Чудовище

Это было безумие катастрофических масштабов.  Пару минут назад её жизнь совершила невероятный кульбит, и Гермиона пока не понимала, осталась ли она в живых после такого, или все же неудачно приземлилась прямо на голову и просто от шока не ощущала боли? Ботинки твердой поступью отбивали ритм по паркету, Гермиона шла, - нет, неслась, как фурия - пока перед мысленным взором вновь и вновь крутилась одна и та же кинолента:  Они целуются.  Его аристократические пальцы, увитые кольцами, вжимаются в кожу. Его запах, голос, взгляд с поволокой - всё это фейерверком разносится под кожей. «В этот раз, Грейнджер, ты от меня так просто не отделаешься».  Да, она знает. Еще ни разу с Малфоем ничего не было «так просто», а сейчас - и подавно.  Гермиона поддалась. Сдалась. Устала бороться. Предупредила Малфоя об опасности, обнажив свои мотивы полностью. И теперь будь, что будет.  Всё уже улетело в самую адскую бездну, так что терять уже было нечего.  Гриффиндорка спускалась по лестнице вниз, не давая себе ни секунды, чтобы передумать. Она просто должна это сделать. Выполнить задачу. Без эмоций.  Первым, кого она встретила, был Деррен, но Гермиона лишь сурово глянула на коллегу, требовательно спросив: — Где Гарри Поттер?  Тот дернулся от неожиданности и неопределенно махнул рукой в сторону террасы, промямлив что-то, пока Гермиона, ни на секунду не останавливаясь, прошагала в сторону указанного направления.  Голоса наполняли обширную гостиную, кажется, её даже кто-то окликнул, но девушка лишь ускорила шаг. Рывком распахнула дверь и, обнаружив глазами знакомую фигуру (Мерлин, вышел в одном свитере!), захлопнула её за собой и запечатала необходимыми заклинаниями.  «Очень по-слизерински».  Гарри опирался на деревянную балку локтями и смотрел вдаль, повинуясь своей излюбленной привычке - размышлять в тишине наедине с собой. Он хмуро глянул на ту, кто потревожил его в момент единения, и так и застыл в неудобной позе - развернувшись в пол-оборота.  Челюсти его плотно сжались, а желваки наглядно проступили под кожей.  — Гарри, - воинственно начала Гермиона, уже готовясь защищаться до победного конца. - Нужно открыть каминную сеть. Так как ты являешься временным хозяином поместья, то это необходимо сделать тебе. Сейчас.  Он изучающе разглядывал её лицо, ни на йоту не выказав желания поскорее исполнить озвученную «просьбу», больше напоминавшую приказ, где за неповиновение следовала изуверская кара.  — Зачем? - с напускным спокойствием произнес самый известный аврор, все еще пронзительно вглядываясь в лицо своей подруги.  Гермиона сглотнула подступивший к горлу ком. Она чувствовала себя неуютно под этим сканирующим взглядом Гарри. Нервы моментально задребезжали от надуманного накала, а гриффиндорка ощутила себя самой настоящей преступницей.  «А ты разве ею не являешься?», - ехидно прошипел мозг, явно играя не на стороне девушки. - «Ты опять сделала ЭТО».  И вновь перед глазами запретные кадры: Драко целует её, она отвечает. Улыбается, когда он оглядывает её с какой-то нежностью (хотелось бы верить), а она говорит, что не собирается от него «отделываться». Да, в этот раз она не сбежит.  Вжав ногти в ладони до ощутимой боли, Гермиона вернула себя в реальный момент и решительно продолжила: — Затем, что я не хочу, чтобы Рон совершил глупость.  Гарри укоризненно покачал головой и тяжело вздохнул. Облачко пара сорвалось с его губ, и только сейчас девушка ощутила пробирающийся под свитер морозный воздух. Мерлин, она тоже вылетела на улицу без верхней одежды. Но в следующую секунду стыдливый жар окатил нутро прямо из самого сердца, когда её друг произнес: — Или не хочешь, чтобы пострадал Малфой?  Он смотрел и, казалось, видел её насквозь. Один из страхов, которые Гермиона крутила раньше в голове реализовывался прямо здесь и сейчас. Вот он, тот самый разговор с Гарри.  Если бы она могла зажмуриться, то определенно сделала бы именно это. Но вместо желаемой тьмы перед ней все еще стоял брюнет, а со стороны прозвучал механический голос, который принадлежал ей самой: — И это тоже.  