Ma per l'arcobaleno, la gravità terrestre? / Скажи, как мне пережить эту зиму?

Кадетский корпус. Тренировочный полигон. — Рейн! Она сдалась, хватит! — мягкий юношеский голос ворвался в затуманенный необъяснимой яростью рассудок. Рейн медленно поднял потемневшие глаза. Он остановился на мгновение. Бросил в сторону обладателя голоса сверкнувший предупредительным огнём взгляд, говорящий ясно и отчетливо: «Не лезь, не сейчас.» Словно хищник, которого оторвали от охотничьей услады горящих в глубоких глазах инстинктов; которого самонадеянно окликнули, прервали жестокую игру садистской животной сущности с аппетитно манящей своими страданиями жертвой. — Тц. Зачем было начинать этот цирк? — процедил холодно, раздражённо, не удосужив лишнего взгляда, а только лишь сверкнув циничной тенью кривой ухмылки, — Надеюсь, ты научилась рассчитывать силу? Или наша лучшая выпускница так и будет безжалостно избивать людей, даже вступив в ряды солдат? — недовольно поджал бледные губы, с тенью обиды и лёгкой зависти, раздражающей уже порядком натянутые в опасном напряжении нервы. Он медленно, с нажимом, провел языком по острому ряду зубов, облизнул потрескавшиеся от сухости губы и впился взглядом в лежащее под ним безвольной тряпкой и дрожащее, словно осиновый лист, тело девушки; приподнятые, разбитые в кровь уголки его губ преобразились в садистской ухмылке, таящей предательскую тень и след высокомерного удовлетворения. «Стой. — раз за разом повторял здравый смысл уже около десяти минут — пока он безостановочно наносил удар за ударом — пытаясь с глухим звуком достучаться до пустой головы, сейчас заполненной лишь мельтешащими беспорядочно мыслями о прошлом. — Она не враг нам, мы заодно. Стой. Ты срываешь свои же планы. Черт возьми, стой. — Планы? — мысленно ответил сам себе, искренне поражённый своему же внутреннему голосу.» «…– Впрочем, чего ещё ожидать от тебя.» — остаточный фрагмент воспоминаний. Что его так разозлило? Этим вопросом задавались все окружившие его и дрожащую под ним девушку кадеты. — Хорош, Рейн! Успокойся! — в тон ему, насмешливо кинул из толпы парень, со светлыми пепельно-каштановыми волосами, укороченными на затылке и висках. Рейн повернул голову, все ещё сидя на обездвиженной девушке и крепко сжимая заломанные за спину тонкие предплечья. «Жан, кажется.» — мелькнула мысль, что позабавило. Позабавило не тем, что Рейна веселят подобные имена, а тем, что Жан считался одним из его ближайших товарищей. Кем-то вроде близкого друга в их тройке с Сашей Браус. Точно, вот и Саша рядом с ним, глупо хлопает глазами, выглядывая из-за Кирштейна. Лицо же самого Жана пусть и искажено уверенной ухмылкой, но капли холодного пота и нервное дергание глаза не укрываются от глаз большинства собравшихся в толпе: — Ну долбанула она тебя разок случайно, чего заводиться так?! Давай ещё и Армина избей или накинься на него, раз зыркаешь так по-зверски, как бешеная псина! Он тебе помочь пытается, идиот! Холодные пальцы едва дрогнули, сдерживая кровожадное желание впиться ими в глотку новоиспеченного дружка, решившего оригинально и «смекалисто» язвить именно в тот момент, когда его распирает острая потребность никотина. Когда он, нарушая несколько «не столь важных» пунктов устава о запрете на умышленное насилие, занят делами, на краткий миг отвлекающими от растущего в груди, клокочущего гнева. Но тон его голоса предельно спокоен, словно гладь леденящего таинственной опасностью океана. Предупреждающе спокоен и тверд. — Я очень рад, что ты не теряешь своей манеры бесить меня, Жан. — произнес отстраненно, скучающе, поднявшись наконец и скрестив руки у груди, и небрежным пинком перевернул изрядно потрепанную блондинку на спину. Кажется, она была на грани. И почему-то вместо привычного удовлетворения он почувствовал, как покрывается холодной испариной от медленного осознания места своего пребывания и собственных действий. Не соответствующих правилам этого места. «Подождите…» — он застыл на мгновение. Пелена перед глазами наконец рассеялась, возвращая к реальности, которая жестоко рассмеялась в лицо вздрогнувшему от страшного понимания парню. Сразу все тело словно налилось раскаленным в адском огне свинцом — болело абсолютно все, словно его точечно пытались