Я 22:35 [цитата] лучше нарисую
гэгэ 22:35 ооо, ты хорошо рисуешь??Я 22:35 я очень плохо пишу
гэгэ 22:35 правда??? покажи гэгэ 22:36 где ты? гэгэ 22:36 ты точно не ранен?? Хуа Чен встаёт и направляется к стойке медсестёр. Ему нужно где-то взять маркер. ~~~ Хуа Чен покорно изображает на гипсе грустного мультяшного Эмина под восхищённые комментарии Се Ляня, но атмосфера между ними не такая лёгкая, как Се Лянь привык. Сань Лан отвечает односложно и, хотя видимых повреждений на нём действительно нет, и он заверил Се Ляня, что ремонт Эмину требуется совсем небольшой, Се Лянь встревожен. Хуа Чен заканчивает рисунок и пытается отстраниться, но Се Лянь ловит его за запястье целой рукой: — А теперь напиши что-нибудь. Я хочу посмотреть. Хуа Чен поджимает губы: — Обещай, что не будешь смеяться. — Сделаю всё, что в моих силах, — небрежно обещает Се Лянь. Он бы сам себе в этот момент не поверил, но Хуа Чен без дальнейших возражений снова склоняется над гипсом. У Эмина появляется комикс-облачко, в котором... вероятно, какое-то извинение, но расшифровать текст дословно просто не представляется возможным. Се Лянь нарушает собственное обещание моментально и бессовестно: — Ха-ха-ха, что это за мир при инсульте... Поразительно, ты пишешь как я готовлю, - он смеётся почти до слёз. Хуа Чен сухо поджимает губы: — Не понимаю, о чём говорит гэгэ. Гэгэ нормально готовит. Отсмеявшись, Се Лянь вытирает глаза и говорит: — Прости меня, Сань Лан. Хуа Чен холоднее льда: — Гэгэ не должен извиняться, я при... — Я не об этом. — Обрывает его Се Лянь. — Прости, что попросил тебя гнать оттуда как можно быстрее. В этом не было никакой необходимости. Я просто… разволновался. Се Лянь сразу чувствует, что попал, хотя и не туда, куда целился, потому что ледяная броня, сковавшая директора Хуа, разлетается на куски с треском: — Что?! Но ведь это ты ранен! Почему ты извиняешься?! Хуа Чен вскакивает на ноги и отворачивается, накрыв глаза ладонью. Се Лянь барабанит пальцами здоровой руки. — Так тебя беспокоит, что ты попал в аварию? Сань Лан, это может случится с кем угодно! Это не твоя вина. В этот момент количество действующих лиц увеличивается. В палату Се Ляня входят его друзья. У Фэн Синя и Му Цина на лицах написано "А что этот здесь делает?", а у Ши Цинсюань - что она в точности знает, что, и её это только радует, но никто из присутствующих не хотел бы, чтобы она делилась своими мыслями. К счастью, вместо некомфортных откровений, она просто спрашивает, как Се Лянь себя чувствует. — Я в полном порядке, — сияет Се Лянь при виде друзей, неловко взмахнув гипсом в знак приветствия. — Простите, что помешал вашему отдыху. — Как ты можешь говорить, что ты в порядке?! — возмущается Фэн Синь (в этот момент он, не зная об этом, чрезвычайно близок образом мыслей с Хуа Ченом). — Ты руку сломал! Зачем тебя понесло куда-то с ним, он же адреналиновый маньяк, который газ с тормозом путает! Се Лянь суживает глаза и чеканит довольно холодно относительно того, как он обычно разговаривает с Фэн Синем: — Сань Лан не виноват, что я сломал руку. К его сожалению, кажется, так считает только сам Се Лянь. Хуа Чен так подавлен, что даже не огрызается, только смотрит волком. Се Лянь вздыхает и пытается сесть, но охает и хватается за голову. Укладывает его назад Му Цин, не преминув прокомментировать, что передумал, следящего браслета недостаточно, нужны наручники. Кандалы — отличный метод для некоторых. В его голосе слышится неподдельная тревога. Се Ляню стыдно, что он устроил второй переполох за две недели. Се Лянь не слышит, как хлопнула дверь, потому что в ушах гудит, но когда искры из глаз больше не сыпятся, видит, что Хуа Чена в палате нет. Он тянется к телефону, но манёвр пресекает Ши Цинсюань. Её настрой можно понять по тому, что она отбрасывает последние признаки вертикали начальник-подчинённый в речи и начинает разговаривать с Се Лянем как с ребёнком: — А-Лянь, дорогой, я