Дело Пиетта (The Piett Affair)

      Капитан-лейтенант Мэтью Скрэпс склонил голову и в глубоком отчаянии схватился обеими руками за волосы.               Шесть часов. У него было шесть часов, чтобы попытаться выяснить, что не так с этим карковым головидео.               Его не беспокоили так называемые свидетельские показания. Он был уверен, что принцесса сможет разобраться с ними с адвокатами защиты, которые прибудут со столичной планеты.               Но визуальные свидетельства такого рода были проклятием…               Он просмотрел свой датапад в поисках каких-либо обновленных заметок от Болдуина и его команды. Он попросил головидео сразу же после того, как ему сообщили об обвинениях, которые астирианцы выдвинули против его адмирала.               Он уже сбился со счета, сколько раз видел это ужасное зрелище. И это был не Пиетт. Это был не он. Холодность на его лице не была чем-то таким, что Скрэпс хоть когда-либо видел направленным на женщин и детей. Ни разу.               Он потер глаза обеими руками, и ему показалось, что кто-то засыпал ему под веки песок. Он взглянул на хронометр — безжалостного тирана в его непрерывном отсчете движения времени.               Возможно, они использовали запись голоса Пиетта, а затем создали на основе нее диалог. Он быстро ввел алгоритмы, чтобы это проверить.               Красный отрицательный. Источник звука был биологическим. Для произнесения этих проклятых команд с таким мелодичным акцентом не использовалась ни одна машина.               Скрэпс резко поднялся и принял мерить шагами свой кабинет.               Как они это сделали?                Он снова нажал кнопку воспроизведения, и голограф снова прокрутил инцидент. Он все еще чувствовал себя плохо, когда не-Пиетт ткнул тело носком ботинка.               Действительно ли произошла эта резня? Неужели они действительно сделали такое? И все это для того, чтобы подставить его командира?               Ибо под страхом смерти никто не убедил бы Мэтью Скрэпса в том, что человек, на которого он работал, который его защищал и заботился, как отец, мог совершить такую отвратительную вещь. Воспоминания атаковали его мозг...               Пиетт держит Мэтти, несмотря на свою израненную спину, и они смотрят, как Леди меняет огни...               Адмирал читает сказки детям, которых они освободили, один из них с довольным видом прижимается к его груди...               Он знал, что в расписание адмирала входил еженедельный голографический разговор с Марит, Мэттом и Варис. Он был связан с некоторыми из них...               Сам Скрэпс просыпается в лазарете, чувствуя твердую ладонь на своей руке и спокойный тон, обращающийся к нему, как к «Мэтью»...               Этот человек скорее сам бы умер, чем позволил такому случиться, не говоря уже о том, чтобы принять в этом участие.               — Сын ХАТТА! — заорал Скрэпс, швыряя свою кирасу через весь офис и получая извращенное удовольствие от звука разбитого стекла, когда она ударилось о гравюру в рамке на стене.               — Я понимаю твои чувства, Мэтью, но, конечно, спортзал был бы лучшим выходом, — раздался мягкий голос позади него, и он резко развернулся, оказавшись лицом к лицу с Пиеттом, который спокойно стоял перед своим столом, руки в обычном положении за спиной.               — Сэр... Эм... прошу прощения, — Скрэпс нажал кнопку дройда-уборщика и встал за своим столом лицом к адмиралу.               Пиетт взглянул на голоизображение, на датапады и заметки, разложенные на столе Скрэпса, и его челюсть незаметно сжалась. Затем он снова поднял глаза и встретился взглядом с капитан-лейтенантом.               — Я ценю ваши усилия, Скрэпс. Но нам нужно поговорить о том, что будет дальше.               Скрэпс положил руки на стол и склонил голову: — Сэр... моя работа заключается в том, чтобы обеспечивать вашу безопасность. Как я могу допустить, чтобы это произошло?               — Потому что мы должны следовать законам, которые сами установили.               — Это вообще чертовски глупо — экстрадировать на планету с известными нарушениями этики!               И он знал, что перешел черту, разговаривая так со своим адмиралом.               Он поднял глаза и увидел кривую усмешку Пиетта и понимающий взгляд: — Ну, что ж. Может, и так. Принцесса и Мон Мотма работают над внесением поправок в такие законы, чтобы учесть эти вещи. Но в данный момент мы должны их соблюдать.               