разрушить изнутри, находя самые уязвимые точки. Он покачнулся, но удивлённо заметил, что не упал. –…всё хорошо, Рейн, ты просто устал… Пойдём, выглядишь совсем плохо. — Армин Арлерт. Когда они стали так близки, что он позволяет этому женоподобному мальчику обхватить себя поперёк талии и под руку повести в сторону медицинской комнаты? — Неплохо. — раздалось с другой стороны, и его подхватил уже под левую руку ещё один кадет. Рейн повернул гудящую голову, встречаясь взглядом с до ужаса зелёными, восхищенно горящими глазами подоспевшего на помощь Арлерту парню. А это Эрен Йегер — человек, которого очень невзлюбил инструктор Шадис и который бывало очень поражал своими запредельно высокими планами будущего. Ярый поклонник Разведкорпуса, к слову. Рейн удивлённо вскинул бровь, облизав высохшие губы со стальным привкусом. Армин справа шикнул на Йегера, на что тот сразу нашёлся с ответом, таким же тихим: — Ну что? Разве ты не хотел хотя бы раз увидеть, как Энни проиграет и наконец перестанет быть такой глухой льдиной? Ему вон, — указал подбородком на Рейна, — Не меньше неё досталось, силы почти равны! Смотри, даже моргает с трудом, так что не вижу смысла кого-то в чем-то винить и устраивать разбирательства. Да и, эм… Подумаешь, подрались! Ход мыслей Эрена Рейну понравился. Оставалось только надеяться, что понравится и Шадису. — Чего вы его прикрываете?! Пусть влетит этой бестолочи по самое не хочу, некрасиво на девушек руку поднимать! Ну… Нет, даже если заслужила, нельзя. Это нежные и хрупкие создания, которых нужно защищать! А то вон сам как баба. — позади плелся Жан, не бросая попыток впечатлить идущую рядом Аккерман своим великим благородством. Тем не менее Рейн отчетливо ощущал добрую язвительную тень в голосе коллеги, что постепенно умерило жестокое намерение и, совсем немного, но остудило мысли, горящие нетерпеливой до лёгкой дрожи жаждой… закурить. «Черт, когда начал курить?». — Рейн терялся с каждой утекающей в никуда минутой, слабо сознавая, что это как-то связано с произошедшим и теми образами далекой памяти. Ему и правда было ужасно тяжело идти, больно дышать и вообще двигаться. Бока болели до слез, ребра также были словно отбиты бетонными плитами, а лопатки будто расцарапаны острыми лезвиями. Самое странное, что он совершенно ничего не помнил с того момента, как ему внезапно прилетело твердым сапогом по голове и он провалился в темноту. Отключился, а на деле, как оказалось, вступил в яростную схватку с Энни Леонхарт — поистине сильным кадетом, лучшей в ближнем бою. И очнулся лишь после её поражения, в душе все же не чувствуя должного ликования. Казалось, что это он проиграл. С дребезгом провалился, проигрывая чему-то большему и значимому, пугающему. –…себе? Хеей! — снова он выпал из реальности, возвращаясь лишь когда перед лицом помахали ладонью. Слишком гладкой, нежной, без мозолей и шрамов, приметил Рейн, обрывками улавливая ещё и параллельно звучащий прямо в лицо голос. –…слишком сильно ударила. Плохо, если инструктор узнает. Энни, возможно, исключат. А с Рейном… участь… Сложно сказать, что предпримет инструктор… лучший из нас!.. Придумаем что-нибудь. Спрятать?! Жан, ты в своём уме?! — Армин, тише. — хриплый низкий голос прозвучал так неестественно, словно Рейн не говорил до этого несколько месяцев. Но, на радость, ему удалось вмиг успокоить разгорающийся спор и получить желанную тишину. Ненадолго. — Ну так предлагайте свои идеи, вперёд! — Слышь, конь, успокойся, а?! — Эрен, кажется, терял свое терпение, которым вряд ли мог похвастаться. Впрочем, неудивительно. — Че? Как ты меня назвал, придурень?! — Жан не уступал ему в интеллекте. — Заткнулись все! — это уже кто-то более серьёзный. Знакомый голос, грубый, пугающий. «Инструктор Кис Шадис. По мою душу?» — Кадет Эванс, встать! — отчетливо прозвучал строгий приказ, и Рейн, медленно окинув мужчину с ног до головы равнодушным взглядом, попытался встать. Ноги тряслись, поясница даже хрустнула, словно под слишком сильным давлением, в голове затрепыхались остатки мыслей. Но он поднялся, выпрямляясь через боль, и приложил правый кулак к груди. В душе сам поражаясь проделанному, парень уже думал, находясь в падении, стоит ли ему использовать руки или лучше уж плашмя на