Еще один длинный звучный выдох со стороны Гарри. Тяжелый. Многозначительный. Разочарованный.  В ней разочарованный.  — Я даже не знаю, что сказать, Гермиона.  Поттер перестал сверлить её глазами, отвернувшись, и продолжил разглядывать открывшийся вид на лес. Еще один огромный булыжник скатился с высоты прямо в желудок Гермионы. Разорвав нежный орган к чертям. Она задохнулась, неосознанно вцепившись в свои предплечья окоченевшими пальцами.  Неужели… вот так? Гарри оставит её именно таким образом?  В голове всплыло то, как Малфой произнес: «Ты спрашивал, что происходит между мной и Грейнджер, но выяснять это у неё самой не планировал?». И, совсем отчаявшись, словно она старалась ухватиться за воздух, пока падала с обрыва, гриффиндорка дрожащим голосом проговорила: — Ты не хочешь выслушать меня, или версии Рона тебе достаточно?  В душе что-то неумолимо задрожало, раскачиваясь словно от жутчайшего урагана, когда Гарри вновь обернулся к ней через плечо.  — Ваши отношения - не моё дело. Кто я такой, чтобы в это лезть, - в голосе Избранного проскользнули ноты обиды, но звучал он неумолимо твердо. Точно уже все для себя решив. — Ты мой друг! Вот, кто ты такой! - голос предательски поднялся на несколько октав выше, а сама Гермиона подалась вперед и шагнула ближе к мужчине. - И мне… мне… невыносимо видеть твое осуждение!  Горячие слезы прожгли глаза, заслонив собой лицо Гарри, который развернулся в её сторону. Гермиона яростно смахнула соленую водицу, бесконтрольно заструившуюся по щекам, и продолжила говорить: — Думаешь, я сама себе не противна? Думаешь, я жила припеваючи все это время? Думаешь…  Эмоции хлынули непрерывным потоком. Гермиона вытирала влажные щеки рукавом своего повидавшего виды свитера, стараясь не пасть в глазах друга окончательно. Не хотелось бы, чтобы Гарри посчитал, что она пытается воззвать того к жалости и сочувствию.  Нет. Ей нужно было всего лишь, чтобы из зеленых глаз пропал арктический непробиваемый лед при взгляде на неё.  Не такими унизительными методами, конечно, но что уж теперь поделать. Она слишком долго держала в узде свои настоящие эмоции. Герой магического мира молчал, застигнутый врасплох женской истерикой. Его всегда вгоняли в ступор подобные ситуации, и эта не стала исключением - лицо Гарри Поттера вытянулось от шока, а сам он замер и пристыженно пролепетал:  — Гермиона… не плачь, пожалуйста.  — Я стараюсь! - завопила она, уже сотрясаясь в рыданиях, которые овладели организмом окончательно. И произошло то, чего она никак не могла ожидать: Гарри неловко, будто перед ним стоял полувеликан Хагрид, а не хрупкого телосложения молодая женщина, приобнял ту за плечи.  От нахлынувшего облегчения Гермиона громко всхлипнула и почти взвыла от очередного всплеска чувств, осмелев и прильнув к широкой груди друга.  Мужская ладонь почти невесомо провела по ее волосам, и Гермиона зарылась носом в колючую шерстяную ткань свитера, успевшего пропахнуть свежей прохладой.  — Я не переживу, если ты будешь меня осуждать… — Гермиона, да не все ли равно, что я думаю? Главное, что думаешь обо всем этом ты. И только.  Гриффиндорка открыла покрасневшие глаза и уперлась ими в четкий контур подбородка с легкой щетиной.  — Мне не все равно, что ты думаешь.  Гарри глубоко вздохнул и вновь осторожно провел рукой по её голове в успокаивающем жесте. — Я думаю, что это… дерьмово. Но решаемо, - уже увереннее проговорил он, и Гермиона отклонилась назад, чтобы ухватить умоляющим взглядом зеленые глаза.  Она искала там то, что еще пару минут казалось немыслимым, невозможным в принципе, и нашла: смирение и даже всполохи знакомого тепла.  Сердце сжалось, а предательские слезы вновь хлынули из её глаз. — Ох, Гарри… - Гермиона крепко прижала к себе друга, обвивая того за шею в трогательно-детском эмоциональном порыве. Их тела накренились в сторону, и пара неловко рассмеялась, отлепляясь друг от друга и отходя на небольшое расстояние.  — Но потом мы поговорим, и обещай, что расскажешь, как всё так получилось? - все же не удержался Гарри. Он смотрел на неё прямо и без малейшего укора. В изумрудных глазах мелькало желание понять, разобраться в случившимся, докопаться до самой сути, будто это очередное захватывающее дело в аврорате. И Гермиона понимала его мотивацию.  