***
— Дядя? Обеспокоенный крик ворвался в разум Торина. Тот вздрогнул и дёрнулся в сторону Оркриста, но рука ухватила лишь воздух и гном распахнул глаза, пытаясь найти врагов во мраке. Свет от масляной лампы на столе дал понять, что никакой угрозы нет, и Торин прислушался, пытался выяснить, что вытащило его из глубин сна. — Фили? Голос Кили, грубый от долгого молчания, всё равно был музыкой для ушей Торина. Слишком долго он слышал только удушливый кашель и хриплое дыхание. Его младший племянник приподнялся на локтях, уставившись на своего брата, как будто он мог каким-то образом сузить расстояние между их постелями только силой воли. Фили задрожал и зажмурил глаза, чтобы снова закричать и хрипло позвать по имени брата. Его светлые волосы разметались по кровати, а пот струился по лицу. Всё это напомнило Торину о кошмарах, которые мучили его племянника после смерти отца. — Нет! Новый вопль боли подорвал Торина с кровати в попытке дойти до кровати старшего племянника. Несмотря на желания гнома, его тело было совершенно несогласно с разумом. Сначала вспыхнула острой болью рана на груди, а затем и на ноге, подкосив колени, прежде чем Торин смог сделать второй шаг. — Осторожней! — Тонкие руки обхватили гнома за талию, пытаясь удержать от падения. Спаситель напрягся под тяжестью тела Торина. Гном с наслаждением вдохнул аромат тёплой, чуть пыльной кожи. Маленькая рука неуверенно похлопала его по боку, и Торин несколько раз моргнул, прежде чем встретился взглядом с обеспокоенным Бильбо. — Ты как? — Верни его обратно в постель, — приказал Оин с другой стороны палатки, направляясь к Фили с чашей в руках. Его волосы были в беспорядке, а одежда полурасстёгнута, как будто его только разбудили. — Сообщите принцу Леголасу, что у нас проблемы. — Ему хуже? — дрогнувшим голосом спросил Кили, опередив вопрос Торина. Он вытянул шею, напрягаясь от боли в ранах и с беспокойством рассматривая брата. — Насколько я могу судить — нет. Похоже, это просто плохой сон, — ответил Оин, нахмурившись. Он оглядел комнату, прежде чем развернуться в сторону выхода и позвать двух стражников. — Идите сюда. Мне нужно подвинуть кровати, — целитель не стал ждать, пока они выполнят его приказ, и начал перетаскивать ящики. — Ложись обратно, Торин, — проговорил Бильбо, пытаясь вернуть гнома на соломенный матрац. Это было сложно, поскольку ноги Торина не могли выдержать вес собственного тела. Всё зависело от Бильбо, который потерял равновесие и упал на голую грудь Короля-под-Горой. — Прости, прости, — покраснев, в спешке затараторил хоббит, слезая с Торина. — С тобой все в порядке? Позвать Оина? Торин в ответ покачал головой, не желая отрывать целителя от своего племянника. Боль стала вполне сносной, и гном опустил взгляд на повязки, чтобы удостовериться в том, что кровотечение снова не открылось. Его нога пульсировала, но страх за жизнь Фили был сильнее, так что всё остальное могло подождать. — Я в порядке, мастер Бэггинс. Спасибо, — Торин поморщился от собственной слабости. Он действовал на голых инстинктах, ведомый единственным желанием: встать и облегчить страдания Фили. И не смог сделать даже такой мелочи, как добраться до кровати своего племянника. — Ты полный дурак, — проворчал Оин, бросив на него усталый взгляд. — Тебе повезло, что вся тяжёлая работа эльфов не пошла варгу под хвост. Лежи. Возможно, ты и не можешь добраться до Фили, но мы можем принести его к тебе. Сюда, парни, — целитель кивнул охранникам, хватаясь за изголовье кровати молодого гнома. — Аккуратней, ставьте его между Кили и королём. Двое стражников с осторожностью сделали так, как сказал Оин. Уже через минуту Торин с жадностью рассматривал лицо племянника. Впервые за несколько дней он увидел Фили вблизи, а не размытым светлым пятном в сумерках. Торин протянул дрожащую руку и схватил Фили за ладонь. Кили отзеркалил жест дяди. Его младший племянник начал поспешно говорить, сбиваясь на каждом слове: не только о Торине и себе, а также о битве и горе. — Мы выжили. Все мы. Дядя и Компания, ты и я, Гэндальф и Бильбо, — Кили улыбнулся, разгоняя тьму вокруг них. — Дракон мёртв, как и орки. Слышишь, Фили? Всё кончено. Эребор снова наш! — И мы возродим его былое величие, — добавил король. Пальцы Фили дернулись в руке Торина, как будто