Отпуск

Последние дни мужчина мог со всей уверенностью назвать одними из самых лучших за весь отпуск. Они были такими насыщенными и яркими, несмотря на то, что ничего особенного-то в них и не было. Это всё из-за Сенку. Сенку, которого внезапно стало так много. Вначале неловкость, спрятанная глубоко внутри, не давала ему полностью расслабиться и наслаждаться отпуском. — Ген, смотри, это театр Массимо! Пойдём посмотрим афишу! — Ишигами потянул Асагири за запястье вслед за собой. Последний успевал только краснеть. Но постепенно… — Эта кукла напоминает мне Хрома, моего лаборанта. Помнишь, я тебе о нём рассказывал? Подожди, сейчас я покажу тебе его фото, и ты сто миллионов процентов согласишься! Однажды этот научник у нас в лабе такое учудил, ты и представить не сможешь…— увлечённо рассказывал Сенку, прижавшись к его плечу. Она отходила на второй план, пропуская вперёд искреннюю, почти детскую радость. — Знаешь, рецепт бальзамирования этой девочки весьма прост, но при этом благодаря этому раствору даже внутренние органы не будут разлагаться. Мы как-то бальзамировали так одну мышь, она была очень дорога всем нашим сотрудникам, и знаешь, она всё ещё в идеальном состоянии, прямо как эта девочка. — Далее Сенку начал перечислять ингредиенты, необходимые для бальзамирования, а Ген тихо посмеивался с реакции прохожих и даже не пытался просить Ишигами перейти на японский. Как-то Асагири расписал Уке свой день в таких подробностях, что и заметить не успел, как стал строчить размышления по поводу всего, что связано с ним, Сенку, их настоящим и прошлым. На это его друг шутливо ответил: уж не влюбился ли он опять? Шутка возымела отрезвляющий эффект, и он задумался. Действительно ли ему нравится Сенку? Или, если быть щепетильным до мелочей, переставал ли Ген хоть когда-нибудь любить Сенку? Семь лет назад они оба были незрелыми. Оттого многое не понимали. Именно поэтому они и расстались. Ген был слишком наивен для осознания простой истины: золотое правило нравственности никогда не работает исключительно; а Сенку, невзирая на несравненный с кем-либо интерес к миру, не предоставлял возможности открыть себя для него. Первые несколько лет после расставания Ген совершенно не знал, куда себя девать. Его переполняла злость к Ишигами, в поступок которого он не мог поверить, когда они столько были вместе; к себе, ведь неужели он был таким глупым, чтобы не понимать, что для Ишигами он никогда не будет на первом месте? Злость сменялась отчаяньем и тоской по тем временам и желанием позвонить, попросить начать всё сначала. Затем на пороге появлялись эпизоды самобичевания, где он просто ненавидел себя, думал, что недостоин любви и после Сенку с ним никто не захочет заводить отношения. Был даже такой период, когда он начал встречаться с одной девушкой, лишь бы поскорее забыть этого злополучного учёного. Как видно, ничего не вышло. Наверное, только спустя добрых четыре года или пять лет он сумел как-то прийти в норму. Раньше у него в голове не укладывалось, что он мог так долго любить одного человека. Но, к его огромному сожалению, так оно и было. Чувства не пропали, скорее, они остыли. Хотя ему становится даже иронично смешно от воспоминаний того, как болезненно, ноюще-сильно сжималось что-то в груди после случайно увиденной фотографии Сенку в новостных каналах. Сейчас же, когда они с Сенку могли так легко проводить время друг с другом, в груди лишь появляется знакомое, но тусклое чувство тепла. Он не влюбился. Он полностью принял свои чувства к нему. Теперь не было разницы, будут они вместе или нет, Гену просто хорошо рядом с ним, только и всего. Его размышления прервал басистый, хриплый голос, доносившийся из ванны. Цукаса опять запел. У него были очень даже хорошие вокальные данные, но когда он заходит под душ, создаётся впечатление, будто их в помине никогда не существовало. Серьёзно, Гену иногда казалось, что он превращался в ворону, у которой сыр в горле застрял. Время показывало час дня, а это значит, что через тридцать-сорок минут у них будет обед. Цукаса выйдет примерно через столько же. Гену отчего-то стало слишком скучно сидеть сиднем. Наблюдать за прохожими намного интереснее, поэтому он решил спуститься пораньше и развлечь себя праздным занятием. Благодаря тому, что Ген и Сенку смогли наладить отношения, собираться всем вместе стало очень приятно и даже весело. — Цукаса, я вниз, не теряй, — осмотрев себя в зеркало в прихожей, он заключил, что выглядел достаточно хорошо и опрятно в большом фиолетовом худи и чёрных свободных шортах. Натянув кеды, сделав небольшую пробежку по лестнице, он поскорее занял уже знакомые место у окна.

