***
Торин уставился в потолок, устало наблюдая за тем, как зимний рассвет медленно раскрашивает камень в тёплые жемчужные тона. Прошло четыре дня с тех пор, как он решил встать с кровати без разрешения Оина, и четыре дня, как он был прикован все к той же кровати. Торин прекрасно осознавал, что в своем нынешнем положении виноват только он сам и никто другой, но понимание этого отнюдь не помогало смириться с собственной беспомощностью. Никакие уговоры не смогли убедить ворчащего Оина в ненужности макового молока и тому подобных отваров. Старый целитель никогда не обращал внимания на чужие протесты, и ему было всё равно, кто перед ним: король или бедный рыбак с самых нижних уровней Дейла, он просто впихивал в руки миску с мутным отваром, и одного-единственного брошенного им взгляда хватало, чтобы все дальнейшие слова застревали где-то в горле. Оставалось только молча кивать как болванчик и через силу пить очередную жижу. Торин выныривал из неясных очертаний кошмара лишь в двух случаях: от жгучего голода или желания помочиться. Кровать же ему было разрешено покидать только во втором, но даже тогда Оин всё равно стоял над головой, словно коршун, пока Торин делал свои дела, не обращая ни малейшего внимания на смущение своего короля. К Торину не пускали никого, кроме членов Компании и в редких случаях — Барда. Не то чтобы последний стремился к частым встречам с Королём-под-Горой. На этом всё. Королевство продолжало двигаться вперед без участия своего короля. Оин сделал исключение для Фили и Кили, разрешив им короткие прогулки во внешние комнаты исцеления и по лестнице, а потом и в главный зал. Разумеется, они рассказывали ему обо всем. Кили, почти задыхаясь от собственных эмоций, с присущей ему юношеской непосредственностью вываливал на Торина кипу ненужной информации, а Фили вдумчиво поддакивал в нужных местах, зная, какие именно сведения важны его дяде. В ответ Торин мог лишь с грустью смотреть на своих племянников, раздражённый собственным бессилием перед приказами Оина и постельным режимом. Его единственной передышкой и радостью среди всех этих невзгод был один лишь Бильбо, которого даже Оин не смог заставить остаться в кровати. Бильбо вставал с рассветом и приходил с закатом, весь день наблюдая за перевозкой золота, успокаивая нервных людей и гномов и влезая, где это было нужно, в их перепалки, снижая градус напряжённости. Только ранним утром и поздним вечером — когда Бильбо просыпался или возвращался спать — Торину удавалось ухватить несколько минут разговора с ним, перед тем как хоббит обессиленно валился в кровать и засыпал, как только его голова касалась подушки. Но даже тогда их разговоры вращались вокруг горы и её припасов, либо её обитателей и еще сотни подобных вещей. Не было ни времени, ни места для чего-то более личного. Не то чтобы Торин знал, что сказать, если бы всё-таки появилась подобная возможность. Каждый раз, когда с его губ готовы были сорваться слова любви, которые он всё равно не смог бы произнести, Торин должен был напоминать сам себе, что их ухаживания ненастоящие. Его голова знала это достаточно хорошо, но та часть его тела, что так отчаянно билось в груди при виде Бильбо, не хотела принимать этого. Гном становился мрачнее день ото дня, понимая, что его предает собственное тело, и отсутствие Бильбо отнюдь не способствовало улучшению настроения. Торин перевёл взгляд на Бильбо, который мирно спал на соседней кровати, не догадываясь, что за мысли засели в голове у Короля-под-Горой. Балин рассказал Торину о том, что хоббит работал на протяжении всего дня в сокровищнице, прерываясь только на еду. Но даже тогда он не отдыхал, а общался с как можно большим количеством людей и гномов, выслушивал их проблемы и пытался найти решения. О чём еще может просить Торин? В глубине души он знал, что без Бильбо всё это было бы невозможно провернуть. За каждым его решением или решением кого-то из членов Компании стоял Бильбо. Торин лишь надеялся, что все остальные гномы тоже видят это. Сейчас Эребор не нуждался в древних королях из легенд и сказок, которые сменяли друг друга на престоле в течение столетий. Королевству были нужны новые идеи, и Бильбо с готовностью принял этот вызов. Жаль, что Торин не мог похвастаться тем же. Гном тяжело вздохнул, нарушая тишину, царящую в комнате, из-за чего Бильбо недовольно заворчал сквозь сон и поглубже зарылся в меха. В ближайшие несколько минут Оин разбудит Бильбо, тот встанет и уйдет в сокровищницу, а Торин всё так же будет прикован к постели. — Не вздумай дуться на меня, — тихо пробормотал Оин, не отрываясь от своей работы. — Это только твоя вина. — Ты уже говорил это. И не раз, — Торин раздражённо передёрнул плечами и перевёл хмурый взгляд на старого гнома. — Разве я недостаточно наказан, отдыхая в собственной постели, возле тёплого очага, в то время как другие работают не покладая рук? Оин встал из-за стола, скрипя костями. — Мальчишка, думай, как тебе хочется, но это не наказание. Царство нуждается в тебе и желательно, чтобы ты стоял на своих двоих. И поверь мне на слово, так и будет, но для этого ты должен лежать и отдыхать. — Я увяну и помру, если лягу на спину ещё хотя бы раз, — Торин ещё сильнее нахмурился, когда Оин рассмеялся в ответ. Старый целитель даже не попытался скрыть своей улыбки, когда приблизился к Торину и всучил ему в руки чашу с мутной жидкостью. — Выпей это перед едой, а потом посмотрим, что к чему. Торин осторожно принюхался и уловил нежный цветочный аромат. Это было идеей Тауриэль. Она посещала комнаты исцеления всё чаще и чаще, воодушевленная тем, что её никто не выгонял и не запрещал приходить. Эльфийка болтала с Кили о разных ничего не значащих вещах, соблюдая приличную дистанцию в присутствии остальных. Но им всё равно не удалось бы обмануть Торина. Их тела двигались сами по себе, и они не отдавали отчёта собственным действиям, которые подпитывались лишь одним желанием — быть как можно ближе друг к другу. Не то чтобы Торин их не понимал. Тауриэль также принесла с собой чай, который на время уменьшал боль, но не клонил Торина в сон, и книгу о Кровавом Топоре, которую она и Ори нашли в библиотеке специально для Фили. Книга, раскрытая где-то на середине, всё ещё лежала на груди у кронпринца, медленно поднимаясь и опускаясь в такт его размеренному дыханию. — Хорошо пахнет, — неожиданно пробормотал Бильбо чуть хриплым ото сна голосом. Торин чуть не подавился чаем, одновременно пытаясь и не закашлять и отодвинуть на задний план чувства, которые пробудил в нём голос Бильбо. — Я думал, что ты спишь. Бильбо раздраженно вздохнул, уткнувшись лицом в подушку, и ещё глубже зарылся в матрац. — Так и есть, — признался он, даже не представляя, о чём думает сейчас Торин, — хотя я и не должен был этого делать, — Бильбо спустил ноги с края кровати, одновременно пытаясь и причесать всклокоченные волосы, и поправить сползшую с плеча рубашку. Торин уставился на дно своей полупустой кружки, изо всех сил стараясь не пялиться на Бильбо и не думать о том, что тот мог бы просыпаться с ним в одной кровати и дарить Торину теплоту своего тела. Было слишком легко представить, как тихие вздохи превращались бы в стоны под руками Торина… — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Бильбо, потягиваясь и тут же морщась от боли в плече. — Тебя не лихорадит? Ты немного покраснел. Торин бросил на Бильбо быстрый взгляд. Был ли этот вопрос столь невинным? Или Торин сам придумал озорную искорку, что на мгновение мелькнула в этих светлых глазах? Торину потребовалось несколько мгновений, чтобы совладать с собой и ответить, но его голос всё равно вышел напряжённым, а слова немного рваными. — Я в порядке, спасибо. — Не тебе судить об этом, — прервал их Оин. Старый гном кивнул в сторону ширмы, которая стояла в углу комнаты. — Бильбо, умойся перед едой, пока мальчишки не