***
Чимин зол. Просто до ужаса зол. На себя, на Чонгука, на Юнги, который воскрес после двух тысячелетий, проведённых в обсидиановой тюрьме. На весь мир Чимин тоже злится. Он — слабая букашка, которая от голода и усталости, а ещё полного отсутствия чар, совершенно бесполезна. Он не понимает, что ему делать и как реагировать. Когда он только увидел, как Чонгука волокут к Юнги, то даже вздохнуть не смог. Потому что его подопечного совершенно точно ждёт нечто ужасное. Тёмный жесток, алчен и мстителен. Через Чонгука он намерен отомстить самому Чимину за то, что случилось между ними ранее. И теперь, когда Гук оказался готов пожертвовать собой, Чимин хочет рвать и метать, да только что он способен сделать? Даже соприкоснуться с прутьями зачарованной клетки не может, ни вырваться и ни двинуться. Абсолютно беспомощен, а это раздражает ещё больше. Его посадили, словно зверька на потеху публике, и теперь вынуждают глядеть, как его сосуд, его Чонгук, которого Чимин растил, трескается и погибает. Фэйри сразу понял, что означают руны на его коже. Его тело не выдерживает мощи просыпающейся Искры. Чимин сам в этом виноват, он сильно запечатал её, а Юнги всё равно умудрился пробудить, вызвав диссонанс магии, из-за которого Чонгук скоро может погибнуть. Ему больно даже думать об этом. Катись магия к чёрту, лишь бы Чон оставался жить. Сглатывает, сидя на ледяном полу золотой клетки, опускает голову, не желая смотреть на Юнги, пристально уже несколько часов его разглядывающего. Противно. Он любил этого человека, он был готов ради него на всё, а после воевал с ним, находясь на грани гибели. И сейчас не находит в себе силы даже поднять на него глаза, потому что всё внутри полыхает от гнева, как прутья, стоит к ним прикоснуться. Юнги приближается сам. Поднимается с мрачного, сотканного из темноты трона и оглашает гулким эхом своих шагов, пока подходит к его тесной темнице и замирает, нависая над Паком. — Две тысячи лет, — глухо произносит он. — Именно по твоей милости, из-за того, что ты создал сосуд и запечатал там свою силу, позволив этим слабакам меня одолеть, я гнил в магической темнице. Ты хоть представляешь себе, что это такое: находиться в полусне, но всем естеством ощущать то, как ты замер. Как застыл, словно остывающая смола, недвижим, иссушен и бессилен. — Ты — чудовище, которое это заслужило, — тихо отвечает Чимин, продолжая буравить глазами пол клетки. — Я выше на голову каждого из вас. И моя сила войдёт в свой расцвет, как только я восстановлюсь, а твоё создание издохнет, — раздается сверху смешок, всё же вынуждая Пака вздёрнуть голову. Он прожигает Юнги ненавидящим, горьким взглядом, потому что осознаёт — он прав. Чонгук уже не выдерживает, а Чимин даже не в состоянии ему помочь, оттого безысходность затапливает его, заставляя задыхаться. С тех пор, как Светлячок нашёл его в этом прежде мёртвом месте, с того момента, как осознал — у него нет никого, кроме Чонгука, фэйри не расставался с мыслью, что Чон — не просто магическое создание, сотворённое для сохранения его силы. Он дышит. Он существует. У Чонгука есть мысли, мечты и чувства. Он способен лучисто улыбаться, дарить покой, любить и быть близким. Он — самое дорогое, что у Чимина есть и будет. Фэйри не может отбросить факт и условия его создания, но и признаться в собственном ужасе от одной мысли, что сотворённый им сосуд погибает — не способен. Больно до одури видеть руны, являющиеся последним оплотом к тому, чтобы Искра не вырвалась на свободу. И знает, что если Чонгук умрёт, то силы вернутся к нему. В этом цель Юнги — вернуть Искру, чтобы созданная и сотканная самой судьбой связь между ними восстановилась. Пока этого не произойдёт, Тёмный остаётся