Воспоминание 10
После того, как фигура Малфоя исчезла в камине их уютной квартирки, Гермиона в тот же вечер сообщила Рону о том, что беременна. И он был настолько шокирован, что вопрос о внезапном визите бывшего школьного врага волшебным образом отпал сам собой. Они вернулись к нему в медовый месяц, когда прошла церемония на Санторини, и довольные и восторженные гости отправились обратно в серый Лондон, а молодожены остались греть косточки в Греции. И в один день, попивая черный кофе со льдом, новоиспеченная миссис Уизли услышала, как с соседнего шезлонга её неуверенно позвал супруг: — Герми… я опять вспомнил. Слушай, а что всё-таки Малфой делал у нас дома? Ну… тогда? — голос его звучал тихо и опасливо. Гермиона чуть было не поперхнулась темной жидкостью, которую мирно попивала через трубочку. Но ей удалось сдержать свой порыв и, усердно помешивая лед на дне пластикового стакана, будто это действие может спасти мир от апокалипсиса, она преувеличенно устало выдала оправдание, которое заготовила еще пару недель назад: — Я не хочу говорить на нашем отдыхе про него, если честно. Но если тебе интересно, то он подумал, что я как-то препятствовала реализации решения Визенгамота о легализации деятельности его центра. Ты доволен? Но Рон не был доволен. Он красноречиво оглядывал её лицо, слегка прищуриваясь от лучей солнца, которые опаляли веснушчатое лицо несмотря на защитный зонт. Словно пытался собрать пазлы мозаики, но картинка никак не складывалась в единое целое. Чуть громче, чтобы она точно его услышала, Рон произнес: — Он думал, что ты мстишь за игру в «Правду или Действие»? Такого хода в их диалоге Гермиона никак не могла ожидать. Она развернулась к мужу всем телом и с небывалом страхом уставилась на него, севшим вмиг голосом спросив: — Откуда ты… Она прокашлялась, а Рон чересчур внимательно вгляделся в проступившую было панику на лице девушки. — Невилл проболтался. Почему ты не рассказала мне? — Рон поднялся и сел, уперев локти на колени и наклонился всем корпусом к Гермионе. — Я бы от него и мокрого места не оставил, если он… — Рон! — резче, чем нужно. Истеричнее, чем принято в такой ситуации. — Именно поэтому и не сказала. Это того не стоит… Я прошу, давай не будем об этом говорить в наш медовый месяц. Она смягчила свой тон, точь-в-точь пародируя Джинни, когда та что-то просит у Гарри. Закрепив свое слово действием (Гермиона ласково тронула предплечье Рона), девушка примирительно улыбнулась своему мужу. Рон смиренно вздохнул и положил свою крупную пятерню на её пальцы, слегка их сжав: — Ты же знаешь, я не позволю никому тебя обижать. — Знаю, — не выдержав прямого и честного взгляда морских глаз, она перекинула внимание на свои пальцы ног, пощекотав ими теплый песок. Убеждаясь, что все еще способна владеть своим телом. — В следующий раз скажи мне, хорошо? — Хорошо. Гермиона встала со своего места, ловко уворачиваясь от острых шипов пляжного зонта, и вышла на солнце. Она постаралась улыбнуться и демонстративно весело сказала: — Пойдем купаться? Рон поморщился и помотал головой, устраиваясь на лежаке поудобнее. — Не-е-е, я лучше тут буду. Гермиона мысленно облегченно выдохнула и, не тратя времени на уговоры и махнув рыжему парню рукой, довольно резво прошагала по раскаленному песку к спасительным лазурным волнам. Сердце стучало где-то в горле, а легкие словно заработали на полную. «Надо успокоиться». Что касалось Малфоя, то он сдержал слово. И буквально исчез отовсюду, она даже не слышала про него. Не видела ни в Министерстве, ни на светских мероприятиях, ни на особо ярких событиях, на которых раньше он нет-нет, да и появлялся. Он единожды очутился на первой полосе Ежедневного Пророка — в паре с чистокровной волшебницей Асторией Гринграсс, которая широко улыбалась в белоснежном платье невесты. Гермиона тогда сожгла чертову газету, стоило ей едва зацепить взглядом пару насмешливо горящих серых глаз. Гормоны играли с ней, накаляя нервы до предела, поэтому одна лишь его счастливая колдография вызвала у нее приступ удушающих слез. Месяцем ранее на той же полосе печатали их с Роном семейный портрет — с новостями о долгожданной свадьбе «героев войны». Пресса специально пригласила их на небольшое интервью. И именно такое развитие событий Гермиона находила ужасающе… правильным.Воспоминание 11