И молила Мерлина и Моргану, чтобы зыбкий мир, установившийся между ней и Гарри, лишь окреп со временем и не разрушился от очередного поворота Судьбы.  — Конечно, - она улыбнулась уголками губ, шмыгнула носом и убрала остатки влаги со щек.  Гарри, набрал в грудь воздуха и, принимая поражение, кивнул самому себе: — Пойдем, тут холодно. А мне еще надо открыть каминную сеть.  Он приобнял подрагивающее тело подруги за плечо, уводя её к выходу. Гермиона на ходу достала палочку, отменяя действие своей магии, и пробурчала себе под нос: — Ну, вот.. сейчас все министерские будут лицезреть мой красный нос.  Гарри пожал плечами, открывая дверь и пропуская ее впереди себя: — Да брось. Ты отлично выглядишь.  Гермиона благодарно улыбнулась такой откровенной лжи, и отметила, как в груди разрасталось уютное тепло.  Гарри не отвернулся от нее.  Гарри всё еще ее друг.  И это знание придало ей столько непоколебимых сил, что теперь Гермиона точно знала: она способна справиться со всем, что ей уготовила жизнь.  *** Впервые миссис Уизли так прониклась к Колину - ибо он все еще возился с детьми, которые атаковали его своим вниманием и не отпускали от себя ни на шаг, предоставив родителям несколько часов свободного времени.  После сцены на террасе, Гермионе удалось прошмыгнуть относительно незамеченной на второй этаж, а следом - в отведенную для их семьи спальню. Благо, по пути туда гриффиндорка никого не встретила. На удивление, Рон все еще лежал на кровати, в той же позе, что она его и оставила, и крепко спал. Лицо его было напряжено, а меж бровей пролегла морщинка, словно он видел кошмарный сон.  Тишина в комнате не была гнетущей. Она была притворно расслабленной. Гермиона присела на другую сторону кровати, смиренно ожидая пробуждения мужа.  В какой-то момент дверь в комнату приоткрылась, и показалось детское личико с взлохмаченными рыжими волосами. Гермиона приложила палец к губам, прося дочку соблюдать тишину, а Рози шкодливо хихикнула и зашептала так громко, как умеют только дети: — Мам, можно мы все пойдем на улицу с Колином?  Гермиона кивнула и одними губами тихо проговорила успевшей резко скрыться за дверью дочке: — Только оденьтесь тепло!  Скорее всего, её не услышали. Зато Рон зашевелился и мотнул головой на подушке, сонно разлепляя глаза.  Гермиона внутренне напрягалась, неосознанно вытягиваясь в прямую несгибаемую линию, и впилась острым взглядом в веснушчатое лицо.  Рон растерянно оглядел комнату, будто отходил от глубокого наркоза, а затем его блуждающий взгляд уцепился за Гермиону. Секунда.  Вторая. Понимание озаряет голубые глаза. Боль падает в радужки, как брошенный камушек - в нетронутую водную гладь озера. Уизли хмурится.  Обманчивое ощущение, что гриффиндорку поддерживают и обнимают за спиной чьи-то незримые теплые руки, придало смелости произнести следующие слова достаточно твердым голосом: — Рон. Нам надо поговорить.  Её муж приподнялся на локтях, откашлялся и сел на кровати так, чтобы опираться спиной о деревянное изголовье.  Гермиона с замиранием сердца ждала ответа от Рона, но тот не спешил говорить. Вместо этого он отрешенно смотрел на пейзаж волшебной картины, висящей на стене напротив.  Девушка нервно вцепилась в рукав своего свитера, пробуравив ногтем дыру между стяжков. Все свое внимание она сосредоточила в этом бездумном и лишенном всякого смысла действии, которое Гермиона повторяла и повторяла, то вынимая палец, то вновь проделывая варварскую дыру в своем рукаве, пока, наконец, Рон убийственно тихо не произнес: — Да. Давай.  Его скрипучий голос разрезал пространство, но миссис Уизли удалось удержать нейтральное выражение на лице и отмести любые эмоции. «Не сейчас, Гермиона!» - приказала она самой себе, выбрав себе в качестве объекта одиноко стоящий в углу стул вместо бледного лица супруга.  