«Гарри!
Ты всегда поддерживал меня и даже в эту трудную минуту оказался рядом и не оттолкнул.
Ты мой самый близкий друг, и я не могла, не должна была позволить себе говорить такие вещи. Ты бы никогда так не сделал. Что бы я ни натворила.
Ты не представляешь, как для меня важна твоя поддержка, твоя дружба и ты.
И мне жутко, жутко стыдно!
Я надеюсь, что ты сможешь меня простить, учитывая все вскрывшиеся обстоятельства…
Я тебя очень сильно люблю и не хочу терять то единственное и дорогое, что у меня все это время было - нашу дружбу.
Гермиона
P.S. Очень жду твой ответ, даже если он будет отрицательным.»
Гарри вздохнул. Призвал чернила, перо и чистый лист пергамента. Ему было стыдно за свое поведение, ведь он и вправду все это время охотно кидался в чужие отношения, только чтобы не разгребать накопившиеся проблемы в своих собственных. Сегодня был второй на его памяти вечер, когда он прибыл домой до того, как вся его семья уже преспокойно посапывала в подушки. Ссора с Гермионой что-то перевернула внутри Поттера, будто это была последняя капля в чаше его игнорирования действительности. Тот самый знак, который уже невозможно не заметить - иначе разлетишься вдребезги, если вовремя не «свернуть». По правде говоря, он остыл уже спустя несколько часов. И в тот же вечер поговорил с Джинни о той чертовщине, что творилась между ними уже несколько лет. Разговор получился долгим. Трудным. Но… Лед тронулся. Они с женой договорились, что им необходимо привлечь на помощь по дому еще одного домовика (Кикимер все же был слишком стар) и няню, чтобы Джинни смогла заняться тем, чем она хотела - квиддичем. Точнее, сначала она хотела бы посещать матчи и писать статьи в спортивную колонку о том, как прошла та или иная игра с точки зрения профессионала. Она невероятно вдохновилась дальнейшей перспективой жизни, а Гарри, увидев искреннюю радость со стороны любимой женщины, тотчас же почувствовал, что с его плеч сбросили тяжеленный груз. Он пообещал возвращаться домой раньше. Он пообещал брать два выходных и ходить с Джинни на свидания, хотя бы раз в две недели. Она пообещала напоминать ему, что пришло время брать те самые выходные. Как оказалось, всё было решаемо. Если сесть за стол переговоров и проговорить то, что не устраивает и предложить варианты решения. Джинни выдвинула идею съездить им (только вдвоем, без детей) куда-то отдохнуть на два дня. Взять порт-ключ в Египет и провести любовный уикенд. Гарри ухватился за этот план, как за спасательный прутик, и на следующий же день сообщил начальству, что будет брать выходные, и даже успел оплатить и подать заявку на получение заветного порт-ключа. И вот сегодня их персональный международный портал уже был готов. Запакованный в картонную коробочку, точно подарок (не хватало только бантика), который ровно через неделю перенесет их к морю. Конечно, оставлять малышку Лили без мамы на целых два дня было страшно, но еще страшнее - развалить семью из-за гаснувших с каждой минутой отношений между супругами Поттер. Гарри отлично провел время дома: играл с Джеймсом в волшебные шахматы, обсуждал новый набор для зельеварения с Альбусом, нянчился с дочуркой, которая уснула почти сразу после того, как главный аврор принялся ее укачивать. И ловил на себе теплые взгляды Джинни, которая будто бы помолодела лет на семь, напоминая себя прежнюю. Ту, которую Гарри горячо и трепетно любил. Когда ему пришло письмо, то жена с легким укором глянула на птицу, но промолчала, боясь разрушить хрупкий мир, который начал выстраиваться в их семье. Бегло глянув на почерк адресанта, Поттер понял, что ему необходимо уединение, чтобы столкнуться (вдруг там какие-то «новости»?) с содержанием сообщения. — Я