уязвимым. — Зачем ты играешь с ним? — хрипло спрашивает Пак, понимая отчасти на самом деле для чего. — Чтобы наказать тебя, — озвучивает страшные мысли Чимина тот, нависая над клеткой тёмной фигурой. — Ты предал меня, Чимин. Я просил тебя быть со мной, и тогда не было бы того, что ты натворил. Не потерял бы силу, не влачил бы жалкое существование в течение двух тысячелетий, находясь в дряхлом, лишённом могущества теле. Чимин кривит губы, глядя на него. Его жизнь не была жалкой, она была умиротворённой. Ему ничего больше и не надо было, кроме этого. Лишь долгие годы исцеления, которые начались после того, как он нашёл среди пепла Чонгука. Тот излечивал застарелые раны, наполнял его душу силой, которую не повторит ни одна магия. Их спокойный, тихий дом в лесу Меридиана, их вечера, наполненные комфортной тишиной. Чимину не нужно могущество, он не хочет снова ощущать всполохи света и сияния под кожей, хотя помнит каждую загорающуюся звезду на кончиках пальцев. Он бы обменял что угодно на тишину их хижины и Чонгука, копошащегося с книгой рядом, пока Чимин пьёт чай и наслаждается спокойствием. Юнги смотрит испытывающе. Конечно, он хочет, чтобы Чимин помучился. Он всегда был холоден и даже жестковат, но за своей слепой любовью ранее Пак не замечал, что на деле его черты характера — жестокость, злость, нетерпимость, алчность. Его прежде близкий фэйри ожесточился очень давно, с тех пор, как его захлестнуло жадностью. Именно из-за неё Юнги стал изучать тёмную магию, так увлёкся её идеями и мировым господством. Ему было мало власти, он хотел большего. Он желал стать Темнотой, которая служила создателем их мира наравне с Искрой. И думал, будто Чимин поддержит его сумасбродную идею порабощения всего живого. Но нет, Пак отказался и восстал против своей закономерной половины, против любимого мужчины во имя спокойствия и справедливости. Он победил Юнги однажды. Сможет снова, но пока находится в диком тупике, откуда нет выхода, откуда не видно даже проблеска света звёзд. Чимин старается умерить свой гнев, но выходит плохо, особенно когда Юнги присаживается напротив на корточки и протягивает руку между прутьями, желая к нему прикоснуться. Чимин хочет было отпрянуть, но обжигает спину о проклятые прутья с чарами, не позволяющими ему выбраться. Примерно тот же механизм колдоства они использовали для темниц, только эта — персональная для него. От одного прикосновения кожа покрывается волдырями, пылает и колет нестерпимой болью. Чимин не желает, чтобы Тёмный к нему прикасался, но спину жжёт адски, потому выбора нет: Юнги всё же удаётся дотронуться до его щеки пальцами. — Я так давно тебя не касался. — И лучше не трогал бы ещё дольше, — ядовито выплёвывает он, стараясь увернуться от его поглаживаний. Те кажутся ему противными. — Не желаю даже думать о тебе, не желаю видеть. — Но у тебя нет выбора, Луна моя, — усмехается жёстко Юнги, одёргивая руку и выпрямляясь, чтобы снова нависнуть над ним мрачной фигурой. Тени начинают собираться с разных концов зала, мелкое пламя свечей и крупные языки факелов подрагивают, рябят, грозясь погаснуть от влияния магии Юнги. Щупальца мрака опутывают его ноги, а глаза начинают сверкать, словно чистое серебро. Чимин зло оглядывает его: Юнги полон сил. Мрак, господствующий в мёртвом королевстве пока подпитывает его без связи с Паком, но сейчас Тёмный нестабилен для масштабного противостояния. Если бы только лишить его даже малой возможности использовать Свет… Чимин мог бы попробовать покончить с собой, но не может сделать это, когда Чонгук будет смотреть. Мог бы схватиться до дрожи за проклятые прутья и погибнуть мучительной смертью, да только Юнги вряд ли ему позволит умереть. Лишь дождаться, когда