***
Тэхён ведёт его к комнате, где ожидают прибывшие Правители, пересекает размашистыми шагами коридор и взволнованно хмурится. Чонгук убито и совершенно бездумно следует за фэйри, ожидая расправы со стороны высших расы. Они хотят избавиться от него, но вдруг приходится вспомнить слова призрака-проводника, сказанные во время путешествия сквозь время: сила не уходит в пустоту. О прибытии Правителя Дома Заката и Высоты сообщили внезапно. Тэхён явно переживает из-за встречи с отцом, а Чонгук чувствует всепоглощающую, липкую пустоту внутри. Ему больно. Всё ещё трудно осознать. Воодушевление от предстоящего раскрытия тайны ускользнуло из пальцев, словно клубы дыма. Тэхён рывком распахивает дверь, даже не постучавшись. Он с грозным видом входит в помещение, а Чонгук сразу замечает Виона: кажется, фэйри даже не изменился за два тысячелетия, минувших с событий, за которыми следил Чонгук в Книге Полумесяца. Он статен, высок и мощен. Его огромные крылья сейчас сложены за спиной, но даже так кажутся Чонгуку мощными и большими. Чон пялится на настороженных собравшихся в комнате, а Хосок вдруг движется к ним, дёрнув ушами. Тэ не медлит: в одно движение вытаскивает большие перья и взмахивает ими, как мечами. Хоуп скалится, показывает белые клыки и остервенело машет гибким, не скрытым ничем хвостом с кисточкой на конце. — Обнажил оружие, — шипит он на Крылатого. — Как интересно. — Только подойди, — низко, почти рычаще произносит Тэхён, грозно глядя на Хоупа. — И что ты мне сделаешь? — изгибает бровь тот. — А ты попробуй и узнаешь. — Тэхён, — прерывает их Вион. Его голос глубокий, властный, глаза, похожие на небесное полотно, усеянное точками звёзд, подозрительно прищуриваются. — Угомонитесь оба. Никто не тронет сосуд до момента, пока не примем решение. — О каком решении ты говоришь? — напрягается Тэ. — Что вообще тут можно решать? Вион строго смотрит на сына, словно тот не до конца понимает, что происходит. Он встряхивает большими крыльями, блеснувшими иссиня-чёрными перьями, так, что даже Чон от настолько лёгкого движения ощущает порыв ветра на своём лице. — Сын, — настойчиво, почти давя, произносит фэйри, — я знаю, что ты привязался к сосуду… — Его зовут Чонгук, — продолжает упираться Тэхён. — К Чонгуку, — исправляется недовольно Вион. — Вот только одно его существование угрожает нашему миру, так что мы обязаны принять решение, которое будет оптимальным для всех нас. — Вы хотите меня убить? — тихо спрашивает подавленный Чон, глядя на Виона. Грозный воин, Правитель, который, судя по воспоминаниям из Книги Полумесяца, был близок с Чимином. — Вы ведь должны помнить слова Чимина о том, что сила не уходит в пустоту, — вдруг вырывается между его губ, словно кто-то повелевает им, против воли заставляет говорить. Чонгуку страшно умирать. Да, быть может, он и является сосудом, созданным для хранения Лунного света, однако из всего увиденного Чонгук кое-что смог почерпнуть. Намджун задумчиво прикладывает палец к губам, прислушавшись к словам Чонгука. — Мальчишка прав, — кивает он, вызывая недоумение на лице Каракала. Некто в углу помещения двигается, и Чон замечает его только сейчас. Вздрагивает от неожиданности, сперва даже не поняв, кто это именно. И лишь половина лица, нескрытая маской из белого фарфора с голубыми завитками на ней, позволяет понять: перед ним Лариэль. Он сильнее всех почему-то изменился, словно его тело захватывает неясная болезнь. Лариэль подходит ближе, а у Чонгука вдруг от его присутствия сводит внутренности. — Ты хочешь оставить его в живых? Где тогда гарантия, что он, пробудив Тиару, не призовёт Его из плена? — фэйри переглядываются. — Но он сказал истину, — спокойно отвечает Правитель снежных, глядя на сторону лица Лариэля, виднеющуюся из-под маски. — Светлячок всегда твердил, что ничто не исчезает бесследно. Ты что-то узнал от него во время нахождения в чарах Книги? — обращается Намджун уже к Чонгуку, игнорируя явное недовольство Лариэля. — Что если даже убить носителя силы, она переродится, — тихо и сдавленно отвечает Чонгук. Всё это выглядит так, словно он отчаянно спасает свою жизнь. А кому захочется умирать? Несмотря на апатию и бессилие от всего, что выяснил Чонгук, он не желает быть убитым. Не ощущает себя пустым, созданным кем-то. И всё ещё хочет отыскать Чимина, поговорить с ним, рассказать обо всём, что чувствует. Чон вдруг вздрагивает: а что если все его эмоции, лишь блажь? Что если любовь к Чимину — отголоски привязанности