***
Он снова здесь. Успел уже обрадоваться, что снов нет, да только рано. Опять горы пепла, снова тишина и темнота. Чонгука уже от этого тошнит, но тело двигается помимо его воли, продолжая приближать к чёрному зеркалу. Чон глядит на гладкую, поглощающую свет поверхность, когда подходит, снова протягивает ладонь, на этот раз увитую рисунками рун — метка. Почему-то здесь он понимает, что это именно она. Прикладывает кисть к завиткам тумана, запертым на той стороне, но не получается до них дотронуться. Снова появляется кисть — бледная, изящная, — как и в прошлый раз она дотрагивается до зеркала, скребёт пальцами по гладкой преграде, оказываясь не в силах прикоснуться к Чонгуку. Тот стоит недвижимо, смотрит за тем, как из тумана проявляется едва различимый мужской силуэт. Его толком не получается разглядеть, лишь расплывчатые очертания, но Чон продолжает вглядываться, пока не видит блестящие серебристые глаза. «Кто ты?» — проносится в его голове вопрос, и кисть вздрагивает, словно силуэт не ожидает того, что с ним заговорят. «Тень», — отвечают ему, но Чонгук не может воспринять здраво информацию, словно разум покрыт поволокой, туманом, похожим на тот, что клубится, скрывая чужую фигуру. «Почему я здесь?» — снова задаёт вопрос Гук, думая, будто незнакомец способен дать ответ на это. «Тьма и Свет всегда тянутся друг к другу», — отвечает низкий, красивый голос в его голове, и плечи вздрагивают от холодка, будто кто-то осторожно, прощупывая почву, прикасается к его мозгу. Чонгук дрожит, не может оторвать кисть, хотя в груди что-то вопит, отталкивается и пытается сбежать. «Мне нужна твоя помощь», — просит голос, кажется до одури знакомым, почти родным. И даже нечто в груди замирает, прислушивается, словно тоже узнаёт. «Ты поможешь мне, я помогу тебе. Сделаю всё, что попросишь», — выдыхает незнакомый собеседник. Он ведь может попросить помочь Чимину! Его сознание затуманено, пьяно, Чон почти не соображает, лишь бархатный голос существует в нём, прося помочь. — Что я должен сделать? — уже вслух хриплым шёпотом спрашивает едва держащийся на ногах Гук. «Разбей», — доносится из-за стекла. Силуэт не движется, но он отчего-то знает, что ему тоже отвечают в голос. Голова страшно кружится, его окутывает туманом, как и фигуру незнакомца, разум гудит от перенапряжения. Чон уже не понимает, где находится, кто он такой и почему здесь стоит. Выныривает из сна он резким рывком, когда ощущает, как к лицу прикасаются чем-то мокрым и прохладным. Лариэль сидит с хмурым и недовольным видом у его постели с лоскутом компресса в руке, не прикрытой перчаткой. Оглядывает сосуд, отчего Гук съёживается. События последних часов проносятся перед взором. Он вспоминает о том, как попытался прорваться сквозь чары, как увидел Виона и Чонгука, неизвестную девушку. А туман подчищает память головной болью. — Тебе надо отдыхать, — вздыхает Правитель, убирая компресс обратно в миску, и уже собирается уходить, как его останавлиает оклик Чонгука: — Мне… мне нужно вам что-то рассказать, — Гук вскидывает гудящую голову на фэйри, настороженно замершего у постели. Лариэль всё ещё его опасается. — Я видел, где держат Чимина и кто. Только сказать не смог. — Отчего? — склоняет подозрительно голову фэйри, и свет жёлтых фонариков бликует на его белой маске. — Потому что предатель — Вион, — выдыхает Чонгук, вынуждая глаз Лариэля от ужаса округлиться, а миску с водой выпасть из рук, разбиваясь на крупные осколки и расплёскивая воду вокруг.***
Хоуп гневно оглядывает Тэхёна, смотрящего на него не менее недовольно. Оба фэйри замерли в кабинете, где пока обитает Крылатый до возвращения отца, они только что громко переругивались, потому что расходятся во мнениях. Хосок настаивает, что Чонгука нужно вывести за пределы Эль снова, иначе тот попросту убьёт себя бесчисленными попытками найти место, где держат наставника, а Тэхён отказывается это делать. Потому что внутри него витает опасное предчувствие: оно скребёт острыми ногтями по внутренностям, пугает фэйри, отчего-то заставляя настораживаться. Особенно последние часы с момента, как они нашли Чона в таком состоянии. Тэ не может определить причину тревоги или даже предчувствия, но почему-то то гложет его. Будто с человечком происходит нечто странное, только у Крылатого не получается уцепиться за нить и понять, что именно. От этого