Воспоминание 16
Ей бы хотелось забыть тот разговор. Забыть то, как нерешительно мялся Рон, как заламывал пальцы, складывая их в замок, как хмурил брови и с надеждой оглядывал её лицо. Гермиона чувствовала себя самой грязной предательницей. Кидая перепуганные взгляды на каминную полку, откуда, казалось, прожекторами высвечивался маленький камушек на платиновом кольце и сверкали преступные галлеоны из под темной ткани бархатного мешочка. Конечно же, девушка знала правду и понимала свои чувства, но ощущение, что она буквальным образом продалась, не покидало её ни на секунду. «Самая умная волшебница современности сломалась под чарами неуемной страсти и добровольно отдала себя под покровительство Драко Малфоя» - так должна называться эта глава в её жизни. Унизительное положение. — Гермиона, давай все это забудем. Начнем сначала, будто ничего не было. Сдавленный голос Рона разрубал всё ее существо на части. Они сидели за обеденным столом, где столько раз принимали гостей, где отмечали праздники, где смеялись и делили моменты очередного этапа взросления дочки. Где вечерами шептались, попивая чай, чтобы Рози не услышала. А сейчас они разглядывают друг друга, пока их общий ребенок мирно посапывает в детской в свой законный обеденный сон, и препарируют друг дружку без ножа. Рон был бледнее, чем обычно. За эти несколько дней он будто бы умер и умудрился воскреснуть. Голубые глаза смотрели с непреодолимой скорбью и тоской, и, к своему сожалению, Гермиона подметила, что в них не было ни грамма осуждения. Или злости. И это оказалось самым невыносимым для совести гриффиндорки. Поддавшись иррациональному желанию получить возмездие (и поскорее), она произнесла, почти по слогам, следующее: — Если бы ты знал всю правду, то никогда бы в жизни не заговорил со мной. В пространстве комнаты это прозвучало, как безапелляционный приговор, хотя голос «храброй гриффиндорки» в тот миг больше напоминал задушенное сипение, чем решительное заявление. Молчание, казалось, заразило малейший атом в этих стенах, пробираясь до каждого предмета. Рон убийственно медленно оторвал взгляд от своих сцепленных рук и направил его прямо в лишенное красок лицо все-еще-супруги. — Я не хочу ее знать, - категорично произнес он, а после недолго молчания весомо добавил. - Каждый может оступиться. Пауза. Пара секунд на осознание. — Рон, такие вещи не прощают… — С чего ты взяла? Ты была на моем месте? Распахнутые в неверии каштановые глаза скользнули по веснушкам на родном лице. Он говорил серьезно. Гермиона не верила тому, что слышала и кого перед собой видела. Возможно, какой-то решительный умудренный опытом мужчина захотел принять Оборотное зелье на час-другой, и в корне изменить жизнь младшего Уизли. Когда ее Рон успел стать таким? Как давно он превратился в человека, готового вернуть её назад и простить измену? Девушка обреченно выдохнула. Крыть тут нечем. — Да, я не была на твоем месте. Но… - она запнулась на полуслове, когда заметила, что Рон отвернулся от неё и буквально вцепился пальцами в свою переносицу. Слова, которые она хотела произнести застряли в глотке, когда она поняла, что Рон плачет. Нет, не так, как это делала она - заливаясь горючими слезами и поскуливая, а как-то сдержанно, словно он старался вдавить предательские эмоции назад. Рон не мог вымолвить ни слова от бесшумных рыданий, осевших в горле, продолжая яростно тереть глаза. Его нос беспощадно краснел с каждой миллисекундой, а когда ладонь девушки порывисто потянулась к его руке, то Рон замер, демонстрируя ей полопавшиеся капилляры в глазах. Лишь однажды она видела, как он плакал - над мертвым телом брата. А в их рядовой размеренной жизни Уизли никогда не позволял себе этого. Вряд ли из-за того, что Молли воспитывала его в духе «мужчины не плачут». Все было куда проще: Рон просто такой человек. Тот самый парень, который говорит: «эй, да расслабься, всё будет хорошо!». И не придает особого значения жизненным