ненадолго, ладно? — Надеюсь, - подтрунивала Джинни, пока муж покидал гостиную, скрываясь за дверью своего отдельного кабинета. И вот уже несколько долгих минут Гарри сидел и смотрел на белоснежный лист пергамента, даже не понимая, что написать Гермионе в ответ. Избранный не был фанатом переписок, ему проще давалось общение с глазу на глаз, но раз уж необходимо, то, он, конечно, сделает то, чего от него ждет подруга. «Которая изменила Рону до свадьбы», - моментально подбросил мозг, а Гарри не сумел остановить весь ворох мыслей, мигом одолевший его разум. Гермиона. Их Гермиона, которую он знал с самого детства. Или думал, что знал. Миллиард вопросов, на которые хотелось получить ясные и правдивые ответы, докопаться до самой сути. Не из праздного любопытства, а из желания выстроить всю картину целиком. Понять мотивы. В голове - как некстати - вспыл давнишний фрагмент, о котором он не думал, что хоть когда-либо сможет вспомнить: Малфой, странно счастливый, осторожно кружит Гермиону (которая светится, точно золотой снитч на солнце) в танце. Затем следующий: Малфой рьяно кидается к своей потерявшей сознание жене, затем эхом раздаются его приправленные горечью слова о том, что он уже обращался ко всем хорошим специалистам, но никто не в силах помочь. А вот в последующем, заботливо подкинутом памятью эпизоде закадычный школьный враг рассказывает «Золотой Паре», как именно стоит обойти Скитер, да с таким жаром и энтузиазмом, словно бы развернувшаяся ситуация касалась его напрямую. Гарри с недавних пор считал, что для Малфоя это не просто игра. Он и впрямь, как бы абсурдно это не звучало, что-то чувствовал к Гермионе. Но это не перевешивало долга перед законной супругой - это тоже для Поттера было совершенно очевидно и прозрачно. Что касалось самой Грейнджер, то тут Гарри оставалось лишь тяжело и грустно вздыхать: подруга потеряла весь свой разум, превратившись в обычную влюбленную и безмозглую девушку, которая действовала под влиянием гормонов. Она собиралась уехать. «Мерлин, ну, вот куда? И зачем?». Гарри тряхнул головой, обрубая этот вихрь мысле-образов и макнул перо в чернильницу, начав выводить следующее:«Дорогая Гермиона!
Ты тоже меня прости. И я тоже тебя люблю, потому что ты для меня - уже неотъемлемая часть жизни. Ты моя семья.
Я сильно разозлился, но не на тебя, а больше на себя самого. В эти дни думал над тем, что ты сказала. Так вот.
Ты полностью права. И я собираюсь это исправить. Уже начал. Что касается тебя и твоих планов…»
Тут дверь в комнату скрипнула, и Гарри инстинктивно прикрыл строчки рукой, резко оборачиваясь. Столкнувшись с недоуменным взглядом Джинни, Поттер готов был застонать от досады. Наверняка его жена сейчас надумала себе невесть что. Внезапно его мозг прострелила одна мысль. И Гарри Поттер действительно был в шаге от того, чтобы не застонать. «Ну, как можно оставаться таким придурком по части отношений? В тридцать-то лет??», - отругал он себя после того, как в голову запоздало пришла идея, что надо было вообще не поворачиваться, чтобы не навлечь на себя «подозрений». Ибо ревность Джиневры Поттер - это воистину самое страшное явление в магическом мире. И только Избранному постоянно выпадали уникальные шансы познать это «чудо» вдоль и поперек. Голубые глаза метко стрельнули по мужским ладоням, прикрытому пергаменту, затем перекинулись на полученное письмо, и только потом на маленьком лбу проступила морщинка. «Это нехорошо…». Конечно, Джинни не подозревала его в тайной связи, описанной Скитер в своей желтой газетенке, но… Но. Гарри уже научился распознавать малейшие предвестники наступающей бури от вспыльчивой и ревнивой Джинни, так что сейчас интуитивно понимал: нужно максимально аккуратно