раздражительность его растёт, а противоборствующий Хоуп только подкидывает дров в и без того ревущий от мощности огонь. Тот всё равно упирается и продолжает воинственно на Крылатого глядеть, стоит на своём. — Он не остановится, ты же видишь, — произносит твёрдо старый друг, скрещивая руки на груди и дёргая ушами с кисточками на концах. Хвост его, вопреки довольно спокойному виду, дёргается без остановки и всё время привлекает внимание Тэхёна. Крылатый нахмуривается и зеркалит позу Хосока, тоже не собираясь уступать. — Чонгук неглупый. Когда он чуть-чуть оправится и наберётся сил, я поговорю с ним снова и постараюсь убедить не рисковать больше. — Мы уже говорили с ним! — всплескивает руками Хосок, тут же шлёпая себя по ногам, утянутым в коричневые брюки, ладонями. — И к чему это привело? Что он всё равно пошёл, в одиночку отправился на площадку и едва себя не погубил. Ты ведь тоже это ощущал? Признайся, Тэ, — давит Хосок, подходя на шаг ближе и вынуждая Крылатого пятиться к столу, пока не упрётся ягодицами в его край. — Ты почувствовал это. Да. Врать нет смысла. В тот момент, когда они втроём были в этом же кабинете и разговаривали с Лариэлем, вся компания ощутила этот ужасающий толчок. Он словно подобрался к ним из самых недр спящей горы, вынуждая пол отчаянно дрожать и предметы подскакивать. Такой мощи выброс энергии невозможен в Эль ни от кого, кроме Крылатых, и Тэхён, ощутив прилив света, сразу же подумал о Чонгуке. Этот свет был неосязаемым, внутренним, словно в самом разуме и душе Тэхёна загорелись миллионы звёзд и сразу же погасли, но мгновение это осталось следом в душе фэйри. Он поднимает взгляд на Хосока, поджимает губы, прежде чем выдать: — У меня плохое предчувствие, Хоуп, — тихо проговаривает Тэ. — Что-то грядёт. И это что-то уже близко. Оно появилось с мгновения, как мы с Чимином нашли погибающие деревья. Оно не оставляет меня, и чем ближе я к Чонгуку, чем дальше мы движемся и сильнее просыпается в нём Искра, тем ощущение это мощнее. — Ты… — выдыхает Хосок, опуская руки. — Ты думаешь, что Катаклизм может повториться? Тэхён отводит виновато взгляд. Он знает о том, какие ужасы пришлось пережить их родителям, знает, какую огромную цену они заплатили за то, чтобы запечатать Тёмного и лишить его сил. Помнит страх в глазах отца, который мимолётно появляется в зрачках каждый раз, стоит только обо всём этом ему напомнить. То было кошмарное время, тёмное и смертельно опасное. И сейчас Тэхён по-прежнему ощущает проклятую тревогу, она возрастает с каждой минутой, обещая захлестнуть Крылатого переживаниями. — Я не знаю, откуда это возникло, — шёпотом от бессилия и ужаса проговаривает Тэхён, опустив голову. — Но я чую беду, Хо… Хосок вдруг оказывается близко к нему, видимо, замечает подрагивающие от волнения плечи. Они давно не говорили просто так. Только здесь, спустя столько лет, могут почувствовать нечто сродни той дружбе, что царила раньше между ними. Хосок не хочет явно обсуждать то, что произошло перед разорванной помолвкой, он держится с Тэхёном отстранённо, но в нём изредка проскакивает тот, прежний Хоуп, который мог лучисто Тэхёну улыбаться и обнимать своими тёплыми руками. Вот и сейчас Хосок, взволнованно обвив хвостом собственную ногу, оказывается рядом с ссутулившимся фэйри. Даже перья на крыльях поникают, когда Песчаный оказывается рядом. Хоуп обхватывает Тэ без особых раздумий: прижимает его голову к своей груди, а второй ладонью зарывается в тёмные, как смола волосы. Крылатый вздрагивает, ощущая тепло и терпкий — будто перечный — запах его кожи, а после обвивает пояс руками. Ненадолго зажмуривается, ощущая, что паника немного отпускает сознание от чужой поддержки. Тэхён не готов быть Правителем. Все эти дела и заботы давят на него невыносимым грузом, припечатывают к земле свободную донельзя душу, а Хоуп — кусочек существовавшей когда-то жизни. Той самой, где фэйри создавал для него животных из песка, катал на барханах и поил фэйским вином посреди ночи в пустыне. Тогда они были просто Хосоком и Тэхёном. Никаких титулов принцев и будущих глав Домов, никаких обязательств. Тэ пытается ненадолго вернуться в то время, отчаянно жмётся к когда-то другу, вдруг случайно утыкаясь кончиком носа в его шею. Тот вздрагивает, но обнимать не прекращает, лишь слегка задерживает дыхание, пока Тэхён приводит себя в