то же случится с Чонгуком. И тогда, вырвавшись из своего хранилища, Искра вернётся к Паку, чары спадут, связь, созданная ещё при рождении между двумя Верховными Правителями, восстановится. Юнги достигнет своей прежней мощи, подпитываясь от Чимина. Им всем в это время несдобровать. И Пак не знает, что они будут делать. Мир может истлеть под его чарами, смертные пойдут на корм Теням, пополняя бесчисленную армию Юнги, который двинется дальше, чтобы уничтожить всё живое, оставляя после себя только труху и пепел. Баланс мироздания окажется нарушен, и Чимин даже предположить не может, что будет дальше. — Я буду наслаждаться твоей болью, пока этот жалкий мальчишка умирает на твоих глазах, — хрипло произносит Тёмный, прожигая холодом радужек Пака. — Я буду упиваться твоим горем, когда жизнь, дарованная ему тобой, иссякнет, а Искра вернётся к законному владельцу. Я дождусь момента, когда смогу сделать то, ради чего старался в прошлом, чего желал все эти две тысячи лет. Чтобы все пали к моим ногам. Как и должно быть на самом деле. — Гори в аду, — хрипит Чимин. Он больше не выдерживает речей Тёмного и накатывающей снова безысходности. Ему больно от каждого слова и от собственной беспомощности, от того, что нет и шанса выбраться. Пока Правители, несомненно понявшие проблему, не придумают хотя бы попытку к выходу из положения. Он резко, почти хрустя шеей, отворачивается от Юнги и давит злые слёзы, не позволяя им пролиться.***
Чонгук прокручивает в голове слова второй загадки снова и снова. Он уже нашёл ответ, он знает, что это — Тьма. Но условием победы в испытаниях является тот факт, что сосуд должен принести Тёмному предмет, олицетворяющий разгадку. Ходит из угла в угол, пока огарок, оставленный Софи, отбрасывает из-за пламени уродливые длинные тени на грязные стены. И как он должен принести Юнги темноту? Это — неосязаемое, бесплотное, но, несомненно, существующее везде и всюду. Часть баланса, часть мира, от которой никогда не избавиться и ничем не заменить. Чонгук прикусывает кончик пальца и возводит глаза к кажущемуся чёрным потолку. Он понимает, что Тёмный говорил правду: сложность только начинается. И первая загадка была разминкой. Он оседает на чумазый холодный пол и зажмуривается, пытаясь здраво соображать. Трёт виски; голова начинает гудеть от малого количества сна, ведь Чонгук попросту уснуть не может. А ещё у него начинает болеть всё тело. Нестерпимо выкручивает кости, нет сил, чтобы передвигаться быстро или совершать какие-то резкие движения. Словно… энергия из него ускользает. А ещё от каждого шага, если он идёт довольно далеко и быстро, становится труднее дышать. Кожу на всей спине жжёт. Чонгук чешется и нервничает от усталости, скапливающееся в теле напряжение не даёт ему спокойно посидеть. Потому он поднимается на ноги снова и, пошатнувшись от накатившего головокружения, стягивает с себя уже больше походящую на лохмотья рубашку. Ощупывает, куда дотягивается, —лопатки и плечи, — разглядывает, как чернильные узоры уже целиком обвивают обе руки. Метка растёт, трещин в сосуде всё больше. И никуда от этого скрыться не выйдет. Чонгук устало выдыхает через приоткрытый рот и смеживает веки. Слабости становится только больше. Он вздрагивает, когда тени на стене приходят в движение. Внимательно и настороженно наблюдает, а сам пятится к углу, подальше от клубов чёрного тумана, который словно проходит сквозь камень. Он клубится на полу, затмевает слабое оранжевое пламя огарка, но не тушит его, пока вытягивается к потолку. Тени трансформируются, обретая сначала подобие человеческой фигуры, а после и вовсе сливаясь в силуэт. Чёрные всполохи становятся платьем, льются вниз рекой из дёгтя и продолжают