С момента, как сгорбленную спину Драко Малфоя поглотило изумрудное пламя в камине, прошло чуть меньше полутора лет. Гермиона была занята исключительно своим новоиспеченным статусом матери, погрузившись с головой во все детали и подводные течения родительства. Было ли у неё время подумать о Драко Малфое? Иногда. В самых крайних точках, когда эмоции накатывали высоченной стихийной волной и сшибали все преграды, умело выстроенные её разумом. В такие моменты Гермиона уходила из дома на час, и просто гуляла по маггловскому Лондону. Иногда терялась среди людей в Гайд-парке и плакала, сидя на лавочке. И, слава Мерлину, никто не заводил с ней бесед. Слезы помогали ей избавиться от накопившихся чувств — не более. Кривая замена сеанса с психологом. Она знала, что у Драко тоже появился ребенок. Скорпиус Малфой одного года рождения с Рози, он здоровый и прекрасный малыш. Малфой, улыбающийся с газетных страниц, выглядел довольным и своим видом еще раз убеждал её, что в семье чистокровных волшебников всё отлично. И это правильно. Так, как должно быть. Гермиона была рада за него, искренне. От всей души. То, что она наблюдала, лишь подтверждало ее теорию: она поступила верно. Она отвернула от себя Малфоя, не оставив ему ни единого моста, чтобы продолжать то безумие, что творилось между ними. И вот — он уже прекрасный семьянин, которого более-менее начало принимать магическое сообщество. Конечно, далеко не все его члены, но все же. Женитьба на социально-одобряемой чистокровной волшебнице и рождение наследника добавило ему очков к репутации. Ей даже оказалось со временем не больно смотреть на его черно-белые колдографии в Ежедневном Пророке. Наоборот. Какой-то механизм внутри включил программу архивации — Гермионе действительно стало легче. Вина за причиненную боль постепенно ускользала куда-то на задворки памяти, больше не проступая в сердце. Летом они своей малюсенькой семьей Уизли гостили в Норе, и нянек, жаждущих поухаживать за малышкой Розой, прибавилось во сто крат. Джинни, которой очевидно больше шла роль мамы, чем Гермионе, профессионально справлялась с обоими малышами: своим сыном Джеймсом и с племяшкой, чаще всего отмахиваясь от Гермионы и говоря «ой, да иди отдохни, я справлюсь». Джинни в ежедневной рутине дел успевала наводить порядок и уют в доме, печь изумительные пироги, растить Джеймса Сириуса Поттера и при этом светиться от счастья, подобно солнцу (чем вызывала неподдельные вспышки зависти у Гермионы). Миссис Поттер с энтузиазмом и горящими глазами заговаривала о втором ребенке, а Гермиону приводили в ужас одни только мысли о подобном развитии событий в их с Роном упорядоченной жизни. Роль превосходной жены и матери давалась ей из рук вон плохо даже со своим идеально-спокойным малышом, что будет, если появится второй ребенок? Гермиона мечтала поскорее выйти на работу, она не успевала уделять полноценное внимание дочке и при этом еще и поддерживать чистоту в доме. И тем более готовить по три приема пищи в день на всех членов семьи. Её хватало только на приготовление здоровых блюд для Рози, а своего мужа она крайне редко баловала чем-то большим, чем паста. И сама она не ела, а чаще доедала то, что осталось от дочки. Так что Рону приходилось либо утолять голод в каких-то ресторанах, либо готовить самому. Разумеется, это порождало конфликты. Рон полностью обеспечивал семью, Гермиона понимала, что ему требуется отдых, внимание, забота, хотя бы на таком банальном уровне, но… у неё не было никаких сил. Будто где-то в ней случилась пробоина, откуда шел мощный отток энергии. Поэтому приезд в Нору стал для неё глотком