пол — прямо в ноги инструктору. — Стоять смирно! «Поздно.» — натянуто улыбнулся самому себе, чувствуя лицом твёрдый пол и понимая, что нос точно сломан. Почему мир так жесток? — Потому что в нем живут жестокие люди, Эванс. «Я произнес это вслух?» — улыбка сразу спала с лица. Рейн вдохнул пыль с пола, ощущая её даже на языке, и брезгливо поморщился. — По какой причине вы избили кадета Леонхарт, Эванс? — казалось, Шадис и не замечал состояния парня. Он просто как ни в чем не бывало наблюдал за потугами Армина поднять обессиленного кадета с пола. — Вы проявили крайнюю степень жестокости. Признаться, сам факт того, что вы избили Леонхарт, поражает, несмотря на ваши высокие показатели. Но это также говорит о нестабильности вашего поведения и отсутствии самоконтроля… — Прошу прощения! Кадет Арлерт, разрешите обратиться, сэр! — сдавшись, так и не сумев поднять Рейна, блондин подскочил, отдавая честь, — Рейн ранее никогда не проявлял признаков агрессии и жестокости в сторону товарищей и других кадетов, сэр! В испытаниях он также показал высокую степень самоконтроля, хладнокровия и сдержанности, его назначили главным в последнем походе, сэр! В произошедшем виноваты оба кадета, сэр! Первой удар нанесла кадет Леонхарт, напав со спины, сэр! Кадет Эванс ответил на провокацию, но впервые за длительный период, сэр! «Сэр, сэр, сэр… — поднявшись с помощью Жана, Рейн благодарно повис на угрюмом друге, тихо вздыхая про себя. А затем снова взглянул на лепечущего что-то ещё Армина, который стоял от него на расстоянии вытянутой руки, — Он за всех так заступается? Такой самоотверженности можно позавидовать, — едва коснулся напряжённого плеча блондина, заглядывая в удивлённые небесные глаза, — Давай заканчивай, Арлерт.» — Я готов в полной мере ответить за свой поступок, сэр. «И все-таки, когда я начал курить, а главное — как?» … Несколькими месяцами ранее. Внутренний район. Столица, город Митра. Королевский дворец. «…» …— В подобной ситуации, не будет ли для вас мудрым решением работать с нами на основе увеличения шансов на успех в вашей миссии? Вы поможете врагам Марлии и пошатнёте политическую позицию государства. Это соответствует вашим интересам. — произнес человек в красных одеждах, осматривая собравшихся. — Соответствует. — позади говорившего фыркнул человек в чёрной маске. — И сделает нас врагами Парадиза, вынуждая занять вашу сторону? — человек с закрытым маской лицом сжал кулаки. — Как семью Аккерман семьдесят лет назад? «Аккерман.» — задумчиво подпирающий стену Рейнор невесело ухмыльнулся, он давно не слышал этой фамилии. Он глубоко задумался, продолжая молчаливо наблюдать за диалогом людей, скрывающих от него даже собственные имена. Человек в красных одеждах продолжил улыбаться. — Иногда, чтобы чего-то добиться, нужно выбрать определённую сторону. Прости, но такова реальность, — вежливо произнёс он, как преданный и усердный, но беспомощный учитель боевых искусств, результат учений которого зависит только от желания учеников. — Более того, вы уже выбрали сторону, заняв эту часть дворца и планируя проникнуть в Разведкорпус. Ухмылка мягко легла на сухие губы. Рейнор решил вмешаться, — разминая плечо, он глубоко вдохнул и выпрямил тело, легко отталкиваясь от стены и выходя из тени в центр комнаты. Он походил на благородного человека, которого должны привести к месту казни. На его лице был намёк на безразличную улыбку, что не могло не удивить собравшихся людей. — Не так ли? — с сомнением повторил человек в красном, косо поглядывая на вышедшего парня со слишком взрослым взглядом, что добавляло к возрасту Рейнора несколько лет. И если внешне молодому лидеру можно было дать около двадцати трёх, то стоило только заглянуть в глаза — образ полностью менялся. Собравшиеся забеспокоились. Взгляды Рейнора и человека с закрытым лицом встретились. «Ты прав, они просто хотят использовать твоих людей. Как пушечное мясо, как использовали Аккерманов.» Дождавшись ответного кивка, парень отвёл безразличный взгляд, все продолжая стоять на месте и молча смотреть на человека в красном. Два подростка в углу комнаты обменялись взглядами и тихо зашептались между собой. На заговорщиков подействовало молчание их лидера, в результате чего в комнате постепенно стало