сосуда к своему создателю?.. Внутренности начинают дрожать, слёзы снова подступают к горлу, но Чонгук отчаянно их давит, глядя в пол. — Он прав. Если мы просто уничтожим Чонгука, — с нажимом произносит Намджун, — то не сможем исключить вероятности, что сила переродится в ком-то другом. — И тогда мы не сможем её найти, а так, — подаёт голос Тэхён, — мы хотя бы сможем уберечь её от Него. Спрячем, закроем в месте, куда даже Ему нет хода. Вион настораживается и с вызовом глядит на сына, словно в чём-то его подозревает. — Ты хочешь увести его? — изгибает тонкую бровь Лариэль. — Я уведу его в Эль, — выпячивает решительно грудь Крылатый и чуть закрывает Чонгука своим телом. — Туда нет пути никому. Только наш народ может пройти через горы. Там не действует магия, не открыть порталы. — И Теням туда хода нет, — заканчивает Вион. — Во время Катаклизма не пострадали наши земли, потому что Тени не могли туда войти, — он смотрит на сына с какой-то искрой, но Тэхён смущённо отводит взгляд. — Это хорошая идея, — кивает Джун. — Я согласен с тем, что Чонгука нужно спрятать в Эль. — А я нет! — заводится Лариэль. Чонгук и подумать бы не смог, что тот такой вспыльчивый. Джин вон до ужаса спокойный, многие из их народа отличаются мягким, не склочным характером. — Давайте голосовать, — с нажимом произносит Правитель Дома Мороза. — Принцы и принцессы тоже могут участвовать. Присутствующие замолкают, настороженно разглядывая друг друга, а Чон ощущает себя ягнёнком на заклание. Противный комок давит горло. С ним действительно обращаются, словно с вещью, с неодушевлённым предметом, не имеющим даже права голоса. И потому распоряжаются судьбой Чонгука сами. — Кто за то, чтобы уничтожить сосуд? — зло шипит Лариэль и тут же поднимает руку. Следом за ним так же поступает и Каракал, сразу же сталкиваясь с тёмным взглядом Намджуна. — Прости, Джун. С нас хватит этих ужасов. Мы не знаем, что может произойти из-за него, — Чонгук хочет сжаться в маленький комок, когда следом за отцом руку поднимает Касс. Глубокие глаза наполнены сожалением, когда она стыдливо глядит на Чонгука. Ему больно, но и понять принцессу он может, особенно после того, как увидел все эти ужасы, происходящие в годы, когда Тёмный сошёл с ума. Кассандра смаргивает слёзы и пристыженно отворачивается к отцу, но Чонгук не держит на неё обиды. Больно, но пережить можно, тем более он ей — никто. — Кто за то, чтобы спрятать Чонгука в Эль? — спрашивает громко Намджун. Тэхён резво вздёргивает руку с длинными светлыми когтями, сейчас от обилия эмоций выступившими на пальцах. Следом поднимает широкую, похожую на руку сына, кисть Вион. Чонгук начинает дрожать, но сам Намджун поднимает руку. Голосов равное количество. Трое против троих. И взгляды всех присутствующих вдруг обращаются к Хоупу, пока не выбравшему сторону. Принц отчего-то прижимает рысьи уши к голове и зло оглядывает присутствующих. — Хоуп, — спокойно произносит Джун. — Твой голос будет решающим. Хосок щурится, чешет пальцами шрам на щеке. Чонгук вдруг замечает, как Тэхён пристально, едва ли не с мольбой взирает на него. Сам Хоуп, заметив этот взгляд, почти задыхается от возмущения. Однако нечто в нём вынуждает замереть и зависнуть в пространстве. Уши на его рыжеватых волосах дрожат, будто от волнения, он размышляет, покусывая нижнюю губу. У Чона почти не бьётся сердце. Хоуп, вероятно, как и его семья, выберет смерть Чонгуку. И тот никогда не увидит больше Чимина, не сделает вдох. Умрёт с мыслью, что он — лишь вещь. Когда Гук поднимает голову, то сталкивается с яркими янтарными глазами Хоупа. Он не просит, не смотрит умоляюще, лишь рассматривает красивые радужки и острые уши с кисточками на макушке. Хоуп вдруг вздыхает, что-то заметив во взгляде Чонгука, и обращает своё внимание на Намджуна, уже раскрывая рот. Чон ощущает, как Тэ обхватывает его когтистой рукой. Это уже не пугает его, сейчас он едва ощущает опору под ногами, ждёт решения Хоупа, как смертного приговора. Мысленно взывает к наставнику, прося прощения, что не сможет с ним больше увидеться и попробовать поговорить. — Каждая тварь заслуживает жизни, — хрипит Хоуп, заставляя их с Тэ вздрогнуть. Взгляд Хосока направлен прямо на Тэ, отчего тот нервно передёргивает крыльями. — Пусть отправляются в Эль. Только я пойду с ними, чтобы убедиться в безопасности. Если что-то пойдёт не так, убью его собственными руками. Хоуп разворачивается и вылетает из помещения. Когда он проходит мимо них с Тэхёном, Крылатый вздрагивает и выглядит потерянным. Лариэль, фыркнув, выходит за принцем следом, а Тэхён и Чонгук выдыхают с облегчением. Чонгук пока будет жить. Он всё же отправится в Дом Заката и Высоты.***
