And, Like Clockwork, We Fall(И, как часы, мы падаем)

1-1: Падение​ ----- "Хорошо, мальчики и девочки. Есть вопросы?" Это был хрипловатый голос, в котором было поровну опыта и курения. У обладателя голоса было кислое выражение лица, и тусклый свет " Буллхеда" не мог скрыть его пассивного взгляда. На нем был бронированный комбинезон тускло-синего цвета, совершенно лишенный каких-либо отличительных признаков, кроме грубой брони и единственного заметного логотипа. Райнстоун Индастриз. Красивый и причудливый, с тисненым драгоценным камнем на заднем плане. Он окинул взглядом остальных своих спутников. Перед ним находилось более дюжины мужчин и женщин, каждый из которых был одет в униформу, идентичную его собственной, и все они были пристегнуты к креслам самолета. У половины из них были вялые выражения лиц, переходящие от раздраженного к усталому, а другая половина откровенно спала. Предполагалось, что эта группа молодых людей - лучшее, что может предложить компания? Конечно же, нет. Это была разведгруппа, призванная обследовать интересные места в окрестностях Вейла. Кто определял эти точки интереса, было далеко не в его компетенции, да и ему, честно говоря, было наплевать. Вместо того чтобы думать о том, почему он собирается отправиться в какой-то лес, кишащий гриммами, он думал о людях, стоящих перед ним. Конечно, группа, с которой ему пришлось нянчиться, могла его беспокоить, но он прекрасно знал, что все эти мужчины и женщины - способные разведчики с достаточной боевой подготовкой и навыками выживания. А это означало: "Они могут отвлечь гримм настолько, что охранные дроиды не успеют их как следует зачистить". Черт, это была не первая партия стажеров, которую он получил на этой неделе, и, судя по их поведению, не последняя. Как раз в тот момент, когда он размышлял о том, стоит ли ему в этот раз выучить их имена, раздраженный голос ответил на его вопрос. "Да. Какого черта мы встали в такую рань?" Это сказал какой-то синеволосый сопляк, выражение лица которого было более раздраженным, чем у его сверстников. Еще несколько человек из персонала одобрительно пробурчали в ответ на вопрос молодого человека, но взгляд ветерана заставил их замолчать. "Как ты наверняка знаешь, Спарки, примерно полчаса назад в небе пролетел большой голубой метеор". Взгляд ветерана упал на мальчишку, и он с легким раздражением уставился на него, вздохнув. "Поскольку эту чертову штуку можно было увидеть из Патча, высшие чины решили, что это достаточно большой объект, чтобы его стоило исследовать. А поскольку вы все записались в славную частную охранную армию Райнстоун Индастриз, - он поднял руку к груди в шуточном приветствии, его голос стал гнусавым и саркастическим, - ведущего конкурента в области приобретения полезных ископаемых, то по закону вы обязаны присоединиться к команде исследователей. Они прогнали эту штуку через несколько компьютеров и решили, что она упадет где-то в южных лесах". "Но почему так рано?" Похоже, этот ответ не устроил спарки, и он продолжил свои непрекращающиеся жалобы. "И зачем столько техники, если мы просто проводим разведку? Мы, должно быть, загрузили четыре или пять буллхедов. "Потому что до диких земель около двух часов пути. Устраивайтесь поудобнее, принцесса". Ветеран вздохнул, пошарив рукой по своей экипировке в поисках чего-нибудь покурить. Конечно, у него ничего не было из-за тех или иных правил, но это была старая привычка, к которой он часто возвращался, когда ему приходилось иметь дело с идиотами. "А снаряжение - из-за слухов о том, что некоторые нежелательные личности разбили лагерь в пустыне. Меры предосторожности. Ты же знаешь, как это бывает". "Вы имеете в виду Белый Клык?" Голос, задавший этот вопрос, принадлежал рыжеволосой девушке. Она была немного выше Спарки и гораздо взрослее. По крайней мере, казалось, что она знает немного больше, чем этот синеволосый болван. "Да. В последнее время они стали немного шумными со своими "протестами", а поскольку они уже ненавидят нас до мозга костей, ребята наверху решили, что мы должны быть готовы к, цитирую, "любым неожиданным конфликтам"". Ни для кого не секрет, что "Райнстоун Индастриз" была одной из самых противоречивых компаний на рынке, и даже если такие титаны, как "Праховая Компания Шни", принимали на себя основную часть шума в прессе, Райнстоун Индастриз не была святой. Учитывая, насколько важным они назвали этот метеор, вполне вероятно, что не только Райнстоун был заинтересован в нем. "Есть еще вопросы?" "Нет, сэр". "Хорошо, а теперь устраивайтесь поудобнее. Не хочу, чтобы вы, ребята, Уснули, пока