его племянник пытался схватиться за что-то в этом мире и вытащить себя из кошмара. — Фили? Светлые ресницы затрепетали на измождённом лице, и молодой гном скривился, пытаясь справиться с этой непосильной задачей. Наконец, он открыл глаза — впервые после окончания битвы. — Дядя? Кили? Фили сглотнул, морщась от боли в горле. Этот дискомфорт был хорошо знаком Торину. Прежде чем он смог осмотреться, чтобы попросить воды, Бильбо уже встал рядом с кроватью Фили с миской в руках. Оин маячил позади хоббита, отдавая тихие, но чёткие инструкции. — Пей потихоньку, парень. Нет, не поднимай голову. Посмотрим, что скажет эльф, — между кроватями было достаточно места, чтобы целитель стал возле Фили и схватил молодого гнома за плечо. — Скажи мне, если сможешь, как ты себя чувствуешь. Не торопись, теперь у нас есть время. Фили выглядел немного смущённым, как будто не мог понять вопроса. Его слова были хриплыми и отрывистыми, и всё же для Торина они звучали как благословение Махала. — Боль. Голова. Грудь. Всё… — Фили прищурился, и Торин решил, что ему мешает слишком яркий после сна свет ламп. — Туманно. Я плохо вижу. — Не пугайтесь, — отозвался Леголас со стороны входа в палатку, явно услышавший весь разговор. — Я думаю, что ваше зрение вернётся. Можете описать мне боль, которую вы чувствуете в голове? — Сильная. Как удары молотков, — Фили облизнул губы и нахмурился. — Я узнаю твой голос. — Я один из эльфов, которые схватили Компанию в Лихолесье. Меня зовут Леголас Зеленолист. Слабая улыбка озарила лицо Фили, и Торин, наконец, расслабился после нескольких дней, наполненных отчаяньем. Когда не было понятно, кто из них выживет, а кто вернётся обратно в камень. Возможно, Больг отравил тело Фили и разбил череп, но он не сломил его дух. — Нет, я помню тебя не из-за этого. Ты был рядом, когда я… — Фили нахмурился, и с трудом исторгнул из себя непонятное слово. — Azlifi. — Спал, — перевёл Кили. — Ты не смог вспомнить, как это звучит на всеобщем? Фили покачал головой и тяжело вздохнул, побледнев. Оин тот час же оказался рядом, подставляя миску. Торин и Кили чуть отодвинулись, давая целителю больше пространства, когда Фили выблевал воду, которой Бильбо напоил его минутой ранее. — Я привёл вас домой, — объяснил Леголас, приближаясь к молодому гному, когда тот закончил и устало откинулся на спину. Эльф быстро и профессионально сложил несколько кусочков ткани, смочив их перед этим в травах, и положил на лоб Фили. Либо он имел дело с подобными повреждениями раньше, либо научился, наблюдая за работой Оина. — Вы затерялись во тьме и не могли найти выход. Фили протянул руку, не глядя, и обхватил пальцами запястье Торина. Намного позже Торин будет думать о том, что в этот момент было в голове у его племянника. Он извинялся за то, что ему нужна помощь эльфа? Но сейчас всё, что чувствовал Торин, — облегчение от того, что у Фили хватило сил на такой жест. — Спасибо. — Я только показал вам путь, — тепло ответил Леголас. — Всё остальное вы сделали сами. — А сейчас что? — с беспокойством спросил Торин. — Что с его головой? С ним всё будет в порядке? — Краем глаза он увидел, как Фили чуть заметно улыбнулся в ответ на тихое бормотание Кили. Для Торина они были двумя яркими звёздами на небе, ориентирами для заблудших путников, освещающими собой мрачное и туманное будущее. — Если он не будет вставать с постели и долго бодрствовать, то всё будет хорошо, — Леголас встретился взглядом с Оином. — Время — это то, что нужно всем нам, и то, чего нам катастрофически не хватает. Я слышал, что вы возвращаетесь обратно в гору. Торин моргнул, когда реальность накатила на него. В палатке целителей, в окружении только самых близких и надежных, было легко забыть о существовании другого мира. Он знал, что Компания управляет всем от его имени, но слова Леголаса поставили его в тупик, когда он понял, что не знает ответа на вопрос принца. — У нас нет другого выбора, — дрогнувшим голосом начал Бильбо, прежде чем откашляться и продолжить. — Мне нужно поговорить с остальной частью Компании о деталях, но ухудшающаяся погода заставит нас двигаться. Когда можно будет переносить Фили? — Через несколько дней, — пробормотал Леголас, отводя взгляд и фокусируясь на чём-то незримом для всех остальных, — приближается шторм. Мы