вести себя. Особенно, когда в письме, адресованной женщине (неважно какой) - «Мерлин, я все-таки идиот» - мелькало слово «люблю». Гарри внутренне собрался, сохраняя лицо бесстрастным, и пошел «в атаку» первым: — Что-то случилось? Пойдем укладывать ребят? Джинни замерла на пороге, видимо, раздумывая, как ей стоит поступить. Она чересчур спокойно посмотрела на мужа и отрицательно помотала головой. — Нет еще. Что пишешь? - почти речитативом произнесла она, пытливо глядя в зеленые глаза. В голосе ее звенели нотки недовольства, хоть она и старалась их скрыть за мнимой доброжелательностью, но Гарри, в силу своей профдеформации, видел жену насквозь. Они практически не говорили о той статье. Он лишь сказал, что это полнейший бред, а Джинни… Джинни уехала разговаривать с братом. А после вернулась, как ни в чем не бывало. Только вот сказала, что с Гермионой общаться пока не намерена из-за вспышек ярости, которые накатывали на миссис Поттер, стоило ей подумать о той, кто разбил сердце Рона. Ее можно было понять, конечно. Гарри и сам злился на Гермиону какое-то время. Но не настолько, чтобы оставить ее один на один со своими чаяниями. Потому что интуитивно Гарри понимал, что Малфой - совсем ненадежная кандидатура, которой можно безоговорочно вверить самую умную волшебницу современности. А больше у Грейнджер никого и не осталось, помимо детей и собственных родителей (которые не особо поддерживали с ней связь). — Отвечаю на письмо, - невозмутимо проговорил Гарри, поднимаясь на ноги и подходя к Джинни вплотную. - Пожалуйста, дай мне закончить, и я приду к тебе. Он чмокнул Джинни в лоб, а та, слегка расслабившись, улыбнулась. А затем подняла на него игривые глаза: — Гарри Поттер… ты совсем не умеешь врать. Что ты там от меня скрываешь? — Джинни. Мне от тебя ничего не хочется скры… — Ты готовишь мне сюрприз? - ее глаза лучились таким детско-наивным восторгом, что Гарри повелся и чуть было не подавился своей ложью, ощущая себя мерзким слизнем и предпочитая просто промолчать. - Я видела, как ты дернулся, когда я зашла. Значит, там точно что-то, что не предназначено для моих гла-а-аз… Джинни коротко, но молниеносно вывела нужную руну волшебной палочкой, а Гарри удачно успел поймать листок с письмом Гермионы на подлете. Спасибо спортивному прошлому. Он скомкал в руке письмо, глядя Джинни точно в глаза: — Я же попросил. В голубых радужках блеснул неясный огонек. Губы Джинни превратились в тонкую линию, и она ужасающе тихо, но с нажимом проговорила: — Кто тебе пишет, Гарри? Сказать, что он вселенски устал прямо в эту секунду - ничего не сказать. Мужчина тяжело вздохнул и, капитулируя, произнес: — Если бы ты не ревновала меня к каждой сотруднице в Министерстве, то у меня вообще не было бы таких реакций. — Так тебе пишет сотрудница? После рабочего дня? — Джинн. Мы сейчас поссоримся. — Гарри! - она откинула свои длинные рыжие волосы назад и запально проговорила, умоляюще глядя в глаза. - Ну, вот представь себя на моем месте. Тебе было бы приятно, если бы мне домой писал… не знаю. Кто-то из игроков в квиддич! Поттер скомкал листок еще сильнее в кулаке. В целом, он не причислял себя к ревнивцам, но если бы его жена переписывалась с мужчинами, то это было бы неприятно. Но будь это, к примеру… — Если бы тебе писал Невилл, то вообще не вижу ничего зазорного в этом. — А-а, - многозначительно изрекла миссис Поттер, сложив руки на груди. - И кто же этот «Невилл», что ты так рьяно защищаешь конфиденциальность «его» послания? — Гермиона. Повисла пауза. Джинни притихла, прикусив язык, раздумывая над чем-то в своей голове. Затем его супруга опустила свои руки, тотчас же повисшие вдоль её тела, как плети, и тяжело втянула носом воздух: — Гарри… мне так не хочется, чтобы мы ссорились из-за них. Ты прав: пусть сами разбираются в этом дерьме. Зачем нам туда лезть? Поттер кивнул и свободной рукой притянул Джинни к себе, чтобы та уткнулась носом в его шею. — Да, давай не будем, - шепнул он ей, поцеловав в висок. За стенами кабинета послышался шум, и Джинни, слабо улыбаясь и отстранившись от Гарри, проговорила: — Пойду, пока они там не поубивали друг друга. Избранный тепло улыбнулся ей в ответ и возвращаясь к столу, бросил жене вслед: — Сейчас отправлю и присоединюсь. Джинни махнула рукой, закрывая за собой дверь, а Гарри тяжело опустился на стул. Да, в этот раз буря пронеслась мимо него. «Повезло». *** Гарри четко высказал свою позицию. Он не имел права вмешиваться, но мог лишь сказать, что увези Малфой Гермиону хоть на другой конец Британии, то это ситуации не поможет. Пусть она теперь поразмыслит над этим, когда будет способна. Слизеринец не оставит свою жену доживать свои дни в одиночестве, а Гермиона останется совершенно одна в незнакомом месте с двумя детьми, без работы и в вечном ожидании, когда прекрасный принц прибудет поразвлекаться на каникулы. А когда этот любовный ажиотаж спадет (а он непременно спадет), то Гермиона взвоет от такой жизни, Гарри был в этом уверен, и черт знает, получится ли у «величайшей волшебницы столетия» выстроить хоть что-то заново, когда она вернется назад. А в том, что она рано или поздно разочаруется и вернется, Поттер был убежден. И его правота начала подтверждаться. На следующий день, когда они увиделись с Гермионой на службе, то она выглядела, приблизительно как Рон, когда Гарри сумел поймать его во Вредилках на той неделе, - с залегшими синяками под глазами, бледная и худая. Она проходила целый день, как восставший из могилы труп, храбрясь и беря на себя слишком много работы. Гарри пришлось насильно вывести эту трудоголичку на обед. Он понимал, что она делает: пытается заглушить все делами. Поттер знаком с таким механизмом защиты психики (сам постоянно проделывает то же самое), а потому не стал лезть к ней с расспросами, догадываясь, что причина кроется в одном небезызвестном блондине. Когда Гарри возвращался уже вечером с задания, то в Атриуме наткнулся на Блейза Забини, который на фоне вялой и пожухлой, как осенняя листва, Гермионы, выглядел точно королевская особа. Они шли рядом, резко контрастируя между собой, и Гарри - ну, нахрена он опять ввязался - не смог не подойти к ним. — Забини, какими судьбами? - они протянули друг другу руки, пожимая их в каком-то напряжении. Гарри бегло оглядел Гермиону, ощущая смутное беспокойство, но её лицо оставалось устало-безучастным. Словно она засыпала и валилась с ног. — Видишь ли, Поттер, я пришел не к тебе, - мулат обворожительно улыбнулся, а Гарри прищурился, но в этот раз решил участливо обратиться к Гермионе: — Ты в порядке? — Да, Гарри, все хорошо, - прошелестела она одними губами, натянуто улыбнувшись в конце фразы. Это даже близко не походило на «хорошо». Внезапно гриффиндорец почувствовал, что теряет её. Словно сегодня должно произойти что-то ужасное, если он допустит, чтобы та ушла куда-то со слизеринцем. Да, это было глупо, иррационально и абсолютно нелогично, но Гарри, повинуясь охватившему его нутро предчувствию, зло сверкнул глазами в сторону бывшего сокурсника. — Забини, на минуту, - это прозвучало отнюдь не как просьба, а как безапелляционный приказ. Блейз поднял брови вверх в удивлении, а потом, когда Гермиона хотела было остановить их, прервал её одним жестом: — Грейнджер, подождешь? Я ненадолго. Мужская рука успокаивающе погладила девушку по плечу, отчего Гарри слегка стушевался, не понимая, как реагировать на такое проявление «поддержки». С одной