передрягам. Кроме самых серьезных. И вот сейчас Гермиона смотрела на него совершенно по-новому, и ужасающее осознание все глубже проникало в её нутро: она не знает, что делать. Она не хочет терять Рона. Больше не хочет. «Мерлин, какая ты эгоистка!!» - осудила Совесть. «Нужно сделать выбор, Грейнджер» - завибрировал низкий голос в голове. Да, усидеть на двух стульях не получится. Но решать на эмоциях - как тогда - не хотелось. Гермионе действительно необходимо было подумать. Основательно поразмыслить над всем. — Я не… - прохрипел Рон, силясь прорваться сквозь колючую проволоку, поселившуюся в горле. - Н-не хочу терять вас. Мне плевать, что там произошло. Я хочу быть с тобой, с Рози. Руки у Рона начали дрожать, голос вновь сорвался, а из глаз выпрыгнули жгучие слезы, которые тот молниеносно вытер своей огромной ладонью. Кадык ходил ходуном, удерживая рвущиеся всхлипы в гортани. Это было невыносимо. Гермиона чувствовала, как осыпается вся яркая мишура её влюбленного флера, оставляя лишь зияющую пустоту внутри грудной клетки. Вид слез, вновь скатившихся по веснушкам, возвращал ее в реальность. Гриффиндорке будто бы дали противоядие от Амортенции, которой коварно опоил её Малфой (жаль только, что в её случае это лишь точная метафора, и скинуть ответственность на любовное зелье не получится, как бы ни хотелось). Действительность острыми углами обрушилась на неё, вытаскивая на поверхность из под толщи ярких эмоций. Как она могла сотворить такое с родным человеком? Зачем причинила столько страданий? Гермиона, кожей чувствуя его боль, заплакала и дотронулась ладошкой до мужского плеча в жалкой попытке успокоить. Рон осторожно притянул её к себе, укутывая в объятии своими руками-крыльями, точно пряча от враждебного мира, а девушка с готовностью спрятала лицо на широкой груди. Тепло, идущее от мужа, подействовало исцеляюще. Правильно и узнаваемо. — Рон, я не знаю, я не знаю, как быть… — Мы со всем справимся, вот увидишь… — Ничего не будет, как раньше, ты понимаешь? — И не надо «как раньше». Будет по-другому. Гермиона оторвала свое покрасневшее от слез лицо и посмотрела в лазурные глаза. — Рон, мне надо все обдумать, пожалуйста. Он с готовностью кивнул. Словно только этого и ожидал. Гермиона была уверена, что Рон не может не спросить её о причинах, но тот смиренно молчал. И отстранился, стоило ей только шелохнуться. Будто его жена сделана из хрусталя - не меньше. — Гермиона, - отчаянно тихо позвал парень. - Что мне сделать, чтобы вернуть тебя? Вернуть нашу семью? Ужасно осознавать, что твой близкий человек винит себя в том дерьме, которое совершила именно ты. Гриффиндорка не удержалась от того, чтобы поморщиться и прикрыть глаза. Ее кудрявая голова бессильно качнулась из стороны в сторону, когда Гермиона сокрушенно прошептала в ответ: — Ты ничего не должен. Это я. Я должна думать, как вернуть твое доверие. Не наоборот. Но мне нужно время. Черты лица Рона на краткий миг исказились. Он глубоко вздохнул, видимо, обуздав свой порыв сказать что-то, и тупо смотрел перед собой, поджав губы. Быстро решив в рыжей голове одному ему ведомые формулы, парень снова кивнул и неторопливо произнес: — Я поцелую Рози и пойду. Уже на пороге Рон обернулся и несдержанно протараторил на одном дыхании, словно норовя выиграть в соревновании по скорочтению: — Сколько тебе нужно времени? И тотчас же прикусил язык, явно жалея о своем вопросе. Но Гермиона не обратила ни малейшего внимания на терзания Рона - она уже была настолько разбита, что устало проговорила: — Дай мне два дня. И её всё-еще-муж вновь согласно кивнул, а затем, задержав на ее лице вдумчивый взгляд, растворился в воздухе с хлопком аппарации.Воспоминание 17