проснулись и не навели здесь шороху. Бильбо встал с кровати, молча кивнул и скрылся за ширмой, из-за которой через несколько мгновений послышался плеск воды. Они все ещё не могли пользоваться банями, так что приходилось обходиться тем, что имелось в наличии. Торин знал, что Бифур работает над этой проблемой по просьбе Оина, который жил в постоянном страхе перед распространением возможных болезней и боролся со всеми за чистоту. Старый целитель отправил большинство своих помощников за пределы горы на поиски каких-то трав. Жители горы строго следовали приказам Оина и мыли руки каждый раз после использования уборной и перед едой. Перед нападением дракона весь Эребор был пронизан маленькими ручейками и фонтанчиками с проточной водой, которыми могли воспользоваться гномы. Бифуру удалось запустить некоторые из них, и мёртвая тишина Эребора наполнилась тихим журчанием прохладной воды. — Ладно, давай осмотрим тебя. Вопросы Оина были более обширными, чем когда-либо прежде. Старый целитель проверил рану на животе у Торина, осмотрел швы и, в конце концов, удовлетворённо кивнул. — Очень хорошо. Мы сможем снять последние швы в ближайшее время. Потом пару дней на перевязки и думаю, мы закончим с этим. Теперь давай глянем на твою ногу. Торин перевёл взгляд на свою раненую ногу, под которую Оин заботливо подложил несколько подушек, и недовольно поморщился. Оин утверждал, что это поможет справиться с отеком. Хотя у Торина и продолжали мёрзнуть ноги, как бы их ни кутали в одеяла, но боль, сопровождавшая гнома на протяжении всего времени с окончания битвы, наконец, исчезла. Тугая повязка, из-под которой виднелся тёмно-лиловый синяк, надежно скрывала худшую из ран, что оставил после себя клинок Азога, когда проткнул ногу Торина насквозь. Оин был осторожен в движениях, пытаясь не причинить ещё больше боли своими грубыми руками. — На вид всё хорошо. Надеюсь, с костями и сухожилиями дела обстоят так же. Пошевели пальцами. Торин со всей силы стиснул зубы, пытаясь сдержать стон от боли, которая выворачивала его суставы и кости, делая их неподъёмными и тяжелыми. Его усилия были не напрасны: Оин удовлетворённо кивнул. — Это пройдёт? — Да, но нужно время. Вероятно, холод не поспособствует этому, но чем больше ты будешь двигаться, тем лучше. Но это не значит, что ты должен бегать как ошпаренный по всей горе. Как я уже не раз говорил — нужно время, — Оин улыбнулся, когда Торин уставился на него широко распахнутыми глазами, едва решаясь поверить собственным ушам. — Ты имеешь в виду… я могу встать? — Горе пойдёт на пользу, если ты покажешься во время обеда. По крайней мере, это то, о чём мне капали на мозги последние пару часов, — Оин раздраженно фыркнул, как будто не видел в этом никакого смысла. — Час, Торин. Только час. Или мы снова вернёмся к тому, с чего начали. Торин скорее почувствовал, чем понял, как на губах расцветает улыбка. Он словно очутился в детстве, когда мама или отец забирали его пораньше с уроков и разрешали играть всю оставшуюся часть дня. Торин попытался откинуть одеяла и встать с кровати, но Оин не позволил. Старый гном крепко ухватил руки короля и покачал головой. — Ты только что сказал… — Обед будет готов через несколько часов, — с усмешкой на губах прервал его старый целитель. — Конечно, если у тебя останутся силы, чтобы пойти туда после того, как с тобой закончит Дори. Отдыхай, пока можешь. А мальчишки помогут тебе заплести волосы, — Оин развернулся в сторону принцев и громко захлопал в ладоши. Фили застонал, повернулся на бок и стал натягивать на голову одеяло, а Кили подскочил как ошпаренный с широко распахнутыми глазами. — Это один из новых способов лечения раненых? — спросил он, с недовольством рассматривая Оина. — Раненых? Хах, очень смешно. Если вы достаточно здоровы, чтобы создавать проблемы, значит, вы достаточно здоровы, чтобы встать с кровати. Подъём! Несмотря на все свои громкие слова, Оин был осторожен в действиях. Он внимательно осмотрел повязки принцев, удовлетворённо кивнул сам себе и лишь тогда выпустил Фили и Кили из кроватей. Но даже тогда он неотрывно следил за их осторожными шагами, будто опасаясь, что принцы могут скривиться от боли в любой момент. Они оделись без посторонней помощи, хотя Торин заметил, что рука Кили двигалась не так свободно, как раньше, а Фили слишком долго пытался отличить свою рубашку от рубашки своего брата. Оин подошел к Фили с длинным куском тёмной ткани. — Завяжи глаза, парень. Они все ещё слабы, а тебе не нужно перенапрягать зрение. Ты получишь только головную боль и ничего более. Фили недовольно нахмурился, но сделал так, как сказал целитель. — Как я выгляжу? — Глупо, — подытожил Кили и засмеялся, когда Фили показал ему средний палец в ответ. — Ты выглядишь точь-в-точь как твой дедушка, — Торин улыбнулся, когда лицо Фили засияло. — Отец потерял глаз в битве, будучи совсем молодым. Думаю, он был не старше тебя. — Я этого не знал. — Твоя мать постоянно просила его снять повязку, чтобы она могла увидеть рану. Это… очаровало её, — Торин не любил воспоминания о шрамах своего отца или о его пустой глазнице. Видит Махал, его отец был хорошим гномом, который изо всех сил старался управлять горой во время, когда безумие рода Дурина всё больше и больше захватывало разум Трора. Тем не менее, Траин гордился своими боевыми ранами и любил заставлять других слушать истории о его кровавых битвах и подвигах. — Почему я не удивлён, — Кили сидел на краю кровати и осторожно зашнуровывал ботинки. — Её голова постоянно забита такими вещами. — Она могла бы стать хорошим целителем, — добавил Оин, возвращаясь к работе. — Если бы у неё было больше свободного времени. — Вы написали ей? Дали знать, что вы двое в порядке? Торин перевёл свой взгляд на Бильбо, который вышел из-за ширмы с полотенцем в руках. Из-под воротника хоббита виднелась тонкая полоска мифрила, сияния которой всё же было достаточно для острых глаз гномов. Бильбо встретился взглядом с Торином и приподнял одну бровь. Гном оторопело моргнул и тут же оторвал взгляд от хоббита, пытаясь не краснеть и понимая, что у него получается это весьма скверно. — Балин, скорее всего, это уже сделал. — Не думаешь, что она предпочла бы прочесть об этом в письме, написанном рукой её сыновей? — Бильбо бросил тяжёлый взгляд на Кили и Фили, и те, как по команде, одновременно уставились в пол. — Думаю, у Ори найдётся парочка листов бумаги и лишнее перо с чернилами. Ваша мать заслуживает письма от своих сыновей, — Бильбо перевёл взгляд на Торина. — И от своего брата. Торин вздрогнул, услышав эти слова, и примерно представил себе, какой ответ он получит. Он втянул её мальчиков, последнее напоминание о муже, в опасное путешествие, и теперь их тела покрывали шрамы, которые останутся с ними до самой смерти. По её мнению, эта цена была слишком большой и не стоящей их давно потерянного дома. Торин не мог вспомнить ни единого момента в жизни, когда она сочувствовала бы ему. Дис всегда говорила, что его травмы были скорее результатом его же собственной глупости и не имели под собой никакой благородной причины. Не то чтобы она была неправа на этот счёт. — Я… — оправдания замерли на губах, когда Торин встретился с осуждающим взглядом Бильбо. Гном прикрыл глаза и устало кивнул, понимая, что проигрывает по всем направлениям в битве, которая началась без его на то желания. — Потом. Я напишу ей попозже. — Тебе лучше так и сделать, — хоббит бросил на Торина предупреждающий взгляд, который смягчила его игривая улыбка. — Я вернусь, как только смогу, чтобы убедиться в правдивости слов Короля-под-Горой. Тебе принести что-нибудь из главного зала или библиотеки? — Мне нужен только ты, — слова выскользнули изо рта Торина, минуя мозг, и гном мысленно дал себе подзатыльник, понимая, как это прозвучало. Бильбо покраснел, словно спелый помидор, а Фили и Кили громко захихикали