струиться длинными волосами. Софи. В этот раз она даже не рискнула войти через дверь. Чонгук натягивает рубашку обратно, пока Софи его оглядывает. — Ты нашёл ответ? — спрашивает холодно фэйри, оглядывая с пристальным вниманием Чона. — Нашёл, но что толку, если нет физического воплощения? — ворчит устало он, понимая, что ноги почти его не держат. — Главное, что ты его нашёл, — кивает, будто сама себе что-то подтверждает, Софи. — Ты поймёшь, что есть её физическое воплощение. — Для чего ты явилась? — вздёргивает бровь Чонгук, он кажется себе чрезмерно грубым с тех пор, как попал в Пропасть и лапы Тёмного. Тот будто искореняет весь находящийся внутри Чона свет, не позволяя ему быть прежним. — Он просил тебя привести, — смиренно сложив руки на уровне живота, там где всполохами перекатываются туманные завитки, отвечает та. По коже Чонгука начинают плясать колючие мурашки. Ещё слишком рано, чтобы дать Юнги ответ на вопрос. Ещё должно быть достаточно времени. Или тот решил в очередной раз поиздеваться над ним, поглумиться над его создателем, показать Чимину, которому даже слова вставить не даст? Чонгуку тошно, он не хочет снова сталкиваться с громадой холода и мрака, которые волнами и импульсами исходят от Тёмного. Он будто питается его жизненными силами. Но сопротивляться нет толку, ведь откажись он, и Твари притащат его силой в тронный зал. Софи протягивает руку, и Чону ничего не остаётся, кроме как обхватить пальцы. Кожа оказывается не просто холодной — обжигающе ледяной, словно по неосторожности прикасаешься к металлу на морозе, тут же повреждая ладонь. Чонгук вздрагивает, его предплечье покрывается мурашками, но Софи даже бровью не ведёт. Она вдруг сощуривается, лицо её напрягается, а губы искривляются. Чонгук понимает, что тени, из которых фэйри состоит, начинают клубиться, словно небольшой водоворот вокруг них. Его глаза ничего не видят, даже бумажно-бледного лица Софи, дыхания начинает не хватать, и он вспоминает о том, как они с Тэ добирались до Мэйва. Так же забивалась в глотку вода, как сейчас темнота. Чонгук утверждается во мнении, что ничерта ему не нравятся и не подходят магические порталы. Он падает на грязный камень и откашливается, упираясь руками в пол. Нужно несколько секунд, чтобы привести себя в чувство, а после Чонгук вскидывает голову и уставляется на трон из теней, который внезапно оказывается… пустым. Тёмного здесь нет. Здесь никого, кроме Софи, Чона и большой золотой клетки, укрытой пологом темноты. Чонгук тут же смекает, кто на самом деле попросил фэйри привести его, он вскакивает и, игнорируя усталость и слабость в конечностях, оказывается у клетки в мгновение ока. Софи кивает и хватается за полог пальцами. Её сил явно мало, чтобы откинуть тот целиком, девушка напрягается изо всех возможностей, отодвигая самый край. И Чонгуку удаётся увидеть взволнованное лицо наставника. Тот двигается ближе к прутьям, на что те мгновенно начинают нагреваться — Чон ощущает кожей, как повышается температура металла из-за заклятья. — Чонгук! — выдыхает Чимин, он игнорирует опасность и совсем приближается к прутьям, стараясь тех не коснуться. — Я дико хочу оторвать твои уши, чёрт возьми, — хоть слова и должны звучать наставительно, с раздражением и гневом, однако Чон ощущает всем телом, с каким облегчением выдыхает Пак, увидев его поближе. — Чимин, прости меня. Я очень-очень глупый, — подсаживается совсем близко Чон, прутья на него действовать не должны, однако из-за опасной близости фэйри, они кажутся кошмарно горячими. — Это всё из-за меня. Я виноват. Должен был тебя послушать. А сам… — Ты ничего не мог сделать, — вертит отрицательно головой Чимин, и пряди золотых волос покачиваются вслед за его