Что Гермиона точно понимала, так это то, что она заработает размягчение мозга, как только останется наедине с Драко Малфоем. Поэтому, выслав своему новоявленному «жениху» приглашение поужинать в уже знакомом им обоим ресторане «номер 58», она оставила дочку с Агнесс и уже бодро вышагивала по направлению к забронированному столу. Общественное место - это то, что надо. По крайней мере, в их с Драко случае. В её сумочке мирно покоились мешочек с галлеонами и бархатная коробочка. Которые при случае необходимо было вернуть. «При случае» - как смешно. Она надеялась, что случится чудо - и Малфой перестанет быть Малфоем. И брала во внимание крохотный шанс, что парень не будет ерничать, и им удастся поговорить максимально откровенно и - в кои-то веки - без душераздирающих сцен. Сегодня гриффиндорка чувствовала небывалую решимость расставить все точки над i во всей этой любовной неразберихе. За предыдущий день очередного молчания от Малфоя ей удалось хорошенечко рассмотреть под увеличительным стеклом каждое воспоминание, связанное с ним. И ей не совсем понравилось то, что она смогла пронаблюдать в своем импровизированном омуте памяти. Драко часто манипулировал. В самом начале он звал её к себе под угрозой того, что расскажет об их связи Рону. Признался ей в любви, только осознав, что это безопасно - не пришлось идти на риск. Он - собственник до мозга костей. Прислал ей помолвочное кольцо, все еще будучи в браке, и даже не удосужился вручить его лично, словно она и без того должна прыгать до потолка от счастья. Его манеры и поведение сбивали ее с толку. Если они не целовались и не отдавались страсти, то Гермиона банально не знала, как с ним себя вести, постоянно ощущая смутное беспокойство, неловкость и чувство, что она обязана доказать этому высокомерному снобу, что достойна его общества. Да, она была далека от высочайшей слизеринской иронии и способности подавать комплименты таким образом, что все равно возникало ощущение, что тебя облили помоями. И оскорбления - как самые трогательные признания в любви. Гермиона не любила эти игры, многослойное общение с тройным дном подтекста и жизни на постоянном адреналине от эмоциональных аттракционов. Она чувствовала себя неуютно и не в своей тарелке. Это не для неё. Если смотреть здраво, то Драко Малфой абсолютно не подходит Гермионе Грейнджер. По её личным критериям и предпочтениям. Увы, но взвесить все за и против более-менее объективно девушка не могла. Ведь сюда же примешивались буря чувственности, максимальная яркость жизни, когда каждый вздох оправдан, а существование превращается в один сплошной вальс гормонов, дарящих вдохновение и детский восторг. Каждая чертова ухмылка, прищур серых глаз, низкие ноты в голосе. Выпирающие линии вен на бледной коже, пальцы, которым позавидовал бы любой музыкант, горячие поцелуи. Вечно шершавые пухлые губы, длинные ресницы, морщинки у глаз и самый обворожительный смех на всей этой планете. Всё это мешало. Мешало. Мешало. Мешало. Трепещущему под ребрами кровяному комочку прийти в относительную норму. А мозг - в привычный режим. Гермиону проводили за столик, который располагался в самом дальнем углу заведения. Как удачно, что пространство было отгорожено ширмами, что давало дополнительное ощущение приватности. Её сердце подпрыгнуло до самой макушки, когда через пару долгих минут появились белоснежные волосы, самоуверенная ухмылка и матово-темный костюм. Он вообще носит хоть что-то, кроме черного? — Грейнджер, - растягивая каждый слог, с нескрываемым наслаждением произнес Драко, наклонив голову влево и откровенно разглядывая сидящую за столиком встрепенувшуюся девушку. - Не каждый день женщина приглашает меня на свидание в мой же ресторан. Ступор. Непонятно откуда взявшийся стыд мгновенно опалил её щеки, а Гермиона внутренне чертыхнулась, ощущая себя полнейшей тупицей. И как у него получалось одним приветствием выбить почву из под ног? — Да, как я не догадалась. И давно ты… в ресторанном бизнесе? - стараясь звучать как можно непринужденнее, проговорила гриффиндорка, наблюдая за тем, как плавно Малфой опускается на свободный стул напротив неё. Вылитая пантера на охоте. Пульс автоматически подскочил, а