свежего воздуха. Она бессовестно оставляла Рози со свекровью и Джинни, и на пару часов отправлялась в Косой Переулок. Это было её время для себя. Время до того, чтобы просто попить чай и понаблюдать за волшебниками, снующими туда-сюда по улице. И глубоко вдыхать запах Свободы. Это невероятно наполняло её, она возвращалась такой счастливой, словно выиграла миллион галлеонов в лотерею. И охотно бралась за готовку, за чтение сказок, за развивающие занятия с малышкой, за неторопливые укачивания без психов и личной нервотрепки. Мама Рона старалась перевоспитать невестку, не одобряя подобное «несерьезное» поведение, но они пару раз поскандалили, и на этом любые попытки свекрови влезть в их семейное устройство быта закончились. Теперь та просто выразительно сверкала глазами в сторону уходящей Гермионы и лишь поджимала губы, осуждающе покачивая головой. Но даже несмотря на явное напряжение в отношениях между женщинами, Гермиона была счастлива и благодарна остановиться тут на лето. В один из дней Золотое Трио пригласили на благотворительный вечер, который устраивал Кингсли для привилегированных волшебников и волшебниц. Сама просьба от Министра Магии уже не предполагала отказа, но Гермиона загорелась пойти на это мероприятие вовсе не из-за жажды походить с жеманным лицом перед чиновниками высшего порядка и аристократами, а просто для того, чтобы вновь ощутить себя СОБОЙ. Плюс, она сто лет не надевала платье, не красилась и не ходила куда-то с Роном без Рози. Чувствуя непередаваемое волнение, она высказала свое предложение супругу, но Рон недоверчиво оглядел её с ног до головы, и неодобрительно покачал головой, в точности как Молли Уизли. Джинни, ставшая невольным свидетелем разгорающегося конфликта интересов, небрежно произнесла: — Да ладно тебе, Рон! Мы вот с Гарри периодически ходим на свидания только вдвоем. Это необходимая вещь для семьи! Ты что, не хочешь провести вечер в компании своей красивой жены? Рон стушевался. Его смутил немой укор сестры за то, что он такой невнимательный муж, раз не обустраивает романтическую сторону их брака с Гермионой. И даже сейчас хотел было запретить ей пойти с собой. — Хочу, конечно, но Рози еще слишком маленькая для такой долгой отлучки… Гермиона почувствовала одновременно и укол вины, и желание закатить глаза. В последнее время рядом с Роном она частенько начинала ощущать себя недоматерью, и это порождало две вещи: гнев и копящееся бунтарство в крови. Хотелось вытворить что-то такое, чтобы сбросить всю «правильность» с Рона и увидеть искреннее изумление в его глазах. Но становиться заботливее и нежнее под давлением совести не хотелось совершенно. — Я же не на всю ночь! Уложу Розу, побуду с вами пару часов, потом сразу трансгрессирую домой, — чуть раздраженно произнесла Гермиона, будто объясняла элементарные вещи какому-то недалекому остолопу. — А я присмотрю, чтобы все было хорошо. Если будет просыпаться, то поглажу по спинке. Джеймс от этого всегда успокаивается, — поддержала подруга Гермиону и как-то многозначительно посмотрела на Рона, будто желая продавить его черепную коробку одним лишь взглядом. Рон побеждено развел руками в сторону и примирительно улыбнулся, игнорируя колючки во взгляде жены: — Ладно-ладно, уговорили. Джинни взвизгнула с неподдельным ликованием, и потащила подругу наверх подбирать вещи. Кажется, она больше самой Гермионы жаждала поиграть в стилиста и собрать свою невестку на бал. Когда подошло время, Гермиона спустилась к Рону с Гарри в простом, но отлично подчеркивающем фигуру красном платье. Волосы плавной волной спускались к открытым плечам, кроваво-алая помада прекрасно сочеталась с невычурным макияжем глаз. Девушка ощущала небывалое воодушевление с примесью интригующего волнения, словно ей снова четырнадцать, и она идет на Святочный Бал с Виктором Крамом. — Ты… очень красивая, — выдохнул Рон, не сумев скрыть восторга в голосе. Он моментально приосанился, протянул ей ладонь в галантном