Bi widow dads

— Тильда! Тильда! Бард побелевшими губами шептал имя дочери, с ужасом опуская глаза на неестественно вывернутые ручки и придавленные к самому позвоночнику рёбра. У малютки не получалось плакать. Она осторожно ловила ртом воздух, бледнея всё сильней с каждой минутой. Не стоило пускать её гулять одну… Недобитый тролль хуже двух живых орков — кажется, так говорят? Барду ещё долго будет сниться предсмертная маска на уродливой серой морде и глухое утробное рычание твари, захлебнувшейся, наконец, своей кровью. Мужчина не помнил точно, чем он добил чудище. Это уже не имело значения. — Тильда, Тильда, девочка моя, маленькая… В сумеречной комнате стало, как будто ещё темней. Девочка перестала дышать. — Пап, — рука старшей дочери лежит на плече. Она зовёт его. Зачем? Бард не слышит. Это сон? Да, должно быть. Не может быть, чтобы после всех пережитых ужасов — войны, пожара, голода и смертей, вместо счастья и покоя их семью ждало новое горе! Так не может, не должно быть! — Пап! — Сигрид трясёт отца за плечи. — Пусть он посмотрит. Пусти его… Бард моргнул, и чьи-то руки с усилием оторвали его от неподвижной дочери. Баин и Сигрид усадили отца за стол, и лучник, наконец, увидел того, о ком говорила Сигрид. Безутешный отец беззвучно прошептал, глядя в пустоту: — Тильда, она… Пожалуйста. Трандуил сел на край кровати умирающей и легко коснулся пальцами бледного личика. — Тильда, — шепотом позвал он. Имя пронеслось по комнате, словно шелест листвы. Трандуил вздохнул и заговорил. Бархатный голос на чужом языке обволакивал слух, разгонял сгустившийся в комнатушке смог горя и слёз, властно закручивая материю в лесном танце. Ae Adar nín i vi Menel no aer i eneth lín... Дети крепко держали Барда за локти, боясь, что он снова бросится к дочери. ...tolo i arnad lín... Трандуил, без венца, в простых серых одеждах, казалось, сейчас призывал на помощь все свои силы: король глубоко дышал, прикрыв глаза, рука, простертая над девочкой, замерла, словно окаменев. ...caro den i innas lin bo Ceven sui vi Menel... Воздух в комнате наполнился грозовой остротой. Древние певучие слова звучали повелительно, неторопливо. Не как мольба, но как приказ. Anno ammen sír imbas ilaurui vín, ar díheno ammen i úgerth vin... Бард уже ни на что не надеялся. Девочка напоминала деревянную куклу, брошенную на кровать. ...sui mín i gohenam di ai gerir úgerth... Баин первый не выдержал и вжался красным лицом в отцовский рукав. Сигрид тихо всхлипнула и тоже уронила голову на плечо Барду. A Îdh i-Vail, Híril Ethiad, natho i-nîr hen! Всегда бесстрастное лицо Трандуила вдруг исказила болезненная гримаса — Тильда, лежавшая неподвижно, вздрогнула и часто задышала. Трандуил закусил губу и опустил голову, прячась за серебристыми локонами. Барду даже показалось, что эльф издал слабый стон. Наконец Трандуил убрал руку и отошёл от кровати, сделав знак Барду, позволяя приблизиться. Лучник стремглав бросился к кровати. Трандуил неслышно вышел. — Тильда, Тиль, доченька… Бард настороженно ощупывал дочь и не верил своим глазам: от страшных травм не осталось и следа, румянец медленно окрашивал нежные щеки. Девочка открыла глазки и жалобно захныкала. Она дышала. Она была жива. — Тильда! Баин и Сигрид в едином порыве кинулись к сестрёнке, и вскоре кровать превратилась в один большой комок рыданий. В дом вошёл старик-лекарь. Бард с трудом оторвал детей от Тильды и оставил врачевателя наложить повязки и дать успокоительное старшим. На крыльце Барда встретили пытливые, серые от волнения глаза. Трандуил ничего не спрашивал, но вцепился беспокойным взглядом в лучника, как бы ожидая новостей. Бард прошептал: — Плачет, — отец счастливо улыбнулся и протёр рукавом влажные глаза. — Плачет — значит, жить будет. Трандуил неслышно выдохнул и чуть склонил голову, коснувшись ладонью сердца: — Я рад, что смог помочь твоей дочери, Бард. Повинуясь порыву чувств, лучник подошёл ближе, взял изящную ладонь в свои и чувством поцеловал её. — Спасибо. — Голос был сиплым от скупых отеческих слёз. — Я… — Бард ещё раз с силой приложился губами к гладким костяшкам. — Не знаю, как благодарить… Ошарашенный Трандуил не успел выбрать, какую эмоцию использовать сейчас. Он осторожно освободил руку из влажных от слёз тисков и сдержанно улыбнулся в ответ, прощая смертному его порывы. — Boe annin mened. В голове Барда запоздало промелькнуло: «Наверное, не стоило ему руки целовать...» Но эту мысль быстро вытеснила радость за дочь.