норму. Хосок медленно отстраняется, только когда Тэ двигается и нехотя отпускает его из кольца рук. Смуглые щёки Хоупа подёрнуты едва заметным румянцем, он чешет ногтями шрам, оставленный когтями Тэхёна, и отводит взгляд. — Спасибо, — хрипит Крылатый, тоже ощущая себя неловко. Взгляд зацепляется за полосы, оставшиеся от его ладони, и Тэхён неосознанно прикасается к следам их последней драки, проводит подушечками по шраму. Хоуп за его движениями наблюдает, но руку не отбрасывает, пока сам Тэхён не убирает пальцы, смущаясь. — Прости за это, — шепчет он, с сожалением глядя на следы когтей. Прячет ладонь, понимая, что те всегда при нём — похожие на обычные ногти, но с абсолютно чёрными кончиками. При желании Тэхён может их выпустить целиком, как тогда, во время драки с Хоупом, и те станут смертоносными. — Былое дело, — фыркает Хосок, а хвост его всё ещё остаётся обвитым вокруг ноги, только кисточка слегка подёргивается. — Не будем же мы драться и злиться друг на друга ещё тысячу лет. Тэ слабо улыбается, переводя взгляд на смущённый профиль друга. Проявление эмоций Хосоку всегда давалось с трудом. Он рос настоящим наследником сдержанного Каракала, может выказать недовольство, раздражение и ненависть, а вот… другие, более тёплые чувства ему словно чужды. Но это лишь на первый взгляд. На самом деле: Хоуп романтичен донельзя, просто глубоко это скрывает в себе. Тэхён знает, потому что раз застал его за тем, как, скрестив ноги, фэйри что-то писал в своём дневнике. За тем, как тот разглядывает созвездия и придумывает легенду, как появилось то или иное. Как укрывает Касс ночью, пока та, развалившись поперёк кровати, спит, свесив голову с кровати и позволяя длинным волосам стелиться по полу. Тэхён знает, что внутри — под слоем сухого песка и глины — таится что-то мягкое, совершенно нежное и чувствительное. Он видел это в ту ночь, когда Хоуп поцеловал его. Эта часть фэйри прорвалась сквозь защиту, оттого тот плакал, свернувшись рядом с Тэхёном в клубок, впервые на его памяти делал это рядом с другом, не стесняясь тихих всхлипываний, таких отчаянных. Тэхён поджимает губы — от воспоминаний свербит в душе. Хочется снова уткнуться в шею Хосока, учуять перечный запах его тела и оставаться так вечно, потому что… спокойно. Но у Тэхёна, проклятье, слишком много проблем и дел, чтобы он мог себе подобное позволить. Потому со вздохом возвращается за стол, намереваясь отправить отцу послание. Тот дал приблизительные координаты места, где должен остановиться по дороге домой, так что Крылатый намерен заняться этим. — Давай хотя бы дождёмся возвращения Правителя, — просит Тэ, ощущая, как Хоуп продолжает его сжигать глазами, наполненными недовольством. — Папа сможет помочь нам принять решение. — Ты уже давно должен делать это сам, Тэхён, — раздражённо выдает фэйри, снова пробуждая недовольство внутри него. — Да знаю я, Хоуп, — огрызается Крылатый, швыряя перо с серебристыми чернилами. — Знаю. Настолько же ясно помню об этом, как и ты о том, что я никогда подобного не хотел. Хосок поджимает губы, снова встречаясь взглядом с небесными глазами Тэхёна. Они напряжённо глядят друг на друга, пока Песчаный не разворачивается и не покидает кабинет, а Тэхён не роняет голову на стол от бессилия. Тревога внутри гудит всполохами ярко-красного, и Тэ не способен опознать и объяснить её.***
— С чего ты решил, что это Вион похитил Чимина? — сердито спрашивает Лариэль и угрожающе нависает над ослабшим Чонгуком. Тот сжимается, втягивает голову в плечи и робко смотрит. Его пугает аура Лариэля — сильная, холодная. Она вгоняет Чона в ступор, но если он хочет вызволить наставника, то ему потребуется помощь кого-то гораздо опытнее и могущественнее него. Отчего-то складывается ощущение, будто друзья не поверят ему и убедят дождаться возвращения Правителя Дома Заката и Высоты, а Чонгука прошибает ощущением, что сделай он так — и беда настигнет его. Тогда уже не удастся сбежать из Эль. Вион… Он боролся рядом с Чимином, но отчего-то решил предать. Чонгук плохо знает этого фэйри и пока не может определить его мотивов, однако стойкое чувство, что Крылатый — предатель, теплится в душе. — Я видел его, — выдыхает Чонгук, ёрзая на постели. — В тот момент, когда я сумел немного пробиться сквозь защиту гор, получилось увидеть место, где держат Чимина. Это… бывший замок Звездопада, он