Пять дней Рождества

      Ханджи сунула нос в стоящую перед ней коробку и вытащила оттуда алую шуршащую ленту. Повертела её так и эдак и с подозрением уточнила:       — Хочешь сказать, что этим вы обвешиваете деревья раз в году? Но зачем?       Оньянкопон тяжело вздохнул, вновь пускаясь в длинные разъяснения. Ханджи перебирала пузатые стеклянные шары, лапки елей, скрученные венком, и вырезанные из глянцевой бумаги снежинки. Всё это виделось занимающим и необычным. Но чуждым.       Зима нынче выдалась холодной. И как только первый снег коснулся верхушки стен, гости с Марлии будто бы оживились. Николо что-то насвистывал себе под нос, Оньянкопон хитро перешёптывался с хизурийским послом, который вот-вот должен был отплыть на родину за очередными материалами для изготовления оружия. Но, помимо пороха и железа, в этот раз корабль привёз кое-что ещё. То, что тотчас вызвало неподдельный интерес у разведчиков.       Немалая коробка была полна игрушек. Но не тех, что изготавливали на острове для детишек. Тут тебе и причудливой формы украшения, переливающиеся всеми цветами, изогнутые крючком полосатые карамели, длинные бусы из многокрасочных бусин. И даже фигурка какого-то бородатого старика в красном сюртуке.       — Вы не празднуете рождество? — удивлённо воскликнул тогда Оньянкопон. — Хотя в этом есть смысл, у вас ведь нет веры в единого бога. Этот праздник…       И он долго растолковывал сначала Ханджи и Леви, а потом уже и всем остальным, что за день-то такой, это «рождество». Ханджи слушала неотрывно, а Леви, как обычно, хмурился и кивал.       Оньянкопон запоем вещал, какими красивыми становятся улицы перед этим праздником, как люди украшают ели и складывают под них подарки, как семьи собираются вместе в ожидании рождественского чуда.       — И все пьют эгг-ног, — Оньянкопон блаженно сомкнул веки, тут же поясняя: — Сладкий напиток из сырых яиц и молока, — он осёкся, подметив брезгливо скорчившегося Леви. — Нет-нет, это правда очень вкусно! Вы должны попробовать!       Леви с Ханджи привычно переглянулись: уже не впервые внешний мир подносил удивительные открытия.       Новому празднику, казалось, обрадовались все. Эрен вызвался найти в лесу самую красивую ель и притащить её в корпус, чтобы украсить «как подобается». На долю секунды Ханджи даже почудилась тень прежнего Йегера: шустрого и хлёсткого.       Она не стала спорить, позволив превратить штаб в цветастое бедствие: по стенам развешаны гирлянды, в столовой огромная ёлка, на которую каждый не преминул горделиво подвесить собственное украшение.              Шары кончились быстро, оттого меж лохматых ветвей мелькали то купленные с рук детские игрушки, то затейливо повязанные банты, кто-то даже додумался подвесить за петельку небольшую чашечку.       — Леви, ты что ль? — хмыкнула Ханджи, кивнув на ту чашку.       — Делать мне нечего, — буркнул в ответ, однако смущённо отвёл глаза.       В один из вечеров разморённый Оньянкопон вновь пустился в разглагольствования:       — Игра такая есть, — он сделал крупный глоток горячего вина из кружки. — Мы все напишем свои имена на бумажке и скинем их в мешок. Потом поочередно вытянем по одному. И тому, чьё имя вам выпадет, вы дарите подарок. Но тайно.       — И в чём смысл? — непонимающе уточнил Леви, и Ханджи мысленно с ним согласилась.       — Так не придется дарить подарок каждому, но при этом никто не останется без оного.       Ханджи пожевала губы, глазами бегая по лицам разведчиков. А детишки-то загорелись. Саша тотчас зашепталась с Конни, локтем толкая Жана, мол, не лезь. Тот обиженно надул губы, кажется, прошептав что-то вроде: «Не больно-то и интересно». Эрен кинул взгляд на Микасу и сразу потянулся за карандашом и блокнотом.       — Тебе разве что уголёк кто подарит, — едко бросил в его сторону Жан.       — Смотри, чтоб я тебе в подарок не насрал, — равнодушно парировал Эрен.       Губы Ханджи дрогнули в улыбке: дети есть дети, хоть и лбы уже повыше неё будут.       — Хорошая идея, Оньянкопон, — Ханджи потянулась в кресле. — И трат не много выйдет.       — Сыграете, командор? — поинтересовался Армин.       — Пожалуй, нет, — улыбнулась она, поднимаясь под пристальным взглядом Леви. — Нет у меня времени ходить по магазинам. Подарю вам выходной, от всего широкого сердца и даже не тайно.       Разведчики довольно загудели-зашептались: такой роскоши, как выходной, в их жизни давненько не было.       Оставляя за спиной расслабленных солдат, Ханджи направилась прочь из зала. На пороге тормознула и обернулась: румяные, счастливые, хихикающие. Пишут имена на обрывках, после крутят их трубочкой и кидают в небольшой мешочек. Она растерянно потёрла предплечье: Ханджи была такой же. Была. Когда-то очень и очень давно. Сойдясь взглядом с Леви, она кивнула и быстро шагнула во тьму коридора.