***

Вид чистого голубого неба приятно ласкал взор. Яркое солнце не жарило, а, скорее, нежно поглаживало Палермо. Отличная погода для прогулок. После посещения более пяти соборов и церквей, коих невыразимо полно в этом итальянском городке, они решили ненадолго прервать своё «паломничество» и отдохнуть на скамейке в парке, название которого они так и не сумели прочитать. Асагири невольно засмотрелся на дрожащие от ветра листья. Его ноги впервые за весь отпуск болели настолько сильно, что держаться на них уже сложно. Архитектура церквей, безусловно, заставляла его восхищённо стоять с открытым ртом, но не более. Высоких, «духовных» чувств при подобном виде он не испытывал. Его всегда интересовала религия лишь в совокупности с обществом. Будучи подростком, он даже сам придумал свою, но в конечном счёте на бумаге вышла секта, что, в принципе, тоже понравилось мальчику. Вдруг перед глазами возникла бутылка колы. — Сенку-чан, ты не забыл о моих вкусах! — восторженно воскликнул Ген, вырвав из рук Ишигами напиток. — Забыть твою любовь к этой адской смеси на сто процентов невозможно, — усмехнулся Сенку. Эти слова теплом разлились в груди у Гена. Его всегда трогало до глубины души, когда кто-то помнил о нём такие мелочи. Особенно, если этим кем-то был Сенку. Сенку засмотрелся куда-то за спину Гена. Последний проследил за его взглядом. Он смотрел на воркующих Цукасу и Кохаку. — Знаешь, — неловко начал Сенку, потирая затылок и смотря куда-то вбок, — когда мы только встретились, я подумал, что вы с Цукасой в отношениях. От такого заявления у Асагири чуть кола из носа не пошла. — Нельзя говорить такие вещи, когда кто-то пьёт, Сенку-чан! — всё ещё посмеиваясь, назидательно проговорил Ген. — Цукаса-чан буквально последний человек, о котором я мог подумать в романтическом плане. — со стороны Ишигами послышался какой-то странный вздох. — А я, вообще-то, сразу узнал Кохаку-чан! Она просто потрясающая, во много раз лучше, чем ты её описывал! — в голову сразу же пришли приятные воспоминания из прошлого. — Кстати, по-моему, именно она и говорила, что ты приехал сюда по работе. Любопытно послушать про это. — Я был на конференции посвящённой палочке Коха и туберкулёзу в целом. Помнишь Ксено, о котором я тебе когда-то давно рассказывал? — Ген знал Ксено, но не помнил, что о нём рассказывал Сенку. Он вопросительно наклонил голову вбок. — Мой наставник и, как он любит заявлять (я не особо против), член моей семьи, — кратко пояснил Сенку. Ген изумился такому объяснению, ведь раньше Сенку не любил открыто рассказывать о своей привязанности к кому-либо. — Он себе надумал, будто я слишком долго дома сижу и решил, что мне нужно, выражаясь его словами, «поднять свою ленивую задницу и развеяться, чёрт побери». Без моего ведома Ксено натурально выпросил приглашение на эту конференцию, так как знал, что я занимаюсь исследованием именно этой микобактерии. В общем, вот так я и оказался здесь. — Он развёл руками. — А как прошла конференция? — Мне не понравилось. — Асагири не сумел сдержать смешка, но дальше продолжил, что без новых открытий не обошлось. Девушка географ нашла в ледниках новый вид палочки Коха — более выносливый и агрессивный. Он пространно описал какими свойствами обладает бактерия и выразил желание поскорей приступить к её исследованию. Откровенно говоря, Ген слушал вполуха. Безусловно, рассказ о палочке Коха его занимал, но внимание так и наровило ускользнуть от слов и обратиться к самому Сенку. Когда Ишигами вот так свободно изъяснялся на любую научную тему, его глаза начинали сиять. Это сияние, манящее, привлекающее, словно заразительно. Не пройдёт и пятнадцати минут, как и Вы сами будете искренне переживать, например, из-за трудности изучения чёрных дыр. Именно в «Сияние» впервые влюбился Ген. Спустя столько лет воспоминание о самой первой их встрече вызвали смешанные эмоции. Тогда Асагири был всё тем же преподавателем в университете, только за его плечами не было столько опыта, заработанного годами. Знакомств он не искал. Его вполне удовлетворяло имеющееся окружение, а излишнее внимание