Скрэпс чувствовал, что у него внутреннее кровотечение, и что-то из этого, должно быть, отразилось на его лице, потому что Пиетт обошел стол, встал рядом с ним и положил руку ему на плечо.               — Поскольку все вы работаете над этим — Болдуин, вы, Вирс, принцесса, — я знаю, что вы найдете решение. Я не могу притворяться, что с нетерпением этого жду, но думаю, что во многих отношениях у вас будет более сложная ситуация.               Скрэпс издал невеселый смех: — Адмирал. Я бы все отдал, чтобы это было правдой, сэр. Но я очень обеспокоен тем, что вы собираетесь взять на себя основную тяжесть этой ситуации.               Пиетт похлопал его и поднял один из его датападов с заметками.               — Хорошая мысль насчет моего голоса, Мэтью. Я задавался вопросом, как, в галактиках, они его имитировали.               — Я думаю, что там есть ключ, сэр, но понятия не имею, какой.               Тут в голову Скрэпсу кое-что пришло.               — Адмирал... если это не будет слишком дерзко... — он сделал паузу, потому что это показалось ему действительно очень дерзким.               Пиетт прислонился к своему столу: — Продолжайте. Эта ситуация выходит далеко за рамки подобных опасений.               — Тогда, сэр... могу я получить запись вашего... вашего естественного голоса? Она не должна быть длинной, — поспешно добавил он, — только достаточной для анализа в банках данных Леди.               Пиетт слегка вздохнул.               Скрэпс догадался о причинах, по которым его адмирал скрывал эту часть себя. Теперь он знал этого человека достаточно хорошо — изучил его раннюю карьеру и очень хорошо знал предубеждения Империи по отношению к тем, кто родился в менее благоприятных обстоятельствах. Но он никогда подобным образом не вторгался в частную жизнь Пиетта.               Адмирал кивнул, и Скрэпс достал из ящика стола маленький диктофон и включил его, слегка махнув Пиетту.               Его командир выпрямился и поднял глаза на Скрэпса: — /Я очень надеюсь, что вы добьетесь в своем расследовании успеха, Мэтью. Я чрезвычайно ценю вас всех и доверяю вам в этом разобраться./               Он снова и снова слышал эти звуки с головидео. Совсем другое дело, когда миниатюрный мужчина перед ним говорил с этим теплым акцентом с его приятной мелодичностью и ритмом.               Зачем, ради карка, кому-то унижать существ из-за их акцента?       Пиетт вопросительно поднял бровь, и Скрэпс вздрогнул, осознав, что он пристально смотрел на адмирала. Он покраснел и выключил диктофон.               — Эм, извините, сэр, я...               Пиетт слегка пожал плечами: — Я понимаю, что это немного раздражает слух, если вы не...               —  Сэр, — перебил Скрэпс, едва осознавая, что перебивает своего вышестоящего офицера. Он нуждался, чтобы Пиетт понял... — Дело совсем не в этом.  Прошу прощения, я… Я просто подумал, как хорошо акцент вам подходит, адмирал. И я бы хотел, чтобы вы все время так говорили, сэр.               Пауза.               Затем Пиетт слегка кашлянул и отошел, чтобы начать собирать осколки рамки гравюры.               — Очень любезно с вашей стороны, Скрэпс, — сказал он, наконец, выбрасывая большие осколки в утилизатор, — но, боюсь, это время прошло.               — Даже хотя бы только со мной, сэр? Или с принцессой? — Скрэпс поймал себя на смелом вопросе, потому что он ненавидел то, что этот человек подавлял ту часть себя, которая так идеально ему подходила.               Пиетт улыбнулся, глядя в пол, прежде чем снова поднять глаза: — Некоторое время назад Вирс сказал что-то подобное. Вы оба очень великодушны.               Скрэпс фыркнул: — Великодушие здесь ни при чем, адмирал. Просто… Я бы с удовольствием послушал его еще, сэр, если вы пожелаете.               — Что ж. Спасибо. И хорошая идея, капитан-лейтенант. Теперь же...               Пиетт снова подошел и встал перед ним, явно собравшись с духом: — Я надеюсь, что вы и ваша команда понимаете, что, эм, передача должна пройти профессионально. Никаких возражений.               Он сказал это так спокойно, сообщая о его аресте и экстрадиции за преступление, которого он не совершал. И он приказывал Скрэпсу и его службе безопасности не шевельнуть и пальцем.               Молодой человек с трудом сглотнул и сжал губы: — Я понимаю, адмирал. Хотя у меня есть официальная жалоба на такое действие, уже написанная и готовая к отправке верховному командованию Новой Республики.               