Так будет легче сказать то, что она собиралась озвучить. — Рон… - она набрала в грудь побольше воздуха и проговорила медленно и с расстановкой, аккуратно подбирая слова. - Мне кажется, что нам будет проще, если мы… разойдемся. Мы перестанем причинять друг другу боль. — Ты хотела сказать «ты»?  Гермиона непонимающе глянула на мужа, словно он поставил ей подножку. Но тот, видимо, уловив боковым зрением движение, вымученно пояснил, продолжив буравить тяжелым взглядом осенний пейзаж на картине: — Ты хотела сказать, что ты перестанешь причинять боль?  Рон развернулся к ней, и лицо его словно свело судорогой от невыносимой горечи, которой неосознанно были отравлены произнесенные слова.  Первой реакцией было взбунтоваться, защитить себя, но Гермиона достаточно быстро осознала всю степень своей эгоистичной жажды переложить ответственность на Рона. Хотя во всем виновата исключительно она.  Это не Рон заставлял её выходить за себя после того, как она, абсолютно бесстыжим образом, переспала с Малфоем. Дважды.  Это не Рон заставил её мучиться годами от чувства вины.  Это всё делала она сама. По собственной воле. — Да. Ты прав. Тогда я перестану причинять тебе боль. Рон долгих секунд пятнадцать вглядывался в её лицо, стараясь найти в ее замурованных под непроницаемой маской чертах что-то. Но, очевидно, не найдя того, что искал, мужчина отвернулся, уставившись невидящим взглядом прямо перед собой.  Это молчание было живым.  Оно говорило. Оно перетекало из одного состояния в другое. Нарушать его брошенными впопыхах словами не хотелось. Оправдываться - тоже.  — Знаешь, мне даже сейчас не верится, что это происходит с нами, - глухо проговорил Рон, и голос его звучал как-то иначе, словно был записан на пластинку и теперь скрипел из старинного патефона.  Гермиона предпочла разглядывать свои руки, пока в тон мужу, едва слышно проговаривала: — Мне тоже, Рон. Но… это уже произошло.  Матрас скрипнул, а Гермиона краем глаза заметила, что Рон развернул корпус в её сторону: — Ты хочешь сказать, что точно ничего нельзя сделать? Ты… не хочешь? Мерлин, кто бы знал, как тяжело ей было оторвать взгляд от своих пальцев и переместить его на лицо Рона, чтобы увидеть, как в морских глазах гаснет и умирает последний огонек надежды, после следующих слов: — Не хочу. Прости. Она только что добила своего родного человека. Отца её детей. Друга детства. Человека, который принял её, вопреки всему. Внезапно камин ожил и зашипел, извещая о том, что кто-то воспользовался сетью в особняке и… наверное, уже перенесся с женой на руках в Малфой-Мэнор. Образ Драко так четко выкристаллизовался в сознании Гермионы, что она невольно отвлеклась, пока её разум не вернулся в настоящий момент от бесцветного голоса Рона:  — Если так, то я не вправе настаивать.  *** Они вернулись всей семьей домой через час после этого разговора. Сумбурно попрощавшись со всеми (и избегая встревоженных взглядов Джинни), они тоже воспользовались камином, а ближе к вечеру, когда дети были накормлены и уложены спать, супруги Уизли сели за «стол переговоров». Рон выглядел измотанным и уставшим, словно он только-только оправился после долгой болезни. На все предложения Гермионы он быстро соглашался, не желая особо участвовать в диалоге, и, скорее, действовал и отвечал на автопилоте, чем на самом деле отдавал отчет тому, что происходило на кухне. Так он молниеносно отверг любые предложения о продаже дома и разделении полученных финансов и имущества поровну, категорически настояв на том, что все останется в полном распоряжении Гермионы и детей. «Мне ничего не надо», - почти единственная и частая фраза, звучавшая во время их разговора. Большую же часть времени Рон просто молча кивал. «Разумеется, ты можешь беспрепятственно видеться с детьми столько, сколько посчитаешь нужным» - сосредоточенный кивок. «Все бюрократические нюансы по оформлению развода я возьму на себя» - еще один кивок. Уизли даже не смотрел на неё, усиленно разглядывая отполированную поверхность кухонного стола. А Гермиона же внутренне дрожала, как осиновый лист, но продолжала из раза в раз говорить все эти бездушные фразы, представляя, что она просто решает очередные задачи в Министерстве. Просто юридические формальности, ничего