жесте, отчего Гермиона заливисто рассмеялась. Кажется, впервые так свободно за все недолгое время их супружества. — Спасибо, Рон. Мне очень приятно, — слегка зардевшись, произнесла она и тряхнула головой, чтобы изящные волны уютнее устроились на плечах и спине. — Да, Гермиона. Выглядишь супер! — поддержал Гарри, отчего Рон гордо выпятил грудь и шутливо ответил другу. — И это моя жена, чувак! Они втроем хохотнули и прошли к аппарационному барьеру. Вечер, который подразумевался как бал для исключительных персон, оказался весьма и весьма многолюдным. Прессы не было, к облегчению Гермионы, но были танцы под живой оркестр. Они держались втроем, но Гарри то и дело стремились увести в диалог волшебники в весьма почтенном возрасте. И Избранный, будучи вежливым человеком, не мог отказать и покидал друзей с виноватым лицом. А потом и вовсе исчез в толпе, увлекаемый очередным восторженным колдуном. К ним с Роном большую часть вечера никто не подходил, но стоило им попробовать двинуться к общему столу (перекусить заманчивые канапе с розоватыми завитушками сверху), как из ниоткуда перед ними возник чиновник из Министерства. Оказалось, он огромный фанат Всевозможных Волшебных Вредилок и считает магазин «самым успешным производителем увлекательных штуковин» не только в Англии, но и во всей Европе. Рон вмиг сделался таким блаженным от похвалы, словно купидон попал ему прямо в грудь. Гермиона оставила мужчин осыпать друг друга комплиментами, вознамерившись все же исполнить задуманное и перекусить, и направилась к столу. Сделав несколько шагов, она внезапно ощутила неприятно скользнувшую по телу дрожь. Интуитивно повернулась в сторону, откуда стремительно летели стрелы липкого внимания к её персоне. И замерла, пригвозжденная к месту пронзительным взглядом серебристых глаз сквозь толпу. Их обладатель стоял неподалеку, спрятав одну ладонь в карман брюк, а пальцами другой руки элегантно держал ножку бокала с вином. Рядом с ним — приземистый лысоватый волшебник, явно лебезивший перед Малфоем и предлагавший что-то, что совершенно точно интересовало блондина в последнюю очередь. Он смотрел на неё. Не мигая. Тяжело. Отсюда Гермионе не было ясно, плескалась ли ненависть в его глазах, или презрение, но его враждебная энергетика пронзала насквозь. Огромным усилием воли, будто увязнув в тягучей смоле, она развернула свое непослушное тело к белоснежной скатерти с закусками и сделала шаг. Разрубая плотный канат, натянувшийся между их глазами. Туфли Джинни на тончайшем каблуке ощутимо сдавили ступни, а сердце забилось так бешено, что даже реальность начала качаться под его нестройным ритмом. Гермиона, абсолютно не соображая, на автомате взяла тарелку в руки и по-маггловски начала складировать малюсенькие канапе на ней, хаотично пытаясь понять, как унять сумасшедшее дыхание в груди. Может, пойти домой? Но что-то пугающе темное НЕ хотело, чтобы она уходила. Острое любопытство пронзило Гермиону ярчайшей вспышкой молнии от пяток до затылка. Пылкий азарт с горькой примесью тоски. На Драко Малфоя хотелось посмотреть ЕЩЕ. Гермиона прикрыла глаза, вытянув в сознание знакомый образ, секунду назад вихрем ворвавшийся в её реальность. Пробежалась мысленным взором по отросшим волосам, слегка спадающим на лоб; длинным пальцам с четко-очерченными костяшками. Три кольца. Одно из которых платиновое, обручальное. Вернулась к прищуру дождливых глаз. К своему разочарованию, гриффиндорка обнаружила, что скучала. Сильно скучала. И сейчас, несмотря на явно негативный настрой бывшего слизеринца, она все равно ощущает беспричинную радость, сшибающую всё на своем пути. Хотелось улыбаться, подобно чокнутой. Гермиона заставила себя открыть глаза. — Раз, два, три, — шепотом пересчитывая причудливые завитушки, собранные в одну коллекцию на тарелке, девушка силилась уцепиться за окружающую действительность и побороть приступ ликования и сжирающего любопытства. Помогало лишь отчасти, ибо все её внимание водопадом