Останься ты

Свое детство до войны Кориолан помнил плохо. Все что по сути жило в его воспоминаниях это мама в те или иные моменты и нежный запах роз от нее. Отца он видел мало, и чаще лишь тогда, когда они выходили в свет. Но маленький Кориолан уже тогда гордился, когда ему говорили, что он весь в отца. Потому что в эти моменты он чувствовал его тяжелую руку на голове и одобрительные поглаживания по плечу. В другие моменты похвалы, а уж тем более нежностей от него было не дождаться. Наверное эти выходы в свет заложили основные воспоминания о нем как об уважаемом, властном человеке. Куда бы чета Сноу не приходила, они всегда купались во внимании, люди выстраивались в очередь, чтобы пожать руку его отцу и хотя бы перекинуться парой слов с его матерью. Конечно, видя все это, маленький Кориолан мечтал однажды стать таким же как его отец. Военные и после военные же годы отпечатались в голове младшего Сноу хорошо, даже слишком. Потеряв мать и отца, Кориолан быстро постиг каково будет жить с кузиной и Мадам-бабушкой. Вечные поиски еды и убежища, ужас от звуков взрывающихся бомб,  вечные воздушные тревоги и отсутствие отопления. После, вспоминая пережитое, Кориолан думал, что жизнь в войну была не так уж плоха, так как во время нее у них все же получалось жить лучше, чем многим. Принять же по ее окончанию, что жить дальше придется также и даже хуже - было уже сложнее. Все их когда-то сколоченное отцом состояние сгорело в атомном пожаре дистрикта 13, уверения же бабули о том, что у их семьи полно активов даже маленького Кориолана не провели. В начале у них и правда были какие-то приличные суммы денег, но только вот в надежде, что Капитолий позаботиться о своих гражданах и радости от пережитой войны, те деньги утекли довольно быстро. И все что оставалось им на протяжении стольких лет, это постепенно продавать на рынке имущество рода Сноу. Бабуля сгодилась лишь на то, чтобы надоумить не показывать своего реального положения вещей, потому как даже готовить она не умела. Сноу с тех пор четко уяснили, что любая их с Тигрис слабость или показ зависимости будет расценен как сигнал к тому, что с их семьей считаться уже не нужно. Этого они позволить себе не могли. Понимая все это, Кориолан с первых лет в академии понимал, что залог хорошего обучения здесь и нужных знакомств - это их золотой билет в забытую роскошную жизнь. С его стороны в ход шло все: идеальная учеба, обаяние, ложь, лесть. Конечно все в меру, он же не хотел слыть посмешищем и подлизой. Поддержка видимости достатка семьи давалась нелегко, как минимум пришлось отказаться от приглашения людей в гости, а о том, чтобы привести в дом девушку Кориолан и помыслить не мог, поэтому просто напросто отбивал любые чужие попытки сблизиться в романтическом плане. Тем же пришлось пожертвовать и Тигрис. Ох, его милая, преданная сестра. Ближе нее у него никого не было, он один знал, скольким она пожертвовала, чтобы они могли выжить и жить дальше. Он бережно хранит воспоминания о ней: как она ухаживала за ним, когда он заболевал, следила и одевала его, как из совершенно неаппетитных продуктов с исходящим сроком она готовила то, что можно было бы съесть без желания тут же выблевать это обратно. В какой-то степени именно она заменила ему мать. Кориолану совершенно не нравилась эта ее унизительная работа у несносной Патриции. Но Тигрис была рада - лишь бы получать какие-то деньги и иметь возможность заниматься дизайном - хотя этого громко сказано. Кориолан всегда считал, что Тигрис там держали больше как прислугу, чем на самом деле для обучения и возможности делать что-то стоящее. Впрочем его сестра никогда не жаловалась на свою участь. Как наверняка не жаловалась и сейчас. Сердце Кориолана сжалось, когда он снова вспомнил о том, что их семью выселили из их же апартаментов, и что наверняка девушке из четы Сноу для оплаты своей жизни и Мадам-бабушки не остается ничего кроме продажи своего тела. Сноу передернуло от одной только мысли о таком мерзком обращении со своей сестрой. Знал бы Кориолан, что жизненные обстоятельства, подтолкнувшие по итогу к желанию сделать так, чтобы его трибут выиграл Голодные игры, и он смог получить премию, а значит и билет в новую жизнь, приведут его скользкой дорожкой к той ситуации, в которой он оказался, он не был уверен, что согласен был бы повторить тот же путь. Сидя напротив девушки, которую он любил, в лесной хижине с новыми перспективами возвращения в Капитолий, Кориолан понимал, что похоже лишен доверия последнего дорогого человека, который еще был с ним. Это совершенно не входило в его планы, хотя что в последнее время шло по его плану? Мысль о том, что Люси после его рассказа не сможет его простить уже обезумевшей пташкой билась внутри черепной коробки. Намного разумнее было бы соврать, обернуть хоть как-нибудь все в свою сторону, и в этот раз он бы мог придумать что-нибудь умнее, чем сказать, что он убил прежнего себя. Возможно даже вернуться в дистрикт обратно одному и наплести что-нибудь по возвращению в казарму. Может его отсутствие можно будет сгладить, обыграть? Дескать, шел по улице, распустился шнурок, опустился завязать, а его змея цапнула, пролежал в ближайшей канаве с бредом пару суток и как оклемался сразу вернулся. Легенда вполне жизнеспособная. Если бы не одно но. От мысли о необходимости снова лгать, притворяться, казаться, а не быть - подкатывала тошнота. Сноу просто устал от вечного вранья вся и всем. От вранья самому себе. Хоть до сих пор он считал, что Сеян своими действиями повел бы всех под висельницу в ближайшем будущем и в какой-то степени Кориолан смог отсрочить это, но… Он ведь прекрасно понимал, после доноса путь был один - на висельницу. Но продолжал лгать самому себе про влияние отца Плинта, про его возможности простирающиеся до самого двенадцатого дистрикта, про возможность Сеяна спастись без последствий. Да, он написал пиьсмо его «Ма», но дошло оно вероятно многим позже печальных событий у висельного дерева.  Выбор стоявший перед Сноу сейчас отнюдь не был легким для него. Он многим пожертвовал ради Люси Грей, но так или иначе это не всегда было продиктовано его любовью к ней. По крайней мере в побег он пустился из-за страха за свою жизнь. Теперь же когда бояться расправы за убийства дочки мэра больше не нужно, перспектива сытой, лучшей жизни в Капитолии так и маячила на горизонте сознания, но послевкусие от этих мыслей было мерзким. Отчасти поэтому Сноу выбрал второй не самый приглядный для себя вариант - рассказать правду и быть отданным на суд девушке напротив него. Если же вранье и предательство все равно загнало в его не лучшую ситуацию, стоило попробовать другую стратегию. Хотел ли он убить ее в лесном домике? На мгновение - да, хотел ли он этого по-настоящему? Нет, скорее всего нет. Но сама мысль была и это пугало Сноу. Понять, с чего бы лучше начать рассказ тоже было сложно. Возможно стоило ответить на вопросы о себе, своей жизни и решениях, и последний из вопросов был - кого он убил третьим. Да, про убийство человека, который доверял ему. Про Сеяна Плинта.