должна быть одной из самых сексуальных вещей, которые он когда-либо видел.       Чёрт побери, Дин сейчас так возбуждён, думая о Касе, который с энтузиазмом дрочит, когда между ними только стена, и не может не ловить каждый стон, издаваемый им. То ли Кас впервые занимается этим в своей спальне, то ли алкоголь, выпитый им сегодня, ослабил его скованность и повысил громкость голоса, потому что, похоже, он совсем не заботится о том, чтобы сдерживаться. И, к несчастью для Дина, симфония звуков в сочетании с подсмотренным и годами просмотра порно рисуют очень чёткую мысленную картину того, как Кас трахается в кулак и кончает себе на грудь… и теперь Дину хочется подрочить на этот образ.       Это неправильно, это неправильно, это неправильно.       Кас не знает, что он видел его или что он слышит его сейчас, и он не должен делать это странным, предпринимая что-то по поводу того, что его член сейчас натягивает его пижамные штаны. Но даже мысль о том, чтобы дрочить одновременно с Касом, заставляет тёмное пятнышко проступать на ткани, и, блять, теперь, когда он увидел Каса в таком состоянии и начал думать об этом, он не может остановиться. Дерьмо. Его разум говорит ему одно, а тело движется без его на то разрешения, но как только он просовывает ладонь под резинку пижамных штанов и берёт себя в руку, его разум отключается к чертям собачьим, когда наслаждение пронзает его насквозь. Боже, он так нуждался в этом. Не то чтобы он никогда не дрочил, но приглушённых звуков из комнаты Каса достаточно, чтобы обмануть его тело, заставив думать, что он делает это не один, а это определённо то, чего ему не хватало.       Его сознание предоставляет все необходимые материалы, снова фокусируясь на воспоминаниях о Касе, раскинувшемся в экстазе и толкающемся в свою руку. Он думает о том, как на долю секунды увидел член Каса, выступающий из его кулака, несколько дюймов, нетронутых у основания, и думает о том, каким длинным он должен быть. Блять, он так давно не держал в руке чужой член, что у него почти текут слюнки, когда он представляет себе это: твёрдая и пульсирующая длина Каса под его пальцами, пьянящее чувство, когда вся эта твёрдость, окружённая мягкой кожей, прижимается к нему, задевая и прижимаясь, когда их члены сталкиваются друг с другом.       Он мог бы впиться ртом в сухожилия, которые видел на шее Каса, лизнуть полоску от ключицы до самой челюсти, ощутить, как щетина на лице Каса царапает его губы, пока он проводит ртом под его подбородком. Он знает, что к Касу давно не прикасались, и может только представить, какие звуки он издаст, когда Дин впервые возьмет его в руки.       Будто Кас мог подслушать его мысли, Дин слышит сквозь стену низкий стон, звучащий настолько разбито, что ему приходится впиваться зубами в нижнюю губу, чтобы не застонать в ответ. У Каса голос, созданный для секса, и это заставляет его увеличивать темп, поглаживая себя сначала более размеренно, а затем всё безжалостнее, по мере того как он приближается к своему оргазму. Образы обнажённого Каса в его сознании синхронизируются со звуками, которые тот издаёт в соседней комнате, и подталкивают его всё ближе и ближе к краю.       Ему кажется, что он слышит, как Кас движется всё быстрее с каждым разом, в то время как на самом деле он слышит, как низкий голос Каса становится жёстче, грубее и наполняется таким неподдельным удовольствием, какого он не слышал ни в одном порнофильме. Это подводит его до предела со смущающей скоростью, и стоит ему только провести большим пальцем по головке члена, как он понимает, что долго не протянет. Он хранит абсолютное молчание, чувствуя, как его тело напрягается, и прислушивается, даже несмотря на колотящееся в груди сердце. — Блять, блять, бл… ммххх, — доносится до него сквозь стену, и Дин закрывает глаза, представляя, как Кас кончает себе на живот, пачкая тонкую дорожку волос и окрашивая всю эту загорелую кожу белыми полосами.       Этого достаточно, чтобы толкнуть его к собственному оргазму, и он отчаянно сжимает кулак, преследуя пик своего возбуждения, представляя, что вот-вот дополнит беспорядок из спермы между ними, в то время как Кас прижимает его к матрасу. Мысль о том, что на нём лежит это гибкое тело с острыми бедренными костями, впивающимися ему в кожу, заставляет его интенсивно кончить, дёргаясь и хрипло дыша, пока сперма растекается по его рубашке, руке, а в воображении — и по всему Касу. Он справляется с этим парой ленивых движений, продолжая прикусывать нижнюю губу, пока последние волны удовольствия проходят через него, до тех пор, пока он полностью не выдыхается, улыбаясь.       Боже, это было здорово.       Он уже несколько месяцев не кончал с такой силой и чувствует себя просто охренительно, весь расслабленный и свободный. По крайней мере, физически. Когда он начинает мыслить мозгами, а не членом, его желудок скручивается от чувства вины за то, что он только что подрочил на своего соседа по дому. К счастью, никто, кроме него, не обязан об этом знать. Эта утешительная мысль немного смягчает чувство вины, и, вытерев руки об испачканную рубашку и бросив её в корзину для грязных вещей, он чувствует, как его тело начинает проваливаться в матрас.       Через несколько минут он уже спит, а за его веками проносятся образы голубых глаз и загорелой кожи.