тихо. Все смотрели на Рейнора. Человек в красном спокойно дожидался его ответа, время от времени бросая на людей взгляды. Человек в маске задумчиво смотрел в пол, сильнее сжимая кулаки. Спустя какое-то время Рейнор отвёл взгляд, перестав смотреть на человека в красном. Лидер собравшихся улыбнулся и медленно покачал головой. — Как он, как он… Человек в красном был удивлён. Он ожидал, что лидер начнёт его расспрашивать или обвинять в излишних жертвах, а более того — в предательстве. Но он застыл, недоуменно спрашивая: — Что? Рейнор мягко фыркнул и развернулся. А затем направил ко всем циничный, вызывающий блеск взгляд, и, выпрямившись, обратился к ним: — От безумного убийства членов королевской семьи до попытки сохранить девочке жизнь: эти значительные перемены могут означать только одно, — Рейнор с серьёзным выражением лица поднял голову. — Существование Эрена Йегера должно что-то значить. Как и существование Хистории. Неужели Кенни настолько глуп, чтобы оставлять в живых единственную наследницу королевской крови, которая при поддержке со стороны сможет свергнуть его господ, то есть Вас? Один из подростков в углу ощутил, как его ногти погружаются в ладони, когда лидер произнес имя девушки. Заволновавшиеся люди начали перешёптываться друг с другом. Рейнор не обращал на них ни малейшего внимания, полностью сосредоточившись на человеке в красном, имеющем второй по значимости ранг после него среди окружающих. — Вы говорите, что нам нужно схватить его, и тогда я смогу раскрыть секрет Аккермана; узнать, почему он был так заинтересован королевской семьёй и его настоящий мотив, вынудивший его принять то безумное решение подчиниться члену королевской семьи. А также ответить, что сподвигло семью Аккерман отвернуться от Рейссов. Но уже то, что Кенни оставил шанс переворота, говорит о его «верности», не так ли? — Рейнор блеснул глазами, сделав неопределённое движение рукой на слове «верность». — Ну? Что скажешь? Ты же хочешь работать с нами, чтобы раскрыть этот секрет? — настойчиво повторил свой вопрос человек в красном, незаметно напрягаясь всем телом. Рейнор взглянул на человека в маске, свистнул под настороженными и подозрительными взглядами людей в комнате, после чего улыбнулся холодной и злой улыбкой. — Что ты хочешь раскрыть? Какой секрет? В такой ситуации опасаться нужно явно не мне. Кенни Аккерман был предан только Ури Рейссу, а сейчас идёт по стопам своих предков против королевской крови. Да, он враг властвующей семьи, но значит ли это, что он враг всех жителей острова? Ты так уверен, что Аккерманы встанут на сторону Марлии, когда узнают, какая участь настигла их далёких предков от рук элдийцев? Какие бы привилегии ты им не присвоил… Шепотки в комнате переросли в шум. Рейнор даже услышал, как позади него сжимает зубы девушка со светлыми волосами и прямым носом — кажется, Энни. Кто-то нагнулся к человеку с закрытым лицом и что-то шептал ему, в то время как тот слегка покачивал головой, изредка посматривая на стоящего в ожидании лидера. Лишь после того как Рейнор все же бесстрастно поднял руку, шум вокруг затих. Лидер не стал акцентировать внимание на секрете Аккермана, упомянутом человеком в красном, а лишь мягко спросил: — Что насчёт Йегера? Как он? После его слов лицо человека в красном помрачнело, словно на него нашли тучи. Он и Энни посмотрели друг другу в глаза, однако спокойное выражение лица девушки показывало её отношение и точку сосредоточения. — Неизвестно, жив он или мёртв, — тихо произнесла блондинка, словно они беспечно обсуждали погоду. — Но если во время падения Шиганшины его съел титан… Три человека, занимавших в разговоре наиболее высокое положение, одновременно нахмурились. — Но я могу сказать тебе, — продолжила Энни, обращаясь к Рейнору, — Что наше положение в таком случае плохое, очень плохое. — она быстро метнула взгляд в сторону двоих подростков, замеревших в ожидании, и сложила вместе руки: — С того дня пять лет назад… Никто ни разу не обращался. Либо тот, кому перешла сила Атакующего Титана и Координата, где-то слишком далеко от нас и наслаждается человеческим существованием… Либо не знает, что обладает подобной силой. — угрюмо произнесла она. — Все, включая меня, начали сомневаться в состоянии и