Убей меня, если любишь

Джесс снова стояла перед Одином, в том же самом месте, где в последний раз разговаривала с ним, в центре Тронного зала перед золотыми ступенями. Неприятное воспоминание заставило ее внутренне съежиться, как будто она снова была уязвимым ребенком. И снова она начала говорить первой. — Отпусти меня. Ты объявил всем, что я твоя дочь, что я буду здесь просто жить, а мне вчера сказал, что проживу я недолго, что происходит? Ты отнял жизнь, которая могла бы у меня быть, но я научилась выживать за пределами Асгарда, а ты и это хочешь разрушить. — Очень ты похорошела, но ума у тебя так и не прибавилось. Начинать просьбу с претензии, Джессика… Отец совсем не изменился. Когда она увидела его после долгого перерыва, ей показалось, что он стал мягче, мудрее, проще. И сильно постарел. Сейчас же на нее смотрели все те же холодные прищуренные глаза, в которых не было ни капли жалости, как и сотни лет назад. Один остался тем же — властным завоевателем, который, может, и способен на человеческие чувства, но только если они не мешают делу. Всеотец тяжело опустился на трон. Джесс присмотрелась — сегодня он выглядел так, будто был тяжело болен. Должно быть, события, произошедшие в Йотунхейме и ссора с Тором не прошли бесследно. Ей была приятна эта мысль. — Ты привязал меня к Асгарду. Не знала, что ты тащишь в Асгард чёрную магию. — Не знал, что девочка с нечистой кровью разбирается в магических материях. — После того, как два дня назад, даже не поговорив со мной, ты увел меня в подземелье дворца, всадил нож почти мне в сердце и сделал привязку к Асгарду, чтобы я не могла от тебя сбежать, и разбираться не приходится, и так все ясно. Мне было больно, между прочим. Моя кровь нечистая, но ведь я все еще твоя дочь… Она подняла голову и посмотрела на него, ожидая реакции. Один молчал. — Еще и велел держать язык за зубами и делать вид, что я вернулась по своей воле. Боишься, что сыновья, которые тебя боготворят, узнают, что ты творишь? Зачем все это, отец, скажи?! Один разглядывал ее, склонив голову набок. — Не с того мы с тобой начали. Подойди, девочка. Джесс осторожно поднялась по ступеням. Всеотец взял ее за руку. Он будто обмяк и с близкого расстояния казался еще более больным и постаревшим. Жалость тронула сердце Джесс и тут же исчезла. — Ты знаешь, Асгард… великий мир, мир славных побед, почти рай для тех, кто здесь живет и тех, кто смотрит на нас снизу вверх. Это приятно осознавать, но никто не знает, чего мне это стоило. Думаешь, я хотел этой власти? Когда трон достался мне, я был таким же как ты сейчас, не старше. Вот скажи, ты готова к ответственности? за всю Вселенную, за целый мир? Рядом со мной были люди, которые знали, что делать, и хотели делать это моими руками. Дворцовый переворот, и вот я здесь, на троне, и с тех пор я не знаю покоя. Я воспитывал своего сына совсем не так, как воспитывали меня. Локи… Игрушка, чтобы создать для Тора ощущение постоянной конкуренции. Ты говорила с ним? — Еще одна судьба, которую ты сломал. — Видишь, постоянное осуждение, и кого ни спроси — все недовольны, конфликты интересов в любом политическом деле. Зато Тор не будет задаваться теми же вопросами, что и я, я сформировал у него совершенно другое отношение к власти. По крайней мере, пока не повзрослеет достаточно, чтобы смертельно устать. А Локи… зато он жив, он мне почти как сын. Хотя я знаю, что он спит и видит, как бы избавиться от меня и от брата... Это взрослые игры, Джессика, смертельные. Мне приходится быть тем, кто я есть, я не был готов, но я начал, и я пройду свой путь. Это было похоже на исповедь, и это вызывало внутренний диссонанс. Можно ненавидеть человека, который делает тебе больно без малейших раздумий, но нельзя не сочувствовать тому, кто изливает тебе душу — даже после чего-то непоправимого. Исповедь… Кому можно выговориться, не боясь осуждения? Богу, мысленно, но Джесс сейчас видит перед собой бога. Значит, человеку, обреченному на смерть. Тому, чьё мнение уже не имеет значения. По коже Джесс пробежал холодок. Один