«А там, на небе, тоже Новый год...»

      Старому телевизору не нужна инструкция: ему важно, чтобы его просто смотрели… И можно ли винить ту, кто и сегодня занималась бы этим охотнее, чем марафонами сериалов на ноутбуке? Ту, которая и раньше выбирала его в тиши комнаты, а не беготню с подружками на премьеры в кино?       Но откуда тогда среди сокровищ упавшего ящика это?! Некогда лощеный, пестрый и приглашающий, а теперь потертый, выцветший и словно шепчущий на ухо какую-то тайну флаер? Название фильма размыто и нечитаемо, но 2000-какой-то год внизу говорит намного больше…       «Вот это кино, и на экране твой любимый герой — он самый лучший парень на свете…» — вдруг поразительно отчетливо зазвучало в ушах. А перед глазами…       Куранты на экране все того же телевизора отсчитывают последние секунды года. Одного из первых лет нового тысячелетия. Но и в нем — знает девочка — ее мечта не изменится, и, отвернув лицо от родителей, быстро шепчет. «Пускай он придет! Это невозможно, ведь я люблю даже не актера — героя, но… пускай он придет»…

***

      Неспешным легким шагом Влад незаметно уходил все дальше от лужайки с гомонящими актерами. Ему не было одиноко Здесь — с тех пор, как он научился не бояться выглядеть одиноким. Но, кажется, кое-кто еще не нуждался сегодня в «устных» возлияниях. Не нуждался в хвастовстве былой полнотой жизни, чтобы быть живым даже теперь.       Навстречу Владиславу, однако глядя будто сквозь него, двигался юноша. Словно тень: пружинистая, совершенно кошачья, походка, темные одежды (странно: попадая сюда безвинно и досрочно, все оказываются в белом. Неужели?!.). Темные же волосы доходят до широких плеч и убраны в хвост — и почему-то Владу, стороннику коротких неброских причесок, «истинно мужских», не лезут в голову аргументы против. Может, потому, что глаза цвета жженой карамели смотрят из-под широких бровей так, как глядели его, Влада, голубые первое время после…       «Как это с тобой случилось?» здесь было спрашивать не принято, как на земле — возраст, вес и размер зарплаты. Ну а последние пункты анкеты попросту не имели тут никакого значения. И все же…       — Такой молодой! — невольно вырвалось у Владислава.       — Пятьдесят в следующем году испо… исполнилось бы, — словно время на часах прохожему, сообщил незнакомец.       — Не может быть! Мне в прошлом году пятьдесят. Было. Бы. — А Влад-то думал, что давно свыкся с этим фактом. Обоими…       — Мечтал вечно оставаться своим персонажем-кумиром подростков. У неба отличное чувство юмора или оно все понимает буквально?       — Не знаю, — признался Влад. — Я всегда мечтал, чтобы меня не считали моими героями, особенно одним… А теперь не уверен, что это так уж плохо. Постой… ты тоже актер?!       — Теперь не уверен… — в тон ему откликнулся собеседник. — А когда-то — Джейсон Фрэнк, он же Томми из «Могучих рейнджеров».       — Владислав Галкин, он же… так и быть, Сашок, «Дальнобойщики».       — Звучит как сеанс групповой терапии: «Привет! Я Джейсон, я актер и я умер».       — Знаешь, а на земле звучит не это, а наши песни — недопетые, но без фальшивых нот.       — Ну а здесь? — выдохнул Джейсон.       — А здесь, — похлопал нового друга по плечу Влад, — «все как дважды два, звездные огни…»

***

      «Розовый закат, фильмы о любви» непременно покажет зима — каждому на его любимом экране. И каждый вспомнит свою мечту из давних дней, увековеченных на старом флаере.