способности нового владельца Атакующего Титана использовать свою силу в целях Марлии. — Ваши сомнения будут развеяны. Кстати, озвученные лидером причины позволяют нам уже сегодня приступить к выполнению нашей миссии и продолжить достижение наших целей. — мрачно произнес человек с закрытым лицом. Однако стоящий рядом и хранящий молчание все это время мужчина с небольшой густой бородой явно имел другое мнение. — Власть — это основа для нашего выживания? — погладил бороду внезапно заговоривший, привлекая внимание. — Интересно… Ты кое-что упустил, Рейнор. Лидер поднял руку, показывая, что внимательно слушает. Человек в красном нахмурился, явно недовольный нежеланием присутствующих сотрудничать. «Люди Марлии и элдийцы, даже имея общую цель, не могут договориться.» Бородач нагнулся вперёд и указал на Рейнора. — Цареубийца или любой другой человек у власти со временем сдавит нам глотки, когда его сила возрастёт. Даже если Кенни Аккерман лишь играет роль верного щенка, новый владелец стен, которого он поставит, будет представлять для нас угрозу. Став слишком могущественным, он не оставит нам много выборов и вряд ли согласится плясать под нашу дудку, — произнёс он. Его взгляд медленно заострился. — Он превратит нас в Центральный Отдел Военной Полиции, распространяющий слухи, а вас выведет к виселице в сопровождении королевских гвардейцев. Если ты не захочешь… — человек с закрытым лицом многозначительно взглянул на присутствующих и враждебно фыркнул, обращаясь к человеку в красном, и скрестил на груди руки. Рейнор снова поднял руку, прерывая разгорающуюся агрессию и возможную драку. Он задумчиво произнес, смотря куда-то сквозь стену: — Более того, когда Хистория станет достаточно сильна, чтобы её королевство стало стабильным, процветающим и мирным, — фыркнул лидер. — Как ты и сказал, бородач, спокойный мир под управлением мудрого короля не подходит для экстренного развития промышленности и боеспособности армии. Бородач рассмеялся и промолчал. Человек в красном не сдвинулся с места, прожигая напряжённым взглядом то Рейнора, то стоящую за его спиной Энни. — Вы… На чьей вы стороне?! — не выдержал парень с повязкой на глазу — ярый пособник человека в красном, вскакивая с места. Глаза Рейнора засветились синим холодом, заставляя крикуна окаменеть на пару секунд. Тихо выдохнув, лидер беспечно отвернулся и направился к своему привычному месту у стены. Энни осталась на месте, больше не скрытая за широкой спиной парня. Она тихо заговорила: — Нам нужно проверить все версии. Первостепенной задачей является Атакующий Титан, затем Координата и возвращение на Родину. Меня не волнуют эти ваши политические интриги, мне плевать и на Аккермана, и на ту выжившую девчонку. Если честно, я даже не поняла, на счёт чего вы устроили это бурное обсуждение, но я согласна с Рейнором в одном — полагаться на третью силу в лице какого-то Кенни сейчас абсурдно. Мы с Райнером и Бертольдом достаточно близко подобрались к первому возможному кандидату с силой Атакующего. Легче проверить его на деле и убедиться в нем, чем брать в заложники бесполезного мальчишку. И мы не знаем, на чьей он стороне. Присутствующие согласно загудели. Человек в красном поджал губы, раздумывая, и все же обратился к стоящему у стены лидеру: — Не забывайте, что вся власть в стенах сейчас в наших руках, — процедил мужчина, бросив предупредительный взгляд в сторону бородача и человека в маске, — Как и доверие людей. На что вы хотите нас спровоцировать, обсуждая военный переворот? — Не волнуйтесь, мы учитываем вашу безопасность и ваши пожелания в первую очередь. — твердо ответил Рейнор ровным тоном, и его голос подействовал на всех присутствующих в комнате людей, уже успевших разделиться на два противоборствующих лагеря и в мыслях выпотрошить друг друга. Когда все успокоились, и каждый погрузился в свои мысли, тишину вновь прервал глубокий медовый голос. — И все же интересно, если мы ошиблись на счет Эрена, куда пропал Гриша Йегер. — вслух произнес свои мысли Рейнор, задумчиво поднеся руку к лицу. — Не сбежал ли он в ужасе, когда все понял? Энни и оба подростка непонимающе покосились в его сторону, но так и не дождались ни ответа, ни какого-либо продолжения. … Тренировочный полигон Кадетского