стороны, он тотчас же смягчился к давнему недругу, а с другой - забеспокоился еще сильнее. Гермиона подняла ввалившиеся глаза на Избранного и тепло улыбнулась: — Гарри, тебе, правда, не о чем беспокоиться. Всё хорошо. Она кивнула в подтверждение своих слов, а Гарри по инерции тоже мотнул головой, пропуская подругу к каминной сети. Черт, может быть, он становится параноиком? — Поттер, - понизив голос на полтона, почти неслышно проговорил слизеринец. - Какие ко мне вопросы? Гарри развернулся и цепко оглядел мулата, отметив, что тот слегка вздрогнул от такого сканирующего взгляда. — Если, - Поттер приблизился на шаг к Забини и почти зашипел, жестко вдавливая в сознание недруга каждое последующее слово. - С ней. Что-то. Случится. Я тебя достану. Из под земли. Это ясно? Гарри видел - подействовало. Несмотря на то, что Забини достаточно быстро накинул на себя глумливую маску и протянул «Мерлин, Поттер. Да ты ненормальный», но тело предавало выпускника змеиного факультета: кадык дернулся, проглатывая ком страха, а глаза слегка, почти незаметно для обывателя, расширились в ужасе. — Я предупредил, - ужасающе спокойно пригрозил аврор и отступил в сторону, пропуская слизеринца вперед. - До встречи. Забини. Блейз, не попрощавшись, широким шагом пересек пространство Атриума (почти сбегая), галантно пропустил Гермиону впереди себя в ядовито-зеленое пламя и напоследок столкнулся растерянным взглядом с пронзительными изумрудными глазами. Гарри сжал зубы покрепче и развернулся к лифту. Ему нужно закрыть смену и вернуться домой к оговоренному времени. А еще - запрятать подальше свое параноидальное предчувствие приближающейся беды. *** На улице стремительно темнело, пока Драко сидел за огромным столом в поместье и поглядывал на огромные волшебные часы, мирно отмеряющие время. Тик-так. Тик-так. Он глянул на свои карманные часы, наталкиваясь на незамысловатую надпись:«Тревожность»
«Да-да, блять, без тебя знаю», - зло процедил внутренний голос, а Драко вновь напрягся, зачем-то снова уставившись теперь уже на настенные часы. Астория была бледна, но сегодня она все равно нашла в себе силы спуститься вниз и присоединиться к ужину за общим столом. Малфой не знал, откуда у неё появилось столько энергии, но факт оставался фактом: его супруга стремительно возвращалась к жизни. «Самое страшное миновало», - сказал приглашенный от матери колдомедик. Такое, оказывается, случается - сильный спад, а затем медленное планомерное восстановление. И Драко ненавидел себя за то, какие противоречивые чувства разрывали его эти несколько дней в связи с исцелением Астории. Облегчение? Да. Он признался, что первым почувствовал именно его. А затем последовала злость. Бескрайняя ярость. Что за несправедливость? Почему жизнь наказывает его? Постоянно? За то, что он Малфой? За то, что когда-то смалодушничал и выбрал не ту сторону? Или за то, что был жесток с Гермионой? Ебаная насмешка Судьбы. «Может, мне не суждено быть с Грейнджер? И пора и вправду прекратить биться головой в непрошибаемую стену?», - такие мысли не на шутку начали одолевать его, просачиваясь глубже и отравляя сердце. Но в такие моменты поднимался страх, что отказавшись от своей кудрявой зазнобы, Драко проебет свой счастливый билет в прекрасную жизнь. Окончательно и бесповоротно. Первое, о чем попросила мужа Астория, - не плодить скандальных слухов. «Я не вытерплю, Драко, если мне вновь придется наблюдать то, как ты срываешься к другой женщине. Прошу тебя уважать меня, пока я еще жива». И, черт возьми, она безоговорочно права. И имеет право требовать от своего супруга соблюдать приличия. Это бесило Малфоя больше всего. Он не мог отказать. Не мог взбунтоваться. Воспротивиться. Как он