от дверей, будучи уже на полпути из комнаты. — Конечно, если у тебя найдется немного лишнего времени. — Конечно, я смогу побыть с тобой, Торин, — улыбка Бильбо немного померкла, и Торину стало интересно: слова Бильбо были вызваны наличием у них посторонних слушателей или нет? Торину оставалось лишь надеяться, что правильным ответом было второе. В его словах не было подтекста, Торин сказал лишь то, что хотел сказать. Его унылые дни освещали только редкие моменты разговоров с Бильбо. Не так. Он жил Бильбо. Жаждал его присутствия, которое наполняло существование Торина хоть каким-то смыслом. Это потребность сидела где-то глубоко внутри гнома, день ото дня все больше и больше распространяясь по телу словно болезнь, и выкачивала весь воздух из его лёгких каждый раз, когда Бильбо выходил из комнаты или оказывался на расстоянии большем, чем вытянутая рука. В давно минувшие времена Торин сразу избавился бы от такой зависимости и вместе с тем от своей слабости. Теперь же он мог только просить у Бильбо, чтобы тот уделил ему пару минут своего времени, и злиться на весь проклятый Эребор вместе взятый за то, что тот забирал внимание его хоббита. — Я скоро вернусь. Голос Бильбо на мгновение дрогнул, прежде чем яркая улыбка снова расцвела на его губах, и он развернулся в сторону выхода, следуя за Кили и Фили. До Торина долетели обрывки ворчания Бильбо и добродушного ребячества его племянников. Звук их голосов вскоре исчез где-то в глубинах горы, оставив после себя тишину и опустошение. Воздух, казалось, похолодел, и даже огонь огромного, пышущего жаром камина не помогал. Торин попытался игнорировать ощущение собственного одиночества, которое охватило его, когда он принялся за еду, которую принес ему Оин: каша, вяленое мясо и парочка лепешек. Пища даст ему силы, необходимые для того, чтобы выдержать бесконечные часы отсутствия Бильбо. Оин достал для него бумагу, чуть пожелтевшую от времени, с сине-зелёной плесенью в уголке, и деревянную дощечку, на которой Торин смог бы писать. «Фили и Кили живы. Дракон мёртв. Эребор снова наш». Прекрасно. Дис убьёт его. Торин отложил перо в сторону и тяжело вздохнул. Он расскажет Дис все подробности их путешествия при личной встрече, даже если это подразумевало встречу с её мечом. Ну, это было всё же лучше, чем исписывать несколько десятков страниц текстом. В конце концов, он всё же решил дать ей знать о проблемах, с которыми они столкнулись в отношении припасов и золота, будучи твердо уверен, что эти проблемы не будут решены до самой весны. Часть его, большая часть, хотела позволить ей жить с иллюзией, что они в безопасности, но она всегда распознавала его ложь даже в письмах. В конце концов, его сестра не была дурой, а Даин не был бессмертным, так что если правду не расскажет Торин, то это сделает его троюродный брат. Закончив письмо, Торин сложил его несколько раз и, запечатав с помощью воска и перстня с большого пальца, отдал Оину. Старый целитель сразу же сунул его в свою тунику и пообещал доставить письмо на Воронью Высоту. — Мы поручили доставку сообщений детям старшего возраста, — сказал Оин, как бы между прочим. — Они слишком взрослые для сокровищ, но быстрые и очень ловкие. У нас нет причин им не доверять. Торин лишь кивнул в ответ. Он уже слышал от Барда, что немногие из мужчин могли находиться в одном помещении с золотом и не поддаваться его пагубному влиянию. Около десятка взрослых мужчин и столько же воинов Даина. Бильбо узнал имена каждого из них, и теперь, когда хоббит рассказывал о своём дне Торину, было трудно не заметить, что он отзывается о них будто о давних друзьях, восхищаясь их силой, мужественностью и самоотверженностью. Ведь не каждый может согласиться перетаскивать тонны проклятых сокровищ из верхних уровней горы во тьму подземелий, где золото будут запечатано за крепкими дубовыми дверьми с помощью магии Гэндальфа. Человеческие дети — совсем другое дело. Их было много по меркам гномов — более сорока, и их совсем не беспокоил шёпот золота. Они могли часами играть среди груд сокровищ и не поддаваться их пагубному влиянию. Многие из детей были слишком маленькими, чтобы выполнять тяжёлую работу, но Бильбо быстро смекнул, что к чему, и заставил их сортировать монеты от корон, доспехов, оружия и всего остального. Умный хоббит превратил это в игру, и, судя по всему, дети были более чем довольны. И женщины, которые были бы заняты заботой о детях, могли свободно помогать с другой работой. Большинство предпочитало охотиться, но некоторые уходили на кухню к Бомбуру или к Дори, помогая тому с одеждой. Люди и гномы трудились на равных, пытаясь справиться с поставленной перед ними задачей. Выжить. Их положение сейчас, может быть, и не было идеальным, но Торин видел, как все стараются, пытаясь заставить Эребор ожить после стольких лет долгого непробудного сна. — Итак, — начал Оин, возвращаясь после обхода внешних комнат с большой миской в руках, над которой поднимался пар, и чистой тканью. — Тебе нужно помыться, но так как ты не можешь намочить свои раны, то ванна отпадает сама собой. Так что вот миска с горячей водой, а вот тряпки. Справишься сам или мне помочь? Торин задумался над ответом. Он чувствовал себя неуверенным из-за собственного тела, которое слишком расслабилось за последние четыре дня под вечным наблюдением Оина. — Сам. Я позову тебя, если что. Оин кивнул в знак согласия, на мгновение исчез, чтобы поставить миску на столик за ширмой, и тут же вернулся к Торину, помогая тому встать с кровати. — Осторожней, — предупредил он, крепко подхватив Торина под локоть. — Потихоньку. Сначала один шаг, потом второй. Сразу скажи мне, если будет больнее обычного. Каменный пол устилали мягкие ворсистые ковры, но Торин всё равно поморщился от боли в ступнях. Первый шаг дался с трудом; тело не хотело слушаться собственного хозяина после стольких дней бездействия. Но с каждым последующим шагом слабость, что была спутником Торина на протяжении стольких дней, отступила. К тому времени, как Оин довёл его до стула и всучил в руки тряпку, Торин мог с твёрдостью сказать, что практически снова чувствовал себя собой. — Разденешься сам или нет? — спросил Оин и улыбнулся, когда Торин яростно закивал в ответ. — Кричи, если я тебе понадоблюсь. Хорошенько вытрись после и не вздумай мочить раны. Всё запомнил? — с этими словами Оин исчез, и через мгновение послышался какой-то звон и ругань целителя. Торин устало вздохнул, оглянулся и приступил к работе. Было настоящим облегчением стянуть с себя одежду, пропитанную потом, и стереть со своей кожи грязь, что, казалось, въелась во все доступные места. Поэтому Торин с чистой совестью позволил себе наслаждаться процессом. Прошло слишком много времени с тех самых пор, как он в последний раз чувствовал себя хозяином собственного тела, а не его рабом. Простая смоченная в воде тряпка дала ему возможность отбросить ужасы прошедшей битвы в сторону и снова почувствовать себя сильным и полноценным гномом. Торин отложил грязную тряпку и устало откинулся на спинку стула. Несмотря на усталость от приложенных усилий, он почувствовал небывалый прилив энергии. Торин был готов встретиться лицом к лицу со всеми проблемами, что нёс в себе грядущий день, хоть в этот самый момент. Кто-то отполировал большое медное блюдо, кое-где покрытое ржавчиной, до блеска и оставил его рядом с лампой, чтобы Торин смог увидеть собственное отражение. Гном недовольно поморщился от зрелища. Его щеки запали, подчёркивая бледные скулы и придавая лицу более изможденный вид. В бороде и волосах прибавилось седины, а возле глаз появилось несколько новых морщинок. Дверь резко распахнулась, прерывая размышления гнома. Торин тут же подобрался, будто перед рывком, чувствуя, как все тело напружинилось от тревоги. Охранники пускали в комнату только Фили, Кили, членов Компании и Барда, и то, если