позаботимся о том, чтобы раненые могли безопасно передвигаться, когда вы дадите сигнал, мастер Бэггинс. Бильбо провёл рукой по волосам, с прищуром смотря на полоску дневного света, что проникла в палатку. — Этого точно не произойдёт сегодня или завтра. Я дам вам знать, как только у меня появится больше информации. Бильбо сделал шаг в сторону, намереваясь уйти, и Торин, не задумываясь, протянул руку, пытаясь ухватиться за того, кто стал его якорем в череде последних безумных дней. Неясная тревога затрепетала внутри гнома, и он произнёс чуть хриплым голосом: — Останешься? — Торин крепко ухватился за рукав хоббита, отчаянно пытаясь найти слова, чтобы тот остался рядом. — Позавтракаешь вместе со мной? Вихрь эмоций пронёсся на лице у Бильбо, и боль, не имеющая ничего общего с ранами, расцвела в груди Торина. Гордость и радость сменились на отчуждённое выражение, вежливое, но весьма прохладное. Гном физически ощущал, как между ними воздвиглась стена, которую он при всём желании не смог бы сейчас преодолеть. — Мне жаль, — Бильбо тяжело вздохнул, чуть наклонив голову. — Я… я не могу. Я должен идти, — он неловко поклонился — впервые на памяти Торина, прежде чем выскользнуть во внешний мир. На взгляд Торина, это было не что иное, как бегство, которое горечью осело где-то внутри гнома. Торин нахмурился, запрятав разочарование подальше и чувствуя себя полным эгоистом. Благодаря информации от других, выражавших разную степень обеспокоенности, он знал, что Бильбо работал с рассвета и до поздней ночи, разделяя своё время между нуждами королевства и дежурством в палатке целителей. Практически каждый раз, когда Торин просыпался, рядом был Бильбо, который уходил только тогда, когда король снова засыпал. Теперь всё изменилось. Было ли оправдание Бильбо правдивым? Торин не сомневался в том, что хоббиту нужно было уйти, но был ли Бильбо недоволен этим или наоборот, радовался поводу быть как можно дальше от короля? Мысли слились в поток тарабарщины, и Торин откинулся на подушки, прислушиваясь к тихому шёпоту своих племянников, теряя нить собственных рассуждений. Он был таким жалким ещё несколько дней назад: умирающий гном, который не может пролежать и минуты с открытыми глазами. Легко простить обидчика, если тот одной ногой в могиле. Теперь, когда Торин был в более или менее нормальном состоянии, он понимал, что его извинения не могли изменить того, что произошло на бастионе. Чем ещё можно было объяснить внезапное бегство Бильбо? Торин надеялся, что между ними всё будет как прежде. Даже в самом начале их путешествия, когда он видел в Бильбо только обузу, он беспокоился за жизнь этого мягкого, маленького существа, которое присоединилось к их Компании. Со временем это чувство только усилилось, подпитанное общими сражениями и тихими разговорами до глубокой ночи. Бильбо слушал Торина не из-за того, что тот был королем или из-за преданности, а просто потому, что хотел. Со временем их разговоры превратились во что-то большее. Дополнились взглядами, которые они украдкой бросали друг на друга, и мимолётными прикосновениями. Он должен был признаться во всём Бильбо, когда был шанс, но гордость не дала этого сделать. Торин хотел подарить Бильбо всё золото и богатства Эребора. Он дал себе слово, что, как только королевство будет отвоёвано у дракона, он с лёгкостью расскажет о своих чувствах. И обменяет все сокровища горы на благосклонность хоббита. Вместо этого он лишился разума, и все те чувства, которые мог испытывать Бильбо, исчезли. — Дядя? Кили прервал его мрачные мысли, и Торин закрыл глаза, пытаясь унять бушующие внутри него чувства. Прежде всего он был королём, и он не мог позволить, чтобы другие видели его слабость. — Он скоро вернётся, ты ведь знаешь. Он всегда возвращается. — Меня не волнует, как мастер Бэггинс проводит своё время, — резко сказал Торин, на что Фили и Кили ответили понимающими улыбками. — То, что он делает, может спасти все королевства, которые сейчас находятся на землях Эребора, — вмешался в разговор Леголас, смешивая какие-то травы для Фили за соседним столом. — Он постоянно общается как с эльфами, так и с гномами. Он мало ест, а спит ещё меньше, и, если он не заботится о других, то все знают, что его можно найти у вашей кровати, — эльф на секунду