Список из десяти

      Сатору сидит на диване напротив своего нового лечащего врача. Это уже седьмой или восьмой приём у психотерапевта Нанами Кэнто, так что он чувствует себя более или менее расслабленно, хотя это довольно непросто с таким человеком, как его новый доктор. Но всё же Годзё не был бы Годзё, если б ему не удалось стать выше этих условностей.       – Док, скажите, а я могу общаться на психотерапевтические темы с Сугуру? В смысле, с Гэто-сэнсэем, – спрашивает он.       Нанами сидит и сквозь очки сканирует Сатору взглядом.        – А вы этого хотите, Годзё-сан? – спрашивает он абсолютно спокойно.       – Ну да. Просто… – он смотрит на своего нового терапевта в поисках поддержки, которую ему обычно оказывал предыдущий врач, но не получает её. Приходится чертыхаться в своих мыслях и чувствах самостоятельно. Нанами Кэнто – идеальная непробиваемая стена, а не врач. Так оно и должно быть, пожалуй.       – Просто..? – единственное слово, которым доктор его подталкивает.        – Просто мне кажется, что между нами черт знает, что происходит, поэтому я совершенно ни в чем не уверен, – принимается рассказывать Сатору, активно жестикулируя. – Сначала наши отношения можно было назвать более дружескими, нежели рабочими, и особенно остро я это понимаю вот прямо сейчас. Сугуру был первым, кому я рассказал об инциденте с глазами, кому я вообще рассказал… о своей несчастной любви. А кроме того, тот случай в лифте… И все, что происходит сейчас и после выписки, мы много общаемся, и оказалось, что мы друзья детства. В общем, я совершенно запутался.       Кэнто сухо кивает. Ему очень повезло, что он знает эту историю с позиции Сугуру, это расставляет хронологию событий несколько иначе, но прямо сейчас он должен слушать своего пациента и помогать ему расставить точки над i касательно своих чувств, а не тех, что испытывал к нему его бывший врач. Приходится абстрагироваться от всех этих знаний.       – Вы сказали, что у вас дружеские отношения, – повторяет его слова Нанами. – Вы считаете его другом?       – Конечно! – мгновенно отвечает Сатору. – И получается, что мы дружили с самого детства. То есть мы были друзьями все время.       Кэнто кладёт ногу на ногу, смотрит в блокнот.       – Вы делитесь с друзьями подробностями своей психотерапии? Вы считаете нужным это делать?       – Считаю возможным, – уже не очень уверенно пожимает плечами Годзё. – Правильно ли это?       – Годзё-сан, – спокойно произносит Кэнто с выражением, которое явно демонстрирует, что устало повторять прописные истины, – мы здесь не для того, чтобы понимать, как правильно, мы здесь, чтобы определить, как комфортно вам. Вы понимаете?       – Понимаю, – со стоном откидывается на подушки дивана парень. Он постоянно об этом забывает.        Пару минут они молчат.        Нанами не двигается, а Сатору осмысляет сказанное. Осталась ещё одна вещь, которую они должны проговорить. Сатору не решается. И Кэнто его мягко подталкивает.       – Это все? Или остались ещё какие-то сомнения, Годзё-сан?       – Остались… – мнется он. Доктор принимает более сконцентрированный вид. Возможно, придется вытягивать из него осознание, но Сатору все же произносит. – Понимаете, мы поцеловались…       Да, про это Кэнто тоже в курсе. Одна из двух важных причин, которые Гэто-сэнсэй озвучил, отказываясь от пациента Годзё Сатору.       – Не по-дружески, я так понимаю, – легко улыбается Нанами. Он чувствует, что здесь нужно немного расслабить парня, слишком он разволновался. Неспроста.       – Это был французский поцелуй, – потирает глаза Сатору. – В свое оправдание скажу, что был под колесами.       – Оправдание? Вы считаете, что поцелуй – это что-то постыдное, за что нужно оправдываться? – уточняет мягко Кэнто.       – Нет!.. Не нужно… Просто… Я не уверен был поначалу, хотел ли того Гэто… Правильно ли было вообще его целовать без его на то согласия.       Нанами выпрямляется. Наконец-то Сатору говорит о личных границах, это немалый прогресс. Но сейчас важнее определить отношение парня к его коллеге.       – Вы в этом не уверены, насколько я понимаю. Но давайте на мгновение представим, что Гэто Сугуру не был против поцелуя, просто предположим такой вариант развития событий. Как бы вы отреагировали тогда?       – Я бы обрадовался, – осторожно произносит парень.       – Обрадовались, – повторяет за ним доктор. – Почему? – вгоняет последний гвоздь Нанами. Сатору окончательно теряется. Действительно, почему?       “Ну же, давай, Сатору, – торопит его мысленно врач. – Помоги себе сам”. У него отличное чувство времени, и он понимает, что если пациент не раскрутит эту пружину сейчас, то придется оставить это до следующего сеанса.       Раздаётся противный звук таймера. Сеанс окончен, но они не успели завершить петлю пружины. Жалко, но с этого придётся начать следующий сеанс. И Рим не за день строился, в конце-то концов.       Кэнто делает себе пометку в блокноте и неторопливо встаёт с места.       – Я оставляю этот вопрос вам в качестве домашнего задания, – говорит он, принимая у Годзё конверт с деньгами и провожая его до двери кабинета. – До встречи на следующей неделе, Годзё-сан.       ***       Сугуру сидит в своём кабинете и заполняет карты пациентов. Недавно он снова обратил внимание на то, что у на столе выгравировано цепкими пальцами Годзё слово “дурак”, и покраснел до кончиков ушей. Почему-то это очень сильно его смутило, по совершенно непонятной причине. Вернее, Гэто причину понимал вполне отчётливо, но гнал от себя различные порочные мысли.       Внезапно зазвонил телефон. То была Иэири Сёко.       – Главврач Гэто Сугуру, слушаю, – говорит он, отжимая приём. Улыбается по-змеиному, осознанно делая вид, что перепутал личный телефон со служебным.       – Вау, – тянет на том конце провода приятельница, – а звучит неплохо. В следующий раз к тебе на встречу через секретаря придётся записываться?        Сугуру мелодично посмеивается, Сёко – тоже. Она выдыхает в трубку, и он догадывается, что она курит. Появляется желание тоже закурить, и он собирается выйти на улицу, чтобы восполнить нехватку никотина.       – Я звоню по поводу уроков английского языка для Нобары, – наконец, обозначает Иэири причину своего звонка. – Я переговорила с Утахимэ, она не возражает.        – Ну супер, – отвечает Гэто, толкая дверь и выходя на улицу, – так и передам Сатору. Думаю, что на первую встречу мы приедем вместе, а я заодно вас познакомлю. Опять же, с Нобарой повидаюсь.       – Звучит неплохо, – соглашается Сёко. Врач кладёт сигарету в рот и раскуривает. – Интересно посмотреть на персонажа, который занимает столько твоих мыслей последние несколько месяцев.       – Иэири-сан, – хмурится Сугуру. В общем-то, не так уж подруга и не права.        – Сёко, зови меня Сёко, – эмоционально восклицает женщина. Потом меняет гнев на милость. – Ладно, основную новость я тебе рассказала. У меня сегодня выходной, который я планирую провести с семьей. Нобара передаёт привет Сугуру-оссану.       Сугуру-оссан давится дымом от возмущения.       – Ей и Утахимэ тоже привет, – сипло выдавливает из себя он, стараясь прокашляться. – До связи.       Он откашлялся и снова затянулся, глядя на серое зимнее небо. Кажется, в Токио сегодня обещали снег. Ему невольно пришло в голову сравнение легких снежинок с торчащими во все стороны мягкими волосами Годзё. Он не знал наверняка, мягкие ли они, но отчего-то так казалось…       Сугуру посмотрел на телефон и решил сразу позвонить Сатору, раз уж вспомнил о нём, чтобы обрадовать новостью по поводу нового ученика.       – Гэто-сэнсэй? – отвечает Годзё практически мгновенно. Сугуру готов поклясться, что в этот момент парень сидел с телефоном в руках, иначе невозможно объяснить то, как быстро он снял трубку.       – Годзё-сэнсэй, – возвращает ему доктор. – Как дела?       – Нормально, но по-моему, из нас двоих сэнсэй тут ты, – отвечает Сатору.       – Собственно, по этой причине я и звоню, – Гэто обрадовался, что ему не нужно ходить вокруг да около причины звонка. – Мои приятельницы дали согласие на то, чтобы ты обучал их дочку английскому.       