на это давал разрешение Двалин, поэтому они бы не позволили переступить порог кому-то чужому. Но Торин всё равно чувствовал себя вдвойне уязвимым, будучи голым и безоружным. — Ваше Величество? — знакомый голос Дори успокоил Торина, и он не смог сдержать улыбки. Ваше Величество. Он дал разрешение Компании игнорировать этикет наедине, но, похоже, хорошо воспитанный гном не мог позволить себе такую фамильярность в отношении короля. — Да? — Я принёс для вас чистую одежду. Вы сможете до неё дотянуться, если я перекину её через ширму? Торин перевёл взгляд на бледный силуэт Дори, оценивая собственные силы. — Да, я смогу. Спасибо. — Это нижнее белье, — объяснил Дори, когда Торин стянул с ширмы полоску тонкой бледной ткани, от которой пахло мыльным корнем. Несмотря на очевидный возраст одежды, она была в хорошем состоянии и явно не принадлежала крестьянам. Торин задумался над тем, насколько глубоко в гору Дори пришлось зарыться, чтобы найти достаточное количество одежды для всех, кто в ней нуждался. — Я помогу с остальным, Ваше Величество, как только вы будете готовы. Торину пришлось потратить больше времени и усилий на то, чтобы натянуть на себя нижнее белье, чем хотелось бы. Поэтому, к тому времени как он, прихрамывая, вышел из-за ширмы, Дори уже успел разложить одежду на кровати. — Оин сказал, что одежда должна быть как можно более просторной, чтобы не давить на раны и чтобы её можно было бы легко снять перед сном или грязной работой, но одновременно с тем она должна быть теплой. Я уже одел в подобное Кили и Фили. Торин не смог произнести ни слова благодарности, поскольку Дори начал помогать с одеждой, недовольно бурча себе под нос, когда его зоркий глаз цеплялся за какие-то недочеты. — Одежду практически невозможно найти, и некоторые могут счесть, что ваша не дотягивает до той, которую должен носить король, — размышлял Дори вслух, скорее всего, даже не ожидая никакого ответа от Торина. — Тем не менее, она всё же лучше той, что носят большинство гномов в горе. Так что можно не переживать на этот счёт. Торин поудобней устроился на кровати, наблюдая за суетой своего друга. Навыки Дори как ткача были хорошо известны, и ими поистине восхищались. Его талант к игле и ниткам не был тем, что можно использовать как оружие на политической арене Эребора, но знания гнома выходили далеко за рамки сведений о строении ткацкого станка. Сейчас у Торина, возможно, и не было короны, которой он смог бы увенчать свою голову, но благодаря Дори никто не сможет забыть, кто на самом деле Король-под-Горой. Одежда Торина была скромной по большинству стандартов, но качество говорило само за себя, кроме того, Дори вшил в воротник и манжеты звёзды Дурина с помощью блестящих металлических нитей. — Вы замерзнете в одной рубашке, — сказал Дори, помогая Торину надеть свободную синюю тунику и тут же ловко подвязывая её поясом. — Если бы у нас было достаточно дров и угля, то мы смогли бы прогреть гору, и нам не понадобилась бы вся эта одежда, но мы не можем позволить себе такую роскошь. Люди из Озёрного города привыкли к суровым зимам, но они всё равно не могут согреться. Холод камня отличается от любого другого, который они успели познать за свою жизнь. Дори помог Торину надеть легкое чёрное пальто. — Я не принёс для вас верхнюю одежду, так как Оин заверил меня, что вы не собираетесь покидать гору…? — Дори замолчал и вопросительно уставился на своего короля. Торин еле сумел сдержать усмешку, которая готова была расплыться на его губах от понимания того, что Дори готов нарушить приказ Оина по первому же требованию короля. — Оин прав. Ни я, ни мои племянники какое-то время не будем участвовать в охоте. Пожалуйста, убедись, что все те, кто это делают, оснащены всем необходимым, если ты этого ещё не сделал. — Легче сказать, чем сделать, — признался Дори, — но я уверяю вас, Ваше Величество, что никто не замерзнет. Мы нашли старые кожевенные цехи и огромное количество обработанных шкур. Большинство из них непригодны к использованию, но всё же мы смогли сделать из них кое-что стоящее, — Дори шагнул ближе, и Торин только сейчас обратил внимание на вещь в руках портного. Очевидно, что Дори и Оин обсуждали это между собой, прекрасно понимая, что раненую ногу Торина не нужно еще больше травмировать тяжелыми сапогами. Тёмная пара обуви, что держал в руках Дори, на первый взгляд ничем не отличалась от любой другой. Но она была сделана из мягкой меховой шкуры, а грубые завязки были заменены на мягкие полоски ткани. — Зашнуруйте их так, чтобы они не давили на рану, и помните — это не рабочие ботинки. Они предназначены для того, чтобы ходить и сидеть, а не карабкаться по обломкам, — Дори на мгновение замолчал, словно вспомнил, что он говорит с королём, а не отчитывает маленького ребёнка. — И они, скорее всего, разлезутся от жара кузницы, Ваше Величество. — Спасибо, — Торин расправил плечи и почтительно кивнул в знак благодарности. — Есть ли что-нибудь ещё, о чём я должен знать? Дори задумчиво провёл пальцами по одной из бусинок, вплетенных в его волосы, прежде чем сунуть руку в карман и вытащить небольшой свёрток. — Мастер Бэггинс любезно предоставил мне это час назад. Поскольку коронации ещё не было, было бы неуместно надевать корону, но… Торин не мог оторвать взгляда от трёх бусинок на ладони у Дори. Мифриловые застёжки мерцали в свете солнца так ярко, как будто сам Махал собрал свечение звёзд со всего небосвода и спрятал его в двух тёмных сапфирах и одном бриллианте, вставленными в центр каждой бусинки. Они были размером с ноготь Торина, но он всё равно не мог вспомнить, когда он видел такую красоту в последний раз. Ну, кроме глаз Бильбо. — Это не весь набор. Их было шесть, согласно записям. — Это не те застёжки, которые носил мой дед, — Торин все еще помнил их: драгоценные камни размером с утиные яйца, которые Трор вплетал в бороду для официальных встреч. Ещё в детстве он считал их безвкусными и, несмотря на их стоимость — дешёвкой, унижавшей достоинство гнома. — Нет, эти застёжки намного старше вашего деда. Ори думает, что они принадлежат к коллекции из шести бусинок, которая была создана во времена основания Эребора. Торин резко перевёл свой взгляд на лицо Дори. До него только сейчас дошло, почему дрожат руки его друга. Если Ори прав, то этим бусинкам много веков, и их первым владельцем, скорее всего, был основатель Эребора Траин Первый. — Он уверен в этом? — Настолько, насколько это возможно, учитывая число прошедших лет и состояние библиотеки, — Дори аккуратно сложил бусинки обратно в мешочек и положил их на стол возле кровати Торина, рядом с расчёской и маленьким зеркальцем. Его руки всё ещё дрожали. — Их нужно носить, по крайней мере, до коронации. Когда бы она ни произошла. — У нас есть более важные дела, чем никому не нужные церемонии, — пробормотал Торин. — Я бы предпочел, чтобы мой народ был накормлен и одет, а не тратил драгоценные запасы на пир, который мы не можем себе позволить. Дори лишь молча кивнул в ответ, как будто он и не ожидал ничего другого. — Для большинства гномов, которые сейчас находятся в Эреборе, будет достаточно и этих трёх бусинок. — И те, кто скажут иначе, не будут удовлетворены моим правлением, даже если я надену все сокровища Эребора, — Торин тяжело вздохнул, зная, что это не та проблема, которую он сможет с легкостью решить за один день. У него и так хватало неприятностей прямо в данный момент. Торин даже не мог приподнять руку, чтобы пригладить собственные волосы, не говоря уже о том, чтобы заплести их. Всё же это был довольно личный процесс, который включал в себя десятки традиций и церемоний. Торин не имел права просить помощи у Дори, Оина или любого из членов Компании. Даже Кили и Фили, его племянники, не могли помочь в этом вопросе, так как они были намного младше Торина. По правилам, это должна была бы делать его мать, но