Тэхён находит его на одном из балконов уже после заката. Он проводил время с расстроенным Чонгуком, но разговор между ними не клеился — тот слишком подавлен всем, что ему удалось выяснить и пережить. Довольно трудно осознавать, что тебя считают просто магическим предметом, когда внутри бьётся живое сердце и болит душа. Тэ не мог позволить его погубить. Он дал обещание Чимину, что сбережёт самую ценную его ценность, что укроет от беды, и до возвращения фэйри обещание нарушать не собирается. Потому решающий голос Хоупа для него оказался ударом хлыста в равной степени с тем, как Крылатому удалось более свободно вдохнуть. Чонгуку больно, но Тэ верит, что человечек сможет это пережить. Самое важное — они отбили его право на жизнь и уведут скоро в земли Крылатого народа, чтобы спрятать там от любой опасности. Остальное они смогут решить по дороге или после прибытия в Эль. Хосок выглядит так же, как и сотню лет назад, когда Тэхён в последний раз его видел. Только шрам зажил, превратился в рубцы. Больно знать, что Тэ собственной рукой оставил тот на лице когда-то являющегося его другом фэйри. Они ведь и правда втроём были близки. Знакомы с самого детства, с тех пор, как Хоуп и Касс впервые показались при дворе Виона. Он помнит, как странно ощущались они — неземные, чудны́е и смуглые — среди его темнокрылых, бледных соплеменников. Помнит, как сейчас, что на Кассандре было рыжее платье с рюшами, а её огромные глаза смотрели испуганно. Хоуп был смелым ребёнком, не то что они с Касс. Ведь Тэхён, будучи мальчишкой, прятался за штаниной отца, когда Каракал с детьми только прибыл. Ему странно было видеть эти уши и хвосты, словно это не фэйри вовсе, а какие-то волшебные создания. Хосок смело глядел на него, задрав острый подбородок повыше. Тэхён его боялся. А потом сложилось само собой, что они начали контактировать. Хосок оказался интересным собеседником, а маленькая Касс была непоседливой и смешной. Даже после того как, погостив, семья Правителя покинула пределы Эль, Тэхён хотел ещё раз увидеть этих странных детей. Потому сам напросился с отцом, когда Виону нужно было в земли Песчаных по делам. В то время Тэхёну уже было за сотню лет, по меркам фэйри он был подростком — несуразным и неумелым. Но Тэ очень хотелось повидаться с ними. Он неделю гостил у Каракала, встретившись с друзьями. Хосок вытянулся и возмужал, тогда как Тэхён оставался угловатым. Его крылья были небольшими, слабыми, и Чон катал их с Касс на песочных лошадях, которых тогда научился создавать. Лучшие годы на памяти Тэ. После — тяжёлые века подготовки. Тэхён — наследник поста Виона, фэйри долго ждал его появления на свет. Матушка Крылатого всё никак не могла забеременеть, но случилось чудо, и Тэ появился на свет. Потому Вион хотел научить его всему, что знал сам, муштровал день и ночь. Но вместо этого юный принц мог только думать о жаркой пустыне и весёлом смехе Хоупа, когда тот, ловко управляя собственными силами, создавал гигантские фигуры из песка. Тэхён не хочет быть Правителем, никогда не хотел. Лишь… быть самим собой. Несуразным, громким Ким Тэхёном, которому нет необходимости в чём-то быть другим обязанным. Когда Тэхён прибыл в земли Песчаных уже в более взрослом возрасте, друзья снова изменились. Хоуп, казалось, стал больше него. Касс выросла в прелестную девушку, она лукаво глядела на Тэхёна и всё время краснела. Он понимал, что изменился и сам, да только в его душе всё ещё жили двое ребят, вытаскивающих его из печали вечного подчинения отцу и обучению военному делу, чарам и защите. Касс влюбилась в него, а Тэхён не смог разграничить сразу любовь к ней, как к младшей сестре, и то, что испытывала принцесса. Он не смог понять сразу. Помнит, как сидел на этом балконе во время очередного визита во дворец, а Хоуп подошёл к нему сзади. — Ты ей очень нравишься, — улыбался сдержанно друг, вынуждая сердце Тэхёна колотиться, как ненормальное. — Отец планирует предложить вам пожениться. Что-то хрустнуло и надорвалось внутри него. Хоуп смотрел по-доброму, радостно, и душа Тэхёна трепетала от его выражения лица. Женитьба. На Кассандре. — Ты… не хочешь? — сразу опешил тогда Хосок, увидев выражение лица Тэ. — Она не нравится тебе? — Нет. Нет, нравится. Очень, — чесал щёку Крылатый. Он