движением. Наставник смотрит с грустью, с тоской на Чонгука, ему словно неистово больно. — Ты не смог бы противостоять тому, что сделал Лариэль. Никто не знал, что он на подобное способен. — Я всё исправлю, — горячо выдыхает Чон, протягивая руку и игнорируя жар накаляющихся прутьев, чтобы дотронуться до Пака хоть кончиками пальцев. Но металл слишком горячий. — Я найду все ответы, вытащу тебя. Тёмный поклялся, он не сумеет нарушить данное обещание, а после того как… — Чон запинается. Он умом вполне понимает и чувствует, что его телу осталось не так много времени, однако озвучить страшный факт, обличить его в слова не получается. — Ты вернёшь себе силу и сможешь противостоять Тёмному. Чимин закусывает губу и глядит на опустившего голову Чонгука, тот кожей ощущает взгляд. Наставник судорожно размышляет, он ищет способ, чтобы вытащить их из этой ситуации. — Ты могла бы вывести его отсюда? — тихо спрашивает Чимин, подняв голову на всё ещё держащую завесу и напряжённую от усилий Софи. Та коротко кивает. — Я не пойду. Я ведь дал обещание, — вскидывает изукрашенную меткой ладонь Чонгук и горько усмехается. Чимин потирает лицо руками. Он выглядит отчаявшимся, и Чон чувствует, что, наверное, пора. Пора сказать то, что он так долго решался произнести. На что не хватало сил в обыденной жизни, то, к чему двигался, когда только всё началось. Слова, важные для них обоих. Теперь Чонгук через установленную связь ощущает, что происходит внутри фэйри. Не досконально, а лишь отголосками чувств и эмоций, которые бушуют в Паке, словно ураган. — Мне нужно кое-что тебе сказать, — хрипло начинает он, и всё же решается игнорировать температуру. Он и без того слаб, бессилен, Чонгук погибает, потому одной раной больше, одной меньше... — Ты мне очень дорог, Чимин. До безумия. И даже несмотря на то, что я всего лишь сосуд, у меня в сердце есть столько места для любви. К тебе. Чонгук сглатывает, пока Чимин золотистыми радужками встревоженно его оглядывает. — Ты не просто мой наставник, — голос не вовремя садится, подводит от волнения Чона. Чимин же выглядит так, словно сейчас разрушится на куски. — Ты — моя первая и единственная любовь. Фэйри вздрагивает всем телом. Хватается обожжёнными ладонями за грязную, потрёпанную одежду. Его щёки белеют, глаза ярко горят золотом, а нижняя губа мимолётно трепещет. — Я знаю, Гук-и, — шёпотом произносит он. — Я тебя всегда чувствую, стоит встать рядом. Я знаю, — кивает Чимин в подтверждение слов. Чонгук чуть поджимает губы и ещё ближе двигается к клетке. Софи уже едва удерживает полог, пока Чон, чувствуя, как чары на клетке опаляют его кожу, протискивает между прутьев руку. Тянется к Чимину не просто ладонью — всем естеством. И фэйри откликается. Он печально улыбается, и в улыбке этой сокрыто много эмоций. Столько, что сомневаешься, а способны ли живые существа удержать в себе столь огромное количество. Чимин обхватывает повреждёнными пальцами ладонь Чона, а тот терпит жгучее ощущение на предплечье и то, как краснеет кожа. Пак на секунду зажмуривается, а после притягивает кисть к своему лицу, позволяя Чонгуку дотронуться до щеки. Она прохладная и гладкая, но всё равно теплее всего, что находится в этом проклятом теневом замке. Теплее воздуха, пламени свечей и факелов, даже самого Чонгука. — Я сказал Тэхёну сберечь самую ценную мою ценность, — хмыкает устало Чимин, открывая глаза и глядя на Чона. — Он не справился. Выберусь вот и оторву засранцу голову, — Чонгук непроизвольно от слов любимого человека, от его улыбки уголком рта и сам улыбается. — Ты никогда не был просто сосудом, Гук-и. Ты всегда был моим другом, моим учеником, моим сокровищем, исцеляющим душу от одиночества. Чимин набирает в лёгкие