And, Like Clockwork, We Fall(И, как часы, мы падаем)

5-X: ​Обломки ----- Тишина заполнила комнату директора. Он уже давно закончил разговор со своим далеким другом, и теперь собеседником Озпина был Лунный свет. Он откинулся на спинку кресла, стараясь прояснить мысли, и рука привычно потянулась к кружке. Однако, заметив, что кружки нет, он остановился, заметив, что она совершенно отсутствует на его столе. На самом деле на его столе не было почти ничего, ни бумаг, ни почты, ни даже маленьких декоративных украшений. Все, что осталось на поверхности, - это свиток с черным экраном, неподвижно лежащий так же, как он оставил его полчаса назад. ... По-прежнему никаких сообщений. Пожилой мужчина устало вздохнул, поднеся руку к лицу, чтобы растереть усталость, - на душе все еще было тяжело. И стоит ли удивляться? Никакое количество кофе не могло скрыть всего того, что произошло сегодня: и внезапное заявление Белого Клыка, и недальновидная реакция Совета, и даже вновь обретенная убежденность Джеймса сулили четырем королевствам только дурные предзнаменования... И он совершенно ничего не мог сделать, чтобы изменить это. Напротив, все, что он мог сделать сейчас, - это подготовиться к грядущей буре. Он знал, что Джеймс теперь твердо стоит на своем пути, а это, в свою очередь, приведет в движение весь остальной мир. В конце концов, даже упрямство Совета падет, когда они заметят действия Атласа в ближайшую неделю. И так же, как Совет, это заметит и Белый Клык, что, несомненно, приведет к росту напряженности и конфликтов на границах королевства. А как отреагируют корпорации? Группы общественных интересов? А что насчет самой общественности? Озпин мог дать только один ответ, и он не был приятным. Они были в нескольких мгновениях от новой главы в истории Ремнанта, и директор не сомневался, что именно в этом отрывке будет немало темных поворотов. Тем не менее он не был беспомощен. Как он уже упоминал в разговоре с Джеймсом, Озпин вполне мог воспользоваться своими связями. Конечно, при обычных обстоятельствах он предпочел бы этого не делать, поскольку темперамент людей из преступного мира был в лучшем случае ненадежным. Тем не менее, он не в первый раз имел с ними дело, и Озпин не был невежественен в отношении их деловой практики и стандартов. Впрочем, все это не имело значения, поскольку директор знал, что у них больше нет права выбора. Внезапный звук вывел Озпина из задумчивости: его сомнения и тревоги отвлек мягкий стук фарфора о стол. Мужчина поднял глаза от стола и, не отрывая взгляда от бездействующего свитка, попытался определить источник шума. Ответ пришел в виде любопытного взгляда, и Озпин оказался лицом к лицу с обеспокоенным выражением лица неожиданного посетителя. Посетителя, которого он, судя по всему, не заметил. "А, Глинда, прошу прощения. Я не слышал, как вы вошли. Вам что-то понадобилось?" Голос Озпина перешел на профессиональный тон, прогоняя остатки беспокойства, когда он повернулся к своему коллеге. "Хотя, учитывая, что уже поздно, я надеюсь..." "Озпин." Тона, прозвучавшего в голосе блондинки, было более чем достаточно, чтобы успокоить директора. Он уловил выражение ее лица: обычный серьезный тон сменился обеспокоенным взглядом и нахмуренными бровями. Этого уже было достаточно, чтобы директор задумался, ведь мало что так волновало Глинду. Конечно, он догадывался, что именно она хотела обсудить, тем более что публичное заявление "Белого клыка" еще не успело стать достоянием общественности. А их политика приема студентов по заслугам, вероятно, делала их мишенью для внешних сил... Что уж говорить о напряжении, которое уже возникло в студенческом коллективе. Да, вероятно, она пришла поговорить об этом. "Я подслушала ваш разговор с Джеймсом". Или нет. Озпин заметно поморщился от этого заявления, что, несомненно, заметил его коллега. Сейчас не было причин для создания фасада, поэтому директор на мгновение задумался, взяв одной рукой только что наполненную кружку, а другой перевел взгляд на Глинду. "Вот как... В таком случае, что вы думаете по этому поводу?" "Я считаю, что Джеймс совершает ошибку". Ответ Глинды последовал незамедлительно, и она, вздохнув, повторила слова Озпина. Женщина скрестила руки, на ее лице отразилось раздражение, и она закрыла глаза, чтобы разобраться с остальными мыслями. "И я уверена, что он это понимает. Единственная причина, по которой он действует сейчас, - это то, что ситуация изменилась в худшую сторону". Директор только кивнул ей в ответ. Его мысли по этому поводу совпадали с его, и... "Озпин? Что-то случилось?" Он едва уловил голос Глинды - внимание директора было сосредоточено