обманул друга, чтобы не расстраивать, потому что такие моменты, когда Хоуп улыбался ему настолько открыто и ласково, были очень редкими. Он вырос в прекрасного воина, будущего Правителя Песков, красивого мужчину. Стал высоким и широкоплечим, а от Хосока-ребёнка в нём мало что осталось. Потому Тэ, уцепившись за эти образы, кратко мелькнувшие в его сознании, опрометчиво солгал. — Я просто распереживался, — скованно, фальшиво улыбнулся Тэ. — Ответственно, знаешь ли. — Всё будет хорошо, — прикоснулся к нему Хо, вызвав в глазах не только полотно, похожее на звёздное небо, но и настоящие искры. Тэ хотел сохранить его прикосновение хоть ненадолго. Каракал и правда предложил им заключить союз, а Тэхён, струсив отступать при Хоупе, согласился. Он думал, что это будет правильно, что рано или поздно ему нужно будет жениться, потому что Эль нуждается в наследниках, тех, кто будет править после отца и него. Но сердце болело так невыносимо, что впору было скрипеть зубами. Тэхён сжался внутренне, но готовился к тому, что нужно совершить. Тогда отец впервые посмотрел на него гордясь и с уважением, мол, сын, наконец, принял верное решение. Вот только внутри Тэхёна всё кричало о том, что он ошибается. Свадьба готовилась пышная. Приготовления были масштабными, а Тэ хотелось выть волком от безысходности. За неделю до предстоящей церемонии он понял, что не сможет. И не знал, как ему поступить. Одобрение отца, светящаяся от счастья Касс, гордящийся ими Хоуп. Иногда во взгляде Хосока проскальзывало нечто непонятное, но оно настолько быстро скрывалось, что Тэхёну не удавалось распознать данную эмоцию. Однако она существовала в нём, мелькала то и дело. Точно такая же, как и у самого фэйри в груди. Он понимал, что свадьба станет его ошибкой. Отказаться, правда, было уже поздно. Что он скажет в своё оправдание?.. Хоуп хотел отпраздновать. Он забрал Тэхёна и унёсся с ним подальше от дворца, прихватив с собой еды и выпивки. — Последний день в качестве холостого фэйри, — улыбался друг, разливая огненное вино по тяжёлым кубкам. Тэ было легко с ним. Он мог смеяться, они понимали друг друга, но Тэхён не знал, о чём разговаривать с Кассандрой — с выросшей, ставшей женщиной Касс, зато разговоры с Хоупом были лёгкими — один заканчивался, и сразу же начинался другой. Тэ было хорошо. Они напились. Сильно. Так, что кружилась голова, а после просто лежали на песке и рассматривали звёзды. Хосок выглядел сильно пьяным, его глаза то и дело скашивались, он всё восхищался тем, что сестра скоро станет женой их друга. Словно в сказке, в романтической истории, а Тэхёну было больно от каждого слова. Он не хотел жениться. Не на ней. Не с ней проводить каждый день выделенной ему вечности. Он хотел лежать на проклятом песке, напившись огненного вина, и смотреть на звёзды. Крылатый опрометчиво протянул руку, прикасаясь мизинцем к ладони Хоупа, а тот его… не оттолкнул. Сам прикоснулся в ответ, и только тогда Тэхён решил перевести взгляд на лицо Хо. Он не ожидал увидеть там слёзы. И сколько бы Крылатый не спрашивал, друг только мотал головой и ничего не рассказывал. Агрессивно вытирал лицо, не желая делиться с Тэхёном переживаниями. Его пушистые уши всё дёргались и жались к голове, а хвост ходуном ходил и ёрзал по песку. Пить продолжили фэйри в молчании, пока на горизонте виднелись только звёзды. Хосок уже не ворочал языком, а Тэ планомерно засыпал. Его сонливость не позволила сразу заметить, как тот подвинулся к Крылатому ближе. Его дыхание отдавало пряностью выпитого алкоголя, кожа была горячей на ладонях, когда Хосок прикоснулся к руке Тэ. Тот уже не был в состоянии пошевелиться, а лишь мычал, стоило другу приблизиться. Хоуп обнимал его, так крепко, что сердце дрожало. Впивался в одежду руками, пока Тэхён слабо не раскрыл глаза. Почти не удавалось различить в темноте что-то кроме его необычных кошачьих глаз, сверкающих на фоне звёздного неба драгоценными камнями. Тэхён потерялся там. Утратил волю. Опьянённое сознание уплывало, и то, что случилось дальше, почти расплылось в памяти, о чём Тэхён искренне жалеет. Губы Хоупа были горячими, сухими, солёными от пролившихся прежде слёз. Он целовал мягко, постоянно отстраняясь, выдыхал раскалённый воздух, зажмурившись. Опьянение спадало с разума Тэ, словно пелена с глаз. Он отвечал другу, не в силах оторваться, но не мог пока даже толком пошевелиться от шока. Его нутро горело. Болело, кололо, тянулось навстречу Хосоку, а тот только прижимался, держась