больше. Наработанный годами профессионализм помог ей не впасть в истерику во время её почти единоличного спича. К концу «беседы» Рон стал бледнее их кухонных полотенец и выглядел так, будто его вот-вот стошнит. Гермиона ретировалась в спальню так быстро, как только смогла, и только лишь за плотно закрытыми дверьми сумела свободно выдохнуть накопившееся напряжение. Рон остался спать в гостиной, а его бывшая (пока на словах) супруга не могла всю ночь сомкнуть глаз, ощущая, что совершила очередную непоправимую ошибку в своей жизни. Страх метался по телу и ютился в черепной коробке, раздувая все новые и новые ужасающие картины её унылого будущего. Ведь гриффиндорка совсем не знала, как жить без Рона и семьи Уизли. Она не знала, как ей удастся справиться со всем этим без них. Но поймав где-то на задворках сознания ощущение облегчения, Гермиона все же сумела уловить смысл происходящего: наконец-то, она рискнула закончить то, что не дарило ей истинной радости уже очень давно. А ведь она хотела стать счастливой в этом году. Значит, ей теперь действительно придется взглянуть правде в глаза. Пойти в свой страх и научиться-таки выбирать то, чего хочет она сама. А не то, что от неё всегда ждут другие. ***

«РАСКОЛ ЗОЛОТОГО ТРИО И ЛИЧНАЯ ДРАМА ГЛАВНЫХ ГЕРОЕВ ВОЙНЫ: СЧАСТЬЕ В РАЮ ИМЕЕТ СРОК?

Недавно стали известны шокирующе подробности трагедии, развернувшейся в тихом семейном гнездышке четы Уизли: супруги приняли решение официально развестись. Что послужило причиной столь внезапного разрыва? С вами на связи Рита Скитер, и сейчас мы разберемся в этой загадочной истории! …..»

— Паршивая овца! - Гермиона смяла «Ежедневный пророк», метнув бумажный шарик в зачарованное окно, за котором вспышками мелькали иллюзии молний. Теперь ясно, почему все провожали её фигуру пристальными взглядами, а Констанция жалостливо заламывала брови и сочувственно кивала, пока говорила с ней. Они все считали, что «бедняжка» страдает из-за развода! Только вчера высокопоставленная сотрудница Отдела магического правопорядка подала необходимые документы для запуска бракоразводного процесса, а чертова Скитер уже успела вынюхать об этом, написать и, наверняка, дать отличной сплетне обрасти несуществующими подробностями. Гермиона знала бы, какими именно, если б сумела пересилить свой гнев и дочитать эту мерзкую статейку до конца. Все еще пылая от ярости, миссис Грейнджер-Уизли призвала к себе необходимый бланк для заполнения жалобы и скрупулезно, буква за буквой, начала выводить слова будущей претензии и просьбы истребовать штраф за нанесение морального вреда ввиду распространения сведений частной жизни. Выверенный взмах палочки. Копия документа. Запрос на рассмотрение прямиком в Визенгамот. Подпись. Печать. Еще одна подпись. — Миссис… э-э, - голова Констанции возникла будто по волшебству в дверном проеме. Она не знала, как теперь обращаться к начальнице, а потому замялась на полуслове. Гермиона угрожающе громко вжала печать в листок. — Да, мисс Пикеринг? - ядовито зашипела гриффиндорка, глядя на подчиненную исподлобья и уверенным жестом протягивая только-только составленные бумаги. - Отправьте это в судейскую коллегию немедленно. Юная девушка тотчас же неловко подхватила документы и извиняющимся тоном проговорила: — Да-да, конечно! Там еще к вам посетитель, он настаивает на встрече, говорит… — Меня ни для кого нет сегодня, - безапелляционно отрезала Гермиона, сдерживая себя от того, чтобы не начать выпускать пламя из своего горла. Констанция умоляюще посмотрела на свою начальницу и еле слышно зашептала: — Но он говорит, что это по вашему делу с мистером.. э-э-э… Гарри Поттером. Отчего-то Пикеринг смущенно покраснела и опустила глаза, боясь сталкиваться прямым взглядом с Гермионой. Нерадивую подчиненную спасло то, что дверь открылась. А не то миссис Грейнджер-Уизли рассказала бы своей помощнице все, что думает об её умении слышать и обрабатывать полученную информацию. Скорее всего, используя ненормативную лексику. Скорее всего, на повышенных тонах. Карие глаза метнулись в сторону наглого посетителя, и она уже собиралась