во рту собралась слюна, словно перед её носом магически возникло итальянское тирамису. Гермиона отметила, что чертовски рада видеть этого блондинистого Искусителя. «Мерлин, я скучала» - не без грусти заметила гриффиндорка. Драко с отеческой нежностью глянул на неё, снисходительно хмыкнул и просто ответил: — Сравнительно недавно. Это прибыльно, если выкупаешь часть акций. «Ты все равно не поймешь» - улавливалось где-то на фоне. Он полоснул девушку горящим взглядом снизу-вверх и растянул губы в улыбке. — Шикарно смотришься в черном, - довольно подметил слизеринец, явно переоценивая ее выбор в сторону простенького свободного вязаного платья. Бархатистый голос сделался до неприличия хриплым, отчего Гермиона панически задохнулась. Если так пойдет и дальше, и возбуждающее покалывание продолжит заполнять ее тело, то мозги окончательно расплавятся, она не сможет сделать то, ради чего организовала эту встречу. — Спасибо, - прошелестела она одними губами, стараясь внимательнее рассмотреть поблескивающий прозрачный бокал перед собой. Смотреть куда угодно, но только не в эти дьявольски притягательные серебряные глаза. Клокочущее нечто лязгнуло своими зубами и завыло - нестерпимо захотелось прижаться к Драко и, абсолютно не соображая, послать все к черту, растворяясь в кипучей страсти, как в огненной лаве. Исчезая. Умирая. Красиво уйти и больше не думать. Некстати вспомнилось, что если бы человек сгинул в жерле вулкана, то вышло бы не так поэтично. Жар вулкана сначала бы сжег легкие, приводя к постепенному отказу остальных внутренних органов. Вода в теле начала бы закипать, превращаясь в пар, в то время пока лава плавила бы тело снаружи. За чистое везение принимался тот факт, если жертве удалось потерять сознание сразу же. Ведь, как известно, лава настолько вязкая, что не позволяет погрузиться в неё, как в тягучую водичку. Ты будешь гореть заживо, болтаясь на гребне огненной волны. Гореть. Гореть. Гореть. Настоящий ад. Который она, несомненно, заслуживала. Гермиона звучно сглотнула от промелькнувших образов. — Дорогая моя, вижу, ты что-то жаждешь мне сказать. Что опять случилось? - покровительственно проговорил Малфой, словно обращаясь к трехлетке, и обхватил её руку своими пальцами. Он потянулся было, чтобы поцеловать тыльную сторону её ладони, как вдруг его взгляд упал на обручальное кольцо. Старое, обычное, из красного золота. Он демонстративно замер, переводя выразительный взгляд на её лицо. — Грейнджер, - так хищник предупреждает, что намерен напасть. Гермиона тяжело выдохнула, не вынимая своих пальцев из его теплой руки, морально приготовившись к тому, что её ожидало в последующие минуты. — Ты сделал мне предложение через домового эльфа, - обиженнее, чем ей хотелось бы, проговорила гриффиндорка и решительно кинула на блондина взгляд - прямо в дождливо-серую радужку. - Но это не так странно, как то обстоятельство, что ты все еще женат. «Фух! Сказала!» - облегченно выдохнула про себя девушка. Но радость продлилась недолго. Малфой на её реплику моментально закатил глаза, откидываясь на спинку стула и пряча руки в карманы пиджака. Разрывая контакт. Он вынул портсигар и с театральной ленцой закурил, всем своим видом выказывая раздражение. — Эта тема меня уже порядком достала, - сквозь зубы процедил блондин, возвращая стальной взгляд к её воинственно вскинутому подбородку. Да, гриффиндорка знала, что будет тяжело и без ран выйти отсюда не удастся, но она не ожидала, что Драко так быстро укусит её в ответ. «Никто и не говорил, что будет легко.» — Это важно для меня, пойми. Я не хочу быть любовницей - это ужасно, - доверительно начала Гермиона, но тут же оказалась перебита издевательским смешком: — Блять, да ты уже любовница! Отчего твоя гордость взыграла только сейчас? Она уже успела уяснить одно правило: когда Малфой защищается, то делает это филигранно безжалостно. Нападает агрессивно, точечно, задействуя самые болевые точки. Прямо