стремилось к Драко. Протяжно запела скрипка, ударив по нервам Гермионы так, что та чуть было не выронила тарелку на пол от неожиданности. От греха подальше девушка отставила её на стол, вознамерившись послушать необычный мотив новой мелодии от оркестра, как внезапно ощутила, что воздух вокруг неё стал в несколько раз плотнее. — Потанцуешь со мной? — бархатный голос ударил ей прямо в лопатки, вызвав очередной разряд тока по всему телу. Гермиона повернулась и столкнулась с самой очаровательной улыбкой на всем белом свете. Она ошалело заулыбалась в ответ, не отдавая себе отчета в том, как, должно быть, это выглядит со стороны. Сердце ударилось о ребра в последний болезненный раз и затихло. — Да, — только и выдохнула она, словно ждала этого предложения всю свою сознательную жизнь. «Я скучала по тебе». Её совесть в отчаянном писке завопила: «НЕЕЕТ! ОСТАНОВИСЬ!». Но было поздно. Кровь шумела в ушах так, что распознать голос разума было практически невозможно. Находясь под глубоким гипнозом дождливых глаз, Гермиона плавно вложила свою ладошку в его манерно протянутую горячую руку. Длинные пальцы нежно, но уверенно сжали её, выводя в центр зала. Малфой пытливо разглядывал её пьяные глаза, ломаные брови и приподнятые уголки губ, словно упивался малейшей эмоцией на её оживленном лице. Гермиону же в этот миг не волновало ни-че-го. Она совершенно забыла, что тут находятся её муж, знакомые, и что она вообще не умеет танцевать. Девушка, будто под самым мощным Империусом, уплывала в негу, ощущая себя в иной реальности. Где были лишь серые глаза, запах, теплое дыхание, усмешка, горячие пальцы. И торс, который она ощутила, когда Драко притянул её к себе за талию. Сейчас существовали только они вдвоем. И чертов танец, выражающий острую тоску друг по другу. Гермиона задержала дыхание, когда Драко двинулся, профессионально увлекая её за собой. Сплошной тоннель, ведущий к его прожигающим душу глазам — вот к чему было приковано всё её естество. Ноги двигались сами собой, словно кто-то их заколдовал. Оркестр исполнял разрывающую сердце мелодию, словно она шла от них самих. Будто посвящая случайных зевак в события их личной истории. Они не перекинулись ни словом, но каждый поворот, каждый взмах ресниц говорили за них больше, чем могли бы сказать слова. Время поддалось, растянув их танец и сделав его до неприличия долгим. На финальных нотах Малфой прижался к ней сильнее, впиваясь в её талию до боли знакомым жестом, а Гермиона прикрыла глаза, безуспешно попытавшись смахнуть этот морок. «Я скучал по тебе». Наверное, именно это послание он хотел передать ей. Раздались аплодисменты, и именно этот внезапный шум вернул девушку в зал. Она вздрогнула, все еще находясь в руках Малфоя. И затравленно огляделась по сторонам, попутно выхватывая стоящих полукругом волшебников. На танцевальном паркете, помимо них, была еще одна пара. «Мерлин. Мерлин». Паника, что её раскрыли, поймали, как воровку, за то, что она позволила выставить свое позорное запретное чувство на всеобщее обозрение, накрыла Гермиону с головой, и она дернулась в попытке отскочить от Драко подальше. Но он не позволил ей этого. Горячая рука Малфоя переместилась ей на поясницу, вторая ладонь властно взяла её предплечье, уводя из-под всеобщего жадного внимания. В отличие от неё блондин выглядел равнодушно-спокойным. Будто всё шло по плану. Всё под контролем. — Спасибо, Малфой, дальше я сам, — скрежеща зубами, ядовито выплюнул возникший у них на пути Рон. Он грубо перехватил руку Гермионы и, отводя ту на приличное расстояние от бывшего слизеринца, что-то неразборчиво прошипел. Плотный вакуум в голове гриффиндорки разрушился, стоило ей услышать, брошенное им в спину, обманчиво-ласковое: — О, разумеется. Гермиона обернулась через плечо Рона. Глаза тут же попали на ледяную ухмылку на заостренном фарфоровом лице. Нет, она не должна позволять себе такого. «Нельзя, нельзя, нельзя» — набатом бил диктаторский голос в голове, но