мог «сражаться» с беззащитной и, несмотря на случившиеся волшебные улучшения, все еще умирающей женщиной? Он ненавидел себя за слабость. «Отец прав: я безвольный своенравный ребенок», - мрачно думал Драко, откладывая все дела и помогая жене расхаживаться по комнате, самолично кормя ту восстанавливающими похлебками с ложечки, проявляя все спектры заботы - и только лишь (он готов себе в этом честно признаться) из снедающего чувства стыда и ощущения своей ничтожности. Он вновь оплошал. Подставил Грейнджер. Подставил Асторию. Разочаровал всех, в том числе, и себя самого. Драко больше не мог видеться с ней, когда ему заблагорассудится. Все, что им двоим осталось - прятаться в укромных местах. Да, в подростковом возрасте, ему бы, может, такой адреналиновый налет от тайной любовной связи даже и понравился, но сейчас все это приносило лишнюю нервотрепку и срывало далекоидущие планы. А Драко ненавидел, когда что-то шло не по плану. Когда он получил письмо от Грейнджер, то готов был убить себя за то, что опять решил, что живет в своем вымышленном мире, где его прекрасная любовница замораживается на время, пока не видится с ним. Кстати, о времени. Драко вновь бросил быстрый взгляд на свои часы. «Блять, да где ты?!». Уже как несколько минут назад Забини должен был заявиться к ним в гостиную, вежливо всех поприветствовать и вызвать Драко на срочное дело. Когда Малфой успел набросать ответ для Гермионы, то тотчас же накидал еще одну записку для Блейза, уповая на удачу - пожалуйста, пусть останется хотя бы микроскопическая доза - что мулат вообще находится сейчас в стране, а не отдыхает где-нибудь под палящим солнцем Тосканы.«Друг, нужна помощь.
Выручай.
Свяжись с Грейнджер и аппарируйте завтра в 19:00 на
Боуленд-роуд, 9.
Затем забери меня по какому-нибудь срочному делу из поместья. Каминная сеть будет открыта.
Это очень важно сделать именно завтра. Все объясню потом.
Д.М.»
Филин достаточно быстро вернулся с коротким ответом на новом, чистом пергаменте:«Ок, с тебя два билета в министерскую ложу на финал по квиддичу с Гарпиями.
До завтра, засранец,
Б.З.»
И вот оно. Камин ожил, впуская в себя гостя. Драко постарался отыграть вежливое удивление, силясь скрыть обуявшее его волнение. Блейз невозмутимо поприветствовал каждого, извиняясь за грубый внеплановый визит, и попросил Драко срочно пройти с ним. По безотлагательному делу. Малфой тут же поднялся из-за стола, оставив на месте нетронутую тарелку с блюдом, невесомо поцеловал Асторию в щеку, галантно попрощался с родителями и довольно неформально - с сыном, потрепав того по голове и звонко чмокнув в макушку. В два счета он подлетел к Забини, заходя в зеленое пламя камина. После того, как они оказались в доме мулата, Драко неторопливо спросил: — Она уже там? Блейз как-то по-отечески оглядел своего друга и умиротворенно проговорил: — Да-да, там. Я так понимаю, ты торопишься? Добродушная усмешка озарила лицо слизеринца, а Драко нервно поправил на себе ворот рубашки. — Шикарен, как всегда, не парься, - подтрунивал Забини, звучно хмыкнув при виде того, как серые глаза озорно вспыхнули, оценив шутку. — Да, Блейз. Огромное спасибо. Я, правда, в восторге, что у меня такой друг. — Отвали, Малфой. Иди уже к своей возлюбленной. Драко ошалело улыбнулся и порывисто приобнял мулата, чувствуя разливающееся внутри тепло и предвкушение от встречи. Именно сейчас он ощутил себя драконом, вырвавшимся из подземелий Гринготтса на свободу. Опьяняющую и такую желанную. Он еще раз кивнул другу, все еще продолжая по-идиотски улыбаться, и, уже собравшись было аппарировать к дому, услышал серьезный тон Забини, вмиг поменявшегося в лице: — Стой! Малфой. Не убейте друг друга, прошу. Драко лишь