***

      — Знаешь, Ханджи, — за пару дней до того самого Рождества Леви задумчиво подпирал плечом стену командорского кабинета.       Ханджи скосила взгляд: у окна стоял. На макушке у него красовался красный колпак с пухлявым помпоном на конце. Ханджи сначала безмолвно уставилась на это, а после и расхохоталась так, что слёзы пошли.       — Ну ты и модник, конечно, — выдавила она, пытаясь вернуть ритм дыханию.       — Мне к лицу, — не дрогнув и мышцей в лице, отвечал Леви.       Он заявился пару часов назад и поначалу молча протирал задом стул. После встал и, походив туда-сюда, копотливо выдал:       — Может, и правда хорошая идея дать мелюзге порадоваться?       — Чему радоваться-то, Леви? — хмыкнула она. — Скоро отплывать на континент, работы — валом вали.       — Да. Но кто знает, чем закончится эта экспедиция?       Ханджи только пожала плечами, не отрываясь от бумаг. Ей, впрочем, было всё равно, она знала одно — делайте что угодно, только её не трогайте. Ведь Ханджи почти два года командор. И не абы какой, а первый, на судьбе коего разведчики вышли за стены, достигли края острова, да ещё и установили какие-никакие связи с людьми из-за-моря.       Верила ли Ханджи, что это её достижение? Ханджи верила, что у неё не было выбора. Эрвин передал ей полномочия, пусть и не спросив мнения, но разве был иной выход? Ей бы очень хотелось надеяться, но знание роем мух жужжало в сознании: «Не было, Ханджи, не-бы-ло».       Эрвина нет вот уже почти два года.       Слишком часто Ханджи загадывала, как бы он отреагировал на изменения, постигшие остров. Что бы он сказал хотя бы на то, что они, оказывается, живут на острове. Что бы сказал, узнав о мире за стенами. Что бы, что бы, что бы… Она погрязла в бессмысленных предположениях: руководствовалась ими в принятии решений, загоняла себя в угол, ныряла с головой в работу и мало-помалу начинала терять саму себя. И не сказать, чтобы ей это не нравилось — ведь вместе с собой она лишалась и снедающей душу тоски. Ханджи разжимала тиски, что давили ребра, затыкала голоса, истерично нашептывающие об истинном — о том, что томило её на самом деле.       Вот и сейчас, не выдержав молчаливого вопроса Леви, она устало сняла очки и потёрла глаза:       — Как думаешь, Эрвин бы хотел этого?       — Чего?       — Ну, этого… Рождества? — она вперилась глазами в стену.       Леви неслышно подошёл ближе, задев угол обзора.       — А ты, Ханджи? — негромко поинтересовался он. — Ты бы хотела?       — Не знаю, — честно ответила она. — Наверное, ты прав. Пусть молодёжь погуляет. Ведь и правда, кто знает…       — Ханджи, я думаю, нам тоже стоит, — утверждающе произнёс Леви.       Она криво усмехнулась: нашёлся тоже, главный балагур разведки.       — Как я и говорила, — она, бодрясь, хлопнула в ладоши, — работы навалом, Леви. Но ты свободен на сегодня. Можешь повеселиться. Ведь сегодня же?       Леви молча стоял побоку, не произнося и слова.       — Леви?       — Завтра. Сегодня, — Леви задумчиво почесал затылок, — канун рождества, вроде бы. Кажется, это так называется.       — Тогда и сегодня, и завтра, — Ханджи растянула губы. — Отдыхай. Ты заслужил.       Леви сверлил Ханджи не сдвигаясь с места. Та в ответ непонимающе хлопала ресницами.       — Что-то ещё?       — Ханджи, — ей на секунду показалось, что он старательно подбирает слова, отчего говорил медленно и будто бы даже сквозь зубы. — Давай, ты тоже отдохнёшь? Пошли в город, выпьем по пинте. Или просто посидим здесь, как…       — Как раньше? — кисло закончила она. — Как раньше не будет, Леви.       — Знаю. Но мы могли бы хотя бы попробовать.       — Работа, Леви, много работы, — отчеканила она, уже начав раздражаться.       Тот кивнул и направился к двери. Ханджи уныло ухватилась за очередной отчёт, сверяя цифры.       — Я… — Леви замер спиной к ней, взявшись за ручку. — Мне тоже не хватает его, Зоэ.       Не успела она и рот открыть, как дверь закрылась, скрывая Леви. Она долго смотрела на молчаливый кусок дерева, силясь понять, к чему это было. Напольные часы отстукивали минуту за минутой, и под очередной «бом», неожиданно для себя, Ханджи схватила документы и швырнула их в сторону двери.       Она подскочила, меряя шагами комнату, ходила из угла в угол, но остановившись, пнула бумаги под ногами.       — Не хватает ему, — шипела себе под нос, все больше распаляясь. — Как ты посмел, как ты мог…       Она рухнула на пол и со всем пылом ударила кулаками по рассыпанным документам. Подобрала один, пробежавшись глазами по очередной ведомости.       — Ты… — она захлебывалась исступлением, разрывая бумаги на клочки и швыряя их в сторону. — Слился, просто слился! Трус, слабак, ублюдок…       Она один за одним поднимала документы с пола и с упоением разрывала каждый, продолжая бормотать себе под нос проклятия. Остановилась только, когда поняла, что по щекам жгучими ручьями бегут слёзы.       — З-замечательно, — выдавила из себя Ханджи. — Охуенный командор, рыдает у себя в кабинете, как малолетка.       Она пальцами надавила на глаза, пока под веками не замерцало красным, и злостно, почти болезненно растёрла влагу по щекам.       — Соберись, мать твою, — прошелестела губами, останавливаясь взглядом на шкафу.       А в нём, за витражными дверками, стояла бутылочка вишнёвой настойки, подаренной Шадисом в день её официального назначения командором. Ей потребовалось мгновение, чтобы подняться, распахнуть дверь, зубами вырвать пробку и опрокинуть бутылку в себя. Она сделала три больших глотка и тотчас зашлась лающим кашлем, а на глазах повторно выступили слёзы. На этот раз, правда, не от поглощающего горя.       Откашлявшись, она дошла до стула и бухнулась в него, вновь опрокидывая бутыль.       Часы отбили десять.       Настойка была хороша. От неё разило спиртом, а из вишнёвого у неё был разве что цвет. Но со своей задачей пойло справилось отлично — по мозгам вдарило. Ханджи сама не заметила, как подбородок коснулся груди, а полупустая бутыль, глухо звякнув, покатилась по полу.       