на чем-то другом. Все мысли Озпина быстро улетучились, сменившись всепоглощающим чувством... чего-то. Описать его было трудно, ведь это было нечто, рожденное из смеси интуиции и опыта, нечто, что он никогда не мог полностью закрепить в памяти, несмотря на то, что сразу же распознал его. Ощущение, что притупленные нервы превращаются в лед, что по спине ползет сильный жар, а позвоночник холодеет до самого основания, что в груди образовалась яма. И эти чувства были самыми низменными, самыми простыми проявлениями беспокойства, которое он испытывал. Казалось, сама его душа подрагивает от трепета, балансируя на грани невидимого края, и беспокойство заполняет его разум. Озпину уже доводилось испытывать подобное чувство. Хоть и редко, но все же оно давало о себе знать во времена больших перемен. Это был инстинкт, который он научился никогда не игнорировать. Да и как он мог? Ведь в последний раз он ощущал его много лет назад, когда блестящая душа с яркими перспективами ушла на злополучную миссию. И сейчас, как и тогда, директор чувствовал себя совершенно беспомощным. Ему оставалось лишь молча стоять, глядя в лунное небо, где осколки бирюзового оттенка отбрасывали бледный свет на мир внизу, и на его лице отражалась мрачная озабоченность. ----- Все, что ей нужно было сделать, - это уничтожить его. Таковы были ее первые мысли, возникшие после тщательного изучения комнаты и наполнявших ее существ. И самой загадочной конструкции. Атласкому оперативнику хватило беглого осмотра, чтобы понять: устройство, каким бы раздражающим ни было его тиканье, является главным элементом силы их противника. Одного этого факта было достаточно, чтобы уничтожить устройство. Однако ее приказ не ограничивался уничтожением. В первую очередь она находилась здесь для того, чтобы обеспечить Атлас возможными материальными ценностями. И хотя, по первоначальным оценкам, эти активы находились в ведении Белого Клыка, это не меняло сути ее задачи. Все, что изменилось, - это то, что вместо захвата технологии у все более жестокой группы фавнов, Винтер Шни теперь захватывала ключевой информационный ресурс у крайне жестокого враждебного гуманоида. Даже если она понятия не имела, что это за актив и как он работает. Сам объект представлял собой беспорядочную конструкцию, в которой не было ни одной общепринятой техники. Вместо этого он напоминал круглый стол с одной ножкой, вокруг основания которого вращались бесчисленные шестеренки и зубчики. В центре конструкции находилось нечто, напоминающее часовой циферблат, бесконечно тикающий в потолок, а над ним висел осколок чистой пыли. Несмотря на конструкцию, Охотница обратила внимание не на физический аспект устройства. Это была часть, связанная с таинственной энергией, необъяснимо похожей на ауру. Даже несмотря на отсутствие понимания, Винтер было ясно, что устройство предназначено для использования и переработки пыли. И вместо того чтобы использовать собственную энергию пыли, как обычные пылевые машины, устройство использовало эту похожую на ауру энергию. Ауроподобную. Каким бы нетрадиционным ни был этот термин, особенно в контексте машин, не обладающих аурой, ауроподобная энергия была лучшим способом, которым Винтер мог описать ее. Она имела характерный лазурный или бирюзовый оттенок, похожий на цвет, который обычно присущ ауре человека, и точно так же окутывала машину. Мало того, сама энергия, казалось, взаимодействовала с пылью так же, как это делает проявление, связывая прах с аурой, чтобы создать новый эффект, что лишь еще больше сокращало разрыв между ней и аурой. Глаза Винтер сузились, пока она переваривала эту информацию. В ее голове мелькнула новая мысль. А что, если эта штука использует ауру? Несмотря на некоторые ключевые отличия, как в конструкции, так и в работе, между ней и обычными машинами было достаточно сходства. Любые различия или нарушения можно было бы оправдать, если бы устройство было результатом работы проявления. А учитывая то, сколько энергии пыли использовал их противник, она была склонна полагать, что это связано с Семблансом. Если это так, то устройство может оказаться полезным для Атласа. Все, что ей нужно будет сделать, это... Без предупреждения устройство издало зловещий звон, зеркально отражающий звон курантов, который она слышала раньше. Хотя и гораздо громче, чем она привыкла, это был тот самый звук, который раздавался всякий раз, когда Мумия использовала свою силу на гримах, превращая их в элементарных монстров... Элементарных чудовищ, с которыми, несомненно, сражались боевые дроиды "Страза безопасности". Этот факт вывел Винтер из задумчивости. У нее больше не было времени