понимаю, что ты готов вскочить и понестись решать все проблемы мира прямо сейчас, и ты очень, очень-очень-очень этого хочешь, но, пожалуйста, вспомни, что ты всё ещё в смертном теле, да и я, кстати, тоже, и, если у меня из-за тебя начнётся ранняя седина, то я превращусь в мстительного преследующего тебя призрака ещё при жизни, — воркует она, укутывая Се Ляня одеялом. Се Лянь не уверен, от чего у него голова пошла кругом — от скорости речи или от странного сочетания тона и содержания. Хотя, есть вероятность, что голова идёт кругом сама по себе. Возможно, у него всё-таки сотрясение. Дверь палаты снова открывается. К облегчению Се Ляня, Сань Лан вернулся. Он сопровождает врача, по лицу которого можно подумать, что его привели сюда силой. Фэн Синь бросает на Хуа Чена ещё один взгляд, в котором читается "катись обратно". На этот раз Хуа Чен не оставляет это полностью без ответа, и цедит себе под нос, скрестив руки на груди: — Тс. Столько народа, а за доктором сходить никто не догадался. Фэн Синь отворачивается. Тут врачу тоже приходит в голову, что это столпотворение поздним вечером в палате никакому регламенту не соответствует, и выпроваживает всех (Хуа Чена особенно настойчиво). ~~~ В следующий раз Хуа Чен приходит к Се Ляню через день. Ему всё ещё сложно решиться, но Се Лянь пишет ему каждый раз, когда ему позволяют пользоваться телефоном (и требует телефон при всякой возможности, когда ему не позволяют, но об этом Хуа Чен не знает). В любой другой ситуации Се Лянь вряд ли был бы так настойчив, но его слишком беспокоит то, каким мрачным и закрытым стал Хуа Чен после аварии. Он чувствует, что им надо поговорить. В тот момент, когда Хуа Чен приходит, Се Лянь крайне сосредоточенно красит ногти на загипсованной руке в бирюзовый цвет. Рукой сложно двигать, поэтому занятие требует определённой ловкости. При виде Хуа Чена он здоровается и невозмутимо сообщает, кивая на пузырёк с дурно пахнущей субстанцией: — Цинсюань забыла... А мне ужасно скучно, — чуть-чуть поколебавшись, он спрашивает. — Поможешь со второй рукой? Хуа Чен держит его руку так осторожно, как будто она из стекла. Се Лянь, впрочем, смотрит на это довольно кисло, исходящее от Хуа Чена напряжение он чувствует всей кожей. Он хмурится, подбирая слова. — Прости за Фэн Синя. Он иногда перегибает палку с заботой о моей безопасности. Когда-то его отец был главой службы безопасности в "Сяньлэ", после банкротства корпорации ему и Фэн Синю удалось открыть своё агентство, в общем, они не охраняют меня уже сто лет, но привычка, видимо, осталась. Хуа Чен отвечает непрошибаемо ровным тоном: — Гэгэ не должен извиняться. Гэгэ не может отвечать за то, что говорят другие люди, а даже если бы и мог, директор Фэн не был неправ. Незаметно для себя Се Лянь переводит дыхание от того, что Хуа Чен продолжает называть его "гэгэ". Он так отстранён, что того и гляди перейдёт на что-то жутко официальное или самоуничижительное. — Тогда, может быть, и Сань Лан не несёт ответственность за всё, что происходит на дороге? — мягко спрашивает Се Лянь. По лицу Хуа Чена ходят желваки. Он как раз закончил наносить слой на безымянный палец Се Ляня. — Тем не менее, следить за дорогой, когда я за рулём, — это моя ответственность. Я позволил себе... отвлечься, — отвлечься на перевозбуждённый вид Се Ляня и его горячечный румянец, но признаваться в этом утопающий в сожалениях директор Хуа не готов. — Допустим, — продолжает Се Лянь осторожно. — Даже если ты допустил ошибку, хотя я считаю, что мы оба могли сохранять более холодные головы, разве не все совершают ошибки? Хуа Чен аккуратно опускает кисточку в пузырёк и постукивает указательным пальцем по гипсу (другая рука, его, впрочем, продолжает держать руку Се Ляня): — Ошибки, которые кончаются увечьями? Се Лянь тяжело вздыхает: — Иногда даже человеческими жертвами... Сань Лан, это простой перелом, через два месяца о нём никто и не вспомнит, а о том, как ты помог