позабавили его слова, и он криво ухмыльнулся, манерно растянув гласные всего лишь одного слова: — Оке-е-ей, мамуль. Затем подмигнул Забини и исчез в вихре аппарации. *** Она уже была в доме, который смело можно окрестить местом их тайных свиданий. «Даже наш первый раз был здесь, черт», - напомнил мозг, пока Драко аккуратно открывал входную дверь. — Гермиона? - осторожно позвал он, ощущая внезапное беспокойство на тему того, что несносная гриффиндорка могла не дождаться его и сбежать к себе домой. Ведь это было в её стиле: «сбегать». К счастью, в доме послышались шаги, и из арки, ведущей в зал, показалась знакомая голова с выбившимися из прически кудрявыми прядями. Мерлин, Грейнджер выглядела приблизительно так же, как и Астория сразу же после своего «пробуждения», - ужасно осунувшаяся, бледная, с кругами под глазами. «Малышка, ты так сильно переживала?» Он сам не понял, как ноги моментально понесли его к ней, а руки жадно обхватили острое лицо, притягивая ближе к себе. Чтобы рассмотреть, впитать каждую проклюнувшуюся веснушку и мелкую морщинку в самую суть себя. Дождливо-серые глаза беспокойно оглядели любимые черты, и осипшим голосом, будто он молчал несколько недель, Драко произнес: — Как ты? Грейнджер обвила руками его шею и вместо ответа прижалась своими губами к его губам. Это было необходимо. Они целовались. Долго. Смакуя. Наслаждаясь. Наполняя друг друга необъяснимым светом изнутри. Драко исступленно поглаживал её шею и спину, вжимая в себя, будто собирался полностью слиться с хрупкой женщиной воедино. Жар от моментально вспыхнувшего желания огненным пламенем прошелся по венам, лишая слизеринца рассудка. Запыхавшиеся, но довольные, они оторвались друг от друга, и Малфой потянул её за руку в спальню - единственное место, которому он успел придать более-менее жилой вид. — Драко, - устало протянула она, а он испытал что-то сродни дежа вю. Когда-то он уже вел её на второй этаж вот так - держа за запястье, а Грейнджер старалась его остановить. Он проигнорировал ее, поднимаясь наверх и увлекая за собой, а внезапно притихшая гриффиндорка безропотно следовала за ним. Что было безусловно приятно, так как они не тратили время на препирания. Стоило пересечь комнату, как Драко опустился на кровать, не отрывая потемневшего взгляда от Грейнджер, которая послушно присела рядом. — Я хотел тебе все рассказать с глазу на глаз, - вкрадчиво изрек Малфой, ласковым взглядом оббежав пасмурное лицо Гермионы. — Астория пришла в себя и попросила меня не провоцировать скандалы. Девушка продолжила тяжело взирать на него, почти не мигая, и кивнула, якобы соглашаясь со сказанным. «Блять. Что не так?». Малфой, нервно пригладив волосы от волнения, продолжил: — Поэтому мы не можем открыто видеться. Грейнджер? Ты здесь вообще? — Да, здесь. Я прекрасно тебя слышу, Драко, - уверенным шепотом произнесла она, внимательно изучая его лицо с каким-то научно-исследовательским интересом. И это блондину не нравилось совершенно. От игривого настроения не осталось и следа, а на его место пришло раздражение. Какого черта она недовольна?! Они же вместе сейчас, нет? Зачем портить это мгновение? Он нахмурился и прямо посмотрел на гриффиндорку. — Что происходит? Ты обиделась? - издевательски протянул Малфой, чувствуя, как из самой глубины его сознания, как осадок со дна взбалтываемого стакана, поднимаются разного рода эмоции: от обиды до щемящей жалости к сидящей перед ним выцветшей Грейнджер. Но его натура вырвалась первой, моментально оскалившись и натянув нахальную усмешку на губы. Гриффиндорка сложила брови домиком, закусывая щеку изнутри. Прилагая усилия, чтобы удержать маску спокойствия на своем понуром лице. Попал. Он попал прямо в нерв. «Ей