воздуха, словно решается сказать что-то ещё. — Он близко, — обрывает Софи, видимо, ощущая, приблизившееся возвращение Тёмного. Чимин, переведя взгляд с неё на Чона, округляет глаза. — Мы что-нибудь придумаем, Чонгук. Ты только не сдавайся, прошу, — быстро говорит Чимин, но завеса уже снова начинает закрывать клетку, как бы Софи ни старалась её притормозить. Фэйри торопливым движением вдруг прикасается к руке Чонгука губами — горячо, отчаянно целует внутреннюю сторону ладони, прежде чем вытолкнуть её за пределы клетки. — Не смей сдаваться и умирать, понял меня? — шепчет быстро Чимин. — Я тебе ещё уши тоже не надрал за непослушание. — полог темноты почти закрывает клетку, а взволнованный и вдруг оживившийся Чимин напоследок одними губами произносит: — Я тоже тебя… И не успевает закончить предложение, потому что Софи, ощущая, как приближается Юнги, отпускает завесу и хватает Чонгука за шиворот. Тени кружатся просто с космической скоростью, Чона начинает мутить от поспешного перемещения, а после он валится на холодный пол в выделенной ему камере-комнате. И он вспоминает едва не завершённые слова Чимина. То, что он не успел сказать — самое важное и оставшееся следом в воздухе, который смог Чонгук вдохнуть. Он тоже его любит. Что-то в фигуре и словах Чимина поднимает его настрой, придаёт ещё чуть-чуть сил для борьбы. Он не сдастся. В этот раз ослушаться наставника даже не подумает. У них получится хоть что-то совершить хорошее, пока мир не заволокло окончательно тенями. — Ты можешь передать послание? — тихо произносит он, едва различимо, но так, что фэйри его слышит. — Совсем крохотное за пределы этого места? Софи внимательно буравит его глазами, а после рискованно кивает. Она поможет, и Чонгуку вмиг становится легче дышать. Он ощущает связь не только с Чимином, и если так сильно дрожит натянувшаяся тонкая нитка внутри, значит, он близко. Чонгук не сомневается, что его ищут. Потому зажмуривается, стараясь придумать послание, которое можно легко расшифровать. И, кажется, бросив взгляд на трон Тёмного, он нащупал для себя подсказку, следовательно, сможет победить во втором раунде.***
Второй раз Софи приходит через дверь, что означает, как и подсчитал Чонгук — время явиться с ответом пришло. Второй день прошёл слишком быстро, а встреча с Чимином, устроенная девушкой, что-то пробудила внутри. Силы бороться дальше. Держаться ради него. Чимин безумно дорожит Чонгуком, ради него стоит стоять на ногах и продолжать противостоять Юнги в его злых и подлых играх. Он шагает за фэйри, ощущая зловонное дыхание Теней рядом, которые сторожат каждый его шаг — ни в одну, ни в другую сторону не двинуться. Чон моргает, судорожно прокручивая в голове все свои догадки, к которым после разговора с Чимином успел приблизиться. Не нужно сомневаться в ответе, Тёмный путает и пугает его, пользуется ослабшим состоянием, испугом и пленением Пака, чтобы воздействовать на рассудок Чонгука, но тот изо всех сил сдерживает здравость и трезвость ума. У него всё получится. Софи пропускает его в уже осточертевший тронный зал — глаза бы Чонгука его не видели, — а после следует позади. Юнги снова окружают марионетки Теней, воссозданных в своём людском и фэйском обличие, они стоят неподвижно — неживые, сотканные из иллюзий и магии. Чонгук уверенно шагает к возвышению трона, видит, что Юнги переставил клетку поближе к себе, а морок с неё не снимает, будто издевается над Чоном, пальцами поглаживая завесу на прутьях. — Второй день подошёл к концу, сосуд, — растягивая слова и хитро щурясь, проговаривает Тёмный. Чонгук сдерживается, чтобы не сглотнуть от напряжения и не показать своего страха перед мраком, который почти волнами исходит от бывшего