Отпуск

До отлёта буквально день. День! А Ген не выходил из своего номера уже два дня. Его самого очень раздражала эта чёрта характера в себе. Стоит случиться чему-то, что хоть на толику заставит его почувствовать себя растерянным, то он сразу впадает в недельную апатию, подолгу не вылезает из кровати и не имеет желания с кем-либо говорить или в целом взаимодействовать с этим миром. Собственно, прямо сейчас он находился именно в таком состоянии. Гену, на самом деле, очень жалко Цукасу, который сам не свой с тех пор, как увидел его таким. Потрясение уже прошло, но сомнения всё-таки остались. Последние два дня он очень долго анализировал, почему признание Сенку произвело на него такое впечатление. Да, он был счастлив, что чувства взаимны, но это счастье отходило на второй план из-за нахлынувшего страха и тревоги. Почему он это испытывал? Что заставило его себя так чувствовать? Скорее всего, Ген нашёл на эти вопросы верный ответ. Он боится повторения прошлого опыта. Боится, что его опять используют, боится, что опять будут игнорировать, что его вновь не будут любить в ответ. Ему страшно из-за неизвестности. Его любовь к Сенку нельзя ставить под сомнение. Ему нравится слушать его, ведь с ним всегда есть о чём поговорить, и не бывало скучно ещё ни разу. Ген часто с наслаждением рассматривал его безупречную внешность. Казалось, что даже его недостатки стали привлекательными, вроде той же некоторой бестактности. Словно всё, что было в Сенку, он принимал. Он принимал самого Сенку. Возможно, всё дело в том, что события развиваются слишком быстро. Ген всё ещё не привык ко всем изменениям… Внезапно Асагири посетила до ужаса банальная мысль. Ишигами ведь его замуж не звал, да что уж говорить, он даже не говорил эти страшные слова «давай встречаться!». Почему бы тогда не предложить ещё некоторое время узнать друг друга поближе и походить на свидание? Как же всё было легко! — Ген? Как ты себя чувствуешь? — Асагири настолько задумался, что не заметил прихода своего друга. Лицо Цукасы было по-родительски обеспокоенным. Ген улыбнулся. — Лучше. А ты как, Цукаса-чан? — У меня всё в порядке, — коротко отрапортовал мужчина, словно не об этом он хотел говорить. — Слушай, сегодня последний день перед вылетом, если ты чувствуешь себя лучше, мы могли бы вместе прогуляться. По тебе все скучают, — он сделал паузу. Наверное, сомневался, стоит ли произносить то, что он думает. — Особенно Сенку. Особенно. Сенку. — Да, это неплохая идея. — Ген сделал вид, что последние слова его нисколько не тронули, но сердце в груди заметно участило ритм, заставив его шумно вздохнуть. — Хорошо, а теперь… Асагири, объяснись, чёрт возьми, что случилось и почему ты выпал из реальности на два дня, ничего мне не объяснив? Как же это было стыдно. Цукаса волновался. Он знал, что у Гена бывают такие эпизоды, и прекрасно понимал, как стоит себя вести, но, как только его другу становилось лучше, ему обязательно требовались объяснения. Асагири их, конечно же, непременно даст. Их ждал наинтереснейший разговор.