училища. Запах сырой земли вместе с пыльным спертым воздухом — отравлен дымом горящих около получаса назад костров. Холодные капли беспринципно бьют по лицу, скатываясь по скулам, обрамляя плотно сжатые губы. Беспрерывно и раздражающе. Мокрая одежда неприятно липнет к телу, сковывая склизким ощущением рождающего самые пробирающие и омерзительные ассоциации воображения. «Отстой… Я должен был отчитаться…» — вместе с заплетающимися мыслями вдруг пробрало яркой вспышкой счастья и восторга. Ему вдруг захотелось рассмеяться в лицо начальству, плюнуть под ноги ненавистным товарищам и избить их до смерти! Какая лёгкость. Какое необъятное восхищение вызывали одни только образы униженных «товарищей», злосчастных учёных, жалко скрючившихся и молящих о стремительной и лёгкой смерти. Восторженное ликование, пробуждающееся вместе с желанным ощущением тонкой шеи под пальцами, разгоряченной от страха кожи. Ужас и сожаление в глазах тех, кто улыбался в лицо, сглатывая ядовитые отходы собственной вонючей пасти! И на кого вы покусились? Предатели. Завистливая и жестокая кучка шакалов! — Ха! Выродки… Знали бы со стороны смотрящие… Было бы им ведомо, что творится в душе спокойно лежащего в пыли, привыкшего к подобным условиям человека. Спящего, казалось бы, пустым и безмолвным сном. Но губы застыли на грани между улыбкой и оскалом, обнажающим острые клычки. — Рейн, ты выглядишь как псих. Не пугай меня. — осторожный голос внезапно возникшего рядом Кирштейна медленно влился в поток мыслей. Слишком часто его стали посещать эфемерные образы неведанного ранее прошлого. Рейн путался, боялся, наслаждался, но все никак не мог чётко разграничить реальность от видений, когда сотни мельтешащих перед глазами картинок цветастым калейдоскопом гипнотизировали его. Холодная, промозглая земля. Слабый поток ледяного ночного воздуха едким морозом пробирается под раскрытый ворот промокшей насквозь рубашки. Глубокое, размеренное дыхание и сжатые, словно скованные судорогами пальцы. Дрожат. Едкой, незаметной дрожью. Единственная видимая осечка. Неконтролируемая дрожь. И снова голос Жана: — Заболеешь ведь… — приоткрыв один глаз, Рейн устало уставился на друга, нависшего над ним в плотном тёмном дождевике с фонарём в руках. — Давай, поднимайся, инструктор тебя отпустил. Ты добежал, молодец. С тихим вздохом Рейн зажмурился, чувствуя мелкие капли, стекающие по лицу. Дождь, да, это был дождь. Его не могли растрогать прозвучавшие слова и беспокойство в голосе этого парня. На самом деле он давно задумывался об отношении к нему разных людей, внутри отчаянно желая вспомнить хотя бы что-нибудь из жизни до вступления в Кадетский корпус; каким он был человеком? были ли у него друзья или близкие люди, семья? кто-то, кем он дорожил? Слушая рассказы других об их беззаботном детстве, матерях и братьях, друзьях, Рейн все больше погружался в болото тоскливости и безысходства. Ему некого вспоминать — оттого и тяжело смотреть на скорбящих по семьям кадетов. Почему-то все считали его везунчиком, ведь он по сути никого не потерял, так как не помнил. Все считали, что не иметь семью — легче, чем потерять, но так ли это на самом деле? Разве «не помнить» — это значит «не иметь»? Разве «забыть» — это не ровно то же самое, что и «потерять»? Рейну было не для кого жить, у него не было прошлого, не было желаний и того самого толчка к неизвестной ему цели. Он не знал, переживает ли за него кто-нибудь в местах, которые он покинул. Наблюдают ли за ним с небес, присматривают ли, оберегают? Парень не чувствовал ни капли поддержки и не страдал от воспоминаний о погибших родных. Да, он равнодушно слушал и рассказы Жана, и истории Саши, которые совсем не откликались внутри. Но разрастающаяся пустота в душе была невыносима, съедая изнутри, выворачивая наружу, обнажая скрытые страхи и отчаяние. Рейн чувствовал себя преданным, брошенным — и вовсе не из-за отсутствия воспоминаний, а из-за их обрывочных возвращений. И, черт возьми, даже возникающие образы воспоминаний принадлежали, казалось, не ему. Были наполнены одной лишь холодной ненавистью и пламенным гневом, яростью и неистовством. Словно никогда в его жизни не было света. Словно всегда он был погружен в одиночество, разом отринутый всеми. — Черт, почему? — вдруг