с каждым шагом отдаляясь от худощавой фигуры блондина, ей так по-дурацки все больше и больше хотелось с разбегу подлететь к нему максимально близко. Впечататься. Коснуться. Слиться. Это катастрофа. Полное фиаско. — Гермиона, ты вообще меня слышишь? — Рон развернул свою супругу к себе лицом, чуть наклонив голову и заглядывая той в глаза. — Это что было? — Перемирие, — на одном выдохе соврала Гермиона, не моргнув и глазом. Адреналин бил по мозгам раскаленными розгами, заставляя те активизироваться и распутывать возникшую ситуацию. В которую она сама же и полезла. Как она выглядела со стороны? Явно как влюбленная дура. Как это видел Рон, которому она отказала в танце пару мелодий назад? Что скажет ей Гарри? Как объяснить то, что она так радостно поскакала на танцпол с их закадычным врагом? Вдруг Рон сложит два и два и всё поймет? И бросит её? Рон пытливо смотрел, озадаченный и оскорбленный её странным поступком. — Рон… — начала было она, но муж тяжело выдохнул, и Гермиона замолчала, прекрасно зная, что это значило. Он не услышит её сейчас. И его покрывающееся алыми пятнами лицо лишь подтверждало догадки девушки. — Я пойду домой, к Рози. Вижу, ты не готов сейчас адекватно ничего воспринимать. Хорошего вам с Гарри вечера. Гермиона выпуталась из его цепких рук, намеренно громко вздохнула, разыгрывая карту оскорбленной и неправильно понятой невинности, и зашагала к выходу. В голове её творился сущий кавардак. Ей необходимо было побыть одной, на свежем воздухе, чтобы немного прийти в себя и найти адекватное объяснение случившемуся. «Просто танец» — очевидно не устроит ее ревнивца-мужа. «Я просто соскучилась по бывшему любовнику» - тоже так себе причина. Хоть и правдивая. Еще Гермиона втайне надеялась, что Рон окликнет её, пойдет за ней. Что всё разрешится само собой, что ей не придется оправдываться. И вдруг Рон все почувствует и... Как-то постарается отвоевать её от мыслей о самом притягательном человеке в том зале. Но, увы. Гермиона покинула мероприятие в гордом одиночестве. Слегка потопталась у парадной двери, все еще надеясь, что муж вылетит за ней. И, хотя бы, в порыве ревности, не оставит ее одну и проводит до аппарационного барьера. Но этого не случилось. Ноги нещадно прожгло от мозолей, стоило ей сделать шаг. Почему-то именно сейчас в мозг поступил сигнал о боли в истертых тонкими ремешками ступнях. Наверное, адреналин потихонечку начал спадать. Гермиона, стараясь причинить ногам минимум неприятностей, аккуратно двинулась к барьеру, чтобы аппарировать. — Брось геройские замашки, Грейнджер. — Что? - вздрогнув от радостного осознания, Гермиона обернулась почти всем телом, впечатываясь взглядом в обманчиво-расслабленную мужскую фигуру. Малфой выдохнул тонкую струйку сигаретного дыма и, провернув сигарету три раза в пальцах, затушил её о ближайший чугунный мусорный бак. Прикончил только начатую сигарету. Малфой умышленно медлил, скользя неторопливым взглядом по её фигурке. Он неспешно спрятал руку в кармане брюк, и бесшумно-плавно зашагал в её сторону, хищно поблескивая глазами. Гермиона не могла уйти. Что там, она не могла даже шелохнуться. Она впитывала каждый его жест, взгляд, стараясь утолить жажду, созданную их разлукой. Это же не преступление? Просто смотреть. И трепетать. — Снимай туфли. — Малфой, я очень ценю твою заботу, но я… - уверенно начала Гермиона учительским тоном, в душе несказанно обрадовавшись, когда ощутила тот самый почти забытый всплеск возбужденного возмущения, когда Малфой властно и по-хозяйски (КАК РАНЬШЕ) её перебил. — Снимай. У обоих глаза блестели от надвигающегося азарта. Будто они были заядлыми игроками в рулетку, которые старались излечиться от своей зависимости, но вот снова засели в запретном казино, поставив все деньги на одно число. Бросив на Малфоя взгляд, полный неукротимой ярости, Гермиона потянулась к тонкому шнурку на правой ноге. Стоило ей освободиться от этой пытки, она издала стон облегчения. Девушка