Правителя. Некоторые теневые щупальца отделяются от Юнги, стелются под его ногами туманом, обвивая, будто змеи, щиколотки. Составляющие его самого, они льнут к хозяину, смешиваются с его телом и снова стекают с кончиков бледных пальцев медленным тягучим водопадом. — Готов дать ответ? — выдаёт Тёмный почти насмешливо, оскаливается так, что становятся видны белые заострённые клыки. Он подаётся вперёд, с извращённым удовольствием разглядывает всё покрывающие большие участки открытой кожи руны и завитки. Те не остановить: уже поднимаются по шее, в скором времени грозясь достигнуть лица. Остаётся всегда пустым только место у самого сердца. Чонгук вздыхает устало, словно Юнги до тошноты ему надоел. Он делает первый шаг вперёд, и тот оказывается тяжёлым. Словно в присутствии Тёмного его силы стремительно сокращаются. Исключать такое нельзя тоже. Второй шаг даётся уже проще, словно, приближаясь, Чон нечто неизведанное преодолевает: свой ужас, страх умереть, судьбу и чужую злобу. Он поднимается по ступенькам на возвышение, и Юнги взмахивает рукой, приводя Теней в движение. Те принимают стойку, все как один поворачивают в сторону Гука неестественно головы, но Чон шагает дальше, не бросив на них и взгляда. — Что ты делаешь? — скептично изгибает бровь Тёмный, когда Чонгук оказывается перед ним, сидящим на троне. Его ладони темнеют, превращаются во что-то не являющееся живой плотью. Он не жив, Чонгук понимает, что Юнги напрочь состоит из тьмы, как и Софи. — Ты сказал мне разгадать загадку и дать тебе то, что олицетворяет ответ, — старается быть по-прежнему спокойным Чонгук, пусть его и заставляет вздрагивать промозглый холод, ощущаемый даже на расстоянии от Юнги. — Ответ на твою загадку — Темнота. Тёмный нахмуривается, но лишь на мгновение, однако Чон всё же успевает заметить. Он протягивает руку вперёд, словно просит Юнги подать ему ладонь. Тот же насмешливо обдаёт его холодом, изогнув в издевательской улыбке губы. Но не движется. И тогда Чонгук, чем-то подстёгиваемый — решимостью, сумасбродством, светом, который ему даровал несколькими фразами Чимин, — сам хватает полупрозрачную руку фэйри, вынуждая Тёмного зашипеть. — Ты — Темнота, — громко произносит Чонгук, понимая, что Юнги становится осязаемым от его прикосновения. Тени вдруг прекращают кружить вокруг него, а две марионетки падают наземь. — Ты — ответ на загадку. Юнги же прожигает Чонгука ненавидящим взглядом. Чону кажется лишь на мгновение, что в момент, когда он прикоснулся к врагу, в глазах того мелькнуло нечто доселе не появляющееся в его взгляде. Словно Юнги на самом деле что-то понимает или чувствует. Он опасается Чонгука, но не показывает того. Да только что бессильный погибающий сосуд может сделать Тёмному? — Отлично, — выдёргивает он ладонь из хватки, а две Твари позади хватают Чонгука под подмышки, чтобы стащить с возвышения. — Ты смог разгадать загадку. Но впереди ещё одна! Чонгук, бросив взгляд на клетку, вдруг чувствует, как дёргается внутри канат. Чимин рядом, даже сокрытый под мороком темноты. Он рядом и верит в него. — Надо бы отметить твоё успешное выполнение второго задания, — делано заинтересованно произносит Тёмный, почёсывая подбородок. — Я так давно не бывал на балу. Что же… Тебя всё равно скоро ждёт погибель, так почему бы не повеселиться напоследок, — хищно оскаливается он, даже наполненное внезапной смелостью нутро Гука вздрагивает. — Я загадаю тебе последнюю, а ответ дашь мне после танцев. Зал наполняется его смехом. Если бы тот не был наполнен сумасшествием и ненавистью к Чонгуку, его можно было бы считать красивым, однако нет. Юнги замолкает, прежде чем начать чётко проговаривать слова последней загадки:Выше неба, краше света.