как сейчас. Гермиона задохнулась лишь на секунду, неверяще таращась на бледное лицо, и оторопело проговорила, слабо владея языком: — Ты… зачем? Зачем ты так говоришь? — Потому что это правда, - Малфой смачно затянулся, пригвождая её одним только уничижительным взглядом к стулу, и холодно продолжил свою пламенную речь. - А ты не умеешь смотреть на вещи реально. Тебе надо всегда быть ангелом, верно? Самой хорошей? Самой правильной? Но ты не такая, не надо обманываться. Комок обиды закрутился сначала в солнечном сплетении, а потом подскочил сразу к горлу, опоясывая его каленым железным обручем. Гермиона сжала ладони, на что Малфой ухмыльнулся своей самой колючей улыбкой. Девушке сделалось совсем нехорошо, но усилием воли ей все же удалось разомкнуть губы и сказать: — Не говори так, будто знаешь меня. — Ха-ха, хочешь сказать, не знаю? - молниеносно парировал Драко, перегнувшись через стол так сильно, словно хотел проколоть сидящую напротив оппонентку кончиком носа. - Я предлагал тебе быть со мной. Предлагал? Еще в самом начале. Ты этого хотела не меньше меня. Но не-е-ет, блять. Гермиона-мать его-ебаная-Грейнджер обязана поступать пра-а-а-ви-ильно. Малфой фальшиво пропел последнее слово, изображая девичий голосок, но тут же переменился в лице, цепко выхватывая ледяными глазами ее растерянность, и требовательно спросил: — Какого хера ты вышла за Уизли? Ответь. — Я не хотела разрушать семью из-за вспышки страсти, - голос Гермионы звучал мертвецки тихо, словно доносился из старинного механического радио. У неё даже возникло сомнение, точно ли сказанное принадлежит ей. — Что за бред? Грейнджер, ты хотя бы слышишь, как жалко это звучит? - Малфой состроил гримасу, якобы выражая сочувствие. Но взгляд его оставался отрезвляюще безучастным. Захотелось оказаться где угодно, хоть в том же вулканическом кратере, но только не здесь. «Держись» - услышала она слабый отголосок своего сознания. И это словно придало ей сил продолжить говорить откровенно. Хотя сама идея поднять все эти темы уже казалась ей сущим кретинизмом. — Драко, я была уже беременна тогда, когда… Когда между нами все случилось. Светлая бровь взметнулась вверх. Острые черты лица отчетливее выделились в полумраке заведения. Челюсти сжаты, взгляд абсолютно нечитаем. — И что? - надменно бросил слизеринец, скрещивая руки на груди. И тут Гермиона вскипела. Как же она ненавидела, когда Малфой одним лишь жестом обесценивал все её слова, чувства и так банально закрывался, обращаясь в каменную статую! — И то! - гриффиндорка зло сверкнула глазами, усмирив позыв стукнуть кулаком по столу (а еще лучше по одной равнодушно-беспечной морде). - Я повторю: я не хочу разрушать семью из-за вспышки страсти. — «Не хочешь» или «не хотела»? — Не хотела. Пауза. Как он только успевал прикидываться такой невыносимой задницей и цепляться к словам? Гермиона, явственно ощущая свои пылающие щеки, потянулась к стакану с водой и сделала глоток. Малфой со скучающим лицом неотрывно наблюдал за её действиями, а затем утомленно произнес, кривя губы: — Я не понимаю, Грейнджер, чего ты добиваешься? Я же сказал: я могу тебе дать абсолютно все, что ты пожелаешь. И ты знаешь, что это так. Но ведешь себя… Его плечи взметнулись вверх, дополняя недоумение хозяина по поводу иррационального поведения его нынешней пассии. Но малфоевские кривляния в этой ситуации уже не забавляли Гермиону по былому обыкновению, а только лишь возмущали. Казалось, что он попросту глумится над ней. — Хорошо, - она упрямо вскинула подбородок, выдерживая пронзающий до костей взгляд почти прозрачных глаз, и выпалила. - Тогда я хочу официальных отношений. Не хочу прятаться. — Кроме этого, - отрезал Малфой и потушил сигарету, стремительно уводя глаза к хрустальной пепельнице. Что-то в его тоне дрогнуло, рябью мелькая в атмосфере и создавая брешь в прекрасно выстроенной броне. — Это не «все, что пожелаешь», - подметила гриффиндорка, памятуя малфоевскую