процедил, мысленно вздохнув, и резко поднялся, скрестив ноги и сведя с усилием очерченные тёмные брови. Слишком резко. Глухая боль язвительно ухмыльнулась и задробила в висках, добросовестно выполняя поручение душевного командира усталости в теле. — Блядь… «Почему я один?» Рейн упёрся локтями в колени и со страдальческим стоном усердно стал массировать зудящие виски, проклиная всех, кого только мог припомнить. А затем тихо, раздражённо кинул настороженно отпрянувшему Кирштейну: — Почему я похож на психа? — Потому что планы у тебя ни на жизнь, а на смерть. — в тон ему, обиженно пробурчал парень, отставляя фонарь в сторону и поднимаясь на ноги. А затем также деланно-безразлично продолжил, сделав шаг назад и развернувшись в сторону казарм, — И вообще, чего я тут распинаюсь перед тобой. Комендантский час давно начался, ещё не хватало, чтобы и мне влетело. Удачи вам с Сашей оказаться на ковре инструктора. Рейн остался на месте, молча прожигая глазами зажженный внутри фонаря огонёк. … Тусклый шар холодной луны, ореолом света в ночи, мелькал белоснежными краями сквозь тёмные дождевые тучи, грозящие в любое мгновение сбросить на землю свои тяжёлые водные запасы, непосильной ношей тяготящие их. Бархатная тьма окутала окрестности, прилегающие к центральной смотровой вышке. Сырость витала в воздухе, буквально плотным слоем ощущаясь на коже. Помимо всего прочего, Рейн уже был насквозь мокрым от недавно прошедшего дождя. Ткань рубашки неприятно липла к телу, ремни приносили жуткий дискомфорт, натирая сквозь мокрую одежду продрогшую от ночного ветра кожу. «Место, удачно расположенное далеко от цивилизации, окруженное горами и лесами. Лучшее решение для обустройства училища. Да, здесь и находится 104-й Кадетский корпус. Он окружен деревянной стенной около трех метров в высоту, которая тянется на несколько километров вдоль горного подножия, сам корпус находится в выкопанном вручную кратере. — мысленно проговаривал Рейн слова Арлерта, добродушно согласившегося рассказать ему и показать на карте их нынешнее местоположение. — — Внутри кратера находятся казармы, где живут кадеты на протяжении всего периода их подготовки, столовая, в которой они едят, штаб и смотровая вышка для наблюдения за кадетами. В это место попадают новобранцы, решившие выбрать одно из трех мест службы: Разведкорпус, Гарнизон — наиболее многочисленный, но и наименее квалифицированный, основной задачей которого является защита стен при нападении Титанов и последующая эвакуация гражданского населения; и, для людей, отличившихся особыми навыками, есть возможность попасть во Внутренний район и служить королю в составе Военной Полиции…» Все также безмолвна и равнодушна была раскинувшаяся у ног и уходящая в глухую даль людская земля. Печальные редкие огни в окнах казарм привносили свою долю света в ночное пространство, зыбким холодом и промозглой дождевой моросью пробегая по смиренно сидящим на краю пустующей смотровой вышки товарищам. Парень, промокший до нитки, но словно не замечавший этого, и девушка, без стеснения рассматривающая его. Иронично хмыкнув, Рейн поднялся на ноги, мысленно отсчитывая минуты до появления первых светлых пятен на горизонте восточного направления. Восходящая космическая звезда, коей величественно нарек её когда-то начитанный Арлерт, всегда предвещала о себе синевой белеющего горизонта. Это вошло в привычку. Наблюдать рассвет после очередной ночной вылазки на продовольственный склад. После выполнения очередного плана по снабжению тайных запасов крайней казармы правого крыла — их казармы. Глубокий вдох влажного воздуха и размеренный выдох. Рейн стоял на краю вышки, спрятав руки в карманы брюк, скорее гражданских — они совсем не соответствовали требуемой форме кадета, но он и находился не на тренировке, — и молчал, задумчиво вглядываясь в светлеющий горизонт. Его до сих пор удивляло, что вышка, предназначенная для наблюдения за ними, пустовала уже пару месяцев. И что им действительно удавалось раз за разом возвращаться утром в кровати, а затем, как ни в чем не бывало, выходить на утреннее построение. — Рейн, вы в порядке? — подала голос сидящая у его ног девушка, поправляя высокий тёмный хвост, и улыбнулась, когда Рейн посмотрел вниз — прямо ей в глаза, — Инструктор просто демон, я знаю. Но заставить бежать двадцать кругов человека, который только-только вышел из боя с тяжёлыми увечьями… Ещё и в дождь! Она всплеснула рукой, в которой держала половину картофелины. Рейн слабо улыбнулся, прикрывая глаза. — Спасибо, Саша. Пойдём, Шадис скоро проснётся. … Следующей ночью они впервые столкнулись с трудностями. — Посмотрим, кто это у нас здесь? — за спиной Рейна прозвучал сердитый голос, явно принадлежащий не Саше. Это был человек, которого встретить этой ночью было самым страшным кошмаром. Дьявол во плоти, наслаждающийся страданиями молодых кадетов. Мужчина с тёмными кругами под глазами и козьей бородкой стоял у единственного окна среди больших ящиков. В приглушенном свете луны он выглядел ещё страшнее и опаснее. Сложив руки на груди, он перевёл взгляд со стоящей на коленях с поднятыми руками Саши на двоих застывших в ужасе парней, а на губах заиграла строгая, но предвкушающая улыбка: — Три мелких вора. — после этих слов мужчина сделал шаг вперёд, медленно приближаясь. — И-инструктор… — обречённо выдохнул Кирштейн, его лицо мгновенно посерело и, казалось, постарело на несколько лет. Рейн ощутил холод в груди и услышал, как Жан рядом с ним шумно сглотнул, когда мужчина остановился перед ними и нагнулся к его лицу, оказываясь вплотную. Жан сделал шаг назад, отстраняясь и упираясь спиной в стену, и окаменел. В следующую секунду они с Рейном обменялись паникующими взглядами и стали наперегонки поднимать руки, однако инструктор резко схватил Кирштейна за ворот и одним невообразимым движением нанёс удар в солнечное сплетение парню. Жан согнулся от боли, падая на колени и пытаясь вдохнуть. Глаза Рейна потемнели, когда он слишком четко увидел открывшуюся картину. Он замер, смотря на скорчившегося у собственных ног друга и мысленно проговаривал в голове объяснения. Невидящим взглядом парень проследил за коротким шагом по направлению к нему и медленно поднял голову, встречаясь с цепким и пронзительным — инструктора. «Почему ты здесь?» — внутренне воскликнул парень, собираясь с мыслями, но… …волнение, смятение, тревога. Странно. Почему именно в тот момент, когда нужно показать инструктору всю серьёзность намерений, его внезапно накрывает новой волной. Пальцы, отпустив упавший на пол мешок, лихорадочно сцепляются в замок за спиной, ткань перчаток тихо трещит, на грани. Он на грани. В шаге от того, чтобы не выдохнуть с усилием, а затем шумно вдохнуть весь кислород продроглого сыростью и пылью помещения, демонстрируя свое состояние. Синева глаз опасно блестит в полутьме. Дышать тяжело. Кажется, ничего уже не поможет ему… Он попался. Они попались — Саша сидит около инструктора, опустив голову, Жан едва дышит в полусознании. Шадис наблюдает, как Рейн обводит помещение глазами, что-то бормочет, поднимает на него взгляд. Ошарашенный, удивлённый. И мужчина смотрит также, заметив в глубокой синеве опасный блеск. Чистый лунный свет пронзает пыльное стекло за его спиной. Рейн смотрит сквозь мужчину — окно кажется не таким грязным, как если бы через него смотрели днем, и это немного радует, позволяя на миг отвлечься — Рейн не любил грязь. Нет, это вовсе не значит, что он любил чистоту и педантично натирал все загрязняющиеся и не загрязняющиеся поверхности. Он просто не любил грязь, иногда все же способный смириться с её присутствием в его жизни, как человек смиряется с существованием непобедимого заклятого врага. Но сейчас, глядя на пыльную оконную раму, парень начинает подозревать некоторую странность сложившейся ситуации. Он пытается что-то сказать, но молчит. Словно что-то обдумывая. А затем синева его глаз блестит чем-то загадочным, и он медленно осматривается. Инструктор молчит, наблюдая, как брюнет без сил прислоняется к стене и вдруг ошарашивает его: — Вас ведь заперли здесь? Потемневший синий взгляд в это же время незаметно прожигает широкий деревянный подоконник окна за спиной мужчины, на котором, в лунном свете, покоится свежая веточка небесно-голубой гортензии, распространяя по пыльному помещению сладковатый, мягкий аромат — он лишь игра воображения, ведь гортензия не пахнет. Но нежные лепестки необратимо притягивали взгляд, светились в белых лучах сказочным сиянием.