Жжёт он без огня, греет без усилий.
То не солнце, не комета,
Да в нём от них надежды сила.
***
Джин проверяет раны Виона в очередной раз, наблюдая, как регенерация фэйри помогает шрамам всего за сутки стать гораздо светлее. И тут Крылатый резко распахивает глаза, сразу же хватая Нимфу с чудовищной силой за запястье. Джин едва удерживается от вскрика, когда Вион сердито глядит ему в лицо, однако это длится всего секунду, а после силы снова начинают покидать раненого фэйри, и тот падает на подушки. — Вион, — зовёт его Джин, а сам взмахивает кончиками пальцев, снова призывая водяную кошку — она становится их с Намджуном фишкой, чтобы позвать друг друга, если вдруг оба находятся в разных частях замка. — Ты слышишь меня? Ты помнишь меня? Крылатый переводит немного расфокусированный взгляд на Сокджина и слабо кивает. А сам Ким подхватывает хрустальный бокал, чтобы поспешно призвать в него воды — Крылатый явно хочет пить, судя по тому, как он причмокивает губами — сухими и потрескавшимися. Джин бережно его поит и разглядывает заживающие крылья. На них ещё мало перьев — те отрастить гораздо труднее, но уже заметен прогресс. — Можешь говорить? — осторожно интересуется Джин, глядя на Правителя. — Да, — хрипит Вион и тут же морщится, так что фэйри даёт ему снова попить. — Что произошло? Ледяная кошка возвращается к Сокджину и начинает ластиться к ногам — Намджун скоро явится, раз ответил и трансформировал хвостатую. Джин бросает на ненастоящее животное взгляд и в душе моментально теплеет. Но внимание нужно Виону, пока тот в состоянии говорить. — Я нашёл след Чимина, ведущий к одинокому острову за пределами Континента, — сипловато от усталости и травм произносит Правитель, глядя на Нимфу. — Отправился туда, думая, что найду там Светлячка. Но ошибся. Того на острове не было уже давно. Крылатому требуется несколько минут, чтобы набраться сил для новых слов. — Я понял это поздно. А когда достиг границы дома, то наткнулся на послание Тэхёна… тот твердил, что Чонгук сбежал, и теперь они с Хоупом его ищут, — Вион снова смачивает горло, а Джин его не торопит. — Я бросился следом за ними, но не успел. Пепел взлетел раньше в воздух, ожерелье разрушилось, и я сразу осознал, что Тёмный на свободе. А потом, когда почти нагнал детей у Дома Соли, твари напали на меня. Словно почуяли приближение… Джин поджимает губы, продолжая слушать. Он всё после передаст Намджуну и остальным, а Виона заставит отдыхать. — Последняя весточка, которая дошла мне от Хоупа, состояла в том, что Лариэль — предатель, — выдыхает уже шёпотом Крылатый. — Это он освободил Тёмного. А сосуд пока цел. Вот только… Чимин, кажется, тоже в его руках. И если Чонгука убьют — сила к Светлячку вернётся, а там и мощь Тёмного станет прежней. Вион от усталости и истощения из-за восстановления едва держит глаза приоткрытыми. — Передай Джуну, что мы должны попасть в Пропасть до того, как он убьёт мальца, — уже размыто и почти неразборчиво бормочет Правитель, прежде чем снова теряет сознание. Джин же быстро поднимается на ноги. Кошка взволнованно льнёт к ногам, но Нимфа размашистым шагом покидает покои, чтобы пересечься с Джуном как можно скорее и передать ему сказанное Вионом. Внутреннее ощущение подсказывает: времени у них мало.