в камере под дворцом. Горы пепла в воздухе, тёмные, застилающие небо на много лиг вверх. Клетки, прутья и Тень. Туман. Мрак. Я всё это видел так, словно сам был там. Это, видимо, наш с Чимином «канат». Я смог дотянуться до него и увидеть, что творится. Я увидел девушку, встающую из темноты, и Виона, наблюдающего за Чимином в камере. Это точно был он, я не мог перепутать, — вертит отчаянно головой Чон, глядя на Правителя Дома Соли. — И почему решил вдруг мне рассказать? — изгибает бровь Лариэль, скрещивая руки на груди. — Я знаю, что не нравлюсь вам, — передёргивает плечами он, — вы наверняка считаете, что меня надо было всё же уничтожить ещё в Доме Яркого Света. Но… мне кажется, что вы сможете мне помочь. Если Вион вернётся в Эль, если он правда встал на Его сторону, то он может желать Искру. Лариэль весь напрягается и продолжает буравить Чонгука подозрительным взглядом. — Судя по тому, что я узнал из Книги Полумесяца, Тёмному нужна сила Чимина, — вздыхает Чонгук, опуская голову на согнутые колени. — Что если Вион хочет выпустить его? Лариэль вздрагивает, лицо фэйри от ужаса бледнеет, и он покачивается. — Он не может с нами так поступать, — хрипит, отшатываясь. — Вион не может желать воскрешения Ему. — Но я видел его у клетки, — вздыхает уже рассерженно Чон, спуская босые ноги с кровати. Его тело ещё дрожит от усталости. — Я видел его чёрные крылья. Я видел темноту рядом с ним, какая была рядом с Тёмным в Книге! — Вион многое потерял в той войне, — поджимает губы и качает отрицательно головой. — Он не станет на сторону мрака. — Может… — Не может, Чонгук, — грозно обрывает его Правитель, а кончики его заострённых ушей вздрагивают. — Он забрал у Виона дочь. Превратил её в Тень, изуродовал ей душу одной из первых, а потом её руками убивал других. Вион никогда не встанет на Его сторону. Чонгук пристыженно замолкает. Он поднимает глаза на Лариэля, грозно глядящего на него и поджимающего губы. — Если вы не поможете мне, то понимаете ведь, что я попробую сам снова, — хрипит Чон, вызывая на лице фэйри гнев и возмущение. — Не проще ли будет оказать мне поддержку. Если вы правы, то Вион вернётся и всё будет хорошо. Но если нет… — Ты думаешь, что сможешь найти Светлячка? — насмешливо спрашивает Лариэль, опираясь плечом о косяк. — А что если твои видение — блажь уставшего разума, на который воздействуют чары Эль? — Нет, это не так. Я всё равно уйду из Эль, с вашей помощью или без. Но если вы не поможете, я могу погибнуть, и кто тогда даст гарантию, что клетка Тёмного не треснет? Лариэль зло глядит на Чонгука и поджимает губы. — Я ведь могу сделать, что угодно, — хрипит Чон из последних сил, надеясь, что Правитель сдастся. Он вдруг чувствует такую волну уверенности и бесстрашия, что дрожат внутренности. Фэйри молчит какое-то время. — Это глупости, — качает отрицательно головой Лариэль, снова выпрямляясь. — Я запру тебя здесь, сиди смирно и не вреди себе, а восстанавливайся. Вот увидишь — вернётся Вион и докажет тебе, что всё это — твои выдумки. Он разворачивается и выходит из выделенной Чонгуку комнаты, захлопывает за собой дверь, и Чон слышит, как с тихим шелестом замок оказывается запечатан чарами. Валится без сил на кровать, а после отчаянно поднимается, бродя медленным шагом по комнате. Его план попросить помощи с треском провалился, Лариэль тоже ему не поверил. Значит, правильно Гук решил не рассказывать всё друзьям, ведь их реакция была бы такой же. Значит, он должен сделать всё сам. Только дождаться момента, когда их бдительность ослабнет. Он устаёт слишком быстро, потому валится обратно на подушки и оказывается довольно быстро утянут в дрёму.***
Пока Чонгук восстанавливается, к нему несколько раз является Тэхён. Друг пытается с ним поговорить, но Чон отказывается это делать, лишь односложно отвечает. По виду Крылатого становится понятно, что Лариэль ему ничего о видении не рассказал. Посчитал совсем уж бредом сумасшедшего? Чонгук знает, что Лариэль опасается его и не хочет контактировать. Спас лишь потому, что так было нужно для сохранения силы внутри. Однако опрометчивая, давящая изнутри нужда отправиться на поиски Чимина не оставляет его. Чонгук не может рассчитывать на друзей в этом вопросе, если Лариэль не поверил в то, что Вион — предатель, то Тэхён и подавно не послушает его. Чонгук вздыхает, отворачивается к окну. Он