боретесь с беовульфом". Не удостоив их и взглядом, ветеран вернулся к своему свитку и отправил несколько сообщений своему благодетелю, когда ""Буллхед"" начал взлет. ----- Создания Гримма - чудовища, не поддающиеся пониманию. Гораздо более разумные, чем обычный зверь, эти монстры опустошали мир Ремнанта с незапамятных времен. Они были врагами древних людей, и это утверждение остается верным до сих пор, поскольку время и эволюция превратили этих существ в чудовищ чистого разрушения. И все же, как бы ни были они умны, было бы ошибкой называть их разумными. Возможно, старейшие из гримм, те, кто прожил дольше, чем цивилизации древности, могли бы проявить это свойство, если бы осмелились показать себя. Однако младшие поколения - те, у кого нет ни навыков, ни опыта, чтобы выжить дольше века, - никогда не смогут достичь того уровня интеллекта, который необходим, чтобы считаться чем-то большим, чем зверь. Нет. Молодые следуют простой задаче, первобытному инстинкту, который неоспорим как в своей краткости, так и в исполнении: Найти людей, убить людей. А что существа Гримм относят к людям? Людей и фавнов, конечно же; несмотря на все различия, которые эти группы делают друг для друга, существа Гримма относятся к ним как к добыче. Как к спорту. Эти монстры не ищут ничего другого, ибо они не охотятся на животных, не охотятся ради выживания и пропитания. Инстинкт Гримма - убивать людей ради того, чтобы убивать людей. Вот они и охотятся. Довольно легко, ведь люди всегда собираются там, где скапливаются негативные эмоции, если они сами не являются их источником. Будь то с помощью обычных органов чувств или ощущая эти негативные эмоции, гримм всегда будет искать людей, которых можно убить. Если им удается убить этих людей, значит, они добились успеха, а если нет, значит, их что-то оттолкнуло. Те, кто остается в живых, получают нечто ценное, называемое "опытом", и живут, чтобы попытаться убить еще раз. Просто. Так почему же эта ситуация была совсем не простой? "Рррр..." хрипло прорычал альфа-волк. Он и его стая находились ближе всех к месту падения сгустка отчаяния. Инстинкт руководил его движениями, и ни скалы, ни реки, ни деревья не могли остановить его продвижение. Вместе со своими бесчисленными собратьями он медленно сходился к открытым равнинам, где его ждала охота. Ведь, несомненно, при такой плотной туче добыча должна быть многочисленной. Но почему же этого не происходило? На равнине не было ни огня ауры, ни людей. Вместо добычи, загнанной в угол и скованной страхом, на земле лежала одна-единственная человекоподобная кукла. От нее не исходило ни звука, потому что беовульф не слышал ни крови, ни дыхания. Он попытался уловить в воздухе запах, но ни кровь, ни пот не прилипли к фигурке. Вместо запаха жизни здесь были только металл и пыль - не пылающая пыль, которую используют добыча или их игрушки, а пыль, которая остается, когда добычи нет. И если звук и запах не помогли, то и зрение тоже, потому что кукла больше походила на реквизит, чем на человека. Единственной ее отличительной чертой была маска из потускневшего металла, тускло-голубовато поблескивавшая из двух круглых отверстий, механически наблюдавшая за Беовульфом, пока тот ее рассматривал. Инстинкт гримма оказался не лучше: монстр не ощущал ни малейшей ауры. Конечно, земля тускло светилась, как и животные и растения, усеявшие ландшафт, но это было не пламя. От человекоподобной куклы не исходило ничего подобного: ни слабых искорок тепла, некогда принадлежавших земле, ни витых нервов Пыли из игрушек, построенных людьми. Вместо этого от нее исходил тусклый оттенок... чего-то. Что-то похожее на ауру, но столь безошибочно отличающееся от нее, что просто не могло быть ею. Свет постепенно мерцал, медленно превращаясь в нечто иное. В течение нескольких минут этот отблеск постепенно превратился в темное свечение, гораздо более близкое к гриму, чем к ауре, и беовульф не мог ничего сделать, кроме как наблюдать. И все же таинственное свечение оставалось чужим, столь же отличным от природы гримм, как и от ауры несколько мгновений назад. Для чудовищ гримм мог сделать только один вывод: это не добыча. И альфа-беовульф был не единственным существом, осознавшим это. Прибыла еще одна стая, наблюдая за тварью и собираясь вокруг нее. Приблизилась урса, а вскоре и стая меньших Неверморов. От каждого существа исходила безошибочная вонь эмоций, но единственным их действием было бездействие, как и у первого. Это были разумные звери, но все же звери, и существа разрушения не могли ничего поделать, кроме как сидеть и