почувствовал, что она поняла, к чему все идет, и его лицо вновь стало неприступным. — Не думай, что если в твоих венах течет кровь Верховного бога, ты достойна называться его дочерью, Джессика. И не думай, что я не воплощу свой план в реальность. Этого требует от меня мое предназначение, от этого зависит спокойствие в девяти мирах. Я сказал тебе все это, чтобы ты понимала меня. Не простила, но хотя бы приняла свою участь. Джесс резко отодвинулась от отца, ее нога оказалась на самом краю последней ступени, и она на секунду потеряла равновесие, пошатнувшись и глядя на Одина остановившимися глазами. — Может, ты хотя бы просветишь меня? Что за вселенская миссия, что за пафос? — Она неискренне улыбнулась. — Я знаю, что в тебе скрывается огромная сила. Кровь Верховного бога должна была сделать свое дело. — У меня не получается, Всеотец. Я говорю правду, я пыталась слишком много раз. — Я создал тебя для того, чтобы когда твои силы достигнут своего пика, забрать их у тебя. Сейчас это особенно необходимо. Беспорядки в Йотунхейме, и я… старею, Джессика, сейчас, когда Асгарду нужен сильный правитель еще хотя бы на одно тысячелетие. — А что будет со мной? — Ты умрешь в любом случае. Он взглянул ей в глаза, и Джесс, как под действием гипноза, сама не заметила, как снова оказалась перед самым троном. Рука Одина резко выстрелила вверх и сжала ее горло. — Только ты знаешь, как выманить свою силу на свет. Сделай это в ближайшее время и отдай мне ее, мне нужно забрать свою инвестицию как можно быстрее, я чувствую, что без нее меня скоро не станет, — а нет, значит, ты мне больше не нужна, и ты все равно умрешь, только медленнее, больнее, и совершенно бессмысленно. Смирись, девочка, сделай для Асгарда, что нужно, и уйди с честью. И еще: попробуешь обмануть меня или устроить что-нибудь за моей спиной, я уничтожу тебя своими руками. Один отпустил ее. — Я думал, получится вытащить из тебя желаемое раньше. Кто же знал, что будет это чертово пророчество. Вдруг, будто что-то почувствовав, он резко поднялся. — Не буду больше тебя задерживать. Он вышел в крошечную дверь, прятавшуюся за троном в золотых узорах стены. Джесс автоматически сдвинулась с места и медленно пошла за ним, почти не отдавая себе отчета, зачем это делает. По ее щеке скатилась одинокая слеза и утекла по шее за ворот платья. Джесс остановилась там, где узкий полутемный коридор сворачивал к огромному тускло освещенному Хранилищу. — Ты мог с самого начала сказать мне, кто я такой, почему не сказал?! — донесся до нее знакомый голос. «Локи орет, — подумала девушка и усмехнулась. — Не у меня одной выдался плохой день» — …потому что я одно из чудовищ, которыми родители пугают своих детей?! Джесс прижалась к стене спиной и осторожно заглянула в Хранилище. Она увидела то, чего никак не ожидала — на красивом бледном лице Локи не было ни тени нарочитого спокойствия, уверенности и осознания своей силы, как прежде, наоборот, она впервые увидела его настоящие эмоции, злость, страх, боль, непонимание. Джесс развернулась и побежала по коридору туда, где жизнь Асгарда шла своим чередом, шумела толпа, велись светские беседы и играла живая музыка. *** Локи выскочил из Хранилища, стараясь придать лицу спокойный вид, и медленно пошел к центральной части дворца. По дороге ему встретилась огромная тёмная дверь, не позолоченная, как все остальные, а строгая, почти черная. Она скрывала округлую пристройку, которая снаружи выглядела прозрачным шаром на верхушке одной из башен дворца, а внутри была темным таинственным местом, похожим на аквариум, на стенах и потолке которого двигались иконописные изображения. Асгардский храм, место, построенное для того, чтобы люди помнили о славных победах своих правителей. Туда приходили, когда становилось совсем невыносимо. Джессика стояла в самом темном углу храма, подняв глаза на иконы, будто молилась, однако взгляд ее не был задумчивым — он был ожесточенным. — Не осталось богов, которым можно верить, — тихо сказала она, не оборачиваясь, просто почувствовав, что Локи подошел и остановился