от студентов и студенток ещё больше закрывало потребность в новых взаимоотношениях. Жизнь была понятной и лёгкой. В один из дней после проведённых пар Ген, как обычно, зашёл в учительскую, чтобы побеседовать с коллегами и послушать новые сплетни. Сплетни, бесспорно, ужасное явление, мужчина это мнение признавал и поддерживал. Но кто откажется мило обсудить личную жизнь учеников за чашечкой чая? В этот раз место обитании учителей поставило на уши одна новость: студент-гений с физико-химического факультета прямо сейчас спорит с профессором Ксено! Профессором. Ксено. Даже до их корпуса доходили слухи о том, каким беспощадным и безжалостным может быть этот человек. Безусловно, все захотели увидеть этого смельчака своими собственными глазами. Асагири не стал исключением, поэтому, идя на поводу своего любопытства, он взял под ручку коллегу Кинро и помчался в соседнее здание, где и проходили научные прения. Аудитория была наполнена такими же зеваками, как и он сам. Но, подогреваемый интересом, ведь распри велись на повышенных тонах, он шустро протиснулся сквозь толпу, оставляя позади своего коллегу, и замер. Замер сначала, к своему стыду, из-за привлекательного юноши со странной причёской. Ишигами, если сравнивать его тогдашнего и нынешнего, отличался тем, что даже будучи худым, его худоба не выглядела нездоровой. В его образе (взбалмошной шевелюре, будто его недавно ударило током, неряшливо отстёгнутом воротнике рубашки, свободно болтающемся галстуке и мятом белом халате) проскальзывали нотки самодовольства и эгоистичности. Такая эгоцентричность словно бросала вызов: слабо победить меня? Нет, Асагири не слабо. Затем же он обратил свой взгляд на глаза этого юноши. Сами по себе они были яркие и выразительные — безумный алый цвет. Но было в них и ещё кое-что. Желание доказать свою правоту, живой интерес и неподдельное веселье. Да-да! Надо же, профессор Ксено уже и не знал, как ещё закатить глаза, а ему всё смешно. Они сияли. По-настоящему сияли. Пожалуй, это и стало последним толчком, чтобы не ищущий знакомства Асагири Ген вдруг начал искать знакомства с гением-студентом. — Ген! — Сенку слабо тряс мужчину за плечо, а затем приложил руку к его лбу. — С тобой всё хорошо? Ты не перегрелся? Я звал тебя уже как две минуты! Наверное, Ген пополнил список своих нелюбимых вещей ещё одним пунктиком: он терпеть не мог, когда его вырывали из собственных мыслей! Но Ишигами на сей раз подобный проступок он простит. Чтобы не вызвать подозрений в недобросовестном слушании, Асагири пытался быстро сообразить, о чём же был разговор. Новый вид палочки Коха. Кажется, в ледниках. — Нет, Сенку-чан, со мной всё нормально. Спасибо за беспокойство! — Ген неловко убрал руку Ишигами. Не хватало ему ещё и покраснеть! Сенку с ума сойдёт же… Хотя почему же только Сенку? После этого жеста на миг выражение лица Ишигами приобрело печальный оттенок, но он сразу же пришёл в норму, точно его и не было. — Возвращаясь к теме нашего разговора, как же хорошо, что они живут только в ледниках… — Фраза родилась сама собой. Сенку, по всей видимости удовлетворённый ею, кивнул. — В этом ты прав, болтолог. — С каких пор он так его называет? — А как у тебя на работе? Слышал, ты получил повышение. О работе думать не хотелось, но гордость от достижения ещё легко щекотала его эго. — Да! Теперь я доктор-профессор Асагири! — Он выпятил грудь и величественно задрал подбородок. — Всё это благодаря моей диссертации, посвящённой психологическим аспектам магии и иллюзионизма. И, если выражаться очень коротко, я испытал огромное удовольствие, занимаясь ею. — Это ведь твоя стихия. Помню, что на одном из наших свиданий ты очень эффектно достал небольшой букет белых гиацинтов из-под платка. Меня тогда это очень впечатлило! А Гена сейчас впечатлило то, что Сенку запомнил это! Бурные чувства внезапно одолели его душу, и, не задумываясь о своих словах, он тихо прошептал, смотря куда угодно, но не на Ишигами: — А ты знаешь, что они означают? Он ждал его ответа с замиранием сердца, будто от него зависит вся его жизнь. — «Я очарован навсегда».