проделала то же самое со второй туфлей. Когда голые пятки опустились на прохладный камень, Гермиона вдохнула полной грудью и на секунду прикрыла глаза от удовольствия. — Легче? - Малфой издевательски выгнул бровь, наслаждаясь её разгладившимися чертами лица. Голос звучал томно и глубоко, будто он спрашивал вовсе не об обуви. — Да, - абсолютно искренне улыбнулась она. Открытый распахнутый взгляд, направленный точно в его лицо. — Ты не изменилась, - эта фраза будто бесконтрольно слетела с его губ. Малфой отвел глаза и оглянулся, словно опасаясь, что кто-то может их подслушать. «Мерлин. Нет. Не начинай это». Гермиона набрала в легкие побольше воздуха, будто собираясь сразиться с самым опасным чудовищем на планете, и скороговоркой проговорила: — Ты тоже. Я… была рада тебя видеть. Но мне сейчас надо домой. Щелк. Выражение лица Драко молниеносно сменилось. Вежливая маска вселенского понимания заняла всё лицо Драко, и он равнодушно-галантно кивнул ей. Гермиона удавила в себе стремление сердца его обнять и лишь сильнее сжала туфли в руках. — Конечно. Тоже был рад. Доброй ночи. Малфой незаметно прикусил нижнюю губу, словно он тоже боролся с собой, пытаясь загасить внутри себя какие-то слова, и его тело качнулось под действием притяжения к ней. Секунда. Вторая. Он обнял её, сгребая в охапку. Совершенно не аристократично. Жарко. Лихорадочно. Упоенно прижимая к себе её покрывшееся крупными мурашками тело. Гермиона прикрыла глаза, и только сейчас резко выдохнула весь воздух из легких, будто кто-то ударил её под дых. Она судорожно обвила руками его плечи и, поддавшись своим чувствам, осторожно запустила свободную от свисающей пары обуви ладонь в его жесткие волосы. Они были такими же. Как тогда. Словно ничего не поменялось с их последней тайной встречи. Малфой сильнее прижал её к себе, пряча лицо в волнистых волосах и цепляясь острым подбородком за её шею. Ужасающая мысль прострелила Гермиону, заставив распахнуть глаза в немом шоке. Она предприняла вялую попытку отстраниться, но Драко еще крепче обнял её, напитываясь напоследок её запахом, и оторвался от девушки, продолжая удерживать её лопатки в своих ладонях. — Хочешь… может, встретимся как-нибудь? - интимно и робко, совсем нетипично для своего будничного образа, произнес Малфой, торопливо оглядывая её лицо. — Да, да, конечно, - скомканно и на автомате произнесла Гермиона, полностью разрывая сумасводящий телесный контакт и пряча свой горящий взгляд вниз, на свои ступни. Надо отойти от него. Уйти. Поскорее. — Я, мне надо… - она опять застыла, как полная идиотка, стоило ей встретиться с его внезапно теплым взглядом. Малфой смотрел на неё так, словно его не пугала та мысль, которая секундой ранее пронзила голову Гермионы. И безжалостно разорвала её на мелкие кусочки. — Да, конечно. Был рад встрече. — Да, я тоже, - всё еще не двигаясь с места, проговорила она, не сумев сдержать глупейшую улыбку в своей жизни. Малфой ответил ей тем же. Секунда. Они вновь качнулись навстречу друг к другу и обнялись, уже нервно посмеиваясь друг другу в плечи над комичностью ситуации. Его пальцы так же крепко обвили её, оставляя невидимые следы на коже. Гермиона вдохнула его запах, запоздало отметив, что больше не чувствует ярких нот прежнего одеколона. Малфой пах собой. Простояв в такой близости еще секунду, они молча, как по команде, отошли друг от друга. — До встречи, Грейнджер. — Да, конечно. Пока! - стараясь быть приветливой в этой абсурдно нарисованной картине жизни, Гермиона вежливо улыбнулась и, воинственно вытянувшись по струнке, босиком прошагала к барьеру. Ускоряясь. Не оборачиваясь. Лишь у Норы она позволила себе сдаться, ссутулившись и буквально чуть ли не оседая на холодную землю. Она закинула туфли за спину и, ощущая себя разбитой старухой, снова проговорила про себя пойманное пару мгновений назад разрушительное осознание: «Я влюблена. Мерлин, я все еще влюблена в Драко Малфоя». Что с этим делать - она пока не придумала.