за плечо Тэ. Надолго его не хватило. Сонливость снова возвращалась к Тэхёну, когда Хоуп отстранился. Он, смежив бессильно веки, погружался в дрёму, ощущая, что на самом деле правильным считает его душа. И только плач Хосока, свернувшегося рядом с ним клубком, травил её. Болезненно раздирал с каждым всхлипыванием, с тем, как сжимал рубашку на его груди Хоуп. Тэхёну хватило сил только укрыть их обоих своим крылом, словно желая уберечь от боли и несчастья. Он понимал, что движет Хосоком, не мог только выяснить мотивов. Почему сейчас, Хо? Почему не пару недель назад?.. Ответ был прост: их бы не приняли. Двое сыновей Правителей фэйри, которые обязаны были продолжить род, не могли остаться вместе. Да и Хосок вряд ли бы соревновался с младшей сестрой за чужое внимание, даже если бы ему и ответили взаимностью. На утро легче не стало. Хосок сделал вид, будто ничего не было. Вёл себя по-прежнему, готовился к свадьбе сестры. Он не знал о том, что звёзды взрывались внутри Тэ, что там рухнуло ночное небо. Тэхён вот был готов бросить ради него всё, если бы Хоуп попросил — фэйри и не двинулся бы. Однако тот считал, что свадьба с Касс, видимо, самое лучшее. А Крылатый не мог. Хо был уверен, что Тэхён ничего не помнит. Однако тот знал всё. И больше не мог сдерживаться. Уж лучше быть одному, чем жениться на нелюбимой и всю свою жизнь видеть того, к кому тянется душа, рядом. Такого же несчастного, как и он сам. Он бросил Кассандру за несколько дней до свадьбы, и Хоуп возненавидел его. Уж лучше так, чем они были бы в горе. Лучше пусть пытается убить, чем смотрит своими янтарными глазами, выпуская внутренних демонов. Тэхёну не хватило духу признаться Касс. В том, почему именно он хочет разбить ей сердце, почему бросает, разрывает помолвку и позорно сбегает, прихватив с собой Сокджина. Даже теперь Тэ не уверен, что ему хватит смелости сказать Кассандре честно, что он не смог с ней быть потому, что любит и, кажется, любил всегда её брата. — Спасибо, — выдаёт он, опираясь поясницей о каменное ограждение балкона, как раз недалеко от Хоупа, глядящего вверх, на звёзды. — Это не из-за тебя, — холодно отвечает тот, не взглянув даже в сторону Крылатого. — Я знаю. И всё равно благодарен. Невыносимо находиться рядом с ним. Проще, когда Хоуп пытается прикончить, чем когда просто дышит рядом без тонны злости. Он выглядит уставшим, словно ему тоже не по себе рядом с Тэ. Потому Крылатый отталкивается от ограждения и уходит прочь. Им предстоит нелёгкое испытание в виде пути до Эль в компании друг друга.***
Джину нужны ответы. Он так и не смог спать спокойно после брошенных Намджуном слов, вот только решимости в тот миг не хватило, чтобы подойти и спросить у Правителя о значении его слов. Не может быть Сокджин Нимфой, он — обычный книжный червь, его родители — простые фэйри-моряки, канувшие в небытие по неизвестным причинам. Но узнать оказывается остро необходимо, ведь Сокджина изнутри сжигает неуверенностью и любопытством. Потому сейчас, когда Чонгук, напоенный им успокаивающим отваром, спит в своей комнате, Джин отправляется на поиски Правителя. Тот находится подозрительно быстро, словно чувствует намерения Сокджина и ждёт его шагов. Намджун стоит у того же фонтана, где они заговорили впервые, сложив руки за спиной. В своём белоснежном одеянии он кажется чужим среди песков. Холодная красота привлекает внимание. Заострённые уши улавливают тихие шаги Джина по каменному полу. Он оборачивается, глядя на приближающегося фэйри. Джин мнёт собственные пальцы, несмело глядит на Правителя, рассматривающего его. С интересом, с искрой в тёмных глазах, с ответами на множество вопросов Сокджина. — Ты всё же решился, — произносит Намджун, разворачиваясь и присаживаясь на борт фонтана. Джин подходит ближе и смотрит на острые черты лица, на белоснежные волосы. — Почему вы назвали меня Нимфой? — выпаливает он, а тот лишь усмехается, сощурившись. — Может быть потому, что ты и есть Нимфа? — иронично произносит Джун, скрещивая руки на уровне груди. — Не могу я быть Нимфой. Я обычный, — противостоит Джин, не желая соглашаться с ним. — Нимфы, как ты считаешь, заперты в пучине морской. Сошедшие с ума, они обрушивают свой гнев на каждого, кто решит приблизиться. Однако, так пишут в легендах, только вот не всё из написанного — правда. Сокджин поджимает губы и теребит кончик косы. Он не верит Намджуну, такого быть не может. Нимфы — божества. А он себя божеством никак не ощущает. Просто