придирчивость к словам. Коньячные глаза внимательно изучали металлический контур чересчур сжатой челюсти Драко. Но долго разглядывать его не пришлось, так как парень припечатал ее яростным взглядом к месту. Неприятно, когда тебя бьют твоим же оружием. Малфой резко вскинул руку и звучно приземлил ладонь на белоснежную ткань стола. Белесые пряди выбились из общего строя уложенных волос и упали на лоб. Его безупречный контроль сдуло, как ветром. — Блять! Ты можешь вынести мозги кому угодно! - он тяжело дышал, обнажая весь свой гнев. И снова: проглотить коктейль из обиды, злости и чувства вины. Чтобы опять продолжить гнуть уже начатую линию, ведь Гермиона интуитивно знала, что больше такого разговора не повторится. А ей необходимо понять: верный ли выбор она совершила? — Зачем ты подарил мне это кольцо? Что это тогда значило? - довольно мягко произнесла гриффиндорка, словно уговаривала льва не съедать её. Гермиона ожидала его упреков, крика, но внезапно, прямо у неё на глазах, Малфой внутренне собрался и неспешно вернул руки в карманы пиджака. Его поза, силуэт и весь внешний облик источали уверенность, спокойствие и контроль над ситуацией. Это мастерство перевоплощений и восхищало, и пугало одновременно. — Грейнджер, успокойся, - приказным безапелляционным тоном произнес блондин, тяжело глядя на девушку из под ресниц. Гермиона замерла от неожиданности и крайней степени удивления. Ведь она точно - совершенно точно - ощущала себя адекватной. Неужели он не видит этого? — Я абсолютно спокойна. — Не заметно. «Почему он внушает мне, что со мной что-то не так?» Гриффиндорка внутренне поежилась, абсолютно теряя самообладание. Словно Малфой действительно имел талант заражать нужным настроением. Набрав в легкие побольше воздуха и преодолев тягостное ощущение, что она круглая и непрошибаемая идиотка, Гермиона все же произнесла: — Драко, ответь на вопрос. Пожалуйста. Но парень не стремился дарить ей необходимую информацию, несмотря на четко поставленные вопросы, вместо этого он достаточно безразлично пробормотал куда-то в сторону: — Мерлин, если бы я знал, что все будет настолько сложно, то… — То? — То никогда не связался бы с тобой. На бледном лбу проступили характерные морщинки, извещающие о страданиях и внутренних противоречиях, разрывающих на части его обладателя. Драко оглядывал витиеватый узор ткани ширмы, пока кофейные глаза печально обводили взглядом его точеный профиль. Победив желание уязвленного эго бросить в ответ защитную колкость или гневные оскорбления, Гермиона болезненно поморщилась и, прикрыв глаза, шагнула дальше в своем откровении. Настоящий камикадзе. — Драко, я хотела бы быть с тобой - это правда, - миролюбиво проговорила Гермиона, ожидая, что слизеринец посмотрит на неё, но тот вознамерился просверлить дыру в близстоящей ширме. - Но я знаю, как трагично заканчиваются подобные «тайные» истории. И поэтому… не хочу такой участи ни для кого из нас. Девушка опасливо глянула на Малфоя, и, не дождавшись ответной реакции, вынула из сумочки два подарка. — В таком случае - возвращаю, - еле слышно произнесла она, положив мешочек и коробочку на середину стола. Сил не осталось. Что-то хрустнуло, надломилось, непроходимая тупая боль заныла в районе желудка, но, несмотря на это, Гермиона предприняла провальную попытку подняться со своего места. Металлический взгляд блондина застиг ее врасплох, и она застыла, как рыбка в глыбе льда. — Ты вздумала меня бросить? Снова? - бархатный голос сочился ядом. Гермионе даже показалось, что она почувствовала характерную горечь во рту. Еще чуть-чуть, и она рухнет замертво от внушительного количества отравляющих потоков энергии, завихрившихся между ними. — Драко… - раскаивающимся тоном, в попытке вновь объясниться. Малфой опасно поднялся на ноги, сверля её немигающим взглядом. Бесшумно ступая, обогнул стол, грозной тенью нависнув над гриффиндоркой. — Ты совсем спятила? - ангельски прошептал он, пока