рядом. — И правды тоже не осталось. Хочешь добиться чего-то обманом… действуй… Ее медные волосы покрывала плотная кружевная ткань накидки. Джессика подняла голову к потолку, и накидка соскользнула ей на плечи. В глазах девушки плавало дрожащее отражение икон, изображавших военные достижения Одина. *** Джесс так напилась, что не отдавала себе отчета в том, где находится. Локи поймал ее в коридоре и увидев, что она собирается продолжить, оттащил за руку в тёмную залу, куда не забредали гости и слуги и не было уже шума — полутьма, лунный свет, который падал из высоких узких окон и оставлял на полу голубоватые прямоугольники, и тишина на контрасте с музыкой и гулом сотни голосов вдалеке создавали довольно мрачное ощущение. — Пусти меня… — Джесс привалилась спиной к стене. — С тебя на сегодня хватит, — Локи довольно оглядел ее и тут же подхватил ее за талию, не позволив упасть. Джесс присмотрелась, изо всех сил стараясь сфокусировать взгляд. — А ты кто? — серьезно спросила она. — Понятно, — протянул Локи, не переставая улыбаться, и поднял ее на руки. — Пойдём, горе. Джесс, видимо, понравилось, что ее куда-то понесли, и она удобно устроила голову на его плече. От нее пахло дорогим алкоголем и хорошими духами, а от волос исходил тонкий аромат трав или цветов, или всего вместе. — А этот где? — Кто? — Отец твой, кто… — Он мне не отец. Ему стало плохо, он у себя. Не знаю, что из этого выйдет, мать завтра скажет сама. — Ой, как хорошо… — протянула Джесс. — Вот бы… — Тихо. Локи закрыл дверь, ведущую в его покои, но не спешил отпускать руки. Джесс тут же перешла из сонного настроения в игривое, и обхватила его шею руками. Локи отстранился, но тут же заставил себя улыбнуться. — Мне нравится эта поза, — Джесс заглянула ему в глаза, перевела взгляд на его губы и прищурилась. Ее голос был соблазнительно тихим и немного хриплым. Рука девушки скользнула вниз, пальцы другой расстегивали на нем одежду. — Завтра ты пожалеешь об этом, — сказал Локи ей на ухо, коснувшись ее кожи губами. — Помнишь, что ты сказала сегодня днем? Джесс опустила ноги на пол, спиной прижавшись к стене, и взялась за шнурки корсета, ослабив их и позволив ткани платья сползти с ее хрупких красивых плеч. Локи наблюдал за ее руками, которые неторопливо избавляли ее от одежды. Джесс полностью разделась и без малейшего стеснения остановилась перед ним, позволяя любоваться собой. У нее была длинная шея, красивая упругая грудь, тонкая талия, узкие бёдра и нежная светлая кожа, которая казалась прозрачной. Очень красивое тело, на него хочется смотреть, и хочется прикасаться к нему. — Солнышко, — сказала Джесс и улыбнулась своей пугающей колдовской улыбкой. В свете свечей блеснули ее белые острые зубки. — Я никогда ни о чем не жалею. — Еще, — кричала Джесс, вцепившись пальцами в его плечи. — Я хочу еще! хочу, чтобы ты трахал меня, как шлюху, — она дотянулась до его губ и жадно поцеловала. — о боже мой… Голова кружилась от того, каким голосом и с каким искренним желанием она говорила ему пошлости. Из ее уст это звучало не банально, наоборот, даже притягивало. И в тот момент, когда их лица были совсем близко, Джесс посмотрела ему в глаза и сказала едва слышным шепотом: — Я согласна. Я тебе помогу. Прошло несколько часов, когда они заснули, лёжа на разных сторонах широкой кровати, а еще через какое-то время Локи вдруг разбудили осторожные движения Джесс. Он не видел ее в темноте, только слышал ее тихое дыхание и шаги. — Ты уходишь? — Да. Я люблю спать в своей кровати. Локи вспомнил, с каким удовольствием она спала у него совсем недавно, и усмехнулся. — Это не причина. — Может быть, — Джесс застегнула платье. — Просто ты знаешь, что утром, когда проснешься от тошноты и головной боли, тебе захочется остаться с ними наедине. — Не умничай. — Я только не понимаю, почему ты не хочешь, чтобы тебя видели в таком состоянии, ты ведь ничего никогда не стесняешься. — Это слабость, — бросила Джесс. — Мы никому не нужны слабыми. Верно? И исчезла в дверях. Так Джесс, не прибегая к словам, помирилась с ним.