уже чувствует себя гораздо лучше, только иногда кружится голова, так что почти не выходит из комнаты. Больше не пытается прорваться на площадку, чтобы попробовать снова связаться с Паком. В его голове совершенно другой план. Чимин в опасности. Если Вион связан с Тёмным, то это его вина в гибели леса Меридиана, обеспечивающего безопасность смертным. Его вина в том, что Тени прорываются из тюрьмы своего создателя. Чонгук не хочет просто смиренно ждать, пока Правитель вернётся и сделает с ним что-то ужасное. Быть может… получится вызволить Чимина и сбежать? Чонгук старается не вызывать подозрений. Выглядит понуро, но это можно списать на то, что он в ужасе от того, что смог связаться с Чимином и сильно ослаб. Дожидается момента, пока не подворачивается удобный момент, а тот выпадает почти через неделю после происшествия. Тэхён входит в его комнату один, без Хоупа. Тот всё ещё сильно зол на Чонгука за его поступок, не хочет разговаривать или водить его снова по Эль. Вообще Песчаный крайне обидчивый, Чон уже это понял. Даже если взять ситуацию с Тэ — ведь тот больше века держал на него злость, и продолжал бы воевать с Крылатым, если бы не складывающаяся ситуация. Гук поднимает голову на Тэхёна, неловко мнущегося на пороге комнаты со спрятанными в карманах руками. — Лариэлю нужно домой, — выдыхает фэйри, а маховые перья на его крыльях вздрагивают. — Может, попросить его перед уходом, чтобы осмотрел тебя ещё раз? Убедимся, что всё хорошо. — Не нужно, — качает головой Чонгук, потирая шею. Он волнуется. Предполагал, что самый удачный момент окажется тогда, когда Правитель Дома Соли будет отправляться домой. У него только один шанс. — Я уже хорошо себя чувствую. Тэ снова мнётся, переступает с одной ноги на другую, бросая на Чонгука неуверенные взгляды. — Тогда я отлучусь на день, чтобы проводить его до границы, — вздыхает Крылатый, а Чонгук только кивает и отворачивается к окну, куда смотрел, отвлекшись от книги в руках. Тэ принёс толстый томик из библиотеки, чтобы Чону было не так скучно. — Лёгкого пути вам, — тихо произносит он, больше к другу не оборачиваясь. И не то чтобы он ещё сердится на Тэхёна за решение ждать появления его отца, а не направляться к границе, где мог бы по «канату» ещё раз попробовать отыскать Чимина. Он понимает точку зрения Тэ — это слишком опасно. Просто на самом деле Чонгук боится, что проницательный фэйри быстро поймёт по его лицу, что он что-то задумал. — Ладно. Отдыхай, — слабо проговаривает Тэхён, будто по-прежнему ощущает себя перед ним виноватым, хотя, по сути, он ни в чём не провинился перед Гуком. Тэ покидает комнату и выжидает. Остаётся вопрос в том, как обезвредить Хосока, которого с большой вероятностью приставили наблюдать за сосудом, пока Тэхён будет отправлять домой Правителя. И тут тоже есть один вариант. Из домика в Меридиане Чонгук прихватил некоторые снадобья. Например, сушёную полынь. Она отлично снимает зуд и помогает быстрее затягиваться мелким царапинам. Чон хорошо учился у Чимина, он хотел быть лекарем и травником, совсем как наставник, потому прекрасно осведомлён в том, что если сушёную полынь сжечь с мелкой солью, пепел станет порошком, который фэйри используют как добавку, чтобы лучше спать. Соль он стащил ещё за обедом, потому теперь, когда ощущает, что рядом с комнатой нет никого, бросает книгу на стол и торопится достать из-под кровати свою походную сумку. Выуживает оттуда мешочки с травами и настойками, психует, потому что от волнения и спешки его руки дрожат, но всё же находит полынь. Берёт глиняную кружку с остатками чая, распахивает окно, чтобы вылить туда тёмную жидкость с чаинками, а после вытирает посуду насухо краем простыни — в пепел не должно попасть чего-то лишнего. Чонгук понимает, что у него нет огня. Ещё день, шарики света не помогут ему раздобыть искры, а в камине — только чёрные угли, так как в Эль и без того тепло. Уже сложив полынь и соль в чашку, его прошибает ужасом, и Чонгук понимает, что ему негде взять спички или кремний хотя бы. Паника накрывает с головой, пока он не вздрагивает от осознания — он сам может попробовать. Свет. Свет способен добыть огонь. Чонгук судорожно оглядывает стол и замечает маленькое увеличительное стекло, которое дал ему Тэхён, чтобы разглядывать совершенно нечитаемый шрифт в древних писаниях, хватается за него пальцами. Вот