смотреть, как пурпурные глаза куклы вяло мерцают, как все больше и больше гримм бездумно собираются вокруг ничем не выражаемых эмоций. ---- Недалеко от места падения находился лагерь, скрытый от посторонних глаз цивилизации. Построенный из руин забытого пограничного городка, этот маленький лагерь был заполнен людьми, которые не могли принять мир таким, какой он есть. И вот они пришли сюда, чтобы жить в пустыне, вдали от осуждения и угнетения. Не находясь под властью какого-либо королевства, этот форт стоял как свидетельство против мира, бросая вызов остальному миру и всем его опасностям, прямо в логове чудовищ. На этой базе жили сотни людей, и их усилиями руины давно превратились в нечто пригодное для использования. Несмотря на то что база находилась за пределами карты, она уже больше года выдерживала нападения гримм, и фавны, обитавшие здесь, были воодушевлены этим фактом. "Эй, капитан на месте?" Голос принадлежал одной из дозорных, фавну-оленю, который нес ночную вахту. Женщина была давней жительницей этой базы, она сторожила ее стены с того самого дня, как она была отстроена. На каменных стенах она видела все: от момента восстановления приветственного знака города до бесчисленных новых лиц, принадлежащих новобранцам, которые постоянно прибывали каждый месяц. "У меня есть новости о метеоре, которые, думаю, его заинтересуют". Мужчина, с которым она разговаривала, медвежий фавн солидного телосложения, покачал головой в ответ. "Нет, извините. Он сейчас в казарме, информирует людей о наших новых припасах". Олений фавн поднял бровь, хотя жест был скрыт фирменной маской их группы. "Но я думала, что наши припасы нужны только на случай чрезвычайных ситуаций. Зачем ему понадобилось инструктировать всех в казармах?" Пусть это будет инстинкт или возраст, но у женщины было плохое предчувствие... И оно тут же подтвердилось, как только ее спутница заговорила. "Вы не слышали? Несколько минут назад сменилось руководство, и теперь они хотят, чтобы все группы начали готовиться. Старых методов уже недостаточно, а поскольку Королевства принуждают все больше и больше наших людей к покорности, нам нужно защищаться. Кстати, не могли бы вы позвать остальных дозорных? Вам тоже нужно познакомиться с некоторыми новыми вещами". "Изменилось...?" Это было удивительно не только с одной стороны. Конечно, среди членов организации было много ропота о беспорядках, и все больше людей требовали действий, а не пассивного протеста. Но даже если перемены и произошли, разве они не должны были занять больше нескольких мгновений? Белый Клык" не был маленькой организацией, поэтому то, что новые приказы поступают так скоро после смены, было почти немыслимо. Женщина не знала, как к этому подступиться, и даже не успела обдумать следующую часть слов охранника, как он прочистил горло. "Ах, да... Вам нужны все дозорные?" "Да, боюсь, что да. У нас много новой техники, которую нужно установить на стены, и он хочет убедиться, что вы все с ней знакомы. Я пошлю несколько человек, чтобы они пока подежурили, но капитан сказал, что вы должны присутствовать при этом". Это был простой приказ, в словах медвежьего фавна прозвучала окончательность, смешанная с легким волнением, когда он подбадривал своего товарища. "Ты видел, что это за штука? Некоторые из этих пушек могут разнести в щепки крепость, а у нас достаточно батарей АА, чтобы отогнать небольшой флот". Сказать, что женщина-часовой была встревожена, значит преуменьшить. Конечно, у них была большая база, но зачем им понадобились орудия такого калибра? Хотя фавн-олень очень торопился, она должна была спросить. "Не слишком ли много? Нам действительно нужно так много?" "Видимо, вы действительно не видели наших запасов, да? Нас переоборудуют в оружейный склад, поскольку мы - один из самых укрепленных пунктов в округе. Разве вы не видели ящики с пылью, которые пришли с последним конвоем?" ""ЧТО?!"" Не только фавн-олень был удивлен этой новой информацией. По воле случая капитан гарнизона сообщил эту информацию точно в то же время, что и стражник, поэтому многие из Белого Клыка издали аналогичный вопль. Коллективное чувство тревоги вскоре сменилось сомнениями и растерянностью: что это означало для будущего? Действительно ли они собираются пройти через это? Зашли ли они слишком далеко? Или недостаточно далеко? Действительно ли это правильное решение, или им давно следовало его принять? В любом случае в воздухе витали напряжение и тревога. Поэтому неудивительно, что существа Гримма, почти половина прилива, привлеченного лазурным метеором, нашли себе