За окном крупными хлопьями повалил снег, белёсым одеялом покрывая землю. Тишина поглотила кабинет, казалось, тот снег захватил собою все, стремясь обратить мир белым вакуумом. На всём этаже командного состава не горело и окошка, лишь в кабинете Ханджи вяло подрагивала керосиновая лампа. Ханджи сопела, то и дело хмурясь во все, грудь тяжко вздымалась, а руки подёргивались. И ничто не могло бы её разбудить.       БОМ — часы объявили полночь.       От резкого звука Ханджи подскочила, пугливо озираясь.       — Надо же, заснула, — пробормотала она.       Очки сползли с носа, и оттого мир был не чётче детских рисунков, да и керосинка на столе охватывала лишь небольшой квадрат помещения. Тряхнув головой, Ханджи поправила очки и попыталась было встать, да так и обмерла на полусогнутых ногах.       В темноте кресла напротив она явственно видела силуэт. Он молчаливо высился и, казалось, укоризненно поглядывал на неё.       — Л-Леви? — она запнулась, соображая глупость сказанного.       Незнакомец был много крупнее и выглядел смутно знакомым.       Словно откликаясь на её зов, человек качнулся и его лицо весьма чётко предстало в слабом свете лампы. Достаточно для того, чтобы Ханджи расслабилась и, хихикнув, потянулась за опрокинутой бутылкой.       — Допилась, — посмеиваясь, она покачала головой.       Ханджи пальцами бегала по полу, щекой распластавшись по столешнице.       — Да где же, где… — раздражённо шептала, пока рука не наткнулась на холодное стекло бутыли. — Нашла!       Она радостно подняла бутыль, на дне которой осталось лишь пара капель. Поболтала ею перед лицом и грустно вздохнула:       — Разлилось, представляешь.       — Ханджи…       — Нет-нет, — она грозно потрясла пальцем не глядя на лицо гостя. — Мне достаточно визуальных галлюцинаций, так что помалкивай.       Отбросив пустую бутыль обратно под стол, она выковыряла себя из-за стола и направилась к шкафу, игнорируя фигуру в кресле.       — Буду благодарна, если ты исчезнешь, — кинула она через плечо. — И так херово.       Ответом была тишина.       — Вот и славно. Как думаешь, если я выпью ещё — ты свалишь?       Пересилив себя, она обернулась, в тайне надеясь увидеть вновь опустевшее кресло.       Хрен там. Пришлось признать очевидное: она сошла с ума.       Эрвин-сука-Смит собственной персоной сидел в кресле, подперев кулаком челюсть и смотрел своими честными-пречестными глазищами. Не смея отказать себе, Ханджи жадно впитывала взглядом каждую деталь. Он был не таким, каким помнился ей в последнюю их встречу. На нём была простая белая рубашка, расстёгнутая у ворота, брюки со стрелками. Расслабленное лицо, спокойный взгляд. И…       — Твоя рука…       Эрвин вздёрнул брови и, усмехнувшись, согнул и разогнул пальцы правой руки.       Он чутко следил, как она вытаскивает новую бутыль и идёт по другую сторону стола — к месту, что раньше принадлежало ему.       — И чего же тебе надо? — вновь не утруждая себя стаканом, Ханджи хлебнула из горла. Оказался херес.       Эрвин развёл руками.       — Чего молчишь?       Улыбка расчертила эрвиновское лицо, и он указал на рот, вновь разводя ладони в стороны.       — Мог бы быть и более вежливой галлюцинацией, — проворчала Ханджи. — Говори уж, так и быть…       — С чего ты взяла, что я галлюцинация? — Ханджи дёрнулась. Она почти два года не слышала этого голоса. И даже вообразить не могла, что любой звук, вылетающий из его горла, сумел заставить откликнуться каждую клеточку её тела.       Стараясь не подать виду, она дрожащими руками водрузила бутылку на стол.       — А что тогда? За дуру меня держишь?       Ханджи не злилась, вовсе нет. Впрочем, это даже было забавно.       — Я бы не посмел, — Эрвин откинулся в кресле, складывая ногу четвёркой.       — Хочешь сказать, ты на самом деле тут сидишь? — Ханджи хохотнула. — Я видела твой труп. Лично перевозила сюда из Шиганшины.       Эрвин пожал плечами:       — С кем не бывает.       Ханджи замолчала, чтобы хрюкнуть, а после и загоготать во всю силу лёгких.       — Тогда откуда у тебя рука, скажи-ка на милость? Да и форму куда дел… — она пальцем вела вверх-вниз, не переставая смеяться. — О, кстати, ты был похож на засохший виноград, а сейчас будто только у мамки пирожков нажрался…       — То есть… — Эрвин задумчиво потёр подбородок. — Так тебя устроит больше?       Он щёлкнул пальцами, и Ханджи в ужасе наблюдала, как рука Эрвина исчезла, оставив кровоточащий обрубок. Сбоку образовалась дыра, та самая, что не раз являлась ей в кошмарах, а органы с мерзотным звуком шлёпнулись на пол. Лицо пошло струпьями, где-то слезла кожа, открывая зубы, а глаза заволокло мутной пеленой.       — Так луш-ше? — прошамкал он, с трудом двигая челюстью.       — В-верни, — Ханджи чувствовала, как волосы по телу вздыбились, а ладони вспотели. К горлу подкатил кислый ком, и она с трудом сдержалась, дабы не опорожнить желудок прямо так, на свой же стол. — Верни как было.       Эрвин тут же повторно щёлкнул пальцами, обретая прежний вид.       — Больше так не делай, — прохрипела Ханджи, вновь глядя в сторону алкоголя.       — Хватит, Ханджи. У нас мало времени, — строго сказал Эрвин. — Пойдём.       — Я с галлюцинациями не гуляю, — она надула губы. — То, что я сплю или сошла с ума, не значит, что я буду бродить по замку и разговаривать сама с собой.       Эрвин резко поднялся и в два шага приблизился к ней, склоняясь нос к носу и опаляя дыханием:       — Ты посмотри, во что ты превратилась… С чего ты взяла, что спишь? Или что я галлюцинация? Мне стыдно за тебя.       — Стыдно? О, тебе стыдно! — Ханджи сама не заметила, как вспылила. — Иди-ка ты на хрен, кем бы ты ни был. Ты, кстати, сдох. Твоё мнение тоже.       — Ханджи, — лицо Эрвина заметно посуровело. — Возьми себя в руки. У нас правда мало времени.       — У нас его вообще нет, — прошипела она в ответ. — И это было твоим решением.       Эрвин поджал губы и отступил на шаг. Ханджи хорошо помнила эту позу — так Эрвин Смит выражал крайнее недовольство. Сейчас ещё руки за спиной скрестит и горько выдохнет, прикрыв глаза — и точно, именно так он и сделал. Гнев померк, и Ханджи подавила смешок.       — Что смешного? — слегка склонил голову Эрвин.       — Ты… Я… Всё смешно, Эрвин, — его имя сладко перекатилось во рту, и она устало откинулась назад. — Ну давай, поиграем, раз уж моему ненормальному мозгу так вздумалось. Что ты хотел?       — Нам надо идти.       — Куда? Я устала, Эрвин, можем просто посидеть, потрындеть здесь, — она повела рукой.       — У меня есть что-то более интересное, — он ещё раз щёлкнул пальцами, и на его плечах из ниоткуда возник зелёный плащ разведки. — Коснись его.       — Долбанулся? — Ханджи закатила глаза.       — Хватит пререкаться, — Эрвин нетерпеливо дёрнул плечом.       — Визуальные, слуховые, ну, давайте, — бормотала Ханджи, всё же поднимаясь и подходя ближе, — проверим на тактильные заодно.       Она протянула руку и, к своему изумлению, ощутила меж пальцами привычную грубую ткань накидки.       — Какого… — она не успела договорить, когда что-то будто крюком подцепило её под рёбра и дёрнуло вперёд.       Лёгкие схлопнулись, горло стянуло паникой, она сильнее сжала пальцы, пытаясь повернуть голову. Они, мать-его, летели! Она с ужасом смотрела на обратившийся горошиной штаб далеко внизу и не находила сил, чтобы хотя бы взвизгнуть. Ханджи хватило лишь на невнятный хрип. Она только было открыла рот, как яркий свет ослепил и она кубарем покатилась вперёд по заснеженной дорожке Хлорбы.       — Ты что творишь?! — Ханджи переполняла злость, она резко подскочила и метнулась к Эрвину, однако тот умело вильнул в сторону, заставляя её поскользнуться на повороте и вновь распластаться по земле. — Не смешно.       — Мне помнилось, ты была более грациозна, — уголки его губ дёрнулись вверх.       — Помнилось ему… — ворчала Ханджи, поднимаясь и потирая ушибленный зад. — Вместе со смертью и мозги все растерял?       Эрвин проигнорировал её выпад и направился вдаль, Ханджи только и оставалось, что следовать за ним. Он резко затормозил, склоняясь лицом к одному из окон.       — Помнишь?       — Я не понимаю, о чём ты…       — Посмотри, — он тепло улыбнулся и кивнул на окно.       Ханджи недоверчиво подошла ближе.       — Ну и что та…       Она оборвалась на полуслове, чуть не впечатываясь носом в покрытое зимними узорами стекло. Ханджи на миг забыла и ноющую боль пониже спины, и Эрвина, и вообще всё.       Ведь там, за стеклом, сидела она сама. В коричневой курточке с эмблемой скрещенных мечей за спиной. На молодом лице яркая улыбка, меж бровей ещё не пробежала морщинка, а глаза светятся так, что видно и на расстоянии.       — А вон ты, смотри, Эрвин, смотри! — Ханджи восторженно ткнула пальцем на уже высокого, но достаточно жилистого Эрвина, что тащил в руках несколько стаканов пива. — И Мик там, а вон и Нанаба. Глянь, обжимаются под столом, — рассмеялась Ханджи.       — Они думали, никто не знает, — Эрвин также пристально смотрел за молодыми версиями самих себя.       — Как же, не знает. Был хоть один угол в учебке, где эти двое не зажимались?       — Не было, — Эрвин рассмеялся. — Ты помнишь тот день?       Ханджи помнила. День выпуска из кадетского. Такие важные, такие юные. Группка друзей, что собирались посвятить свои сердца, ещё не задаваясь вопросами «кому и зачем». Как пришли в этот бар и упились до свиней, да так, что бедного Мика рвало за углом, и Эрвину пришлось тащить того на себе, пока Ханджи и Нанаба, качаясь, шли позади и ржали аки кони. А потом… А потом кое-кто целовался до самого рассвета, за что поутру получил нехилый такой нагоняй от инструктора, ибо ненароком уснул в мужской казарме.       Щёки Ханджи зарделись.       — Помню. Но к чему мы здесь? Почему именно этот день? — она словно бы стала той версией себя и не хотела поднять глаз.       — Посмотри, — Эрвин склонился к её уху. — Что видишь?       — Четырёх идиотов, неумеющих пить.       — А ещё?       — Что — ещё?       Она краем глаза следила, как двигаются губы Эрвина, выдавая облачко пара. Как зимнее солнце пронзает радужку его глаз, делая ту почти прозрачной, как светлые ресницы сближаются, когда он щурит глаза. И на секунду, совсем на чуть-чуть, ей захотелось поверить, что это не сон. Ханджи потянула руку, но Эрвин тут же отпрянул.       — Ещё посмотри, как мы верили, — быстро зачесав назад волосы, кивнул он. — Как ты верила.       — И?       Эрвин вздёрнул брови и покачал головой. Ханджи вновь взвилась:       — Паршивая из тебя галлюцинация. Я ненавижу шарады.       — Да ну? — усмехнулся он, и в секунду Ханджи снова закрутило-завертело.       