только… как ему призвать свет? Единственное, что Чон умеет — концентрироваться на внутренней связи с Чимином и прощупывать «колодец», как его называют фэйри. Однако, если думать логически: у Чонгука этот самый колодец имеется. На самом его дне, там, куда ему пока добраться не удаётся, хранится запечатанная сила Чимина. Но если Гуку под силу соприкоснуться со своей душой, значит, он может попробовать достать оттуда совсем каплю света. Её должно хватить. Но понятия, как это сделать, у него нет. Нервы накалены до предела, глаз подёргивается от напряжения, но Чонгук вздыхает, стараясь успокоиться, как учил его Хоуп. Концентрируется, добираясь до тёмного участка — дыры в его нутре, которую фэйри называют «колодцем». Он представляет, что там, в дыре, есть тёмная вода. На самом дне лежат блестящие камушки звёзд, означающие силу. Он сам может контролировать глубину… Всё, как учил Песчаный, как он объяснял ему. Всё зависит от самого Чонгука, так что он представляет, как ныряет рукой по локоть в воду и хватает самую маленькую искорку. Пальцы не двигаются, Чон хмурится, но продолжает визуализировать собственную возможность дотянуться до чужой мощи. И вздрагивает, когда замечает из-под прикрытых век, как его пальцы сияют. Серебристо-синее свечение разливается по узорам татуировки, пересекающей пальцы, ладонь и половину предплечья. Чонгук судорожно и радостно выдыхает, а после сразу же бросается к стёклышку. Он ни раз так делал, только с солнечным светом, так чем этот отличается? Гук обхватывает второй ладонью маленькую лупу и ставит её под определённым углом, чтобы свет Искры преломлялся. Манипулирует силой мысленно, приказывает и просит сконцентрироваться в кончиках пальцев. Сияние медленно перетекает в подушечки, и тогда Гук направляет его на поверхность стекла. Сперва ничего не происходит, но Чонгук продолжает терпеливо направлять Искру на стекло, чтобы произошло чудо. — Ну давай, — шепчет он, хмурясь. Ощущает, что ещё чуть-чуть. Напрягается, словно так может усилить мощность взятой изнутри силы, сощуривается, а потом радостно вскрикивает, когда из кружки идёт тоненькая и слабая струйка дыма. Чон принимается раздувать крохотное пламя, пока то не погасло, подходит ближе к окну, чтобы никто не учуял запах гари за пределами комнаты, и дует в кружку, пока полынь продолжает вспыхивать, а соль трещать. Получается! Трава — сухая и ломкая — быстро сгорает, оставляя горстку пепла на дне. Чонгук заворожённо на тот смотрит, понимая теперь, что он смог сжечь полынь… чарами. Бесхитростными искрами, появившимися после усилий, которые значимо Чонгука ослабили, но сам. Чувствует некий прилив гордости. Скоро. Чимину нужно только ещё немного потерпеть. Чонгук придёт за ним, он сделает, что угодно, чтобы вытащить наставника из тюрьмы.***
Тэхёну перед уходом из Эль, чтобы сопроводить до границы Лариэля, удаётся убедить Хосока сводит Гука в библиотеку. Чонгук жутко волнуется, он держит руку с зажатым в кулак пеплом в кармане, и как только дверь его комнаты раскрывается, показывая недовольное лицо Хоупа, он делает вид, что берёт книгу со стола и правда собирается идти с ним на нижний уровень. Однако когда приближается к двери, где его ждёт фэйри, то, не вздрогнув, вытаскивает медленно ладонь из кармана. Хоуп ничего не успевает сделать, ведь не ждёт подвоха: Чонгук дует на ладонь, отправляя пепел прямо ему в глаза. Проходит секунда, Хосок шипит, а после начинает оседать. Полынный пепел — сильное снотворное. Его нужна щепотка, чтобы проспать беспробудно больше двенадцати часов, потому Чимину приходилось строго следить за обучением Чонгука работе с такими снадобьями: Чон помнит наизусть точные дозировки для вида и веса разных фэйри. Горсти пепла хватает, чтобы вырубить здорового и высокого Хоупа за секунды. Чонгук ловит его, чтобы не грохнулся прямиком на пол и ничего себе не повредил. Хосок оказывается кошмарно тяжёлым для его уставшего тела, но продолжает упрямо тащить к собственной койке. Сбрасывает бессознательного Хоупа на покрывало, хватает быстро свой рюкзак с самой необходимой ему вещью в плане и скудным запасом еды, умыкнутой во время приёмов пищи. Чонгук виновато поджимает губы и мысленно просит у Хосока прощения за свой поступок, а после покидает комнату, прикрыв за собой дверь. Он бегом преодолевает расстояние до выхода из