***

Сказать, что Ген был ошеломлён ответом Сенку, значит обесценить ту бешеную бурю, которая пронеслась у него в голове. Он. Запомнил. Эти. Чёртовы. Цветы. И даже (здесь он почти уверовал в Бога… Забудьте его предыдущее слова!) посвятил время тому, чтобы узнать, что они означают! Если бы, как назло, точно после этих слов их не окликнули Кохаку и Цукаса, возможно, он бы серьёзно задумался об этом и на неопределённое количество времени ушёл в себя. Дальше они с поднятым настроем, как будто решили посетить вообще все церкви и соборы в Палермо. В одной из них они даже застали свадьбу, отчего Гена захлестнуло меланхолией, и оставшееся время он был изрядно опустошён. Но на этом день ещё не закончился! По предложению Кохаку теперь их местонахождением был ночной клуб неподалёку от отеля. Они объяснили положение дел Суйке, уложили её спать и оставили ей телефон Кохаку, чтобы она в случае чего звонила Сенку. Музыка била прямо в уши. Звучали чересчур попсовые песни не лучшего качества, но сносные для такого рода заведений. В тёмном помещении безумные светодиоды сине-фиолетовых цветов больно впивались в глаза. Ген облокотился на их забронированный стол и медленно потягивал Колу. Когда-то он очень любил ходить в клубы, на вечеринки, но то ли это из-за тяжести в ногах, то ли из-за общей усталости, танцевать сейчас не было сил. Нечёткая масса людей беспорядочно мельтешила перед глазами. Он смотрит на эти безумно радостные, не совсем трезвые лица и думает, что в пылу танца они выглядят слишком притягательно. Когда он ещё сможет потанцевать в ночном клубе Италии? Он становится частью танцевального сумасшествия и легко, непринуждённо начал покачивать бёдрами в такт музыки, совмещая это с незатейливыми движениями рук. Ему нравится, словно в тот самый миг он по-настоящему расслабился. Чуть погодя к нему приблизились его компаньоны. И, чёрт возьми, скоро он окончательно уверует в Творца, так как Сенку сейчас танцевал рядом с ним! Сам! По собственной воле! Раньше казалось, что такое может произойти только с помощью Высших сил. Но нет, ему ничего не привиделось. Танец Сенку был весьма неуклюж. Сразу становилось понятно, что тот не в своей тарелке, но нельзя сказать, что он выглядел глупо. Напротив, он выглядел очень старательным. — Мне казалось, что тебе не нравится танцевать. Помню, как сложно мне было заставить тебя станцевать со мной вальс, — Ген хихикнул. — Да… Я тоже это помню. Ты же помнишь, каким я тогда был: вредным и язвительным ребёнком, который хотел быть не таким, как все, из-за чего, презирал все виды развлечений, но с тех пор многое поменялось. Я поменялся. Мне кажется, танцевать очень весело., — Асагири почему-то улыбнула такая искренность Сенку. Действительно, люди меняются. «Итак, дорогие дамы и господа, следующая песня — медленный танец! Приглашайте своих партнёров повальсировать с вами и настройтесь на романтический лад! А те, кто пришёл без пары, не унывайте! Для вас скидка в баре 10%! Давайте, не робеем!» — прозвучал звонкий голос диджея. После этого последовала небольшая пауза, и во время неё Ген ощутил какое-то непонятное, ничем не обусловленное волнение. — Ген, могу ли я пригласить тебя на танец? — Сенку протянул к нему руку, ожидая ответа. При клубном свете нельзя сразу разглядеть, но его рука немного подрагивала. — Да. Заиграла песня Кристины Перри «A Thousand Years». Кохаку положила голову на плечо Цукасе и медленно потягивала пинаколаду. Они пока не решались выйти из-за стола и наблюдали за своими незадачливыми друзьями. — Наша работа сделана, — сладко зевнув, сказала Кохаку. — Мы, по сути, ничего особо и не сделали. — сухо ответил Цукаса. Прямо сейчас его больше волновала Кохаку, которая лежала на его плече, чем дела тех двух. — Не говори так! Мы толкнули их на первые шаги! Возможно, если бы не мы, они бы так до конца своих дней прожили и не поговорили... — Кохаку ужаснулась своим мыслям. В голове сразу же нарисовалась картинка с мученическим лицом Сенку. — Наверное, в этом есть доля нашей заслуги, но давай не будем об этом? — Цукаса мягко толкнул Кохаку, чтобы та подняла свою голову. Он встал напротив неё, протянул руку. — Лучше пойдем потанцуем, пока не кончалась музыка? Девушка нежно улыбнулась и кивнула.