мне в ту ночь, я буду помнить всегда, и я действительно имею это в виду. Ты никогда не сможешь контролировать все неприятности, которые происходят, особенно со мной, я вообще невезучий. Но ты... честно говоря, ты даришь мне много хороших моментов. Я просто хочу, чтобы ты знал. Плохие вещи случаются сами по себе. Хорошие ты сделал сам. Се Лянь чувствует, как его нагоняет смущение, и торопливо добавляет первое, что пришло в голову, чтобы перевести тему: — Хочешь, я и тебе ногти накрашу? Хуа Чен наклоняет голову, изображая задумчивость: — Если гэгэ думает, что мне пойдёт бирюзовый... Се Лянь вглядывается в его лицо, и улавливает искры смеха в глубине глаз. — Сань Лан, — тянет он с наигранной укоризной. Надо будет купить Ши Цинсюань другой лак. И средство для снятия лака себе. Но это пустяки, главное, что Хуа Чен уходит из его палаты в куда более хорошем настроении, чем пришёл. И с кое-какими обновлениями в имидже. ~~~ Хуа Чен забирает Се Ляня из больницы, и снова, Се Лянь предлагает это сам, желая как можно быстрее закрыть вопрос с ответственностью за аварию. Он хочет показать: что бы и кто бы не говорил (а высказались ему по этому поводу все, включая самого Хуа Чена), он продолжает полностью доверять новому знакомому. Каким-то образом, о выписке из больницы прознали журналисты. Се Лянь не представляет себе, какую-такую сенсацию они попытаются выжать из гипса на руке и факта его общения с директором “Призрачного города”, но к машине последнего идёт под вспышки фотокамер. Хуа Чен ждёт его за рулём, отмечая про себя и поднятый подбородок, и жест, которым Се Лянь проверяет кончиками пальцев ленту на шее перед тем, как поправляет кремово-белое пальто, и походку телезвезды. Теперь, когда неземное сияние, источаемое бывшим наследником "Сяньлэ", не ослепляет его, и когда он знает, как ведёт себя Се Лянь в расслабленном и спокойном состоянии, он понимает, что такие признаки не говорят ничего хорошего. Так и есть. Се Лянь захлопывает дверь и, стоит машине тронуться, зло выдыхает: — Столько лет прошло... Когда они уже успокоятся, — он горько кривит губы. — Иногда я хочу, чтобы меня просто все забыли, и я мог просто начать с нуля по-настоящему. Всё равно это бесполезное перемалывание сплетен никому ничего не дало. — Я уверен, кому-то важно тебя помнить, — бросает Хуа Чен, поглядывая на Се Ляня из-за чёлки. — Кому? Оружейным магнатам, которые отпускали мне двусмысленные комплименты, когда мне было пятнадцать? — зло усмехается бывший принц. — Хоть бы одна живая душа интересовалась “Мусорным богом” и тем, что я пытаюсь сделать для этого мира, а не тем, в какой семье я родился и как выгляжу. Мне не нужно было ничего из этого внимания, я об этом не просил. Обычно Се Лянь внимательнее к настроению собеседника, но сейчас он совершенно не замечает как напрягаются пальцы Хуа Чена на руле. — Гэгэ против внимания? — уточняет тот невзначай. Се Лянь выдыхает: — Ох, Сань Лан, я не имел в виду, что что-то из сказанного относится к тебе. Я ценю наше общение, правда. Оно... нормальное, что бы не говорили те мои друзья, которые повёрнуты на идее, что меня кто-то преследует. Ты не делаешь ничего некомфортного для меня. — Тебя кто-то преследует? — хмурится Хуа Чен. — Нет, конечно! Я просто неудачливый, вокруг меня постоянно происходит какая-то ерунда, и я окружён параноиками! — восклицает Се Лянь. Хуа Чен явно не удовлетворён ответом, но другая тема в данный момент волнует его не менее сильно. Он оглядывается на Се Ляня из-под чёлки, немного беспомощно, но этого Се Лянь тоже сейчас не замечает: — Гэгэ ведь помнит, что я работал над другим проектом в последнее время? Се Лянь сразу оживляется: — Секретный проект Сань Лана? Конечно, я помню. Что это? Уже можно посмотреть? — Скоро будет можно, - отвечает Хуа Чен и добавляет. - И... я хочу попросить кое о чём. — Да? — Что бы ни произошло… я хочу, чтобы ты знал, что у меня не было никаких дурных намерений.