оторвался от работы и чуть улыбнулся. — Он не обязан делать ничего из этого. Это его выбор. — Тебе не следует говорить о том, чего ты не понимаешь, — прорычал в ответ Торин, уставившись в потолок, чтобы не видеть понимающих взглядов племянников и эльфийского принца. — Я понимаю больше, чем вы думаете. Вы потеряли его доверие и теперь не знаете, как вернуть то, что было между вами. Жгучий огонь ненависти к самому себе поднялся внутри Торина. — Я почти отнял у него жизнь. Я не вспомнил ни о нашей дружбе, ни о том, что он сделал для нас всех во время путешествия. Ничто не остановило меня, все мои мысли занимал камень, который на деле оказался просто безделушкой. — Ты слишком жесток к себе, — пробормотал Кили, прислонившись спиной к подушке. Торин тоже решил сесть, чтобы посмотреть в глаза своему племяннику, но эти усилия оказались слишком сложными для гнома. Ему было приятно, что племянник даже в такой ситуации был на его стороне, но Торин не мог позволить, чтобы обо всех его неправильных поступках так легко забывали. — Хочешь сказать, что я не виноват? — Нет, — ответил Кили. Торин услышал звук ногтей, царапающих кожу, когда тот начал сдирать поджившую корочку на ране, — но я понимаю, почему ты сделал то, что сделал. Тебя беспокоил не сам факт того, что камень был украден, а личность того, кто это сделал. Ты подозревал в предательстве всех членов Компании, но даже когда твой разум охватило безумие, ты и предположить не мог, что это сделал Бильбо. Я думаю, что он тоже знает об этом. Он понимает, что сделал тебе больно. Торин закрыл глаза, вспоминая шок, который охватил его после признания Бильбо. И ярость, которая последовала после. Он всё ещё помнил наслаждение, которое почувствовал, когда схватил хоббита за горло и перебросил через зубцы бастиона, пока остальная часть Компании не вмешалась. — Он не сделал ничего, за что должен извиняться, — проговорил Торин, пытаясь заглушить боль воспоминаний. — Мастер Бэггинс не совершил ничего плохого. — Ты не единственный, кто должен судить об этом, — Торин повернул голову в сторону Гэндальфа, который вошёл в палатку. С его лица исчезли тени усталости и обречённости, а в глазах снова горел огонь. — Я не могу сказать, простил тебя Бильбо или нет, но я прошу тебя не терять надежды. Его действия говорят громче тысячи слов, и ты ответь тем же. Торин вздохнул. Слова волшебника были, как всегда, загадочны. — Разве ты не можешь говорить понятными словами, старый друг? Волшебник посмотрел на него как на несмышлёного ребенка, который не понимает, почему нельзя есть землю. — Бильбо Бэггинс не стал бы заботиться о гномах, если бы не уважал их короля, — Гэндальф задумчиво постучал посохом по земле, прежде чем встретиться своим непроницаемым взглядом с Торином. — Хоббиты — мирный народ, но даже их доброта имеет свои пределы. И ты пересёк их давным-давно, ещё в Туманных горах, когда обвинил его во всех смертных грехах, — волшебник выпрямился. Верхушка его остроконечной шляпы достала до потолка палатки. — Доброта его сердца — не единственное, что привело Бильбо к Эребору, и уж точно это не то, что движет им сейчас. За его сегодняшним уходом кроется нечто большее. Торин застонал, желая, чтобы Гэндальф хотя бы раз в жизни говорил понятные вещи. Гномы, даже в время дипломатических переговоров, были известны своей прямотой, в то время как волшебники вели задушевные и зачастую понятные только им разговоры. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Торин покачал головой. — Что я ещё могу сказать помимо того, что уже было сказано? Я снова извинюсь перед ним, попрошу у него прощения, но все эти слова он уже слышал. — Тогда, возможно, тебе следует перестать говорить и начать слушать, — предположил Гэндальф. — Ты считаешь себя виноватым и думаешь, что только ты должен извиниться, но сдаётся мне, что у Бильбо другое мнение на этот счёт. За последние дни у тебя не было возможности поговорить с ним. — И вряд ли она появится, — Торин поднял руку и слабым жестом обвёл палатку. — Я стал пленником собственного тела, а Бильбо, к сожалению, вне досягаемости моих сил. Глупо было обижаться на собственный народ и Компанию, которые перетянули на себя всё внимание хоббита. Возможно, если бы не призрачные видения того, что Бильбо может никогда не