гаркнуть: «Выйдите!», как вдруг мозг осознал, что в её кабинет собственной персоной заявился Драко Малфой. И Гермиона так и застыла с разинутым ртом. Констанция готова была вот-вот хлопнуться в обморок, предвещая истерику своей начальницы, но, на удивление, та, не отрывая глаз от платиновых волос, совершенно спокойно сказала: — Спасибо, мисс Пикеринг, можете идти. — Доброе утро, мисс Грейнджер, - мелодично растягивая слова, сладко пропел невыносимый блондин, но почему-то от его слов не сделалось неприятно. Наоборот. Тепло широким жестом окутало её грудь и плечи в неосязаемом объятии. Черт, она была рада увидеть его. Рада наблюдать смешинки в серебристых глазах. И пока гриффиндорка не знает причины визита Малфоя, она готова впитать в себя всю радость текущего момента. А там - будь, что будет. Даже если он пришел сказать, что его месть удалась в полной мере и что на самом деле он ничего к ней не испытывает, кроме глубочайшего презрения, - пусть. Пусть. Пусть. Она все равно рада, что может признаться самой себе в том, что счастлива видеть этого самовлюбленного засранца. Дверь с громким щелчком закрылась за спиной Констанции, а Драко все равно остался стоять на месте, слегка склонив голову набок и разглядывая Гермиону. — Оно не особо доброе, но благодарю, - она глубоко вдохнула и, послав к черту настороженность, попыталась улыбнуться Малфою. - Что привело тебя сюда, Драко? Улыбка на его лице сделалась шире при звуках своего имени, он демонстративно хмыкнул и сделал несколько нарочито-неспешных шагов к её столу. — Соскучился, - издевательски произнес аристократ, словно выдал прекрасную шутку на комедийном шоу, но от Гермионы не укрылось, как вспыхнули его глаза, а зрачки поглотили радужки. Почему-то воздух вмиг стал в несколько раз плотнее, а сделать следующий вдох оказалось сложнее, и пришлось приложить к этому элементарному действу недюжинную силу. Малфой сделал еще один ленивый шаг, переходя за грань её стола, и оказался возле её кресла. Его ладони мирно покоились в карманах брюк, мантия обрамляла фигуру, а темный (явно сшитый на заказ) костюм выгодно подчеркивал силуэт. Драко выглядел безупречно для спонтанного утреннего визита. — А ты… скучала по мне? - бархатный голос окутал пространство, окончательно делая его вязким, а язык Гермионы - распухшим, чтобы она точно не могла вымолвить больше ни слова. Она смотрела в плавящиеся дождливые глаза не мигая, ощущая вулканический жар, поднимающийся с ног до макушки. Тот самый огонь, который всегда предвещает безумство, накрывающее её с головой при взаимодействии с Малфоем. Усилием воли Гермионе удалось отлепить присохший к нёбу язык и промычать: — Возможно. Малфой закусил губу изнутри, прожигая свою «жертву» взглядом, полным неприкрытого желания. — Умница… - произнес он тягуче, почти по слогам, отчего девушка уже не смогла сдерживаться и прикрыла глаза, шумно втягивая ртом кислород. Этот голос. Мощнее любого Империо. Хотелось распластаться перед этими вибрирующими нотами и сказать: «Делай со мной, что хочешь». Характерный стук невысокого каблука о пол. Пространство плотнее сжалось, раскалившись от горячего мужского тела, оказавшегося в опасной близости от её лица. Прохладные пальцы скользнули по её скуле вниз, к подбородку, нежно очерчивая контур. «Мерлин. Мерлин. Мерлин», - беспомощно трепыхалось в голове, пока малфоевские бесподобно длинные пальцы гладили её лицо, шею, волосы. А она послушно сидела, сгорая от постыдно-возбуждающего пламени, разбушевавшегося в крови. — Грейнджер. Останови меня, - предупреждение перед выстрелом. Отчаянное, на тончайшей грани между осознанностью и туманом маячившего вблизи безумия. Бум. Гермиона подскочила на ноги, повинуясь открывшейся в ней жажде следовать своим истинным порывам, и обвила Малфоя за шею, впиваясь губами в такие желанные губы. Ей впрыснули эндорфины и пустили бежать неистовый марафон по венам. Девушка опьянела от легкости, окутавшей её тело, и тотчас же зарылась пальцами в жесткие белесые волосы. Да. Она скучала. Скучаласкучаласкучала. Столько лет. Малфой не стал медлить, притянув её за