длинные пальцы нарочито медленно, обманчиво ласково обвили её плечи, бездумно скользя по рукам вверх и вниз и бережно разворачивая к себе. - Ты считаешь, что упорхнешь к своему рыжему дебилу назад, в безопасное гнездышко, как ни в чем не бывало? Вы нарожаете еще детей и состаритесь вместе, ты так думаешь? Он произносил эти слова с такой убийственной нежностью, но у Гермионы, невольно, по коже пробежал морозец. Сейчас Драко волновал её в каком-то новом, невиданном ранее ключе - ей становилось жутко с каждым его словом. Она в ужасе уставилась на бледное лицо, столкнувшись с мстительным огоньком в стальных глазах. — Нет-нет-нет. Так не получится, Грейнджер. Не в этот раз, любимая. Стул с громкий стуком ударился о пол, напоминая вой сирены при начале стихийного бедствия. Из глаз Гермионы посыпались искры в ту секунду, как затылок ударился о каменную плитку. Это Малфой, обезумев, жестко вдавил ее тело в стену, после чего яростно обрушился своим ртом на её губы. Оказывается, целоваться с Драко - это может быть не только крышесносно. Но и раздирающе больно. Гриффиндорка попыталась освободиться, но сильные руки мгновенно обездвижили ее, не позволяя отвернуться или же оттолкнуть от себя зарвавшегося слизеринца. Тогда она решила сомкнуть зубы, намереваясь вытолкнуть настырный язык Драко из своего рта, но тотчас же ее глаза стали размером с блюдце от нового ощущения - ее щеки больно укололи острые как лезвия пальцы. Малфой обхватил ее челюсть, буквально заставив держать рот открытым. Картинка поплыла. Гермиона задыхалась от тесно прижатого к ней поджарого тела, затопившего все ее существо языка, физической боли и разрушительного унижения. Мыслей - ноль. Чувств - через край. Драко отстранился, ощутимо дернув её за челюсть, будто она была его провинившийся псиной, по ошибке куснувшей руку хозяина, которую теперь ожидала расплата в качестве необходимого элемента воспитания. Она крепко зажмурилась, надеясь, что так сможет скорее проснуться от этого кошмарного сна. Меньше всего Гермионе хотелось видеть его исказившееся в гневе лицо. — Какая ты эгоистичная сука, Грейнджер… - прошипел знакомый и когда-то самый любимый голос. - Оглохни! Он запечатал пространство заклинанием, ослабив хватку на её руке. Повинуясь древнему инстинкту, гриффиндорка дернулась в сторону своей сумочки, в которой преспокойно лежала ее волшебная палочка. Ее единственный способ защиты. Но острые паучьи пальцы до хруста сжали её челюсть, и Гермиона взвыла от новой вспышки боли. Не соображая, что делает, освободившейся ладонью она впилась ногтями в его запястье, силясь отодрать малфоевскую руку от своего лица. Слизеринец выругался и разжал пальцы. На долю секунды. Этого бы точно не хватило, чтобы преодолеть такое расстояние до сумки, но если попробовать выхватить его палоч… Щеку обожгло от пощечины, которая буквально вырвала ее из размышлений, возвращая в настоящий момент. Глаза сами собой распахнулись, в неподдельном неверии уставившись на злое лицо с порозовевшими скулами. Малфою хватило этого замешательства, чтобы еще раз воспользоваться палочкой и связать ей руки за спиной, после чего длинные пальцы вернулись на прежнее место - её ноющую от боли челюсть. «Теперь останутся синяки» - некстати подумалось Гермионе. — Ты не вернешься к Уизли. Ты поняла меня? - желваки бешено двигались на заостренном лице Драко, пока он угрожающе выплевывал эти слова прямо ей в губы. - Ты - моя. Неприятно треснула разошедшаяся ткань от вспыхнувшего заклинания, а Гермиона почувствовала, как к растоптанному и разбитому вдребезги сердцу драматично спадают остатки её платья. Невыносимо изящно, будто эту сцену они с Малфоем репетировали тысячу раз. — Моя. Мерлин. Какой кошмар. Это ведь не может делать один и тот же человек? Как в нём умещаются прекрасный принц и чудовище? Такого Драко она видела впервые: непробиваемый, озверевший, устрашающе жестокий. Она вздрогнула, когда он провел раскаленной