***
Оглушающие голоса доносились из главного зала. Время ужина многие предпочитали пропускать, поэтому зал был наполнен чуть больше, чем на половину, когда остальные предпочитали засесть за уроки или прогуляться, пока погода на улице всё ещё стояла тёплой, а солнце безжалостно припекало, что даже осенний месяц не мог ничем помочь. Студенты как обычно разделялись на активных, тех, кто любил описывать любые события, идеи или истории слишком эмоционально, на столько, что тем, кто хотел в спокойствии полакомиться стараниями эльфов, портили всё настроение. Чужие истории не были интересны, особенно их подробности, но ходить голодным весь день только из-за посторонних лиц было неразумно. Жозефина Бингрем была из второго типа. Отстраненная, вечно гордая и одинокая, она определённо попала на тот факультет, который ей лучше остальных подходил. Она ни сколько не любила огромные компании, громкие беседы, да и друзей у неё можно считать не было. Сколько бы она себя не убеждала, что ради плана нельзя выделяться, ничего не могла поделать. Брезгливый характер не позволял общаться с теми, кого она считала не достойным своей дружбы, а не достойными она считала всех. Подростки,погрязшие в детской наивности, будто слепые не замечают нависших над ними проблемами. Приближается великая война, а они вместо того, чтобы бороться – играют, дурачатся, упорно не хотят замечать то, что скрывается за стёклами их розовых очков. Чувство безопасности, обоснованное защитой Хогвартса даёт им повод расслабиться, однако они ещё не понимают, что ждать подвох нужно всегда, всегда присматриваться к своему окружению и смотреть не поверх чужих масок, а то, что действительно находится внутри человека, какие мативы им управляют. Это была одна из многих причин, почему она не видела в них угрозы. Том Реддл был не таким. Недавняя встреча с ним окончательно её в этом убедила. Перед тем как напасть он предпочитает присмотреться к человеку, понять, какой он, чем может быть опасен или полезен. Перед тем как что-то делать он предпочитает сначала всё продумать, план для своего плана, если тот вдруг не удастся. В его голове определённо был порядок, своеобразные полочки, в которые он вкладывал определённую информацию, будь та даже самая незначительная, ведь самая ненужная информация в будущем может пригодиться. Он был рассудителен, умён и слишком осторожен. Во многом они действительно были похожи друг на друга, однако всё равно оставались разными. Столько фактов о нём удалось вычислить лишь после пары встречь, после наблюдений, как тоо ведёт себя в обществе и наедине с кем-то. И всё, что она узнала об этом парне заставляло напрячься, только от него источалась настоящая угроза. – Здравствуй, ты Жозефина, верно? Вокруг тебя ходит много слухов, а я слухи не люблю. Я Мартин Розье, буду рад нашему знакомству. Жозефина внимательно слушала слова парня, ковыряясь вилкой в своей полупустой тарелке. Вновь ненужные разговоры, знакомства, надоедливые волшебники. Однако постоянно быть в стороне, это выделяться из толпы, а это было в самом верху списка Геллерта - " Как не стоит себя вести, чтобы не привлечь внимание ". Это правило было самым главным, а значит его нужно соблюдать и послать парня она не могла так же, как и общаться с ним будто ей это действительно интересно, однако поделать ничего не могла. – Что же ты хочешь от меня, Мартин Розье? – она устала подперла подбородок рукой и лениво взглянула на собеседника, отложив вилку и отодвинув тарелку с едой, к которой пропал интерес. – Всего лишь познакомиться. Ты больно мрачная и всё время одна, поэтому я решил, почему бы не познакомиться с такой красоткой. – Парень не собирался отступать не смотря на незаинтересованность к нему девушки и лишь легкомысленно ей подмигнул. – Сегодня такая солнечная погода, а ты сидишь будто совсем недавно тебя спасли после твоих попыток спрыгнуть с астрономической башни. Плохое настроение не должно портить такое красивое личико. Жозефина закатила глаза на то, как профессионально тот умел льстить. Однако это никак не повлияло на её отношение к незнакомцу и она продолжила смотреть на него, изучая. Короткие светло-каштановые волосы находились в