талию и со стоном вжимая в себя. Лишь на секунду он оторвался от своего занятия, достав палочку и запирая дверь на всевозможные заклинания. — Теперь можешь стонать так громко, как захочешь, - пробормотал он ей прямо в губы, прежде чем безудержно впиться в них поцелуем. Темное животное, обитавшее внутри Гермионы все это время, очнулось и с громким рыком сожрало разумное естество девушки, заполняя своим безумием каждый атом тела гриффиндорки. Она не помнила себя от охватившей её сознание агонии страсти. Ей хотелось разрушить, сломать идеальный образ слизеринца, взлохматить волосы, оставить свои следы на бледной коже, раскачиваться на нём до полной потери связи с реальностью. Стонать так громко, чтобы у Малфоя заложило уши. И биться в ослепительных вспышках оргазма, бездумно повторяя лишь одно, умоляя и прося всего и ничего конкретно. ДракоДракоДракоДрако Калейдоскоп из жарких стонов-всхлипов, пошлых слов, дорожек влажных поцелуев пронесся в ее разуме, как кино, пока она растворялась в прохладных тонких пальцах, отдаваясь своему заклятому любовнику без остатка. Гермиона обнаружила себя лежащей на столе, точнее, так: реальность стала возвращаться к ней через ноющую боль в позвоночнике. Шея затекла от неудобной позы, и девушка, все еще чувствуя отупляющую пустоту в черепной коробке, пошевелилась, чтобы дать понять Драко, что его тяжелое тело не помогает ей избавиться от неприятных ощущений. Блондин приподнялся, все еще тяжело дыша и пьяно оглядывая её расфокусированным взглядом. Гриффиндорка заелозила под ним, меняя положение тела, а Драко еще сильнее отклонил корпус, теперь полностью опираясь на ладони и нависая над ней. Платиновые волосы бесповоротно выбились из прически и торчали в разные стороны. Пот скопился на светлых висках, а сам Малфой выглядел так беззащитно, что Гермиона не удержалась от улыбки. — Ты бы… себя… видел, - глотая воздух перед каждым словом, произнесла девушка, обнажая ровный ряд зубов, и протянула руку к его взлохмаченным прядям волос. Драко расслабленно улыбнулся ей, по-кошачьи подставив голову под её ладонь, позволяя гладить себя. — Что? Неотразим? - иронично подметил он, уткнувшись ей носом в солнечное сплетение и слегка прикусил тонкую кожу зубами. — Ай! Щекотно! - Гермиона свободно рассмеялась, краем сознания отмечая, что давно не помнит, чтобы ей так легко давался смех. Драко оттолкнулся от стола, стоило ей сжать его волосы на затылке, и вышел из неё. Разочаровывающее чувство неправильной пустоты заныло в районе её живота, но тотчас же сменилось обманчиво-приятным теплом от стекающей вниз жидкости. Гермиона поднялась и попыталась опустить задранную до самой талии юбку вниз. Но двигаться не хотелось от слова совсем - приятная томительная нега овладела телом, делая движения ватными и неспешными. Тогда Малфой подхватил девушку под ноги, ловко поднимая её на руки, и устроился на кожаном диване, который неприятно скрипнул, приняв на себя аж сразу два тела. — Он у тебя тут в качестве декорации? - небрежно поинтересовался Драко, укладывая хрупкую женскую фигурку прямо на себе, а Гермиона, чувствуя небывалое спокойствие, сладко зевнула. — Типо того. — Жутко неудобный. — Прости. Подушечки его пальцев вырисовывали непонятный узор на её оголенной спине, пока Гермиона, прикрыв глаза, мирно посапывала куда-то в область между его плечом и шеей. Ей было настолько хорошо, что она ленилась прервать свое умиротворение и погрузиться в ощущение неловкости, когда почувствовала, как мокнет под ней ткань малфоевских брюк из-за вытекающей из неё спермы. «Плевать». Они молчали несколько долгих минут, пока Драко осторожно не позвал её: — Гермиона. Она улыбнулась при звуках своего имени, которое так забавно звучало в его устах. Почти преступно. — М-м-м, - не раскрывая глаз. «Еще секунду. Одну. Только одну». — Мы не можем просидеть так весь день, - серьезно проговорил Малфой, чуть отстраняя ее от себя, но затем намеренно смягчил тон, полушутливо дополнив. - Тем более, не на этой лавочке для пыток. Гермиона согласно закивала, нехотя высвобождаясь из его рук. Она нашла свою палочку, разорванную