дракон забрал её много лет назад. Дис отлично справилась бы с плетением волос, но, к сожалению (или счастью), она была на другом конце мира. Рядом не осталось ни одного кровного родственника, которого Торин смог бы попросить о помощи. Дори нервно облизнул нижнюю губу и дёрнул себя за мочку уха, как будто не решаясь сказать Торину о чём-то, что тот может не одобрить. — Я позволил себе научить мастера Бэггинса нескольким видам плетения, включая те, которые используют члены королевской семьи. Если бы он был просто членом Компании, то я, конечно, не стал бы этого делать, но так как вы с ним состоите в ухаживаниях… Торин уставился на Дори, успев уловить слабую улыбку на лице у друга, прежде чем та померкла под хмурым взглядом короля. Конечно же, Дори решил обучить Бильбо, чтобы тот знал, что от него требуется. С точки зрения гномьих традиций, он был единственным приемлемым кандидатом для выполнения этой задачи. Не имело значения, что Бильбо хоббит — он избранник Торина, и это на корню пресекало все возможные претензии гномов Эребора. Дори не учёл единственного — Торин вряд ли выдержит, если Бильбо прикоснётся к его волосам. Для большинства гномов помощь возлюбленных в таком вопросе граничила с эротикой. Торину оставалось лишь надеяться, что он не покраснел в этот самый момент от картинок, что всплыли в его голове… Для многих заплетание волос выступало в роли прелюдии. Жгучая, яркая ревность зародилась где-то внутри Торина и дрожью прошлась по всему его телу, тут же уступая место ничем не прикрытому гневу. Торин шумно вздохнул, пытаясь обуздать эмоции, когда в его разуме появился единственный и вполне логичный вопрос. — И как именно он тренировался? Кому посчастливилось наслаждаться прикосновениями Бильбо, пока он обучался нашим традициям? Дори приподнял бровь в немом удивлении и с осторожностью стал подбирать слова, чтобы объяснить всё своему королю. — Мы использовали пучок волос из конского хвоста, так же, как мы делаем это для детей, когда приходит время учиться. И даже если бы мы этого не сделали, то Бильбо слишком хорошо усвоил уроки этикета, чтобы согласиться на… — Дори рассеянно махнул рукой в сторону, явно слишком взволнованный обвинениями Торина. — Он состоит в ухаживаниях, Ваше Величество. Я бы не посмел оскорбить вашу часть или честь мистера Бэггинса, обучая его на волосах других гномов или людей. Торин выдохнул, чувствуя, как гнев гаснет под волной смущения, которое он уже не испытывал очень много лет. Он прекрасно знал, что все члены Компании делают всё возможное, чтобы Бильбо побыстрее запомнил правила культуры гномов, которым их обучают с колыбели. И никто из них даже не подумал бы совершить акт такой непристойности. — Единственный из нас, кто когда-либо трогал волосы Бильбо — это Ори. Но он вплёл только одну косичку, которая показывает принадлежность мастера Бэггинса к Компании. Это была не попытка… — Дори ещё больше взволновался и был заметно расстроен. Торин приподнял руку и покачал головой, останавливая извинения Дори и одновременно с тем пытаясь взять под контроль собственный гнев, который все ещё бушевал в груди, заглушая любые здравые мысли. — Я приношу свои извинения. Я не хотел… Ори оказал Бильбо и мне огромную услугу, и я благодарен ему за это, — Торин нахмурился от отвращения к самому себе. Он не имел никакого права на ревность. Он не имел никаких прав на Бильбо. По их собственному и взаимному на то соглашению. Сейчас же Торин вёл себя как гном, который имел полное право на то, чтобы ревновать своего избранника к другим. Балин был прав. Его предавало собственное треклятое сердце. Он задыхался; из последних сил барахтался в мареве из несбыточных желаний и фантазий, который так никогда и не станут былью. И, с каждым разом все реже и реже выныривая на поверхность, Торин понимал, что там, за гранью, где его поджидает одно только безумие, всё намного проще и понятней — Бильбо принадлежит ему и только ему. Торин буквально кожей почувствовал на себе проницательный взгляд бледных глаз Дори. После минутного молчания гном снова заговорил, на этот раз его голос не дрожал, а в каждом слове чувствовалась сила, как будто он принял какое-то решение, известное лишь ему одному. — Я отнесу бусинки Гэндальфу, чтобы он проверил, не оставила ли магия дракона на них свой след. Приношу свои извинения, Ваше Величество, я должен был сделать это перед тем, как прийти с ними к вам. — Не поднимай панику — моя вспышка не имеет ничего общего с золотой болезнью, — прорычал Торин. Он не позволил бы себе принять надуманное оправдание Дори, насколько бы сильно это его не искушало. Торин был просто зол от того, что он не мог стать свидетелем первых шагов Бильбо в Эреборе. Он не мог наблюдать собственными глазами за тем, как Бильбо общается с жителями горы и как те в ответ относятся к нему. Торин знал, как всё это происходит, только со слов Компании. И, честно сказать, он уже очень устал от этого. Он устал быть сторонним наблюдателем, а не участником битвы, в которой каждый день от рассвета и до заката сражались обитатели горы. — Пожалуйста, передай Бильбо, чтобы он зашёл ко мне, как только освободится. Я и так пролежал здесь достаточно долго. — Исцеление — это не чья-то прихоть, Ваше Величество, — подметил Дори, забирая со стола бусинки и пряча их в карман. Он, скорее всего, отнесёт их Гэндальфу, несмотря на протесты Торина. — Есть ли что-нибудь еще, что я могу для вас сделать? Торин отрицательно покачал головой, и Дори, слегка поклонившись, вышел из комнаты. Прошло несколько минут, во время которых даже Оин не нарушил его покой. Торин из последних сил боролся с желанием встать с постели и выйти за двери, чтобы побыстрее увидеть Бильбо. Это чувство, чувство потери, росло внутри него день ото дня, всё больше и больше поглощая мысли Торина. То, что было между ним и Бильбо, приносило Торину одновременно и боль, и радость. Ведь между ними не было ничего, кроме тысячи взглядов, брошенных украдкой, и сотни тихих вздохов. Торин лишь надеялся, что, предложив ухаживания, он сможет стать ближе к Бильбо, а по факту у них даже не было времени, чтобы вплести в волосы друг другу ухаживающие бусинки. Что ж, сегодня это изменится. Торин вздрогнул от стука в двери. Ему понадобилось несколько секунд на то, чтобы успокоить отчаянно колотившееся сердце в собственной груди и разрешить посетителю войти. Он почувствовал, как яркая и неприкрытая улыбка расцветает на его губах при виде Бильбо. Беспокойство, что стальными лозами прорастало из его сердца, крепко сжимая рёбра и выкачивая весь воздух из груди, наконец, отступило. Его хоббит был здесь. И, судя по раскрасневшемуся лицу, он бежал в комнаты исцеления от самой сокровищницы. — Ты хотел меня видеть? Торин тяжело сглотнул набежавшую слюну и махнул рукой в сторону расчёски, которая лежала на столе. — Мне нужна твоя помощь. Мне нужно заплести волосы, но мои травмы… Я не могу сделать этого сам. Бильбо кивнул с такой уверенностью, что Торину стало интересно, сколько Дори рассказал ему. Да, он, скорее всего, объяснил основные узоры, значения и количество тех или иных бус, но поведал ли он Бильбо о том, что будет означать, если тот прикоснется к волосам Торина? Слова застряли во рту у Торина. Он только сейчас заметил, насколько сильно дрожат у него руки. Гном не мог позволить Бильбо продолжить, не будучи уверенным, что тот знает всю правду. Бильбо должен знать, что даже если плетение волос было обычным делом у хоббитов, то для гномов это совсем не так. — Ты должен знать, прежде чем приступить, что волосы… гномы считают… — Торин замолчал и тяжело сглотнул, пытаясь смочить пересохшее горло, когда Бильбо подошёл к столу и взял расчёску в руки. — Это не то, чем мы так просто делимся с другими. — Только с роднёй или с тем, за кем гном ухаживает, — Бильбо кивнул и тяжело вздохнул. — Дори был слишком