добычу. ----- Нокс наблюдал. Больше он ничего не мог делать. У него не было желания делать что-либо еще, поскольку последние несколько... минут? часов? дней? повторялись в его голове. Он даже не мог спросить себя, где все пошло не так. У него не было ни малейшего желания задаваться вопросом, была ли его ошибка вызвана тем, что он что-то упустил, или тем, что сделали его противники, или тем, что изменил дракон. Он даже не мог заставить себя снова задуматься об Элиакубе. А все потому, что это уже не имело значения. Все закончилось, так или иначе. Эти двадцать минут ознаменовали окончательный провал Ноксимилиана Коксена. Двести лет... усилий? Нет, это было нечто большее. Усилия не всегда могут быть направлены, а иногда и вовсе пропадают зря. Нет, то, что Нокс делал в течение этих двухсот лет, было чем-то гораздо большим, чем обычные усилия. Ведь он искренне верил, что, что бы ни случилось за эти двести лет, в конце концов все можно будет исправить. Но он потерпел неудачу, и судьбы и боги отбросили его в сторону. С этими мыслями он окончательно превратился в пыль, окончательно покинул Мир Двенадцати, окончательно умер рядом с последними вещами, которые были дороги Ноксимилиану Коксену. Но даже тогда смерть не была концом, и разум Нокса продолжал жить. Он ненадолго вспомнил слабый гул, который был спором божеств, - гул, едва запечатлевшийся в его памяти. Столь же неважно для него было и то, что его развоплощенная форма, само воплощение его души, почему-то оказалась мумифицированной и заключенной в броню Кселора Нокса, а не древнего часового мастера Ноксимилиана. Его не волновало ничего из того, что произошло в этот безвременный отрезок времени. В конце концов, не было никаких причин, и он просто молча наблюдал, как боги выносят свой вердикт. Кселор не обращал внимания на то, что боги начали произносить какие-то заклинания, и незаинтересованно наблюдал, как Вакфу разрывает пространство, направляемый богами, создавая нечто совершенно новое. И его мало волновало, когда боги начали наполнять дух самого Кселора той же силой. Возможно, этот Вакфу был некой последней формой насмешки над ним, говорящей ему, что, как бы он ни старался, его стремления и цели лежат где-то далеко за пределами его возможностей. Сумма, которую они навязали ему, намного превышала то, что он мог собрать, даже если бы ему каким-то образом удалось заполучить дракона. Но сейчас все это не имело значения, и кселор не обращал внимания на необъяснимое благодеяние, пока боги посылали его сквозь неведомые слезы. Так же быстро, как появился Вакфу, он исчез, отброшенный пустотой космоса, сгинул и сгорел в голубой полосе. Энергия созидания угасла, и Нокс понял, что покинул сам Кросмоз. Вскоре его зрение сменилось ничем, а чувство зрения полностью лишилось его, пока он путешествовал по этому пустому месту. Пустота простиралась дальше, продолжаясь неизвестно сколько времени, пока зрение внезапно не вернулось к кселору. Он снова мог видеть, и первым зрелищем, встретившим Нокса, была разбитая луна, проплывавшая мимо него и смотревшая на него, как падают драги часовщика. В свете разбитой луны царила та же апатия, что и в тот момент, когда закончились те роковые двадцать минут, наполнившие разум кселора. В конце концов, Ноксимилиану Коксену больше не было места в этом мире. Будь то Мир Двенадцати или то место, где он сейчас находился, Ноксимилиану просто больше не было места нигде. Этот факт окончательно добил его. Синий свет прорезал ночное небо, Вакфу исчез в небытии, а Ноксимилиан Коксен заплакал в последний раз. Вопль отчаяния был беззвучным, глухим для всех, кто не мог его услышать, но пронзительным для всех, кто мог. И, когда Нокс опустился, он прекратился. Это уже не имело значения. В костюме кселора оставалось мало энергии, когда он наконец приземлился, а силы, питавшие его, были в основном исчерпаны. Кселор приземлился на какой-то луг, совершенно не похожий на прежний мир. Последние искры энергии в костюме Нокса постепенно стали замирать, изолированные в мире, не созданном Кросмосом. Фигура стояла молча, не делая никаких движений, даже когда из подлеска вынырнуло черно-костяное чудовище. Багровые глаза упали на Нокса, но кселор не сделал ни единого движения. Кто знает, сколько времени зверь стоял неподвижно, наблюдая за сломленным человеком, пока появлялись все новые и новые тени. Ни одна из сторон - ни труп часового механизма, ни теневые звери - не пыталась что-либо предпринять. Чудовища в масках довольствовались тем, что просто оседали перед кселором. Нокс наблюдал. Больше он ничего не мог сделать.