вернуться, то он был бы более спокоен. — Бильбо вернётся, — Гэндальф улыбнулся, как будто прочитав мысли Торина. — Когда он это сделает — вспомни мой совет. Не перебивай его, когда он начнет говорить. Его слова могут тебя удивить. Волшебник начал искать что-то в складках своей мантии. — Балин попросил отдать тебе кое-что, — Гэндальф вытащил из кармана мятую бумажку. Скорее всего, она прошла через несколько рук, прежде чем добраться до Торина. — Он подумал, что ты захочешь быть в курсе. Торин жадно ухватился за исписанную бумажку, чтобы отвлечься от сомнений и боли. Знакомым почерком Балина была предоставлена основная информация: количество живых и мёртвых, а также нужды людей и гномов. Данные о целостности горы и количестве рабочих рук, необходимых для реконструкции жилых комнат. В каждой написанной строчке Торин видел труд остальных членов Компании. С самого начала большинство из них последовали за ним к склонам Эребора с мыслями о богатстве, что хранила в себе гора. Теперь стало ясно, что их преданность выходит за рамки обычной денежной выгоды. И только сейчас до Торина дошло, что план спасения двух народов разворачивается на поблекших от времени бумажках, которые члены Компании передавали друг другу. — Я надеюсь, новости хорошие? — спросил Гэндальф, приподняв одну бровь. Торин ни на секунду не поверил, что волшебник не был в курсе содержимого записок. Гном неохотно ответил — скорее для своих племянников, чем для Гэндальфа. — Все стороны понесли тяжёлые потери, но больше всего пострадали люди из Озёрного города. Их было слишком мало с самого начала, плюс отсутствие опыта и оружия, не говоря уже о драконе. Гора в безопасности, а все народы заняты сбором припасов. — Их достаточно? Припасов, я имею в виду, — спросил Кили, пытаясь прочесть записку в руках Торина. — Ещё нет. У нас много ртов, и слишком мало тех, кто может охотиться. — Что насчет мёртвых? — Торин вздрогнул от голоса Фили. Он думал, что его племянник снова заснул, напоенный травами Леголаса. — Что с ними будет? — Они уже сожжены, — тихо ответил Гэндальф. — Великие костры горели днём и ночью. Другого выбора не было. Земля слишком твёрдая, чтобы копать могилы, и у нас нет времени, чтобы построить так много гробниц. Это было предложение Бильбо, и оно было одобрено людьми, эльфами и даже гномами. — А орки? — Также сожжены на бесплодной скале, чтобы их тёмная магия не смогла отравить землю вокруг горы. Молчание, тяжёлое и одновременно благодарное, было ответом на слова Гэндальфа. Торину было больно думать обо всех убитых. Сколько погибло, пока он прятался за каменными стенами, будучи пленником собственного безумия? Скольких можно было спасти, если бы он только сорвал оковы золотой лихорадки раньше и занял своё место в строю? Торин отбросил мрачные мысли в сторону. Сожаления не помогут им выжить. Только быстрые действия могут спасти их от зимы. Раны снова дали о себе знать, но Торин не мог позволить сну забрать себя. Слишком много вопросов нужно было решить. Он не мог даже встать с кровати, чтобы помочь в ремонте или охоте, так что оставалось только одно. — Сообщите Даину, чтобы он прибыл в мою палатку, как только сможет, и скажите остальным, что собрание должно состояться до заката, — Торин задумчиво почесал бороду и добавил: — Также пригласите Барда и Трандуила: вопросы, которые мы будем обсуждать, также касаются и их. — Торин, твои раны… — начал Оин с мрачным видом, но король остановил протесты старого гнома взмахом руки. — Я не покину эту постель, но проблемы королевства не могут ждать моего выздоровления. Я полагаюсь на твои способности, мой друг. Оин проворчал что-то себе под нос, но всё же согласился со словами Торина. — Выпей-ка вот это, — приказал он, протягивая королю чашку с подозрительной жидкостью. — Настой заберёт твою боль, не затуманив при этом рассудка. Ты проспишь час, максимум — два. К тому времени, когда Даин приедет сюда, ты снова проснёшься, а отдых — то, что тебе сейчас необходимо. Торин сделал, как было велено, игнорируя горький вкус варева Оина. Настойка подействовала моментально: Торин почувствовал, как по телу разлилась тяжесть, а веки заволокло сном. Сон был роскошью, которую он не мог себе позволить. Эребор ждал его, и он был не в праве отвернуться. Не в этот раз.***