напрочь блузку, очистила себя заклинанием, стянула испорченные тонкие колготки, трансфигурировав их в удобные чулки, а к кофте магическим образом вернула все оторванные в порыве безудержной страсти пуговки. Гриффиндорка чувствовала на себе внимательный взгляд серых глаз, безотрывно следящий за каждым её движением, пока она одевалась и приводила себя в порядок. Она поправила волосы, заново собранные в пучок, и развернулась к Драко, который выглядел почти так же, каким был до визита в её кабинет. Кроме прически. Она была безнадежно испорчена. Гермиона добродушно усмехнулась своим мыслям, а Малфой недоуменно вздернул бровь: — Что смешного, Грейнджер? — Отлично выглядишь, - иронично передразнила она его привычную манеру речи, отчего Драко лишь неопределенно хмыкнул, запустив пальцы в волосы, в бесполезной попытке пригладить их. Гермиона хотела было отпереть дверь и снять заглушающее, но Малфой остановил её: — Ничего не забыла? Гермиона бегло оглядела помещение. Да, точно: нужно прибрать учиненный ими беспорядок. Быстро взмахнув палочкой, гриффиндорка проследила за тем, как папки выстроились ровными стопочками, а чернильница возвратилась на стол вместе с перьями. Малфой недовольно цокнул языком и театрально взмахнул своей палочкой, прокрутив кончиком в воздухе. Но ничего не поменялось в обстановке комнаты, и Гермиона вопросительно глянула на него, мол, «И? Что это было?». — Запах, Грейнджер, - Драко хищно прищурился и, облизнув губы, намеренно понизил голос до соблазнительных нот. - Я убрал его. А то каждый, кто сюда бы зашел, почувствовал бы его. Здесь пахло сексом, дорогая. Последние слова он произнес с особым смаком, удовлетворенно отмечая, как по её щекам расползаются алые пятна смущения. Как у него получалось это проделывать с ней вновь и вновь? Из года в год? В дверь постучались, а Гермиона почувствовала, как её сердце от страха прыгнуло в пятки. Она сняла все заклятия и, под звучные смешки Драко, суетливо села за свой стол. — Да? - призывая себя к спокойствию, проговорила она, и дверь открылась, пропуская её помощницу. Точнее, только лишь её голову. — К Вам пришел ваш муж, - отчего-то голос Констанции панически дрогнул, и она вопросительно воззрилась на самую умную волшебницу столетия. Гермиона неосознанно глянула на обманчиво-расслабленного слизеринца и внутренне собралась для того, чтобы строго произнести: — Пожалуйста, попроси его подождать меня в кафетерии на седьмом уровне. Спасибо. С нажимом проговорив последнее слово, Гермиона кивнула, чтобы прервать возможный поток слов от своей подчиненной и та, пролепетав «хорошо», скрылась за дверью. — Наслаждаешься властью, м? - нежно проворковал Малфой, отчего-то повеселев. Гермиона хмуро глянула на него исподлобья и, силясь отогнать навязчивые образы того, как пару минут назад он этим самым ртом… «О чем ты думаешь?! Где-то тут в нескольких метрах стоит Рон, у тебя совсем нет совести?» - тоном Молли Уизли укоризненно начал отчитывать ее собственный мозг. — Ой, отстань! - беззлобно огрызнулась она, отвечая и Малфою, и своему внутреннему цензору, и хотела было подняться со своего насиженного места, как в дверь снова настырно постучали. А затем, без спроса заглянула уже привычная темноволосая голова мисс Пикеринг. — Простите… он сказал, что подождет Вас тут. Япокаспринесуемукофе, - скороговоркой выдала помощница и тотчас же захлопнула за собой дверь, чтобы избежать гнева начальницы. Гермиона так и осталась сидеть в кресле, больше не чувствуя в себе сил даже на то, чтобы встать на ноги. «Рон увидит Малфоя. Рон увидит его», - сама эта мысль разом высосала из гриффиндорки все жизненные соки. — Чудный день, да? - саркастично подметил Малфой, не разделяя накатившего на неё отупляющего бессилия перед обстоятельствами. Гермиона неохотно перевела на мужчину глаза: слизеринец выглядел до тошноты бодро, светясь и переливаясь в искусственных солнечных лучах от зачарованного окна, точно начищенный сикль. И от такого довольного вида Драко, интуиция опасливо зашевелилась внутри, не предвещая для Гермионы Грейнджер-Уизли ничего хорошего.