В ответ он услышал какой-то грохот: либо парень уронил телефон, либо упал сам, и Сугуру не смог сдержать смешка.       – Серьезно? – спрашивает беловолосый. – Типа, ты не шутишь?       – Не шучу. Нобаре шесть лет. Справишься?       – Идеально! – воскликнул его бывший пациент. – Где и когда? Я свободен в любой день.       Сугуру улыбается. Почему-то умилен таким нетерпением.       – Я напишу тебе все детали позднее, – мягко говорит он, – будем на связи. Пока, Сатору.       – Пока-пока! – бросает в ответ беловолосый и вскакивает с постели, с которой действительно грохнулся во время разговора.        Первый урок английского с девочкой по имени Нобара! Надо как следует подготовиться! Годзё чувствует приятное волнение. Как же будет здорово снова заняться любимым делом. ***       В указанный день Сатору взял свой легкий велосипед и покатился по улицам в сторону дома Итадори. Это было давно забытое и приятное чувство скорости и ветра в ушах – солнце сверху палило нещадно, но парню было все равно, уж слишком он соскучился по этим ощущениям.       Он подъехал к дому семейства Итадори, когда его вдруг окутал страх. Годзё вспомнил, что старший брат Юдзи – Сукуна – был в приятельских отношениях с Тодзи, а это значит… это значит… Он весь покрылся липким потом. Только этого не хватало.       Сатору слез с велосипеда. У него закружилась голова, а в глазах нещадно потемнело. Паническая атака – а это несомненно была она – скользким страхом опутала его в свои сети.       – Годзё-сэмпай! – заорал из окна его друг, высунувшись по пояс. – Я спускаюсь! Это немного привело парня в себя. С чего он вообще взял, что Сукуна и Тодзи будут вместе тусоваться именно сегодня? Он взял бутылку и выпил залпом примерно половину ледяной воды, чтобы прийти в себя.       – Йо! – Итадори-младший выкатил из-за ворот вместе с велосипедом, прислонил его к каменной изгороди и потянулся обнять Сатору, по-братски похлопав по одному плечу. Тот повторил этот жест. – Жарковато сегодня, или ты в горку просто ехал?       Спина у Годзё действительно взмокла. Он решает не говорить своему кохаю, что у него была паническая атака пару минут назад. Это кажется преждевременным.       Они запрыгивают на велики и катятся по дорогам, покидают свой район и движутся в сторону парка Одайба. Болтают о новостях неторопливо, потому что в пути это делать не очень удобно, постоянно приходится перестраиваться, кружить, тормозить на светофорах.       В Одайба они оказываются часа полтора спустя. Годзё рад тому, что даже не сильно устал, потому что начал бегать по утрам, и его физическое здоровье пришло в норму.       Парни располагаются на побережье в тени деревьев, пьют воду, перекусывают. Наконец-то нормально разговаривают.       – Что, Юдзи, не встретил ещё свою Дженнифер Лоуренс? – толкает его в плечо Сатору. Тот неожиданно становится красным, как помидор, и Годзё начинает приставать. – Да ладно, ты наконец-то с кем-то встречаешься?       Итадори прикрывает лицо рукой смущенно и отводит взгляд.       – Да… я… мы начали встречаться с Фусигуро. Сатору словно молния пронзает. Он роняет из рук остатки сэндвича на траву, но даже не замечает этого. Руки начинают предательски дрожать, а земля уходит из-под ног.       Фусигуро…       – Да ладно, – выдавливает он каким-то образом из себя. Он шокирован, и не может этого скрыть.       – Да, мы с Мэгуми вместе уже два месяца…        Мэгуми.       Волна страха и возмущения покидает Годзё так же легко, как и пришла. Ну конечно же, с Мэгуми! Честное слово, не мог же Итадори начать встречаться с Тодзи, господи прости. Парень продолжает рассказывать про их отношения, про то, как они начали встречаться, про то, что он чувствует и прочие милые детали первой любви.       Дедушка, понятное дело, ни о чем не знает.       – Я горжусь тобой, Юдзи, – внезапно говорит ему Сатору совершенно искренне, положив ему руку на плечо. – Ты огромный молодец. Не испугался и признался Фусигуро, хотя даже не рассчитывал на взаимность. Ты очень сильный парень.       – Сэмпай, – неловко смеётся мальчик, – я ведь ничего особенного не сделал. Кроме того, я всегда стремился быть похожим на вас. Вы были моим вдохновением все это время.       Годзё неловко потирает затылок. Хорошо, что Итадори не узнал о произошедшем до того, как признался Мэгуми…       – По правде сказать, Юдзи, – неловко начинает Годзё, – я тебе должен тоже кое в чем признаться касательно Фусигуро… Старшего.       Итадори, мягко скажем, пришёл в ужас.       – Сэмпай, так вы теперь без зрения почти? – спрашивает он, смущенно глядя в глаза Сатору.       – Нет, Юдзи, все не так плохо, я же в очках, да и потом, я довольно долго восстанавливался, – пожимает он плечами так, будто не у него заняло полгода восстановление глазных мышц, будто не он уже несколько месяцев пьёт антидепрессанты.       – Мне жаль, что с Тодзи так вышло, – негромко говорит Итадори. – Мэгуми о нём практически не говорит сейчас, но я слышал, что у него были не очень отношения с семьей… По понятным причинам. Вроде он связался с якудза около полугода назад, ушёл из дома, и с тех пор о нём ни слуху, ни духу.       – Ого, – только и может произнести Годзё. Испытывает по этому поводу довольно смешанные чувства. С одной стороны, рад, что рассказал обо всём Юдзи. С другой, чувствует облегчение от той мысли, что Тодзи – надолго или просто навсегда – исчез с горизонта. С третьей, не понимает, какую эмоцию юзануть. Слишком много всего, слишком.       Внезапно в голову приходит дыхание на четыре счета, которому его научил Сугуру. Он дышит сам, потом учит этому делу Юдзи, и они дышат вместе – мелкому это в новинку, но прикольно. Мысль о том, что в новой жизни у Сатору есть Гэто, очень приятно греет.        Обратный путь от Одайба до дома занимает у них чуть больше часа, парни гонят чисто на собственном энтузиазме и осознании того, что они ещё чуть больше сблизились.  ***       На встрече приватного книжного клуба Годзё сходу заявляет:       – Я угощаю тебя кофе сегодня. Флэт-уайт, как и обычно? – спрашивает он, активно крутясь возле стойки бариста. – Может, сироп добавить? Хотя бы кокосовый.       – Это по какому такому поводу? – щурится Гэто. – И никакого сиропа, Сатору, пожалуйста. Иначе мне придется вылить твой сладкий кофе и покупать отдельный.       – Ладно. Это в качестве благодарности, что похлопотал о моем преподавании, – улыбается парень во все тридцать два зуба. Сугуру как-то сразу даже смягчился и пошёл искать место, пока его бывший пациент выбирал себе в качестве того, что он называл кофе, какую-то жуткую сладкую бурду.       Гэто не смотрел по сторонам и даже не заметил, что все вокруг было преимущественно розового цвета. Не заметил толком, что по всем углам развешаны красные сердца и другая подобная атрибутика. Не смотрел в календарь и не соотнёс дату 14 февраля с праздником всех влюбленных…       – Обещали принести к столику, – говорит Годзё, вихрем подлетая и усаживаясь на свободное место напротив Сугуру. – Ну как дела?       – Спасибо, хорошо, – улыбается вежливо Сугуру, пряча телефон в карман. Взгляд парня скользит по его расцарапанным рукам.       – А что с руками? – уточняет взволнованно Годзё, немного грубо хватая друга за запястье. Рано Нанами-сэнсэй радовался, не знает он ещё, что такое личные границы.       – Да кота на уколы возил на днях, – отмахивается Гэто, вытягивая деликатно свои руки из цепкой хватки Сатору. Ему от этого жеста немного неловко, хотя и приятно, но от осознания этого – ещё более неловко. – Стандартная процедура, но Юу попсиховал. Поэтому – вот…        – Покажи мне своего кота, – просит беловолосый, подкладывая обе руки под подбородок. – Хочу напроситься к тебе в гости!       – Ещё чего, – фыркает Сугуру, – наглость – второе счастье. Это выражение точно под тебя придумывали, – ворчит он смущенно, но в телефон все-таки залезает, чтобы показать фотографии своего кота Юу.       За этим занятием их и застаёт официант, который принёс два напитка, десерт-мороженое на двоих и поки.        – Мы заказывали? – недоумённо спрашивает Гэто, когда между ними ставят мороженое с дурацкой подставкой в виде сердечка.       – Не уверен, – не менее растерянно добавляет Годзё.       – Как же так, – теряется вслед за ними и официант, – вы ведь оплатили сегодняшний спешл, разве нет?       Сатору припоминает, что, когда его спросили на кассе, не хочет ли он особый подарок в честь праздника, он бездумно согласился, даже не поинтересовавшись, о чем речь, и безоговорочно оплатил счет. Но он думал, что это будет что-то другое, а никак не мороженое на двоих…       – А, да-да, точно… – все ещё растерянно соглашается парень. На губах его появляется глупая вежливая улыбка.       – Ну вот! – облегченно улыбается официант. – Это Валентинов Спешл! С праздником вас и вашу вторую половинку, – он улыбается Сугуру и отходит обратно к стойке. Щеки его визави стремительно принимают цвет алых сердец и сливаются с интерьером праздника.       Годзё прячет лицо и трясётся от смеха. Гэто прикладывает руку ко рту и отворачивается. Удивительно неловко, ещё и люди вокруг сидят. Теперь все думают, что у них свидание в день Святого Валентина. Теперь все думают, что они вместе. И почему он не посмотрел на календарь…       Проходит пара минут, прежде чем Сугуру берёт себя в руки, а Сатору перестаёт нервно ржать.        – Я правда не знал, – извиняющимся тоном говорит беловолосый, протягивая руки к мороженому. – Ну что, любовь моя, давай я покормлю тебя с ложечки? Скажи: а-а-а… – он протягивает ложку с полурастаявшим мороженым в сторону Сугуру.       – Сатору, хватит паясничать, – качает головой Гэто. – Тебе что, двенадцать?       – По шкале от одного до десяти? Да, – чувствует себя на вершине мира Годзё, после чего сам съедает ложку мороженого и довольно растягивается в улыбке. Клубничное. Его любимый вкус.       Сугуру наконец-то пригубил свой флэт-уайт, который, благо, пока не остыл. А вот ему, терапевту, пора бы уже остыть. Ну подумаешь, неловкая ситуация. Уши, угомонитесь уже, давно пора перестать гореть…       – Я, кстати, наконец-то встретился с Юдзи! – говорит Сатору. Слава богу, тему сменили. Можно отвлечься. – Все прошло очень хорошо. Оказалось, что он встречается с парнем… Правда, есть одно “но”. Парень, с которым он встречается, младший брат моего… моей…        – Я понял, – кивает доктор. – Вау. Тесные у вас контакты, конечно.       И сам мысленно даёт себе пощечину. “Тесные контакты”, блять, серьёзно, Сугуру? Тоже хочешь тесных контактов с Сатору? – иронизирует он над собой. И неожиданно понимает, что да, черт возьми, он того хотел бы.       Вспоминает тесный контакт с его бывшим пациентом в лифте и прячет снова стремительно краснеющие щеки за кружкой со своим напитком. Что сегодня за день такой?       – Давайте… то есть, давай перейдем к обсуждению книги, – цепляется за это предложение, как утопающий за соломинку, Сугуру. – Как вы.. ты, – он снова даёт себе мысленную пощёчину, потому что оговаривается уже во второй раз в одном предложении, – относишься к истории Древней Греции?       – Ну, я думаю о ней не так часто, как о Римской Империи, – пожимает плечами Сатору, – но в целом – положительно, ведь это, в каком-то смысле, колыбель западной цивилизации. Интересно.       – Я в детстве обожал “Одиссею”, – признаётся Сугуру.       – А я – “Илиаду”, – вторит ему парень. – Перечитывал детскую адаптацию много раз, даже с упоением смотрел фильм "Троя", где лучезарного Ахилла играет Брэд Питт. Но моей мальчишеской любовью стал Гектор, и я даже плакал, когда мой любимчик погиб. Из детства я помнил только этот сюжетный поворот, а причину, по которой Ахилл убивает Гектора, не помнил. Так что при чтении  "Песни Ахилла" в моей голове виноградной лозой расцветали увядшие воспоминания. Мне посчастливилось помнить сюжет лишь частично. Я радовался, когда вспоминал детали, и в то же время пребывал в любопытном (полу)неведении, а чем же дело закончится. Под конец, когда дело запахло жареным, тяжело было усидеть за книгой, хотелось скорее перелистнуть страницы, – а такой интерес у меня возникает нечасто!       