смущён нашим с ним разговором в целом, чтобы упомянуть о такой вещи. Мне рассказал об этом Бофур, он сказал, что… плетение волос очень личная вещь, и обычно она связана с тем, что гномы делают за закрытыми дверьми спальни. Торин даже знать не хотел, насколько сильно покраснело его лицо. Они с Бильбо безмолвно смотрели друг на друга несколько долгих секунд, и гном должен был признать, что его очаровали розоватые кончики ушей Бильбо, выглядывающие из-под золотых кудрей. — Если тебе неудобно, — прохрипел Торин, — то я могу попросить Фили или Кили, но… — Но лучше, если это буду я, — Бильбо схватился за ближайший стул, старательно избегая взгляда Торина. — Если гномы узнают, что я не помог тебе, хотя мы и состоим в ухаживаниях, то они начнут задавать ненужные вопросы, — хоббит наконец перевёл свой взгляд на Торина. — Ты сможешь пересесть на стул? Мне так будет удобней. Торин кивнул, благодаря Махала за светлую голову Бильбо. Он сам подумывал предложить такой вариант. Было бы слишком сложно оставаться спокойным, если бы они с Бильбо находились в одной постели. Торин уселся на стул, чувствуя, как каждая частичка в его теле напрягается от присутствия Бильбо за спиной. Гном ожидал, что Бильбо будет нервным, возможно, смущённым, но, как, впрочем, и всегда, тот удивил Торина. Бильбо спокойно разделил волосы на несколько частей и начал потихоньку, прядь за прядью, распутывать гриву Торина. Гном чуть поморщился от неприятных ощущений, но уже через несколько минут гребень спокойно проходил сквозь волосы, успокаивая разум и наполняя тело каким-то удивительным спокойствием и умиротворением. — Скажи, если станет больно, — тихим голосом разрушил приятную тишину Бильбо. Его пальцы ловко прошлись сквозь локоны Торина. — Прошло слишком много времени с тех пор, как я расчёсывал чужие волосы. Огонёк ревности на мгновение вспыхнул внутри Торина, но он тут же безжалостно его потушил. Традиции хоббитов крайне отличались от гномьих, и Торину хотелось бы побольше узнать о жизни Бильбо в Шире. — Расскажешь об этом? Торин буквально почувствовал улыбку Бильбо, и часть напряжения покинула его тело. — Дети хоббитов — те ещё непоседы, — начал Бильбо. — Когда они возвращаются после своих приключений, то имеют такой вид, как будто успели сходить в Сумеречный лес между завтраком и обедом и вернуться обратно, — он на секунду замолчал, распутывая особо упрямый узел в волосах Торина, прежде чем продолжить. — И в их волосах обязательно собирается пара десятков разных листьев, веток и тому подобного. Каждый взрослый хоббит обязан помочь детям в такие моменты и привести их в более или менее приличный вид. — Даже если это чужие дети? Бильбо усмехнулся. — Большинство из них приходятся мне двоюродными братьями и сёстрами или более дальними родственниками. И я всегда славился большим терпением, чем их родители. Хм… Но они, скорее всего, приходили ради яблочного пирога, который я хранил в кладовке, а не из-за моих навыков работы с расчёской. — Ты скучаешь по ним? Наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев в камине, и Торин задержал дыхание в ожидании ответа. Бильбо не остановился, но стал работать медленней, скорее всего, обдумывая ответ. — Не настолько, насколько должен. Тихое признание скользнуло, как тончайший шелк, по телу Торина, успокаивая, и он закрыл глаза от облегчения, чувствуя самую толику вины. Он не должен был так радоваться слабым связям между Бильбо и его оставшимися родственниками в Шире, но, по правде говоря, знание об этом приносило Торину лишь радость. У его хоббита на одну причину меньше, чтобы оглядываться назад. — Это правда. Когда я вспоминаю о Шире, то единственное, что вызывает во мне хоть какие-то чувства — Бэг-Энд, но даже тогда… — Бильбо пожал плечами; в воздухе на мгновение застыл тихий перезвон мифрила. — Я полагаю, что мне перестало хватать Шира не тогда, когда мы с тобой встретились, а за много лет до этого. Мой отец создал Бэг-Энд собственными руками. Он сделал его для мамы. Это был их дом. — И твой. — Да, да, конечно. Какое-то время, — Бильбо замолчал, и Торин решил не продолжать такой деликатный разговор. Он как никто другой знал, что понятие дома может быть очень туманным. Он жил в Синих горах на протяжении десятилетий, и все это время Эребор звал его назад. У Торина буквально выворачивало кости каждый раз, когда он задвигал собственные желания в дальний ящик и откладывал возвращения домой. Эребор был местом его рождения, его царством. Торин знал в нём каждый закоулок, а каждая трещинка на стенах была знакома ему с детства. Торин провёл здесь самые лучшие годы своей жизни. Само собой, до прихода дракона. Даже при правлении Трора, одержимого золотом, семья Торина всё равно была счастлива. Вновь обретённый Эребор, конечно, не вернул бы их, но у гнома была надежда на то, что он снова сделает свой дом самым великим среди всех королевств, в честь своих павших родственников и вместе с Кили и Фили. И вместе с Бильбо. Торин зашипел от резкой боли, когда гребень застрял в волосах, и тут же рассмеялся, услышав поспешные извинения Бильбо. — Всё нормально. Я не завидую тебе. Мои волосы в ужасном состоянии после стольких дней постельного режима. — На самом деле все не так уж и плохо. Конечно, хоббиту было бы проще отрезать волосы и не заморачиваться такими вещами, но я полагаю, что у гномов такой фокус не пройдет, — Бильбо продолжал работать длинными непрерывными движениями, которые завораживали Торина. Желание, горячее и тёмное, зарождалось где-то внизу живота, медленно поднималось по груди к шее, и Торин не смог сдержать тихого блаженного вздоха удовольствия, что переполняло его тело. Руки Бильбо не дрогнули, и вспышка тревоги, которую на мгновение ощутил Торин, исчезла, не оставив после себя и следа. Гном просто позволил себе наслаждаться тем, что сейчас происходило между ним и Бильбо. Возможно, это было и не то, чего так отчаянно жаждала душа Торина, но это все же было лучше, чем ничего. Торин закрыл глаза, пытаясь отбросить все лишние мысли в сторону и сосредоточиться только на одном — Бильбо. На его мягких, несмотря на несколько месяцев дороги, и нежных руках, которые с осторожностью распутывали волосы Торина, и его чуть поспешных извинениях каждый раз, когда по телу гнома проходила дрожь отнюдь не от боли. Наконец Бильбо дошел до тесьмы с бусинкой, которая показывала принадлежность Торина к Компании. Фили вплёл её несколько дней назад. Хоббит работал не так быстро, как кронпринц, всё время останавливаясь и недовольно хмурясь, как будто не мог понять, хороша его работа или нет. Торин не смог отказать себе в удовольствии следить за Бильбо из-под опущенных ресниц. Хоббит снова недовольно нахмурился, из-за чего между его бровей залегла милая, на взгляд Торина, складка. Гном тяжело сглотнул набежавшую слюну, сам не понимая, как у него хватает сил, чтобы не дотронуться до столь прекрасного существа. Бильбо тяжело вздохнул и отступил на шаг от Торина, критическим взглядом осматривая плоды своего труда. На щеках хоббита расцвёл яркий румянец, когда он встретил взгляд Торина и понял, что тот наблюдает за ним. Гном напрягся, ожидая услышать поспешные извинения Бильбо, и уже приготовился к тому, что хоббит отведёт взгляд в сторону и переведет разговор в другое русло. Но Бильбо, как всегда, его удивил. Он передёрнул плечами, как будто сбрасывая какой-то груз, и с вызовом посмотрел на Торина. Впрочем, милый румянец так и не сошел с его щек. — Что? — Я восхищён твоей работой. Бильбо раздраженно выдохнул. — Это не так просто, как вам, гномам, может казаться. Особенно для того, кто никогда в жизни не занимался подобным. Тем не менее, Дори всё же сумел кое-чему меня научить, — Бильбо замолчал, сунул руку в карман и вытащил знакомый тёмный мешочек. Торин сразу же узнал бусинки. Волшебник успел их проверить? — Я заставил