Мир встал на голову и провертелся вокруг оси, картинки расщепились стеклянными брызгами, и за какую бы Ханджи ни пыталась ухватиться — под рукой всё оказывался только плащ. Её вновь вышвырнуло на землю и, сумев сконцентрироваться, она поняла, что находится во дворе старого штаба. И, конечно же, сидит прямо-таки в пушистом сугробе. Колени задраны чуть ли не выше головы, а снег уже успел просочиться под пояс брюк.       — Ещё раз так сделаешь, — поскуливая, выдавила она. — И я…       — Ты уже несколько раз за сегодня не преминула напомнить о моей кончине, — Эрвин ленно пожал плечами. — Так что гибелью можешь не грозить.       Ханджи из-под бровей глянула на Эрвина, но смолчала. Который раз за последние часы поднимаясь с земли, она оглянулась. Непонимающе оборотилась к Эрвину, а того уже и след простыл: Эрвин твёрдо вышагивал вдоль стены, почти свернув за угол.       Ругнувшись, Ханджи припустила за ним. Нагнала уже далеко за поворотом, и то лишь потому, что он остановился. Она только хотела выложить абсолютно всё, что вертелось на языке, как мимо неё пролетел снежок.       И из-за угла, ногами утопая в снегу, вылетела она сама. Гогочущая и хватающаяся за живот. Он бежала, прикрывая голову руками, а за ней вылетел…       — Моблит… — прошептала Ханджи, боясь отвести взгляд. — Богини, Моблит… — она было дёрнулась навстречу, как вдруг путь ей преградила рука Эрвина.       — Он не увидит, — процедил Эрвин сквозь зубы. — Просто смотри.       — Ты мной больше не командуешь, — хмуро скосилась Ханджи, но всё же остановилась.       — Капитан! Капитан, да стойте вы уже! — Моблит вяз в сугробах, спотыкаясь и пошатываясь. Шапка сбилась набекрень, а щёки расцвели красными пятнами.       Ханджи же, не менее раскрасневшаяся, резко затормозила и, раскинув руки в сторону, плюхнулась спиной в сугроб.       — Да что же это такое, — Моблит пробирался всё ближе. — Вы же болеете, нельзя вам…       — Моб, не нуди! — Ханджи улыбнулась так, что, казалось, щёки вот-вот треснут, и ртом выпустила облако пара. — Снег у нас такое редкое явление, не собираюсь я весь день валяться в кровати!       Моблит широким жестом утёр лицо и ткнул руки в боки.       — Ладно. Но потом в больничное крыло.       — Как скажешь, мам, — усмехнулась Ханджи. — Ляг со мной рядом, а?       Моблит замялся, но всё же опустился, подставляя лицо прозрачному небу. Ханджи повернула голову и нежно посмотрела на него.       — Редко мы так можем, верно?       Он сморгнул снежинки с ресниц и согласно кивнул.       Другая же Ханджи, замерев, смотрела на себя и так рано погибшего помощника. Друга. Почти брата. Она помнила этот день. Просто не вспоминала.       — Ты потом неделю валялась с лихорадкой, — раздалось над ухом. — Но всё порывалась встать. Моблит предлагал привязать тебя к кровати.              — Оно того стоило, — прошелестела она.       — Хорошо тогда было, верно?       Она только хотела кивнуть, как перед глазами отчётливо предстал образ Моблита, поглощённого огнём во благо Ханджи. Ни тела, ни нашивки. Ничего не осталось.       — Ты очень жестокая галлюцинация, — Ханджи затрясла головой, обхватывая себя руками. — Почему я это вижу?       Эрвин подошёл вплотную, но не коснулся. Ханджи была бы рада, если бы он её обнял.       — Ты всё забыла. Ты забыла всё хорошее. Сидишь, по горло зарывшись в бумагах, хоронишь себя в них. Так быть не должно.       — А как должно? — под веками вновь закипели постылые слёзы. — Ну, помню я всё это — что дальше? Вас всех нет. Я вас всех похоронила.       — Так должно было случиться. Умру я, будешь ты…       — Буду я, потом умру я, будет ещё кто-то, бла-бла-бла, Эрвин, я знаю всё это как алфавит, — она развернулась и двинулась в противоположную сторону.       Ей было неинтересно слушать очевидные вещи, что он талдычил ей ещё при жизни. А ещё меньше ей хотелось видеть те моменты, что кололи раскалёнными иглами под кожей. Удаляясь вдоль стены, она лишь на один последний миг решила обернуться. Они с Моблитом всё также лежали в снегу и что-то негромко обсуждали. Эрвин же повернулся лицом к штабу, уставившись куда-то вверх. Проследив за его взглядом, она заметила тень, мелькнувшую в окне третьего этажа. В его собственном кабинете. Глаза Ханджи сузились.       — Эй! — крикнула она, привлекая внимания. — Двигайся давай.       — Ханджи, поговори со мной, — Эрвин нагнал её уже на повороте.       — Не о чем нам говорить, — буркнула она.       — Ты столько раз хотела меня что-то спросить, а теперь уже неинтересно?       Ханджи застыла и тягуче задумалась. О да, ей было что сказать. Ещё как было. Тот самый вопрос, что подоспел в голову первым, как только она увидела его безжизненное тело на крыше полуразрушенного дома в Шиганшине.       — Ты бы хотел отпраздновать Рождество?       — Это всё, что тебя интересует? — Эрвин вздёрнул бровь.       — Да, — Ханджи нарочито петушилась.       Она смотрела дерзко, по-командорски. Однако по позвоночнику взбежали предательские мураши, а по шее будто кипятком прошлись.       — Не пялься, — выплюнула она.       Эрвин откинул голову назад, посмеиваясь.       — Идём дальше, — он протянул ей кромку плаща, и Ханджи послушно уцепилась за него пальцами.       Её вновь выдернуло в никуда, и она даже стала привыкать к этому ощущению, органы перемешались внутри, и вот она стоит на пороге…       — Это же твой… мой кабинет, — быстро поправилась она.       — Верно.       — Подожди, — она обернулась и тотчас смущённо закашляла. — Эрвин, это как-то… Я чувствую себя извращенкой…       — Отчего же? — Эрвин улыбнулся, придвинувшись на полшага. — Это же мы сами.       — От этого не легче…       Ханджи смотрела, как на диване, раскинувшись, лежал Эрвин. А у него на голой груди и она сама. Она жалась к нему, а ремень его брюк был небрежно расстёгнут. Эрвиновские глаза были прикрыты, однако всё его внимание было направлено на сопящую Ханджи. Одну руку он закинул за голову, а второй нежно выводил переплетения узоров по её обнажённой пояснице. Его губы тронула улыбка и, приподнявшись, он мягко коснулся губами её макушки, отчего она тут же заворочалась, рукой скользнув ему под локоть и крепко обняв.       Он что-то прошептал, но нынешняя Ханджи не расслышала.       — Что ты сказал? — она не могла отвести взгляд. Слишком ясно помнила, как тогда было хорошо.       — Ты знаешь, — Ханджи подняла взор и встретилась с его.       Эрвин смотрел лишь на неё. Прямо как раньше. Как в той, позабытой жизни. Когда бегали к друг другу в комнаты в тайне ото всех, и — прямо как Мик и Нанаба — обжимались по всем углам штаба. Как сумасшедшие подростки.       Раздался стук в дверь, и Ханджи подскочила. Лежащий на диване Эрвин обеспокоено приподнялся, стараясь не встревожить спящую Ханджи. Забегал глазами по кабинету — видимо, в поисках рубашки. Беззвучно выругался сквозь зубы.       — Эрвин, — раздался за дверью глухой голос.       — Богини… — тот расслабился и откинулся назад. — Входи.       — В смысле «входи»? — запротестовала нынешняя Ханджи. — Никто не знал, какого…       — Почти никто, — поправил её Эрвин, и дверь отворилась.       — Леви?! Ты сказал Леви?! — она обескураженно смотрела на Аккермана, который, однако, и бровью не повёл.       — Он и сам понял, — Эрвин пожал плечами. — Мне не пришлось говорить, объяснять или просить. А ему хватило такта не распространяться об этом.       — Какой стыд, — она запустила пальцы в волосы, сожмурив глаза. — Я ещё и голая! — голос Ханджи дрогнул от возмущения, Эрвин же оставался спокойным, точно стылый лёд.       Леви зашёл, плотно затворив за собой дверь, и окинул комнату глазами.       — У вас будут проблемы, — его брови сдвинулись.       Эрвин беззаботно пожал плечами.       — Говори потише, она спит, — попросил он.       Леви ухватился пальцами за переносицу, говоря тихо, но отчётливо:       — Внизу посыльный из центра. Что-то важное, лично в руки. Тебе стоит спуститься.       Эрвин неохотно повёл носом, но в конце концов кивнул.       — Пять минут.       — Я подожду за дверью.       — Леви, — тот обернулся на зов. — Ты уж извини.       — Это не моё дело.       — Да, — согласно кивнул Эрвин. — Это же останется между нами?       — Тупой вопрос, Эрвин, — Леви покачал головой. — Не будь тупым.       — Хорошо, — Эрвин мягко улыбнулся. — Спасибо тебе.       Леви дёрнул головой и вышел из кабинета.       Ханджи заворожённо следила за происходящим. Леви всё знал — невероятно. И даже виду не подавал. Внутри неё вскипела обида.       — Хорошо вы оба устроились, — прошипела она. — Я, значит, скрывалась как могла, ведь, не допусти богини, наш святой Эрвин-командор-Смит будет уличён в рабочей интрижке. А вы?       — Ханджи, остынь…       — Да я даже не начинала нагреваться! — она развернулась к нему, заслонив спящую Ханджи из прошлого и такого же «прошлого» Эрвина.       Эрвин шагнул к ней, нависая, как-то было раньше, и сурово свёл брови.       — Засунь свой строгий взгляд себе в… — начала она.       — Уймись, Ханджи, — рявкнул Эрвин, и Ханджи быстренько захлопнула рот. Эрвин злился редко. Но метко. — Ты ничего не поняла, просто ни-хре-на, — Ханджи подметила, что он всё больше выходил из себя, и даже испытала от этого некое удовлетворение. Не всё ему над ней издеваться. — Леви бы никогда, слышишь? Никогда, никому и ничего не сказал. Он прикрывал нас, к слову. И не раз. Как думаешь, почему он припёрся к нам тогда?       — Откуда мне знать, — пробормотала она вопреки созревшей догадке.       — Да потому, что он понимал: узнай об этом верхушка, то не мне, повторюсь — не мне, были бы обеспечены проблемы. Пальчиком бы погрозили, и всё на том. А вот ты… — Ханджи молча слушала, чувствуя, как уши начинают пылать. — Вылетела бы из майоров, лишилась бы своих грантов и всякого доступа к результатам исследований. Отправилась бы куда-нибудь на Север, стену охранять от ничего.       Ханджи разозлилась пуще прежнего.       — И ты это знал… Знал, чего бы мне могли стоить наши отношения… И всё равно…       — Да, и всё равно, — Эрвин смотрел сквозь. — Вот такой вот я, Ханджи. Ты была нужна мне. Всегда, всю мою жизнь — нужна.       — И ты готов был поставить под удар весь мой труд, годы работы, — она отшатнулась.       — Готов. Я любил тебя.       — Ой, умоляю, — она внезапно расхохоталась. — Эрвин Смит никого, кроме себя, не любил. И сейчас ты лишний раз это подтвердил.       — Ты не понимаешь. Я любил тебя настолько, что готов был пойти на риски и глупости. Эгоистично? Да. Но я просто не мог взять и отказаться от тебя.       — Ах, не мог… — теперь уже рявкнуть хотелось Ханджи. — Ты поехал в Шиганшину и геройски погиб там. Ты просто бросил меня тут, одну, разгребать это дерьмо. Ничего не объяснив, не предупредив, лбом пошёл в атаку, чтобы — что? И хоть бы имел совесть умереть на поле боя, так нет же, великий командор Смит, надежда и опора человечества, даже сдохнуть по-человечески не может. Надо было тебе выжить, чтобы мы с Леви смотрели на твоё изувеченное тело и выбирали — спасти жизнь тебе или малолетке, который даже сиськи, кроме материнской, в жизни не видел. Вот спасибо тебе, Эрвин, просто охуительно получилось. И ты знал, что так будет. Ты знал, что путь назад тебе заказан. Знал? Чего молчишь?! Отвечай!       — Знал, — отозвался Эрвин, и что-то внутри Ханджи оборвалось.       Время замерло и в моменте остался лишь Эрвин. Эрвин и это его «знал», сказанное без толики раздумий. Она сама не заметила, как дыхание сравнялось, взгляд прояснился, а буря внутри затихла, сменившись чистейшей пустотой. Она, наконец, видела его чётко. Смотрящим ровно вперёд, поверх её головы, тогда как она смотрела лишь на него.       — Почему я вижу это?       — Что — это? — на лице Эрвина сверкнуло любопытство.       — Я спала тогда, — она кивнула на диван. — Я не могу этого помнить.       — Ты всегда была умнее прочих, — Эрвин довольно кивнул. — Что ещё?       — Не сон, — по-армейски чётко оттарабанила она. — Это не сон и не галлюцинация, — она задумчиво потёрла подбородок. — Но что тогда? Как это вообще возможно?       — Есть такой праздник — Рождество, — двинувшись вперёд, меланхолично заговорил Эрвин. Подойдя к двери, он обернулся: — Идёшь? — и шагнул сквозь.       Ханджи, казалось, что она уже перестала чему бы то ни было удивляться. Но всё же, приблизившись к дверному проему, попыталась повернуть ручку. Ладонь прошла сквозь, точно как Эрвин мгновением ранее. Ханджи вмиг стало весело, и она бодро шагнула вперёд, нагнав Эрвина.       — Постарайся не опаздывать, — Ханджи хотела возразить, но прикусила язык. — Ты уже слышала об этом дне. И иногда в пору этого праздника случаются необычные вещи.       — Вроде призраков мёртвых бывших? — серьёзно уточнила она.       — Вроде того, — согласился Эрвин. — Такие, как мы, приходят однажды, чтобы помочь. И так уж получилось, что в этот раз помощь требуется тебе. А я, скажем, нашёл кого попросить, чтобы заглянуть к тебе.       — Звучит дико, — в голове приятно засвербело — привычно побежали мысли и идеи. — Но мне не нужна помощь. Разве что ты решил подсобить мне с документами.       — Смешно, — кивнул Эрвин. — Но нам нужно кое-что другое.       Он притормозил у одной из дверей, отчего Ханджи чуть не врезалась в его спину. Достал из-за пояса карманные часы и кивнул:       — Нам сюда.       Он толкнул дверь и шагнул в сторону. Ханджи смогла пройти вперёд.       — О, нет-нет-нет, — она замахала руками и попятилась назад, но дверь захлопнулась, заставляя её остаться тут — на кладбище.       Снег медленно кружил меж леса серых могильных плит — все, как одна, одинаковые. Не было и ветерка, лишь круглая луна в объятии звёзд выглядывала из-за туч. Ханджи попыталась дёрнуть ручку двери, но та осталась закрытой, просто висела посреди кладбища, неуместная и бесцельная.       — Я не хочу знать, — она закрыла глаза и лбом впёрлась в холодное полотно. — Ничего не хочу видеть.       — Надо, — спокойно ответил Эрвин. — Впрочем, у нас есть целая вечность, можешь подумать.       Ханджи ненавистно стрельнула глазом в его сторону и, пересилив себя, повернулась.       — Что я должна сделать? — процедила она сквозь зубы.       — Не знаю, — Эрвин равнодушно скрестил руки, глядя на нее полузакрытыми глазами. — Попробуй, для начала, оглядеться.       Ханджи сглотнула ком в горле и пугливо обернулась.       Майк Захариус. Петра Рал. Оруо Бозард.       Она ступала меж изваяний, и каждое имя отдавало горечью на языке.       Моблит Бернер. Эрвин Смит.       Она глянула за плечо — стоит. Абсурд.       Армин Арлерт.       — Чего? — Ханджи ускорила шаг.       Микаса Аккерман. Эрен Йегер. Конни Спрингер.       Леви Аккерман.       — Иди ты, Эрвин, — она рухнула на колени перед последней могилой и утёрла снег с имени капитана. — Как это понимать?       — Ты сдалась, Ханджи. Ты зациклилась, — Эрвин подошёл и опустился рядом, вместе с ней разглядывая выдолбленные в камне буквы. — Долго ты будешь считать себя недостойной, м?       — Я не…       — Ханджи, хватит, — Эрвин говорил тихо и строго. — Отпусти меня. Тебе надо двигаться дальше.       Она горько усмехнулась:       — Ради тебя?       — Ради себя.       Она вперилась в его спокойное лицо, силясь найти подвох. Не находила. Только спокойный взгляд, что твёрдо смотрел на неё. Не врал.       — А как же они? — она кивнула на лес могил вокруг. — Почему они?..       — Потому что их командор настолько погряз в жалости к себе и тоске по, как ты говоришь, «мёртвому бывшему», что совершенно позабыл, что теперь в ответе не только за свою, но и за их жизни тоже.       — Но я всего этого не хотела, — она сжалась комком, пряча лицо в ладонях. — Мне бы только титанов порезать, колбочки там всякие, механизмы, а не это всё…       — Я знаю, — Эрвин придвинулся ближе и, к ступору Ханджи, она ощутила тяжёлую ладонь у себя на плече. Сердце забилось быстрей. — Но ты лучшее, что было с разведкорпусом. Лучшее, что было со мной. Ты всегда была такой бойкой и горячей, я таких, как ты, по правде, не встречал. Ханджи, — его голос плыл сладкой патокой, — посмотри на меня, прошу.       