Джином. Обычным затворником и любителем книг. Намджун поднимается на ноги, отчего в груди фэйри снова начинает бешено колотиться сердце. При каждом приближении этого мужчины внутри него всё начинает волноваться, один взгляд его тёмных, почти чёрных глаз завораживает, заставляет бурлить кровь и ослабевать ноги. Намджун обходит его и становится сзади. Он близко. Горячие руки прикасаются к его локтям, вынуждая приблизиться к фонтану. — Знаешь, что говорят? — тихо говорит Правитель. — Что лёд — особенное творение. Что вода, замерзая, напитывается снежной магией и становится способна показывать необычайные вещи. Как магическое зеркало. Чем мощнее магия создателя, тем правдивее и яснее отражение во льду. Сокджин не понимает, к чему ведёт Намджун, лишь вздрагивает, когда он грудью в белой мантии прижимается к его лопаткам. Одно лёгкое движение пальцев, и вода в фонтане застывает. Она трещит, покрывается коркой, а после становится гладким, единым полотном замёрзшей жидкости. Намджун взмахивает рукой, сметая верхний слой, а после снова говорит: — Хочешь увидеть то, из-за чего так испугался Чонгук, взяв Тиару в руки? Он смог увидеть наши истинные сущности без тел, наши души, наши ядра, составляющие силу. Взгляни, — прикасается к его затылку Намджун, вынуждая наклониться. Он хочет отпрянуть. Пугается и почти вскрикивает, видя нечто в отражении. И нечто дёргается и вздрагивает вместе с ним. На гладкой поверхности льда он замечает существо, не похожее прежде ни на какое-либо увиденное Сокджином. Оно сплошь состоит из голубых всполохов силы. Вместо глаз — чистый свет, волосы похожи на сверкающие молнии. Его лицо спокойное, даже строгое, а веки наполовину опущены. Джин поднимает руку, и существо делает это с ним одновременно. Это не он… просто не может быть! Но существо отражается рядом с Намджуном так ясно и чётко, что не выходит не поверить. — Ты — Нимфа, Ким Сокджин из Мэйва. Реинкарнация каждой Нимфы, оказавшейся на суше, когда их собратьев запечатали в пучине. Об этом не напишут в свитках или тяжёлых томах. Об этом может тебе рассказать лишь тот, кто видел своими глазами. Джин отстраняется испуганно и едва не падает на лёд, но Намджун успевает его подхватить за талию. Они близко, и сердце Сокджина заходится в сумасшедшем ритме. Правитель пугает его, однако так же сильно Джина притягивает к фэйри. Он отстраняется от Джуна, смущённо опускает глаза и хочет было сбежать, как чужой голос останавливает: — Если ты хочешь узнать правду о том, как случилось, что ты оказался в этом теле, если хочешь научиться управлять своей мощью, всей, которая запечатана в этом облике, то отправляйся со мной в земли Дома Мороза. Я раскрою тебе все секреты, покажу тайные писания твоего народа. Ту историю, которую видел сам, — Джин столбенеет. Поверить в то, что он может являться Нимфой, тяжело. Это до сих пор кажется ему бредом, однако желание, зудящее в грудной клетке, не отпускает фэйри. Он, несмело обернувшись, глядит на Правителя. Его белые волосы отливают серебром в лунном сиянии, лицо расслабленное, один уголок губ приподнят в усмешке. Сокджин чувствует себя трусишкой, глядя на него. — Я отбываю послезавтра. Если решишься, на рассвете приходи сюда, — бросает Правитель, отворачиваясь от Джина, а тот испуганно убегает, прижав ладони к груди. Да какая из него Нимфа? И тут вспоминается отрывок из книги Чонгука, где чёрным по белому было написано, что Водомерки считали Нимф родителями. И сами неизученные им лично существа, тянущие к Джину руки и зовущие всё сильнее «Матри». Они всегда ищут своих покровителей, они не могут без них существовать. Если они узнали в Сокджине Нимфу… Быть может, стоит послушать Намджуна? Он сможет рассказать ему правду, и многие вопросы окажутся благословлены ответами. И ради этого ему придётся отправиться в город вечной зимы — Милáс.***
