Человек-зверь

Серый жидковатый дым медленно растворяется в воздухе, улетая вдаль. Вместе с дымом выдыхается стресс, на мгновение забываются проблемы, оставляя лишь горький осадок в лёгких. Переплетение альвеол заражено, окрашено в серый, а через трещинки пробиваются капельки крови. Вот оно – примитивное средство для кратковременного забытья. Русе стоит и курит. В ногах валяется Вонючка. Жалкое существо. Избитое тяжелым грязным ботинком Рамси, который выпинал его из лаборатории. Его сын сейчас занят: играется. Интересно, кто его жертва сегодня? Кто-то из слуг, проститутка или просто незнакомец? Да пусть хоть его собственная жена, ему-то какое дело? Пусть играется мальчик. Его сын уже вырос и стал неконтролируемым. Если раньше с ним можно было договориться, запугать, то сейчас спасает только удавка на толстой шее. Большего Рамси и не заслуживает – такой же уродец, как и его мать. Этой швали бы гнить в канаве, а не есть за его счёт. Выдыхая очередную струйку жидкого дыма, Русе ощущает тяжелое присутствие массивной фигуры сзади себя. В нос ударяет запах крови, человеческих внутренностей и жидкостей. Мерзкая смесь. Хочется зажать нос и отвернуться, но от Рамси так просто не сбежать. Русе знает, Русе чувствует широкую ладонь у себя на плече, которая, на удивление, ложится неуверенно. Рамси выхватывает у него сигарету, делает затяжку, выдыхает дым в сторону. Уголок рта кривится в ухмылке, когда он тушит сигарету о плечо Вонючки, прожигая затасканную одежду. Где-то вдалеке воет волк, внизу, у ног, всхлипывает Вонючка. Рамси горячо дышит в ухо. Несмотря на присутствие опасной фигуры сына за спиной, атмосфера спокойная. Морозный ветер мелкими иголочками впивается в лицо и кисти рук, задувает, заставляя глаза слезиться от холода. Волчий вой не тревожит, а каким-то странным образом успокаивает, монотонно повторяясь вдали, отдаваясь в ушах. Где-то по трассе промчалась машина с характерным треском, шелестя колёсами по гравию, к особняку подъехал грузовик. Привезли мясо. Рамси за спиной шевелится, втягивает носом воздух, принюхиваясь к окружающим запахам. Вот его собственный: чьих-то крови, кишок, блевоты и мочи, солоновато-сладкого пота, который пропитал толстое полотно свитера на спине и под мышками. Ветер задувает под, а оттого и холодно. К его собственному примешивается запах отца — сигаретный дым, одеколон и едва слышный запах пота. Сладость со страхом. От Русе пахнет безмолвием, уверенностью, бесстрастием, невозмутимостью, властью и контролем. В первую очередь контролем над собой. Полные, тёплые, слюнявые, розовые, как черви, губы Рамси касаются сухой холодной отцовской щеки, оставляя лёгкий, смазанный поцелуй на открытом воздухе. Слюна неприятно холодит щеку Русе, и тот тянется, чтобы стереть её. Его руку перехватывает другая, с короткими толстыми пальцами, чем-то запачканная у запястья, и сжимает на мгновение. Странный жест, взбудораживший что-то внутри него. Они стоят бок о бок, почти равные, не умеющие отказывать друг другу, потерявшие всякое чувство страха и сострадания. Руки Рамси обнимают его сзади, прыщавое лицо утыкается в сгиб шеи, обдавая горячим гнилостным дыханием нечищеных зубов. Русе оборачивается назад, чтобы погладить сына по волосам, чувствуя, как проходят сальные пряди меж пальцев. На лбу остаётся сухой поцелуй. Они никогда так тесно не контактировали, кроме секса, а потому этот момент кажется чем-то неловко-непривычным. Это почти похоже на нежность и заботу. Может, они все-таки умеют любить по-другому, вот так? В их близости, в прижатом к нему теле Рамси и руке Русе, чешущей его скальп, чувствуется нотка субтильной любви. Кто ещё захочет приласкать этих людей, узнав об их истинной стороне личности, кроме них самих? Тишь. Волки больше не воют, не осталось ни единого звука. Сверху падает снег — зима пришла. Зима пришла и припорашивает их мягкими хлопьями снега, скрывая ото всех. Ни одного слова, только шумное дыхание и полное понимание. Никаких мыслей. Звенящая тишина в голове не давит, а приятно успокаивает, даря затишье. Завтра кто-то снова умрёт. Зима приносит умиротворение.