Пиетт слегка скривил губы: — Спасибо, Скрэпс. Я просто... хотел поговорить с вами наедине, прежде чем все станет... сложным.               Преуменьшение века.               И если Скрэпс чувствовал себя так ужасно, он мог только представить, что чувствовали ее высочество или генерал.               Пиетт заколебался, выглядя так, словно хотел сказать что-то еще, но затем закрыл рот, кивнул Скрэпсу и повернулся к двери.               — Адмирал, — сказал Скрэпс, внезапно обнаружив, что не в состоянии сказать все желаемое, что было невыносимо. — Я ненавижу это, сэр. Я ненавижу чувствовать, что мы вас подвели.               При этих словах на лице Пиетта промелькнула боль, когда он уставился на капитан-лейтенанта: — Я тоже это ненавижу, — тихо ответил он. — Но вы не подвели меня, Скрэпс. Никогда. Пожалуйста, не позволяйте себе так думать.               Что еще оставалось сказать?               — Мы придем за вами, сэр, — твердо сказал он.               И Пиетт слегка кивнул: — Я рассчитываю на это, Мэтью.               А потом он вышел.               ********              Вирс прислонился к спинке дивана Пиетта и наблюдал, как его друг натягивает перчатки. Потому что Фирмус собирался быть адмиралом каждым своим дюймом, противостоя астирийцам. Он выглядел абсолютно безупречно.               — Честно говоря, если бы ты пристегнул свою саблю, я думаю, это завершило бы дело, — сказал Вирс, зная, что он пытается справиться, используя легкомыслие, и был вознагражден суровым взглядом друга.               — Неужели, Макс? Я не надену для этого парадную форму. Ты же знаешь, что они у меня ее заберут. И они все равно этого не заслуживают.               При этих словах Вирс поморщился. Представлять, как с Пиетта снимают с униформу и выдают тюремную одежду, было невыносимо больно.               Пиетт поправил кепи и посмотрел на друга, лицо которого застыло в маске, которую адмирал носил много раз в самые мрачные моменты службы под командованием Вейдера и Оззеля.               — Присмотри за моими деревьями, хорошо? Ты и принцесса, если вы не против?               Вирс коротко кивнул: — Конечно.               Он все еще пытался поверить, что это на самом деле происходит. Что Новая Республика только что передала своего адмирала флота для подобного суда. Его действительно не волновало, что государственный адвокат сопровождал Пиетта, чтобы его защищать. Вирс ненавидел все, что было с этим связано.               Пиетт бросил на него понимающий взгляд, когда подошел, чтобы присоединиться к генералу, и указал на дверь.               — Пошли?               Они вместе шагали по коридорам Леди, и Вирс отметил огромное количество членов экипажа, которые отдавали честь, а не почтительно мимоходом кивали, как они это обычно делали.               Он знал, что Пиетт тоже это видел, но его друг смотрел прямо перед собой, собираясь с духом и, без сомнения, каким-то образом справляясь и с чувствами Леди. Вирс заметил темно-синий свет в комнате друга. Он задавался вопросом, что Фирмус мог ей сказать. Потому что, если бы она хотела удержать его здесь, она смогла бы это сделать.               И слишком быстро они добрались до ангарного отсека, где их ждали посол Триг и его люди. Принцесса тоже была там, с адвокатом защиты с одной стороны и Скрэпсом с командой безопасности адмирала с другой.               Триг выглядел невыносимо самодовольным. Его помощник, любопытное ярко-розовое существо с заметно оранжевым горлом и мягко покачивающейся антенной, вручил ему датапад.               Вирс бросил взгляд на охрану Пиетта. Все они практически дрожали, как гончие на поводках. Янг смотрел убийственным взглядом, а крошка Хэтли держала руку на своем бластере. Скрэпс стоял во весь рост впереди их маленькой группы, и его веснушки еще заметнее выделялись на фоне бледной кожи. Он не сводил с Пиетта взгляда.               Да, это, должно быть, внутренне убивает парня. Вирс видел в его глазах желание отца.               Триг постучал по датападу и поднял глаза, когда они остановились перед ним.               — Адмирал Фирмус Пиетт, вы арестованы по обвинению в массовом убийстве астирийских женщин и детей. Наше наказание за такое преступление — пожизненное заключение. Вы признаете свою вину?               — Не виновен, естественно, — спокойно сказал Пиетт, хотя выразительные глаза принцессы сверкали рядом с ним.               Триг высокомерно поднял брови: — Я рад, что вы поступаете правильно, сдаваясь нам, адмирал. Я начал бояться, что вы и ваша Новая Республика можете... воспротивиться правосудию.       — Мне нравится думать, что я всегда стремлюсь поступать правильно, — ответил Пиетт, пристально глядя на него. — Действительно ли это так, мы увидим.               Адвокат защиты — стройный мужчина ростом с Вирса — в этот момент выступил вперед: — Я, конечно, буду вас сопровождать, чтобы убедиться, что адмирал получит справедливое слушание, и что соблюдается презумпция невиновности.       — Естественно, — усмехнулся посол и жестом указал на своих охранников, которые вышли вперед и встали по бокам от адмирала. Ее высочество подошла и взяла Пиетта за руку.               — Мы с вами, — сказала она, и на ее лице отразилось множество эмоций, и Пиетт сжал ее пальцы. В глазах Хэтли стояли слезы, а Янг тихо ругался себе под нос. И Пиетт повернулся, чтобы еще раз встретиться взглядом с Вирсом. Они ничего не сказали — все уже было сказано, и Вирс склонил голову. Пиетт кивнул и повернулся, чтобы подняться на корабль вместе с астирийской делегацией.               Триг поклонился, и Вирс почувствовал в этом насмешливую нотку.               — Я благодарю вас за вашу приверженность справедливости, ваше высочество.               — Я привержена правосудию, — немедленно ответила она, — но дело не в этом. И я уверяю вас, мы выясним, как вы подставили адмирала Пиетта. И тогда мы придем за ним. И за вами тоже.               Существо покраснело, на его белой коже легко проступил цвет.               — Тогда и посмотрим, не так ли, принцесса?               — Посмотрим.               А потом он повернулся, шелк зашуршал, как множество змей в траве, когда он поднялся на борт корабля по посадочному трапу. Все они, по негласному соглашению, остались и смотрели на корабль, пока он не исчез из виду.               — Ладно, — хриплым голосом сказал Скрэпс своим людям, и тихие всхлипы Хэтли было трудно вынести. — Давайте приступим к работе.               Он и его команда покинули ангарный отсек, Янг положил руку на плечи Хэтли, а принцесса все еще стояла, глядя в пространство, крепко сжав руки по бокам. Затем она глубоко вздохнула и посмотрела на Вирса.               — Вы его чувствуете? — тотчас же спросил он.               — Да, — ответила она, и генерал восхитился ее силой. Эта женщина, у которой так много отняли. И она только что позволила одному из самых дорогих людей в ее жизни уйти с неопределенным исходом.               Они еще мгновение постояли молча, а потом она потянулась и взяла его за руку, крепко сжав крошечными пальчиками.               — Вы мгновенно почувствуете, если он может оказаться... физически не в порядке, — хрипло сказал ей Вирс. — Скажите мне, ваше высочество. И меня не волнует, если это будет стоить мне карьеры, я пойду за ним.               — Я буду рядом с вами, — напряженно ответила она.               — Тогда нас могут арестовать вместе, принцесса, — сухо сказал он.               — Я не против, если это так, — сказала она.               Тогда все в порядке.               ********               К его чести, адвокат Новой Республики немедленно засыпал посла процедурами и юридическими ожиданиями. Пиетт молча сидел между своими охранниками, не имея ни малейшего желания общаться с кем-либо на борту.               Он был уверен, что все это было попыткой сосредоточить внимание Новой Республики на суде над ним и предшествующем ему процессе, а не на действиях Астирии с пиратами.               Все его инстинкты, оставшиеся с аксиланских дней, кричали, что это было массивным прикрытием. Он подозревал, что они хотели скрыть различные операции от следственных глаз Новой Республики.               Что, к несчастью для него, означало, что они хотели бы затянуть этот судебный процесс как можно дольше. Если только его люди не смогут найти неопровержимую подделку в доказательствах, чтобы его ускорить.               — Я хочу получить полный доступ ко всем свидетелям, которых вы назвали, — говорил адвокат. Как его звали? Филкинс? Филби? Что-то в этом роде.               — Конечно, конечно, — сказал Триг, взмахнув своей мертвенно-белой рукой. Корабль был очень комфортабельным, и уже одно это заставило Пиетта заподозрить, откуда довольно аграрная и малообеспеченная планета Астирия брала средства на предоставление своему послу такого корабля.               — И мне нужно будет осмотреть помещение, в которое вы собираетесь поместить адмирала. Потому что существуют стандарты обращения с заключенными, посол...               — Да, да, все это будет рассмотрено, когда мы прибудем, — нетерпеливо сказал Триг, и его фиолетовые глаза казались более лавандовыми. Менялись ли они вместе с его эмоциями? — задумался Пиетт.               — Я буду требовать ежедневных встреч с адмиралом, чтобы обсудить любую новую информацию для его защиты, а также...               — Советник, — сказал Триг резким тоном. — Все это будет рассмотрено, когда мы прибудем. Пожалуйста, избавьте нас сейчас от этого потока вопросов.               Пиетт был весьма впечатлен этим, казалось бы, невзрачным человеком. Он продолжал давить.               — Все это очень хорошо — говорить такие вещи, посол, но мне нужны гарантии до того, как мы достигнем вашей планеты.               Триг поднял брови, а его ярко раскрашенный помощник помахал антенной.               — Вы предполагаете, что мы не будем соблюдать наши соглашения, советник?               Именно это он и предлагает, ты, криффер, подумал Пиетт, наблюдая за происходящим.               — Конечно, нет, — сказал адвокат тоном, который, скорее, свидетельствовал об обратном. — Но для всех заинтересованных сторон было бы разумно четко изложить наши условия, так сказать...               Триг холодно рассмеялся: — Конечно, вы говорите, как адвокат. Не бойтесь, мистер Филберт, когда мы прибудем, обо всем позаботятся.               Значит, Филберт, отметил про себя Пиетт.               В какой-то момент путешествия посол удалился в свои личные покои, а Филберту показали какую-то каюту. Пиетт дремал между своими охранниками с каменными лицами, и через неопределенное время его разбудили, когда корабль замедлился, а затем он узнал ощущение атмосферы.               Триг снова вошел в главную каюту, на этот раз одетый в сверкающую льдисто-голубую мантию, которая сияла, как какой-то атлас.               — Идем? — сказал он и не остановился, чтобы посмотреть, следуют ли за ним. Он явно этого ожидал.               Они вышли в атмосферу, которая менее всего напоминала Пиетту ощущение свежести после душа. Она была гнетущей и липкой, и он ненавидел влажность.               Они направились к большому мраморному зданию, и, когда оказались внутри, стало немного прохладнее, большие вентиляторы на потолке разгоняли влажный воздух.               И вот тогда все стало по-настоящему плохо.               — Взять его, — приказал Триг стражникам, окружавшим Пиетта по бокам и до сих пор не прикасавшимся к нему. Теперь он обнаружил, что его схватили за руки, и Филберт яростно запротестовал.               — Я настаиваю на том, чтобы сопровождать своего клиента. Вы не можете просто его увести!..              — Я думаю, вы обнаружите, что на своей родной планете я могу делать все, что захочу, — сказал Триг адвокату с тонкой улыбкой, а несколько других членов его окружения положили руки на свои бластеры. — Если вы хотите приятного пребывания у нас, вы не создадите проблем.       — Меня послали сюда отчасти для того, чтобы убедиться, что к адмиралу относятся с уважением, которого он заслуживает.               Посол Астирии усмехнулся: — О, поверьте мне, мистер Филберт. Он его получит.               — Филберт, — сказал Пиетт, взвешивая, когда они начали тащить его прочь. — Не создавайте проблем. Мне нужно, чтобы вы могли свободно разговаривать с остальными. Продолжайте работать над этим! — крикнул он, когда его уже тащили, его каблуки скрипели по гладкому полу.               Он слышал, как сердито кричал адвокат, и надеялся, что тот прислушается к его совету. Он не думал, что они навредили бы этому человеку, но, с другой стороны, они доказали, что не испытывают угрызений совести, когда дело доходит до обращения с ним.              В конце концов, ему позволили встать на ноги, и они прошли некоторое расстояние по влажной земле к низкому, выложенному белым камнем комплексу с тяжелой сетчатой оградой и патрулирующими грубого вида мужчинами с бластерными винтовками. Дальше, примерно в полумиле, были густые джунгли, процветающие в этом весьма тропическом климате.               