замка, промелькивающие мимо Крылатые на него и внимания не обращают — что там для них значит человечек — маленький и беспомощный. Незначимость Чонгука для фэйри сейчас играет тому на руку. Он довольно резво достигает начала лестницы на нижние уровни. Они не спускались дальше основной части города — не было необходимости. Все любимые кабаки Хосока и библиотека находятся достаточно близко к вершине. Чонгук замирает на первой ступеньке и вздрагивает. Он достаёт из рюкзака то, что Тэхён так и не забрал у них, позабыв за обязанностями о чудесной штуке. Чонгук же на неё крайне сильно надеется и сжимает свёрток в руке, прежде чем бросить ещё один взгляд на винтовую лестницу. Его ждёт десять тысяч ступеней, просторы Дома Заката и Высоты, Дом Яркого Света и Песка. И всё это нужно преодолеть до того, как его смогут отыскать. Чон вздыхает и шагает вперёд. «Ты только потерпи ещё немного», — обращается он к наставнику и глядит на витиеватые узоры метки.***
Тэхён чует что-то неладное. Тревога в очередной раз усиливается, когда он уже возвращается с границы, отведя Лариэля до безопасного места, откуда он может создать портал на свои территории. Эта тревога необъяснима, но становится на подлёте к Эль такой невыносимой, что Тэ даже теряет ориентацию и чуть не влетает в верхушку ели. Ему приходится остановиться и приземлиться. Фэйри, оказавшись на земле, встряхивает крыльями и оглядывается. У него складывается ощущение, что что-то не так. Чего-то не хватает в груди, а настойчивый, но неразборчивый шёпот в голове только больше вгоняет его в панику. Хочется поскорее вернуться домой. Как можно быстрее, это необходимо. Тэхён, игнорируя усталость в конечностях и крыльях, рывком взмывает в воздух. Он взлетает как можно выше, чтобы не цепляться за деревья, и набирает скорость. Ему нужно вернуться домой, тревога не позволяет мыслить здраво. Крылатый жмурит необычные глаза от ветра, но в краткие сроки умудряется преодолеть оставшееся расстояние до Эль. Без сил почти валится на площадку из камня и, испуганный, кубарем катится по гранитному полу. Дышать от страха невыносимо тяжело, голос в голове уже кричит, но слов не разобрать. Тэхён бросается к входу во дворец. Они должны были уже вернуться из библиотеки и ужинать, почти сутки прошло с момента, как Тэ ушёл из дома, чтобы проводить Правителя. Тэ чуть ли не катится по ступенькам, бросается к обеденному залу, но никого там не застаёт. Ловит кого-то из прислужников, но каждый встреченный отвечает ему, что не видел Чонгука и Хосока со вчерашнего обеда. Тэхёна начинает накрывать паникой — отчаянной, дерзкой. Неужели Хоуп рискнул и всё же повёл Гука к границе, пока Тэ отвлёкся на Лариэля? Это будет очень, очень плохо, потому что Крылатому понадобится много времени, чтобы найти их. Он торопится и достигает комнаты Чонгука, без стука туда врывается, но застаёт лишь тишину и сумерки наступающего вечера. Часто выдыхает через нос, а когда переводит взгляд на постель, то замечает свисающие ноги в знакомых высоких сапогах из кожи. Он бросается к Хоупу, глядит на расслабленное лицо и ничего не понимает. До тех пор, пока не прикасается к его щекам, испачканным в чём-то сером и мелком. Перетирает между пальцев нечто похожее на пепел, а после, когда облизывает подушечку осторожно, ощущает соль. — Чёрт, — ругается Тэхён, понимая, что это — снотворное. И никто, кроме Чонгука не мог бы такое провернуть. Всё же ученик травника. — Чёрт! — Уже громче произносит Тэхён, но Хоуп не просыпается. Ему швырнули в лицо горсть пепла, и выводить придётся только магией, а у Тэ нет на это сейчас времени. Если Гук сделал это… то он, получается, сбежал? Его украли? Что произошло?.. Тэхён психует, выпрямляется и вспоминает все печати, способные вывести из такого рода транса. Взмахивает рукой, позволяя когтям на правой руке удлиниться, а после оставляет глубокую царапину на внутренней стороне ладони. Подносит рану к губам Хосока и капает несколько капель. Такое срабатывает даже на грани смерти, но лишь с теми, чьи души и сердца крайне близки. Отец использовал на его матери такую печать, когда едва её не потерял после появления Тэхёна на свет. Очень сильная магия, которая требует концентрации и множества чувств, и Тэ не уверен, что с Хоупом она сработает, но печать сразу же должна вывести его из транса при лучшем исходе. При худшем — Тэ просто