Следующий день для всех проходит, словно в тумане. Чонгук не может так быстро начать приходить в себя, но искренне старается, а в этом ему помогают приобретенные друзья в лице Сокджина и Тэхёна. Тэ рассказывает ему, как красиво в горах, какой замечательный замок в городе Эль, и что он даже покатает Чонгука, поднимаясь туда на своих уже потихоньку окрепших крыльях. Чонгук начинает несмело улыбаться от его рассказов, а вот Джин выглядит немного растерянным. — Я не смогу отправиться с вами, — вдруг выдаёт он тихонько, глядя на друзей. — Мне нужно… — Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Чон, взяв фэйри за руку. Тот смотрит странно на Гука, поджимает губы. — Это связано с моей сутью, — Чонгук тут же вспоминает сущность Сокджина, случайно напугавшую его, когда он держал в руках Тиару. — С моей особенной способностью. Правитель Снегов сказал, что расскажет мне, что это такое. Он даст ответы на вопросы, которые меня волнуют. Чонгук и Тэ переглядываются. Они понимают желание Джина разобраться в себе, потому лишь поддерживают его, держа за руки. Сокджин грустно улыбается, глядя на них, на что Чонгук только говорит: — Мы ещё увидимся. Не расстраивайся. Фэйри кивает и валится рядом с ними на постель Чона, чтобы провести последнюю ночь во дворце Каракала вместе. Они пробыли не так много друг с другом, однако уже успели привязаться так, что расставание кажется жутко грустным. Парни много разговаривают, обсуждают будущие путешествия. Джин наставляет Тэхёна, хохочущего от его строгого вида, чтобы тот берёг Чонгука, иначе не только Чимин оторвёт ему голову, но и он сам. Чонгук застывает, плюхнувшись на подушки. Уже утром он отправится в Эль, в обитель и колыбель крылатых созданий, с одним из которых он подружился, хотя изначально считал его тем ещё идиотом. Он бросает взгляд на Тэхёна. С тех пор, как они познакомились, произошло столько всего, перевернувшего жизнь Чона с ног на голову, что не верится, будто прошли недели, а не годы. Тэ выглядит расслабленным. Рядом с ними у Крылатого нет нужды притворяться кем-то другим. И Чонгуку удаётся заметить едва рассматриваемую печаль на лице фэйри. Что его гнетёт? Что беспокоит? Время близится к полуночи, и ребята медленно укладываются. Они отчего-то отказываются покидать спальню Чона. Тот понимает, что вскоре пути с Сокджином разойдутся, и неизвестно, когда снова они сумеют пересечься. Что будет по прибытию в Дом Заката и Высоты? Что вообще ждёт в дальнейшем Чонгука? Как сложится его судьба и сможет ли он отыскать Чимина? Хочется надеяться, что да. Что ему не придётся гибнуть только ради того, чтобы удержать Тёмного в клетке. И что Чимину не понадобится жертвовать собой. В груди резко сдавливает, отчего Чон трёт солнечное сплетение рукой. Тревожно, но причин он понять пока не может. Эта колкая дрожь холодным прикосновением проходится по внутренним органам, словно дав ответ на вопрос, заданный Гуком. Ещё много чего ждёт его на пути. Вчера он был смертным, а сегодня оказывается сосудом, в котором хранится могущественная сила. Это многое объяснило, несомненно, но ещё больше создало дополнительных вопросов. Относительно его судьбы, Чимина, Тёмного. Пробуждение Тиары и гибель магического леса на границе с людьми вызывают у него волнение теперь наравне с остальными, ведь он знает, что произошло в прошлом. Теперь рассуждать и понимать становится проще. Однако не сказать, что это облегчило ситуацию хоть как-то. Стало тревожнее, однако переживание за судьбу и дальнейшие действия не сравнится с уколом в груди. Это нечто холодное, тёмное и жадное. Чонгуку не по себе от того, что он может быть связан с Тёмным из-за силы, сокрытой в нём. Ему страшно, ведь в Книге Полумесяца он увидел, что с Юнги сделала его алчность. Простая настороженность — не то. Чонгук понимает, что всё его нутро горит от ужаса. От ужаса перед будущим. Он не замечает момента, когда друзья засыпают, устроившись по бокам от него. Он не против их нахождения рядом. Жаль только, что, уснув, они перестали отгонять его плохие мысли. Чону нужно отвлечься, потому он поднимается с места и выходит на небольшой балкон, имеющийся в выделенных покоях. Никогда Гук даже предположить не мог, что будет находиться в таком замке, что лично повидает Правителей королевств (если не учитывать того, что те решали — умереть ему или жить, то было довольно волнительно). Они почти такие же, как и две тысячи лет назад, за исключением Лариэля. Что за эти долгие годы случилось с фэйри, почему он в маске? Он болен? Изуродован? Снова неясный тревожный укол в груди беспокоит Чонгука. Опершись об ограждение балкона, Гук замирает и взгляд его застывает на полотне звёздного неба. Сила Чимина. Она тоже из них состоит. Чон никогда не чувствовал магию до этих дней, не ведал, что нечто заперто внутри него. Наверное, так и задумано, ведь он сосуд. По сути большая чаша для чужих возможностей. Теперь становится понятно, почему Чонгук ничего не помнит о своей семье и о том, как он попал в земли фэйри. Потому что попросту отсюда никуда и не уходил. У него нет и не было никогда семьи, родителей. Его