больно». — Нет. Я подумала, что ты меня бросил, - голос Грейнджер дрогнул на последнем слове, предательски загнув интонацию вниз, словно этого самого слова девушка избегала произносить даже в своей голове. Плечи Драко расслабленно опустились. Он шумно вздохнул и притянул свою возлюбленную - спасибо за наименование, Блейз - к груди, поглаживая ниспадающие волосы свободной ладонью: — Грейнджер, глупенькая моя. Как я могу тебя бросить? Малфой улыбнулся ей куда-то в висок и отодвинулся, пытаясь поймать её взгляд и передать всю нежность, бурлящую в его серебристых радужках. Она подняла голову и несмело улыбнулась ему, прижавшись плотнее. Трогательная Грейнджер - это отдельный вид искусства, от которого Драко пребывал в полном экстазе. И сейчас его внутренние монстры мило мурлыкали, успокоившись от одного лишь доверительного тычка вздернутого носика прямо в его ключицу. «Моя девочка», - удовлетворенно прошептал внутренний голос, разливая тонны тепла по легким и солнечному сплетению. — Мне показалось, что ты передумал, поэтому так категорично ответил, - горячо просипела она куда-то в его кожу, видимо, желая просто скрыться в объятиях своего мужчины и ни о чем не думать лишние полчаса своей жизни. — Грейнджер, посмотри на меня, - Драко легонько приподнял пальцами её подбородок, вылавливая в свои серебряные сети каштановые глаза. - Ты - моя. Я тебя не оставлю. У нас все будет хорошо. Просто сейчас… Он не выдержал и первым отвел взгляд. — … иные обстоятельства. И нам нужно просто держаться друг друга и ждать. — Я думала над этим. Мне претит сама мысль о том, что мы можем быть счастливы только после чьих-то похорон. Может, есть способ исцелить Асторию? Сердобольная душенька Гермиона Грейнджер. Защитница всех униженных и оскорбленных. А заодно и подхватившая «вирус героя» от чрезмерного общения с Поттером, у которого налицо имелся комплекс Бога. Драко снисходительно глянул на неё и вновь провел пальцами по локонам: — Нет, я все перепробовал. Грейнджер. У тебя совершенно отбитые мозги, ты в курсе? «Если ты хочешь помочь той, кто отнимет меня у тебя навсегда». Гермиона недовольно закатила глаза и наигранно-зло процедила, почти не размыкая губ: — Не надо так говорить. Мне неприятно. Если бы он мог, то легко бы рассмеялся. В эту самую секунду Грейнджер выглядела, как нахохлившаяся птица, выпавшая из гнезда. Но Драко одернул себя, памятуя о том, что у страстной гриффиндорки напрочь отсутствовал отдел мозга, отвечающий за самоиронию. — Хорошо-хорошо, любимая, - хохотнул Драко, обезоруживающе улыбаясь и вновь притягивая свою мелкую дракониху к своему телу. - Только не испепеляй меня почем зря. Они так и просидели на кровати, обнявшись и не смея отлипнуть друг от друга. Слизеринец нашептывал девушке всякие глупости, комплименты, заверения. Все, что нужно было, чтобы Грейнджер полностью оттаяла и смогла, наконец, расслабиться в его руках. Затем Малфой закрепил эффект прекрасным и даже почти нежным сексом, срывая те самые грудные стоны Гермионы, которые будоражили его похлеще любой классической симфонии в живом исполнении оркестра. Утомленные, потные, раскаленные они лежали, обнявшись и восстанавливая сорванное дыхание под одеялом, явно наслаждаясь теплой и обволакивающей тишиной, повисшей нежнейшей дымкой в пространстве. — Я тебя люблю, Гермиона, - отчего-то оробев, еле слышно произнес Драко, поворачиваясь и встречая самый горячий и влюбленный взгляд шоколадных глаз, который он только мог видеть в своей жизни. — А я люблю тебя, Драко, - Грейнджер ошеломительно-красиво улыбнулась во весь рот, и Малфой не смог сдержать дурацкой улыбки в ответ. «Неважно, сколько пройдет лет. Я сделаю всё, чтобы ты дождалась меня, Грейнджер».