Здесь его провели в маленькую комнату и вручили груду грязно-белой одежды.               — Переодевайся, — рявкнул охранник.               Пиетт знал, что это возможно. Даже вероятно с этими людьми. Они не допустили бы, чтобы подозреваемый в массовом убийстве носил достойную форму. Он снял ее и аккуратно положил на скамейку, прежде чем переодеться в гораздо более легкую и простую рубашку и брюки, которые ему дали. Он удивился длинным рукавам в таком климате, но затем подумал о насекомых, которые уже давали знать о своем присутствии.               Когда он закончил, его молчаливые охранники вывели его, и он был удивлен, когда его не отправили в одну из камер в длинном блоке, а отвели дальше, в одну из нескольких отдельных маленьких хижин.               Одиночное заключение.               Он не знал, должен ли он быть благодарен за это, и подумал, что если о его присутствии станет известно, это может быть защитой от возмездия во время пребывания в тюрьме.               Помещение было примитивно до крайности. Кровать. Простейший освежитель. Крошечное окошко так высоко, что он ничего не мог видеть снаружи.               — Сядь, — рявкнул охранник, толкая его, и Пиетт опустился на кровать.               Другой мужчина, стоявший рядом, отчеканил список правил.               — Ты ни с кем не будешь разговаривать, и никто не должен говорить с тобой. Любая попытка побега — и ты будешь полностью закован. Ты немедленно будешь подчиняться охране. Должен сказать, что есть способы тебя наказать, не оставив следов.               Пиетт сверкнул глазами.               — Это противоречит всем кодексам, согласованным с Новой Республикой...               Но он остановился, когда понял, что второй мужчина приковывает его лодыжки к стальной раме кровати.               — Я выполнил все ваши требования. Это совершенно!..               — Молчать! — крикнул стоящий мужчина, и Пиетт стиснул руки на коленях. — Будь благодарен, что кандалы позволяют тебе двигаться. Если попытаешься сбежать, твои запястья тоже будут закованы.               Пиетт сжал губы, чтобы не сказать то, что хотел. Удовлетворенные этим знаком согласия, охранники кивнули и ушли, окончательно закрыв за собой тяжелую металлическую дверь.               Криффова преисподняя, здесь уже было так жарко. Пиетт пытался решить, что хуже — морозная погода или удушающая влажность. Они были примерно одинаково плохи, поскольку ни то, ни другое не было особенно добрым к кому-то с таким хрупким телосложением, как у него.               Он поднялся, чтобы проверить, как далеко позволяют ему зайти его ограничения, и был подавлен результатом. Он мог добраться до освежителя, и только. Они даже лишили его возможности ходить или поддерживать свою физическую силу. Пиетт все еще мог отжиматься, как он предполагал, и тому подобное.               Он снова опустился на кровать и прислонился спиной к стене, отмахиваясь от комаров, которые уже с нетерпением приближались, чтобы его помучить.               Неужели он должен был оставаться в таком состоянии все это время?.. Адмирал решил, что именно так и было задумано. В своей жизни он прошел через многое, но это уже превращалось в крайнее несчастье.               — Адмирал.               Он вздрогнул. Но это у него действительно было. Поистине драгоценный дар, особенно сейчас.               — Моя дорогая.               — С вами все в порядке?               Он оглядел свою крошечную камеру и с отвращением посмотрел на свои тяжелые кандалы. В то же время он не хотел, чтобы она или Вирс сделали что-то необдуманное. Они должны попытаться разобраться в ситуации с помощью правовой системы. Физически он не пострадал. Этого должно было хватить.               — Так и есть. А вы?               Вздох по их связи: — Скучаю по вам. Вы уверены, что с вами все в порядке? Вы кажетесь... подавленным.               Он усмехнулся: — Боюсь, что так оно и есть, дорогая девочка.               — Мы никогда вас там не оставим, вы ведь это знаете, не так ли, дражайший адмирал?       — Да.               И так оно и было. Но, когда дело доходило до заключения по какой-либо причине, он не был терпеливым человеком. Это будет действительно трудно.               — Я люблю вас.               От благодарности к ней у него на глаза навернулись слезы.               — Спасибо, дорогая девочка. Я тоже вас люблю.               И он снова остался наедине со своими мыслями.