Они обсуждали “Песнь Ахилла” за авторством Мадлен Миллер. В основе сюжета лежит всемирно известная Троянская война, а оригинальность текста заключается в том, что повествование ведется от лица Патрокла, верного друга (и по ряду источников – любовника) Ахиллеса. Читатель наблюдает глазами героя, как могучий Ахилл растёт, мужает и превращается в великого воина. Взаимоотношения между Патроклом и Ахиллесом трактуются в античности по-разному, но в интерпретации Мадлен Миллер в основе лежит гомоэротическая составляющая.       – Ремейки и интерпретации художественных произведений были и, кажется, будут популярны на протяжении всей истории человечества. В особенности это касается таких легендарно-исторических произведений вроде “Илиады” и “Одиссеи”. Кстати, ты знаешь, что у Мадлен Миллер есть ещё адаптация, которая называется “Цирцея”? Как раз про Одиссея.       – Её мы читать не будем, – отрезает Сугуру, – мне хватило пока что этого.       – Что, не понравилось? – хихикает Сатору, после чего листает свой экземпляр книги и находит один из моментов, которые он выделил закладкой, и начинает читать его вслух. – “Во рту у меня пересохло, и я громко сглатываю. Он смотрит на меня. И кажется, чего-то ждет. Я подаюсь к нему – самую, самую малость. Но это все равно что прыгнуть с водопада. До этого я и сам не знал, как поступлю. Я наклоняюсь, и наши губы неуклюже сталкиваются. Они словно толстые тельца пчел, мягкие, округлые, одурманенные пыльцой. Я вкушаю от его рта – он горяч и сладок от меда, что мы ели после обеда. По животу пробегает дрожь, под кожей разливается теплая капля наслаждения. Еще”, – под конец парень демонстративно постанывает, изображая крайнюю степень нетерпения Патрокла, и хихикает.       – Хватит, – вздыхает Гэто. Он не может признаться себе в том, что заслушался друга в этот момент, и хотел, чтобы их губы тоже столкнулись – снова. Он помнил этот чертовский одурманенный вкус губ Сатору в лифте. – Не заставляй меня краснеть ещё больше, – ворчит он недовольно, признавая, наконец-то, своё смущение.       Годзё сияет, как начищенный пятак. Доволен. Его любимое занятие, похоже, выводить Сугуру из себя, доводить до белого каления, ходить по острию ножа и всячески его провоцировать… вот только на что? Ради чего, кроме собственного удовольствия, он это делает?       – Новый челендж для тебя, Сатору, – внезапно говорит Гэто, резко меняя тему. – Попробуй вести дневник благодарности.       Тот мигает удивленно. Не понял.       – Какой? Чего?       Сугуру начинает терпеливо объяснять.       – Дневник благодарности — это практика регулярной записи вещей, за которые ты чувствуешь благодарность. Через такую практику можно научиться замечать и ценить хорошее в своей жизни, даже если это кажется незначительным.       Сатору кривится и делает самое скучающее выражением лица на свете. Гэто тяжело вздыхает и залпом допивает свой кофе. Ну и что с него взять? Ребенок, честное слово.       Парни вываливаются из кафе, пока Сатору жуёт свои поки.       – Сугуру! – окликает его парень. – Подвезешь меня до дома?        – Нет, – отрезал тот. Сатору снова начинает веселиться.       – А можно в гости к тебе, на кота посмотреть? – продолжает приставать альбинос.       – Нет, – фыркает Гэто, после чего задумчиво смотрит на друга. И нехотя ворчит. – Ладно уж, садись, хоть довезу тебя до дома.       – Кьяя, Сугуру-тян отвезет меня домой после свидания в День Святого Валентина! – изображает придурка Сатору, после чего засовывает себе в рот палочку поки и тянется издевательски к приятелю. – Может, мы ещё и в поки с тобой сыграем?       В ответ на это брюнет демонстративно садится в машину один, заводит мотор и уезжает, провожаемый ненормальным хохотом друга. И только остановившись на ближайшем светофоре, он опускается головой на руль и больно бьется лбом об баранку.       Чертов Годзё.       Он хотел, чтобы это было настоящим свиданием…