беспорядке, слегка прикрывая часть лица. Квадратная форма лица слегка выделяла плохо выраженные скулы, на тонких губах не переставая виднелась дружелюбная ухмылка. А тёмно-зелёные глаза, что были похожи на её собственные выражали лишь свет. Либо тот действительно умел прятать свои эмоции, чего ей не удавалось, либо парень действительно пришёл без плохих намерений. Она слегка кивнула на свои размышления и решила уговорить свой внутренний голос на некоторое время заткнуться, чтобы вновь не испортить отношение с однокурсником из-за своих принципов. – Хорошо, но мы выйдем из этого шумного помещения, иначе совсем скоро мои уши начнут вянуть из-за столь громких криков. – не дожидаясь согласия парня, она встала со своего места и быстрыми шагами двинулась прочь. На улице действительно стояла солнечная погода. Безоблачное небо позволяло солнцу разыграться и теперь могло показаться, будто летнее время ещё не прошло,хотя на календаре показывало приближающийся конец сентября, а погода, видно, совсем об этом забыла. – Почему ты сидел один, не поверю в то, что у тебя нет друзей. – Они сейчас заняты какими то своими делами, мне стало не интересно, теперь я тут и совсем об этом не жалею. Двое слизеринцев шли вдоль замка, соблюдая дистанцию между ними. Жозефина не смотря на то, что решила уступить парню и познакомиться, привычки никуда не ушли. Лишь изредка она чем-то интересовалась, но в основном как обычно просто слушала, а иногда из-за скуки погружалась в свои мысли, однако не на долго. Мартин совсем не позволял ей отступить или начать игнорировать, постепенно задавая определённые вопросы, на которые она совсем не хотела отвечать и слова её получались слишком мутными, чтобы докопаться до правды. Теперь идея прогуляться показалась ей лишней и каждый раз пришлось себе напоминать о том, что нужно быть более дружелюбной. Не будь всего этого плана, Жозефина бы уже давно оттолкнула настырного парня и ушла прочь, даже не вслушиваясь в слова, которые он говорил ей вслед, но сейчас позволить этого не могла и этот факт лишь нервировал. – Я очень люблю своих родителей, но кажется, будто совсем скоро их яоая мания чистокровности сведёт их сума. Я с ними согласен, но то, как они себя ведут это уже слишком, – Он насмешливо взглянул на собеседницу в надежде, что она посмеётся или скажет хоть что-то в ответ, однако та продолжала молча идти рядом. – Что насчёт твоих? Я слышал, они погибли, сочувствую. – Что ты имеешь ввиду? – Какими они были? Я понимаю, это не совсем тактично, но мне действительно интересно узнать что-нибудь о тебе. Жозефина остановилась и повернулась в сторону парня, когда после осознания он сделал то же самое, и в ожидании каких либо слов наклонил голову в сторону, проявляя свой интерес. – Я не помню. Это было так давно, что я почти не помню, как они выглядели. – Жозефина слегка нахмурилась и продолжила прогулку. Она замолчала, посчитав, что этой информации будет достаточно, ведь действительно мало что помнила и письмо, которое досталось от отца на данный момент было единственным воспоминанием. О нём она разумеется говорить не собиралась, это ведь не его дело. – А как они умерли, как ты на это отреагировала? – Это не твоё дело. – холодно вылетевшие слова не сразу до неё дошли, ведь отвечала она на автомате и была слегка раздражена. Родителей она почти не вспоминала, Геллерт умело их ей заменил, но до сих пор это было довольно щепетильной для неё темой. – Прости, но я действительно не помню. Возможно мой мозг всё стёр, чтобы это не навредило моей психике. – Я понимаю, извини, не стоило затрагивать эту тему. – Лицо парня стало более серьёзным, но то, что причиной этому стали её родители, она не верила и ещё больше насторожилась. Глаза её буквально пылали от недоверия, поэтому она старалась смотреть вдаль или под ноги, но не на Розье. – Мои даже хотели как-то присоединиться к Гриндевальду, как и моя тётка, но по какой-то причине передумали. Посчитали, что это унижение, преклоняться перед кем-либо. – А кто твоя тётя? – Винда Розье. Думаю, тебе удавалось про неё услышать. О да, ей действительно удавалось. Не слышать о одной из ближайшей волшебнице к Геллерту Гриндевальду было