Она послушно повернулась, встречаясь с его улыбкой. Ей бы так хотелось прижаться и, возможно, даже разреветься ему в грудь, попутно рассказывая всё, что случилось за эти два года. В деталях рассказать ему о море, и о чудесном празднике Рождество, и о том, как — а понимание пришло нежданно — Леви всё это время пытался заботиться. Как угрюмый коротышка предложил сделать праздник, повесил чашечку на ёлку и даже надел ублюдский колпак. А она что? А она законченная эгоистка.       — Эрвин, — её губы дрогнули в робкой улыбке. — Скажи, а вместе с командорскими погонами в комплекте идёт нездоровый эгоизм?       Он показательно задумался, а потом и кивнул. Приблизился к ней и, быстро проведя большим пальцем по скуле, приник к её губам. Внутри разлилось тепло, а кладбище вокруг рассеялось. Она прикрыла глаза, давясь ощущением эрвиновских рук на лице.       — И я бы хотел отпраздновать Рождество, Ханджи, — его дыхание коснулось губ, и Ханджи ощутила, как он прижался к её лбу своим.       Она забоялась вдохнуть, но внезапно услышала, как часы пробили двенадцать и распахнула глаза.       Она подскочила и, запутавшись в ногах, рухнула под стол. Кряхтя, обернулась: она в кабинете. Под столом валяется опустевшая бутылка.       — Приснилось… — прохрипела она.       Но рука сама поднялась ко всё ещё горящим губам. А минутой позже она почувствовала, что и штаны на коленях мокрые.       — Я стояла на коленях на заснеженном кладбище, а Эрвин целовал меня, — глупо хихикнула она.       И перед глазами тут же встали скопище могил, отчего внутри разлился ледяной ужас. Спотыкаясь и собирая по пути все углы, она вылетела из своего кабинета и кинулась вниз, в столовую, туда, где слышался гам.       Добежав, она остановилась за углом, пытаясь отдышаться. И медленно выглянула.       — Дай сюда! — Эрен и Жан сцепились в попытке вырвать что-то друг у друга из рук.       — Какой же ты придурок, Йегер, — пыхтел Жан. — Отдай мне, я сам!       — Ага, сейчас, получишь ты хер да маленько. А ну, убрал руки, — рычал Эрен, нехорошо блистая глазами.       — Если я встану из кресла, вы пожалеете, — Леви с Оньянкопоном сидели у разлапистой ёлки, потягивая что-то из кружки.       — Ребята, пожалуйста, прекратите! — на выручку прибежал Армин, хватая за шиворот то Эрена, то Жана.       Ханджи сама не заметила, как расплылась в улыбке.       — Пусти!       — Ты пусти!       — Да как вы оба заебли!       — Ребята, хва… АЙ! — раздался хлопок, и Армин схватился за глаз, падая на колени.       Ханджи немедля подбежала к Армину, Леви уже сидел рядом с пацаном, что, поскуливая, держался за глаз.       — Армин, — мягко позвала она. — Дай посмотрю.       Она отвела руки от его лица и на месте глаза увидела пустоту. Леви тем временем схватил обоих зачинателей бардака за уши и потащил в сторону.       — Праздник им, сейчас, — раздражённо бормотал он. — Уборка вам светит вместо праздника, придурки великовозрастные.       — Что это было? Кто стрелял? — Ханджи поглаживала по плечу уже успокаивающегося Армина, у которого, к слову, зеница уже начинала исходить паром. Всё-таки есть плюсы в бытии титаном.       — Ох, командор, простите, — Оньянкопон обеспокоенно оглядывал место бедствия. — Это особый вид вина, оно такое, с пузырьками. И пробка довольно сильно стреляет, особенно если его растрясти… Они сказали, что справятся, но кто же знал…       — Понятно, — кивнула Ханджи. — Микаса! — подозвала она. — Посиди с Армином. Армин, — она строго обратилась к нему, — ты — титан, глаз через десять минут восстановится. Порядок?       — Да, — отозвался тот, глядя на неё голубым и дымящимся зенками. — Вы не наказывайте их сильно, это случайность…       Ханджи тяжело вздохнула, но всё же кивнула, подмигнув.       — Леви! — она направилась в угол, где тот отчитывал виновато смотревших в пол Эрена и Жана. — Повезло, что это был Армин. Вы, — она сурово зыркнула на каждого. — Капитан назначил вам наказание?       — Но мы… — начал было Эрен, на что Жан дёрнул его за рукав:       — Назначил, командор.       — Свободны тогда, — кивнула она.       Парочка, тихо переругиваясь, удалялась в сторону Армина, который сидел на диване, беззлобно слушая их неловкие извинения.       — Дебилы, — выдохнул Леви.       — Дебилы, — согласилась Ханджи.       Они молча постояли некоторое время, созерцая довольно странную картину: разведчики сидят один к одному с марлийцами в окружении свечей и кривовато слепленных гирлянд. А в углу немым свидетелем высится ёлка.       — Леви?       — Что?       — Шапку наденешь ещё раз?       Тот косо посмотрел на Ханджи, и она лишь чуть уловила, как дёрнулся уголок его рта.       — Обойдешься.       — А чего так? Тебе же к лицу, — Ханджи пихнула его в плечо.       — Разовое мероприятие, — фыркнул Леви.       — Какой же ты вредный, неужто сложно надеть шапку?!       — Ой, отвали, очкастая, — пробубнил он, отмахиваясь.       — Фу, Леви, как не стыдно, на дворе праздник, а ты…       — Богини, иди обратно в свою конуру, пять минут как вылезла и уже надоела.       — Но Леви…       Перебрасываясь такими родными колкостями, они двинулись в сторону дивана, где уже ждал Оньянкопон. Он плеснул Ханджи того самого эгг-нога, и она скорчилась с первым же глотком.       А за окном резными хлопьями падал снег. И чуждый праздник казался не таким уж и чуждым.