создал из своего желания Чимин, лишь бы запечатать силу Тёмного и свою собственную. Снова из-за этого накатывает грусть. Почему тогда наставник так тепло к нему относился? Почему растил, зная, что он — вещь. Не человек, не фэйри, не тварь лесная. Чонгук просто есть, он как хрустальный, но очень опасный графин. И почему тогда Чон может чувствовать? Что за извращённая магия такая?.. Чонгук, как бы ни старался, не может прогнать эти мысли, а они, в свою очередь, рушат его душевное равновесие. Очеловеченный сосуд. Больно, до жути больно это осознавать, а тем более произносить вслух. Сон так и не приходит к нему. Двое фэйри мирно сопят на его постели, а Чон не может оторваться от звёздного неба. Всё смотрит и смотрит, загоняя себя мыслями поглубже в бездну отчаяния. Он искренне надеется, что ему ещё удастся связаться и увидеться с Чимином, чтобы спросить у него всё. Чтобы наставник, больше ничего не утаивая, рассказал ему правду о самом Гуке. Только этого нужно ещё и достичь. А как, если Чонгук даже понятия не имеет, где же сейчас тот? От этого только хуже. Он сидит, пока звёзды не начинают медленно исчезать, а горизонт на востоке не принимается светлеть. Небо медленно сереет, но Гук словно находится в прострации. Небо сначала розовеет, после алеет. Пропадает синева тёмного полотна, засыпают сияющие точки. Чонгуку же спать совершенно не хочется. Его голова переполнена мыслями, воспоминаниями и образами, от которых не хватает сил отстраниться. Первым просыпается Джин. Он сонно потягивается в солнечных лучах, а после поспешно встаёт с кровати. Чон обращает на фэйри внимание, а Сокджин с укором смотрит на Гука, понимая, что тот просидел на балконе почти всю ночь без сна. — Тебе уже пора, — выдыхает тихо Чонгук, стараясь не разбудить похрапывающего Тэхёна. — Пора, — грустно отвечает Джин, хватаясь за лямку своей походной сумки. — Вы отправляетесь чуть позже? — Думаю, как только солнце встанет, так что сразу же после вас, — кивает Чон. Он глядит на печальное лицо фэйри и уже начинает по нему скучать. Гук слишком быстро привязался к нему. Поднявшись на ноги с прохладной плитки пола, он приближается к Джину, и тот позволяет крепко себя обнять. Чонгук ощущает его силу, его рост и крепость рук, и так не хочет прощаться, но старательно убеждает себя: они встречаются не в последний раз, прощаются не навсегда. Джин отстраняется и треплет Чонгука по тёмным волосам, а тот старается выдавить из себя улыбку. Это выходит с трудом, потому что в груди щемит, стоит фэйри скрыться за дверью и тихо ту за собой прикрыть. Нужно будить потихоньку Тэ, ведь им тоже следует собраться в путь. Дорога предстоит долгая, выматывающая. Сам Чон уже не знает, чего от неё ожидать, потому просто надеется, что они доберутся до Эль. Потому подходит ближе к пускающему слюни на его подушку Крылатому и принимается трясти его за плечи.***
Сокджин боится, что не успеет. Намджун сказал, что будет ждать его на рассвете, а вдруг Правитель уже ушёл? Ведь солнце всё сильнее поднимается над горизонтом, небо уже светлое и во внутреннем дворике с фонтаном тоже светло. Он бежит, пыхтя, тяжёлая дорожная сумка с пожитками бьёт его по бедру. Страх отступает, как только фэйри видит белоснежные волосы. Намджун сидит, глядя на воду в фонтане, ведёт рукой над ней, ожидая Сокджина. Тот останавливается и, запыхавшись, упирается руками в свои колени, пока Правитель его разглядывает. — Ты всё же решился, маленькая Нимфа, — тянет Джун, не глядя на Джина. Тот безуспешно пытается восстановить дыхание, отчего-то рядом с этим мужчиной становящееся неконтролируемым. Сокджин выпрямляется и с вызовом смотрит на него. Намджун молчит. Поднимается на ноги и выпрямляется: они почти одного роста, так что фэйри смотрит ему прямо в тёмные глаза. Правитель Дома Морозов вдруг обхватывает Сокджина за талию, серьёзно глядя в лицо. Свободной рукой он призывает чары, словно такие сложные не стоят его усилий. Он позволяет маленьким колким снежинкам кружиться и порхать вокруг них, от этого Джину становится немного страшно. Снежные звёзды летят всё быстрее, за их обжигающей зрение белизной скрывается фонтан, рыжий камень дворца Каракала. Вообще всё. — Держись крепче, — голос Намджуна в этой буре кажется ниже, чем раньше. Он прижимает к себе Джина, а тот обхватывает его за шею, боясь упасть. И совсем не замечает, как их ноги отрываются от пола, а вместо них двоих во дворике остаётся только горстка быстро тающего снега.