странно. Тем более, когда она сама являлась одной из них. То, как Винда истратила свой магический запас на одном из задании было действительно глупо, однако её сила была удивительна. Хитрость и ум девушки был потрясным. Возможно, она даже в чём-то могла превосходить Жозефину, но то было чем то совсем незначительным. У неё не было учителя, родителя в лице Геллерта. Он её не обучал, не воспитывал, и та оказалась слабей. – Я пару раз видела её в газетах. Однако в последнее время не так интересуюсь новостями. Лгать она умела, это правда. – Да, о такой девушке нельзя не знать. Правда, когда мне пару раз предстояло с ней видеться, признаю, было жутко.***
Башня старост была обставлена под его хозяина. За пару лет, когда пареня назначили старостой школы,он смог хорошенько в ней обустроиться. В тёмной гостинной спасало почти всегда открытое окно и камин, вокруг которого стоял диван и пара кресел. Очевидно, помещение было расчитано для нескольких студентов, однако Тома Реддла сюда никого не подселяли под его уговорами к директору, приводя в аргумент куча факторов, однако делал это лишь из-за своей неконтактности и простого не желания делить гостинную с кем то ещё. Под стать факультета мебель была тёмно-зелёного цвета, поэтому гостинная казалась темнее обычных. Больше десятка студентов седьмого курса Слизерина стояли в ряд по приказу Тома, который в свою очередь стоял у открытого окна, спиной к сокурсникам. Руки его были сцеплены за спиной, а легкий ветер слегка касался тёмных аккуратно уложенных волос. Прекрасная внешность парня контрастировала с его характером. Пока на вечно каменном лице не отображались его эмоции, то в голове они были неукротимы. Однако это не мешало ему хладнокровно размышлять на свои темы. Ровный ряд стоял смирно, так, как всегда любил их Лорд. Перфекционизм в большей части присутствовал в его голове, отображаясь на всём, что только попадётся на глаза. – Какие у нас новости? Мальсибер? – и так тихий голос, чуть ли не переходящий в шёпот, заглушал ветер, но не помешал слизеринцам от страха. Том не повторял дважды. Это они сумели освоить не с первого раза, после чего стали как можно чаще прислушиваться ко всему, что происходит в гостинной старост. Лиам сделал небольшой шаг вперёд, тем самым выделяясь из линии. – Мой Лорд, Девченке Селвин пока не удалось продвинуться ближе, Жозефина не рассказывает ей ничего, что могло бы стать чем то важным для нас. Парень опустил глаза куда-то себе под ноги, не смотря на то, что никто этого не заметил. Челюсть Тома слегка напряглась. Она достовляет ему множество неудобств. – Каждая мелочь может стать важной, Лиам. Скажи своей подружке, чтобы та поторопилась, я не могу столько ждать. – Да, мой Лорд. Без предупреждения, Том ворвался а чужое сознание, не жалея его владельца. Пока Мальсибер стоялся героически выстоять ужасную боль от того, как жестоко другой отбрасывал не нужные воспоминания, копался в других и также отбрасывал, пока не нашёл нужный момент. Пересмотрев одно и то же воспоминание, он сделал для себя несколько заключений и покинул чужую голову. – Розье, что у тебя? – Мой Лорд, думаю у меня будет немного побольше, чем у Лиама. Я всегда говорил, что девушки на меня ведутся. – Тот усмехнулся, а остальные лишь косо глянули, будто тот являлся сумасшедшим. Хоть тот и знал, что шутить с человеком напротив совсем не стоит, не мог удержаться. Такова была его личность. – Хватит паясничать, мы не в детском саду. – Том резко обернулся, переводя взгляд на каждого и в итоге остановился на Мартине. Он вновь оказался в чужом разуме, вновь отбрасывал ненужные воспоминания, добираясь до моментов этого дня. Ему действительно удалось разговорить девушку больше, чем то смогла Кастомира и это радовало. Том старался подмечать всё. Мимику, жесты, эмоции и привычки. Стоит добавить, что из него бы вышел неплохой психолог. В людях он умел разбираться. Он сумел подметить то, как еле заметно, лишь на мгновение хмурятся чужие брови, когда речь зашла про её родителей, как расширились зрачки, когда Мартин упомянул тётку то, как она пыталась отводить взгляд, скрывая то, что в них находится и то, с каким напряжением она упоминала Гриндевальда.