Гэндальфа осмотреть их, прежде чем отдать Дори, — Бильбо словно читал мысли Торина. — В них есть толика тьмы, но Гэндальф уверен, что она развеется теперь, когда бусинки не являются частью сокровищ. Ты… ты всё ещё хочешь, чтобы я вплёл их в твои волосы? — Бильбо встретился взглядом с Торином, с интересом склонил голову набок в ожидании ответа. — Гэндальф сказал, что их сила очень слаба. Они даже не смогут влиять на твои мысли, не говоря уже о том, чтобы омрачать твой разум. Впервые с тех пор, как Бильбо вошел в комнату, Торин нахмурился, глядя на семейные реликвии, которые всего пару минут назад вызывали в нём гордость. Они были частью наследия его народа, они были изготовлены его предками в чертогах Эребора, во времена, когда гномы были поставлены на грань выживания, но даже это не спасло бусинки от тьмы Смауга. В его голове зароились сотни мыслей, одна хуже другой. Торин всё ещё помнил этот голос, голос Смауга, который насмехался над ним, подавлял волю и заставлял делать вещи, о которых гном будет жалеть до конца своей жизни. Он буквально слышал мурлыканье этой твари на задворках сознания. — Будешь приглядывать за мной? — Торин впился взглядом в лицо Бильбо. — Когда безумие охватило мой разум… я даже не понимал, что это произошло. К тому времени, как я пришёл в себя, было уже слишком поздно, и… я сделал много вещей, о которых буду сожалеть до конца своей жизни. Бильбо на мгновение прикрыл глаза, глубоко вздохнул и опустился на одно колено перед Торином, накрыв руками крепко сжатые кулаки. — Я буду приглядывать за тобой, — пообещал Бильбо. — И если я увижу, что безумие снова захватывает твой разум, то я лично срежу бусинки с твоих волос, и мне будет безразличен любой скандал, что последует за этим. Торин улыбнулся, представляя себе, сколько шуму поднимется, если Бильбо действительно сотворит такое. У его народа считалось за огромное оскорбление срезать волосы с чужой головы, но Торин ни на мгновение не засомневался в правдивости слов Бильбо. Этот маленький хоббит был готов столкнуться со всеми напастями мира разом, если бы это помогло вернуть Королю-под-Горой ясность разума. — Спасибо. Бильбо молча кивнул в ответ и поднялся на ноги одним плавным движением, на которое тело Торина будет способно ещё не скоро. Хоббит порылся в кармане и наконец извлёк клочок исписанной бумажки и тонкую иголку с нитками. Конечно, эти древние бусинки были гораздо более тонкими, чем те, что Бифур сделал для Компании, и Бильбо не смог бы вплести их в волосы только с помощью пальцев даже при всем своем желании. — Ори нашел в одной из книг записи об этих бусинках, — Бильбо кивнул головой в сторону реликвий и перевёл нахмуренный взгляд на пергамент, словно пытаясь разобрать сложный почерк. — У них есть названия. Хотя три бусинки и отсутствуют, но он уверен, что это Amsham, Amnasu и Amral. Кхуздул неуклюже скатился с языка Бильбо, резанув слух Торина своим звучанием. Голос хоббита был слишком мягким для таких резких, срезанных согласных и коротких гласных. Если бы много лет назад, ещё до падения Эребора, кто-то сказал Торину, что он будет с радостью слушать, как чужак говорит на кхуздуле, то гном рассмеялся бы своему собеседнику в лицо. Столько же, сколько воды утекло с тех пор, столько же Торину пришлось переосмыслить в своей жизни и в мире в целом. Но всё равно оставалось много гномов, которые были бы против даже таких скудных знаний. Бильбо, казалось, прекрасно это понимал. — Я… я не знаю, что это значит, — начал поспешно оправдываться Бильбо, скорее всего, приняв задумчивость Торина за гнев. — Ори ничему меня не научил, просто… — он беспомощно указал на Торина, а потом махнул рукой в сторону дверей. — Меня окружают гномы. И я не могу просто закрыть глаза и сделать вид, что ничего не увидел и не услышал. Торин глубоко вздохнул и потянулся к бумаге в руках у Бильбо. Слова были написаны на всеобщем, а не на рунах его народа, что отчасти объясняло странное произношение Бильбо. Повелители других гномьих кланов, вероятно, имели бы полное право потребовать голову Торина за то, что он намеревался сделать. Но гном был готов рискнуть, просто ради того, чтобы ещё раз услышать голос Бильбо, произносящего слова на кхуздуле. — Amshâm означает «долг», — Торин взял в руки идеально отполированную сапфировую бусинку. — Amnâsu — «верность», — вторая бусинка переливалась сотнями оттенков синего, от голубого, светлого как небо, до тёмно-индигового, практически чёрного, как камень в самых глубоких шахтах Эребора. Третья бусинка была светло-зелёной, враз напомнив Торину о добротной дубовой двери в Бэг-Энде. — Amrâl — «любовь». Торин вложил бусинки в ладонь Бильбо. — Создатель бусинок дал им такие названия в надежде, что следующий владелец будет помнить о долге, о чести, о любви и будет непреклонно следовать законам гномов. Это традиция, которой мы придерживаемся даже сейчас, создавая новые бусинки и застёжки. И если Ори правильно всё понял, то это первые бусинки, которые были созданы в залах Эребора, когда мои предки бежали из Мории. — А теперь они твои, — Бильбо с улыбкой рассматривал драгоценные камни на своей ладони, в его взгляде не было ни капли жадности, а одно лишь восхищение мастерством подгорного народа. Через мгновение он передёрнул плечами, как будто стряхнув с себя что-то, отложил бусинки в сторону и потянулся за расческой и иглой. — Остается лишь надеяться, что я смогу правильно вплести их в твои косы. Бильбо молча принялся за работу. Торин чувствовал, что хоббит делает всё правильно и ничего не придётся переделывать ещё очень долгое время. Торин позволил себе поудобней откинуться на спинку стула и в полной мере насладиться близостью Бильбо. Кто знал, когда он в следующий раз получит такую возможность? Жар внизу живота лишь усилился, когда Бильбо придвинулся чуть ближе, увлечённый своим занятием, опалив шею Торина дыханием. От хоббита пахло тяжелой работой: пылью, камнем и потом, с лёгкой ноткой чего-то сладкого. Это был приятный аромат, и Торин позволил себе глубоко вздохнуть, наслаждаясь таким приятным сочетанием. У Торина пересохло в горле, а из головы вылетели все здравые мысли. Слава Махалу, что он сидел и был полностью одет, из-за чего очевидное доказательство его возбуждения было легче скрыть от Бильбо. Тем не менее, несмотря на все свои усилия, было трудно спокойно сидеть и не дёргаться. Бильбо забормотал извинения и начал вплетать первую бусинку. — Дори сказал, что неважно, будут бусинки в начале косы или в конце, главное, чтобы ты их носил. Ты хочешь, чтобы я вплёл их как-то по-особенному? — Делай, как сочтешь нужным, — ответил Торин чуть грубее, чем следовало бы. Гном тут же мысленно дал себе подзатыльник и постарался взять собственные эмоции под контроль. — Я доверяю твоим решениям. Бильбо молча кивнул в ответ и тут же начал вплетать бусинку в волосы медленными, но уверенными движениями. Торин со всей силы стиснул зубы. Это была пытка. Весьма изящная пытка. Было бы так легко протянуть руку и утянуть Бильбо на свои колени, крепко обхватить руками, целовать и никогда не отпускать. Но Торин не мог себе такого позволить. Вместо этого Торин мог лишь молча стискивать зубы, пытаясь взять под контроль желания своего тела. Наконец Бильбо отступил назад, с прищуром рассматривая плоды своего труда. — Не идеально, но всё же лучше, чем я ожидал, — Бильбо на мгновение скрылся за ширмой и вернулся назад с медным блюдом, в которое ранее рассматривал себя Торин. — Ну и как тебе? Торин с удивлением изучал собственное отражение. Две идеальные косы тянулись с двух сторон от ушей Торина, соединяясь в одну где-то на середине. Ярко сияли сапфировые бусы в начале каждой из них, и, чуть тряхнув головой, Торин почувствовал вес алмаза, который соединял две косы в одну. По правде говоря, он был готов соврать насчёт оценки первых попыток Бильбо в плетении