ладонью по её животу, и вжалась в стену сильнее. От страха. Она в жизни не могла бы предположить, что будет бояться его. — П-п-рстнь. Стремительным движением слизеринец спрятал палочку в карман брюк, и вцепился в её оголенную талию, вонзая пальцы будто до самой бедренной кости. Больно. Больно. Больно. Тело девушки уже бил озноб, и она, к своему стыду, ощутила, как задрожали ноги. Тошнота от поднимающегося к горлу омерзения накатила на неё мощной волной. — Что такое? Тебе неприятно? Он с немыслимой силой снова вжал ее в стену, перемещая руку с талии под кромку хлопковых трусов. Привычным движением ныряя прямиком под них, проникая сразу внутрь. — А так? - еще обозленнее, чем до этого. С унизительными шлепками два пальца быстро задвигались внутри, массируя нужные точки. К своему ужасу, Гермиона ощутила растущий тугой жар внизу живота. «Нет!» - завопило сознание. Она не хотела его! Только не после того, что Малфой с ней сделал. Она бешено замотала головой, протестующе мыча, и задергалась всем телом, отчего вызвала очередной приступ ярости - Драко переместил свои пальцы с её лица на горло и хорошенечко встряхнул. Гермиона задохнулась. — Стой смирно. Только попробуй дернуться, и я за себя не отвечаю, - горячее шипение опалило ее ухо, а перед глазами запрыгали темные разводы. Словно кто-то ставил мелкие кляксы на этой отвратительной реальности. Острые пальцы на горле буквально душили ее. «Неужели я умру вот так?». Глупо. Отвратительно. Достойная смерть для «самой умной волшебницы современности». Задушена любовником в приступе ревности - лучший заголовок, о котором только могла мечтать Скитер. И когда только звуки начало обволакивать приятной дымкой, давление на горле исчезло. Гермиона закашлялась, вдыхая спасительный воздух резкими глотками. В глазах рябило. Запястья все еще пульсировали за спиной, перемотанные крепкой веревкой, но её лицо утыкалось во что-то теплое. В ушах до сих пор дребезжал неприятный писк. Внезапно руки, свободно повисли вдоль её тела, точно мокрые тряпки. Девушка моментально дотронулась ими до пульсирующего горла, в бесполезной попытке остановить раздирающий легкие кашель. Когда зрение и сознание вновь вернулось к ней, она обнаружила себя стоящей на коленях в объятиях Малфоя. Его ладони невесомо касались её оголенных лопаток, а сам он дрожал не хуже неё, шепча бессвязные слова, из которых можно было вычленить извинения. Все еще испытывая легкое головокружение, Гермиона резко отпрянула от слизеринца и, шатаясь, бросилась к столу, трясущимися руками вынимая палочку из сумки. — Стой. Где, - осипшим голосом приказала она, после чего зашлась новым приступом кашля. - Стоишь. На Малфоя страшно было смотреть. Он выглядел так, будто готов броситься под поезд от обрушившегося на него осознания, что он только что сотворил. Но Гермиона все равно держала его под прицелом своей палочки, постепенно замечая покалывающую боль в нижней челюсти, скулах, шее, талии, затылке и жжение между ног. Дорожная карта Драко Малфоя. — Гермиона, прости. Прости, - не своим голосом произнес тот и хотел было двинуться к ней, но замер под её стальным взглядом. И направленным прямо в его лицо кончиком палочки, разумеется. — Забудь моё имя. Забудь всё, что было между нами, - прохрипела она, как вдруг совершенно безумная, но такая кристально ясная мысль завершила ход её мыслей. Так последняя деталька встраивается в мозаику. Всё сошлось именно в этой временной точке. Малфой опасен - кричал разум. А опасность надо устранять. Кто знает, на что он еще способен? Долго размышлять не пришлось. Преисполненная хладнокровной решимостью, достойной врача, проводившего сложнейшую операцию, Гермиона в последний раз взглянула в серебристые глаза с проблеском ужасающего понимания, собрала всю свою бурляющую в крови магию и четко произнесла: — Обливиэйт! Её голос перекрыл отчаянный выкрик «Нет!», а Драко застыл с вытянутой в ее сторону рукой. Его взгляд остекленел.