***

На улице пасмурная погода. Небо заволокло серыми тучами, цвета в ярком городе Палермо потускнели, шум моря утратил свой весёлый плеск. Казалось, будто бы природа грустила об их скором отъезде. Они вышли из отеля и сразу увидели Кохаку, Суйку и Сенку, сидящих на скамейке перед входом. — Дядя Ген! Вы выздоровели! Как здорово! — воскликнула Суйка и кинулась навстречу мужчине. Тот опустился пониже, чтобы девочка могла обнять его за шею. Он поднял её на руки и покружился с ней. — Да, милая Суйка-чан, со мной всё хорошо! Тебе и переживать не стоило! - в подтверждении своих слов он задорно хихикнул. Оказывается, даже за два дня можно соскучиться. Удивительно. — Привет, Кохаку и Сенку! Рад вас видеть! — А мы-то тебя как рады видеть, — насмешливо ответила Кохаку. Если Гену не показалось, то она на секунду покосила взгляд на Сенку. — Погода что-то не очень, поэтому пойдемте скорее, пока не похолодало. Компания пустилась в путь. Кохаку с Цукасой, как полагается паре, шли чуть спереди, а Сенку и Ген с Суйкой за ручку — немного позади. — Ну, Суйка-чан, расскажи мне, что нового у тебя? — беззаботно поинтересовался Ген. Чувствовал он себя некомфортно, будто вернулся в самые первые дни их отпуска, когда Ишигами молчал, как неподдельный немой. По ощущениям Гена, Сенку находился в состоянии некоторого ожидания. Как подобает настоящему учёному, он внимательно следил за объектом наблюдения, чтобы сделать в голове известные только ему выводы и предпринять следующие шаги. — Ну… Дядя Цукаса сказал, что когда мы прилетим домой, он будет часто нас навещать! Суйке очень нравится дядя Цукаса, поэтому она рада! А ещё вчера… — девочка очень быстро и увлечённо говорила о том, как они купили красивую игрушку, сходили в кафе-мороженое, походили по торговому центру, но… Внезапно в этот момент она замолчала, а затем продолжила шёпотом. — Сенку почему-то очень долго ходил грустный. Мама сказала, что это из-за любви. Может быть, Сенку говорил вам, в кого он влюблён? — такой невинный, детский и искренний вопрос застал Гена врасплох. От неожиданности он засмеялся. — Суйка! — возмущённо воскликнул Сенку. Даже он оживился после этого. — Мы же договаривались! — Ой… О да, милая Суйка. Ген знал, в кого влюблён Сенку, и прекрасно понимал, почему тот всё время ходил такой печальный. Ему вроде бы и смешно, а вроде бы и совестно перед ним, что стал причиной грусти Сенку. — Суйка-чан, иди-ка пока к маме и дяде Цукасе, — заботливо сказал Ген. — Нам с Сенку-чаном нужно поговорить о взрослых делах, хорошо? — девочка с серьёзным лицом кивнула и побежала к матери. — Кохаку, Цукаса-чан, идите вперёд, мы вас догоним! Такие решительные действия заставили Сенку стушеваться. Он выглядел немного растерянным и напоминал трусливого кота. Ген не к месту подумал, насколько же красивое лицо у Сенку. Как ему нравится рассматривать его безупречные черты. Ему захотелось положить свою ладонь ему на щеку, чтобы успокоить, но что-то внутри его останавливало. — Привет, Сенку-чан, — неловко улыбнувшись, произнёс Ген. На его лице выступил румянец, а глаза сияли, точно он смотрел на великолепный, манящий и алый закат. — Привет. — Ишигами отвел глаза. В этом жесте чувствовалось непонятное Гену раскаяние. — Прости, что так резко отреагировал на твоё признание, — начал Асагири, не отрывая глаз от Ишигами. — О нет-нет-нет, — перебил Сенку, чем удивил Гена, — это ты меня прости. Я не должен был так торопиться, мне очень и очень стыдно. Можешь просто забыть обо всём этом. — Сенку, подожди, — вновь решил начать Ген. — Прости, что заставил тебя так. Ну, чувствовать себя так, как ты себя чувствовал. Извини, что… — Сенку. — Понадеялся на что-то. Это был очень глупо с моей стороны. Я напридумывал себе кучу всего. Я не хочу доставлять тебе хлопот. Прости. Проc… — Я люблю тебя. Ген с удовольствием заметил, как последовательно сменялись выражения лица Сенку. Сначала удивление, затем нечто похожее на сомнение, а потом лёгкая улыбка. — Ты не дал мне договорить. Я действительно люблю тебя, но всё развивается слишком быстро, и я испытываю тревогу по поводу всего этого… — Сенку вновь загрустил, и Гену захотелось это как можно скорее исправить. — Может, по приезде в Токио сходим на… Скажем, пять свиданий, чтобы узнать друг друга? — Да. Да, конечно! — счастью Сенку не было предела, впрочем, как и счастью Гена. — Я могу тебя обнять? Пожалуйста? — Разумеется, Сенку-чан. Пошёл дождь. Но Ген не ощущал холода от капель, ведь у него было своё, персональное, собственное тепло.

***

«Уважаемые пассажиры, начинается посадка на рейс номер 2540 в Токио. Пройдите к выходу номер 56». Прощай, Палермо.