убедится, что ничего для него не значит. Это чары для тех… кто любит друг друга. Больше жизни. Тэ зажмуривается, ощущая, как рана начинает затягиваться, прикладывает сложенные указательные пальцы к губам и вспоминает слова чар, а после глядит за тем, как треугольная печать вспыхивает огнём в воздухе. Взволнованно вздрагивает, но всё равно направляет светящуюся фигуру в грудь Хосока. Та гаснет, сливаясь с телом и медленно приподнимающейся от дыхания грудью, а после Тэ замирает и ждёт. Уже должно было сработать. Но нет — Хоуп не приходит в себя. И на что надеялся только? С чего решил, что могло? Хоуп — его старый друг. И было опрометчивым решением попробовать на нём пробуждающую лекарскую печать, работающую чуть ли не с единичными случаями, с истинными парами и любящими людьми. Тэхён опускает голову и уже хочет вылететь из комнаты Чонгука, чтобы продолжить поиски, как слышит кряхтение и хруст шеи. — Тэ? — хрипло после бессознательности зовёт Песчаный. Его расслабленные уши вздрагивают, он оглядывается, постепенно приходя в себя. — Он, кажется, сбежал, — выдыхает Тэхён, отчаянно и болезненно глядя на Хосока. Чары сработали на нём, да только стало гораздо больнее от этого, потому Тэ давит в себе это ощущение и концентрируется на воплях тревоги. — Блять! — вырывается у Хосока, который тут же подскакивает на ноги, но пошатывается — пепел полыни зловредная штука, если ею злоупотреблять. Тэхён оказывается рядом и не позволяет ему упасть, пока Хоуп стряхивает остатки наваждения с лица и разума. — Нужно его догнать. — Откуда нам знать, куда и как он направился? — отчаянно спрашивает Крылатый, глядя на Хосока. — Есть только одно место, откуда он может покинуть Эль, и о котором знает, — хрипит фэйри, стоя непозволительно близко. — Чёрт, — выдыхает Тэхён и не понимает, как не догадался сразу. — Лестница. Они бросаются к ступенькам. Хосок почти не возникает, когда Тэ подхватывает его на руки и бросается вниз, не собираясь совершенно точно идти пешком и пытать ещё слабого после полыни друга. Он командует Песчаному просматривать тщательно пролёты, летит всё вниз и вниз. Крылья болят от усталости, но Тэхён не останавливается, ощущает горячие руки Хоупа на своих плечах, который зоркими янтарными глазами осматривает винтовую лестницу. Отчаяние захлёстывает его, когда заканчиваются домики, когда нет больше источников освещения и приходится зажечь световые шарики. Тревога вдруг замолкает так резко, что пугает останавливающегося Тэхёна, который замирает, удерживая Хосока в руках, в воздухе. Фэйри на него странно глядит, а Крылатый только продолжает лететь вниз, судорожно всматриваясь в ступеньки. Его ноги касаются земли, Тэ отпускает Песчаного, а сам, оказавшись в самом низу перед выходом, закрытым каменной дверью и запертый чарами, только отчаянно оглядывается. — Мы его где-то упустили, — хрипит Тэхён, оставляя присевшего на последние ступеньки Хоупа сидеть дальше, а сам снова оказывается в воздухе. Он пролетает лестницу ещё трижды, с тщательностью осматривая каждый виток, но… Чонгука нет. Нигде. Ни в одном из закутков. Тэ валится от усталости наземь, царапает ладони о камни и судорожно размышляет. Почему Чонгук ушёл? Может, он соврал, что не видел места, где заключили Чимина? Почему так? Они бы помогли ему, отправились бы лучше вместе или отговорили бы человечка от опрометчивого поступка. Но вместо этого тот сбежал, скрылся без следа. Словно кто-то… помогает ему. Тэхён судорожно и испуганно дышит, он ощущает острую нехватку чего-то в груди — там недостаёт целого куска, и это ввергает фэйри в панику, пока его плеч не касается Хосок, вынуждая обратить на себя внимание. — Успокойся, — шепчет Песчаный, вдруг крепко обнимая Тэхёна и прижимая к себе. — Мы найдём его. Он не может далеко уйти. Сейчас… сейчас только выберемся и помчим его искать. — Мы едва стоим на ногах, — выдыхает отчаянно Тэ, его глаза широко распахнуты от ужаса и осознания произошедшего. Они потеряли Чонгука — сосуд с Искрой. Теперь нет сомнения, что это точно кому-то нужно. Как и гибель леса, пропажа Чимина и нападение Теней. Тэхён с дрожащим страхом смотрит Хоупу в глаза. У него снова тревога в груди кричит не своим голосом от предчувствия, а Хосок только несчастно отвечает ему взглядом. Они должны найти Чонгука несмотря ни на что, иначе весь континент может ждать беда.