гномьих узоров, но, как оказалось, в этом не было никакой необходимости. В тугом плетении и чётких рисунках явно прослеживалось влияние Дори, и не было ни одной ошибки, к которой можно было бы придраться. — Я сомневаюсь, что в этой горе есть кто-то, кто смог бы справиться с этим лучше тебя, — ответил Торин и улыбнулся, когда Бильбо покраснел от комплимента. — Если бы я не знал, то решил бы, что ты делал это годами. — У меня был хороший учитель, — Бильбо пожал плечами и протянул руку, чтобы поправить что-то на голове у Торина, от чего у последнего сбилось дыхание. — И пара часов практики. Возможно, если бы её было чуть больше, то я сделал бы всё намного лучше. — Возможно, я смогу помочь тебе с этим, — Торин открыл ящик стола и вытащил мешочек, что несколько дней назад отдал ему Фили. Бильбо с удивлением взял мешочек и молча развязал. Две ухаживающие бусинки ярко засияли в свете солнца, и Бильбо раскрыл рот в удивлении. Они сильно отличались от тех, что уже были в волосах Торина. Серебра было побольше, а драгоценные камни, украшавшие их, скорее всего, уже и не встретить в сокровищнице Эребора. — Я — король, и я — часть Компании, — Торин поочередно коснулся соответствующих бусинок в своих волосах, которые символизировали обе роли, — но мир пока ничего не знает о том, за кем я ухаживаю. Понимание застыло на лице у Бильбо, и Торин взволнованно вздохнул. Одно дело вплетать в волосы реликвии королевского рода, да, весьма ценные для всего народа в целом, но ничего не значащие для каждого гнома в отдельности. Совсем другое дело — ухаживающие бусинки. — Я так полагаю, что ты знаешь, как заплетать ухаживающие косы? Бильбо кивнул. — Это было первым, чему научил меня Дори. Торин улыбнулся, зная, насколько у Дори романтичное сердце. — Обычно гномы, которые состоят в ухаживаниях, плетут косы друг другу, но если ты не хочешь… — Торин замолчал в ожидании ответа. Он предложил хоббиту выход, способ, с помощью которого они смогут сохранить дистанцию и личное пространство. Примет ли это Бильбо, решив отступить назад? Торин наблюдал, как десятки эмоций сменяли друг друга на лице у Бильбо, прежде чем хоббит решительно кивнул сам себе и подошел вплотную к гному. — Как я уже сказал, — тихо заговорил Бильбо, — мне нужна практика. Что-то горячее и яркое взорвалось в груди у Торина, наполняя его тело необычайной легкостью. Глубоко внутри он надеялся, что Бильбо сделает такой выбор. — Всё… всё хорошо? Торин лишь молча кивнул в ответ, не доверяя собственному голосу, чувствуя, как атмосфера вокруг изменилась, став густой и сладкой словно мёд. Бильбо выбрал ярко-красную ленточку. По традиции бусинку вплетали с левой стороны над ухом, и хоббит решил следовать негласным законам. Пальцы, которые были решительными и проворными ещё минуту назад, сейчас весьма заметно дрожали. А молчание, которое застыло между ними, напомнило Торину о начале летнего шторма, перед которым всегда было очень душно и каждый вздох давался с трудом. Они не произнесли ни слова, пока Бильбо не закончил. Торин передёрнул плечами и протянул руку к бусинке, чтобы удостовериться в правдивости происходящего. Торин пораженно выдохнул, когда Бильбо опустился перед ним на колени с расчёской и бусинкой, зажатыми в руках. Его голова находилась на одном уровне с грудью Торина, и хотя гном знал, что Бильбо сделал это для того, чтобы не напрягать раненое тело Торина, часть его, какая-то тёмная, похотливая часть наслаждалась видом Бильбо, застывшего в ожидании. — Я не плёл кому-то волосы уже очень давно, — заговорил Торин, еле шевеля языком. — Последний раз был, когда мама только начинала учить меня этому. Надеюсь, что ты не будешь разочарован результатом. Бильбо лишь молча улыбнулся в ответ и повернул голову чуть в сторону, чтобы Торину было проще работать. Волосы хоббитов весьма отличались от волос гномов — это первое, что понял Торин, как только его руки коснулись головы Бильбо. Множество мелких прядей ускользало из-под пальцев, и Торину потребовалось призвать всё свое терпение, чтобы сосредоточиться на своей задаче и успокоить трепыхающееся сердце в груди. Он никогда раньше не трогал Бильбо в таком ключе. Да, они оба были всё ещё одеты, но это не отменяло того, что в этой ситуации было что-то личное и даже интимное. Сглотнув набежавшую слюну, Торин оглянулся вокруг и заметил поблизости бутылочку Оина с каким-то ароматным маслом внутри. Он на мгновение оторвал руки от головы Бильбо, слегка смочил пальцы в масле и снова вернулся к плетению. — Дай мне знать, если я сделаю тебе больно, — тихо проговорил Торин. В ответ Бильбо лишь молча кивнул, и гном приступил к работе. Сначала рукам было сложно привыкнуть к таким мягким волосам, которые сами по себе выскальзывали из-под пальцев, несмотря на масло, и Торину несколько раз приходилось начинать плетение сначала. Он не любил делать это в детстве. Мама часами рассказывала о важности тех или иных плетений, о значимости того, из какого материала изготовлена бусинка, о том, как можно определить статус гнома и всю его родословную лишь по волосам. Для маленького гнома находились занятия и поважнее плетения волос. Годы спустя Торин стал относиться к плетению волос как к должному и не более того. Как же сильно он ошибался. Торин мог бы часами плести волосы Бильбо, завороженный не только их мягкостью, но и цветом. За всю свою жизнь гном не видел такого сочетания цветов на одной голове: золотой, словно солнце, что каждый день восходит над Эребором, красный, как огонь в камине, и тёмно-коричневый как тень, что отбрасывает Одинокая гора на землю в лучах заходящего солнца. Бильбо расслабился под руками Торина: на его губах появилась мечтательная улыбка, и он прикрыл глаза, явно наслаждаясь вниманием, что дарил ему гном. Быстро, слишком быстро, по мнению Торина, косичка была закончена. Гном потянулся за бусинкой и закрепил её над ухом Бильбо так, чтобы, только посмотрев на волосы хоббита, каждый, не только гном, но и человек, и эльф, понял, кому принадлежит владелец этой застёжки. — Готово. У Торина перехватило дыхание, когда Бильбо открыл глаза и их взгляды пересеклись. Они были так близко. Сам воздух казалось, звенел от напряжения, что застыло между ними. Бильбо на мгновение оторвал взгляд от глаз Торина, перевёл на полуприкрытые губы и тут же вернул обратно. Гном же не мог ясно мыслить из-за шума крови в собственной голове, и единственное, на чём он мог сосредоточиться — это губы Бильбо. Они оба нерешительно застыли на краю, опасаясь сделать шаг вперёд, не зная достоверно, что ждёт их впереди: тёмная, беспросветная бездна или твёрдая земля. Завораживающую тишину между ними разбил звон одного из колоколов Эребора, пронесшийся над головами. Торин оторопело моргнул, когда Бильбо вскочил на ноги в мгновение ока, убрал расчёску в ящик стола и ласково улыбнулся гному. — Это обеденный колокол. Время идти. Готов? Торин глубоко вздохнул и закрыл глаза, чтобы от него не ускользнуло ни одно мгновение того, что произошло. Он не даст себе ни одного шанса списать всё на собственное воображение. Как он вообще мог так поступить? Не тогда, когда в теле Торина разгорался жар от одного лишь взгляда в глаза Бильбо, на дне которых полыхало неприкрытое желание. Но на данный момент королевство звало Торина, который уже и так задержался в кровати. Пришло время встретиться лицом к лицу с проблемами, что ждали его за крепкой дубовой дверью и с которыми каждый день боролись жители Эребора. Но Торин ни на мгновение не собирался забывать о Бильбо. Он будет проводить с ним каждое свободное мгновение, чтобы желание из глаз хоббита никуда не исчезло. То, чего так отчаянно жаждало сердце Торина, было в пределах досягаемости, осталось только протянуть руку, крепко схватить своё счастье и никогда не отпускать. Торин сделает всё от себя зависящее, чтобы так оно и было. — Я готов.***