размышлять о науке, лежащей в основе машины. Вместо этого она переключила свое внимание на определение целей, и ее приоритеты резко изменились, когда она завершила оценку устройства. У нее было достаточно времени, чтобы вывести устройство из строя или подорвать его. В конце концов, даже если она решила дистанцироваться от компании своего отца, Винтер Шни все равно была Шни. А это означало, что она, помимо прочего, знала все тонкости работы большинства систем, основанных на пыли. В сочетании с ее подготовкой охотницы и специализированными программами, присущими отделу специальных оперативников Атласа, Винтер была вполне способна манипулировать большинством систем Ремнанта... И если она не сможет вовремя вывести систему из строя, то придется ее уничтожить. Решив эти задачи, она сузила глаза, медленно сканируя остальную часть комнаты. Она тщательно выявляла угрозы, ведь предмет такой важности должен был находиться под надежной охраной... Поэтому она с удивлением обнаружила, что в комнате не было противников - только дюжина урсаев и горстка других гримм стояли на страже. Пятеро из урсаев были майорами, остальные - механическими разновидностями, что, безусловно, усложняло задачу добраться до устройства. Однако это все равно было гораздо меньше, чем она ожидала... Эти мысли тут же исчезли, когда она обратила внимание на остальных гримм в комнате. Остальные существа были... проблемными. Старые. Некоторые из них, как она подозревала, были старше ее самой. Самые молодые из гримм, похоже, находились на продвинутой стадии, а бронированные Крипы были самым слабым звеном. Было несколько боарбатусков с зазубренными клыками и покрытыми пластинами брюшками, а после них - беовульфы, которые, казалось, были ближе к альфам, чем к обычным стайным волкам. Однако в конечном итоге ее внимание привлек альфа-беовульф, стоявший рядом со странным устройством. Самой заметной чертой зверя было то, что он был размером с Урса Майора, как по росту, так и по силе. Руки монстра были усеяны костями и шипами, причем в гораздо большем количестве, чем обычно у беовульфов, а голова была полностью покрыта костяной пластиной. Однако, несмотря на физические особенности, больше всего Винтера беспокоили малиновые глаза чудовища, излучавшие интеллект. Красные отметины на маске были более замысловатыми, отвлекая внимание от пристального взгляда. И в отличие от своих меньших собратьев, чье внимание инстинктивно дергалось при малейшей провокации в виде шума, глаза альфы-беовульфа были опытными, напитанными кровью, и обследовали комнату опытным взглядом. Ее первая цель была выбрана. Винтер начала собирать свою ауру. На мгновение атлаский оперативник замешкалась, сосредоточившись на противнике: монстр находился в непосредственной близости от устройства, что ограничивало возможности использования глифов для первого удара. Однако опытной охотнице потребовалось всего несколько минут, чтобы прийти к выводу, и, взмахнув рукой, она призвала свою ауру. Как и ожидалось, на металлической поверхности образовался круг, охвативший беовульфа и пылевую машину. Она активировала свое проявление и заставила цель остановиться. И тут воздух разорвался. ----- Нокс упал в обморок. Нет, это было неправильно... Он разбился. Сломался. Рухнул. У кселора было так много слов, и ни одно из них не казалось ему подходящим. Вместо этого он отбросил их в сторону, отвлекаясь от своей работы, оставив теневого медведя незавершенным и безграничным, когда он отвлекся от ноксина. "Что. Что. Ты. Сделал?" Его тон был ровным и ледяным, убийственное намерение бушевало в его словах, а сам он кипел от безмолвного гнева. Он потянулся к ближайшему Грамбосу, подтащил его к себе и впился горящими глазами в... свинью? Нет. Подождите. Грамбосов не было. Кселор со вздохом сбросил огромного теневого кабана на землю, не обращая внимания на его растерянное рычание, когда тот ударился о металлический пол. Вместо этого он попытался сосредоточиться на выполнении поставленной задачи. Ему нужна была информация, причем немедленно. Потянувшись силой, Нокс переключил внимание на свое поле влияния, чтобы использовать глаза ближайшего ноксина. Что? Глаза кселора расширились, заслонки его маски открылись со звучным лязгом - удивление и гнев переполняли его. Краем глаза он заметил, как теневые звери дернулись в ответ на шум и по какой-то причине зарычали на него, но он не обратил на это внимания. В конце концов, они не имели никакого значения. Важно было то, что его влияние исчезло. Не уничтожено, поскольку он почувствовал бы, как Вакфу погружается в стазис, и не уничтожено, поскольку никто из местных жителей не был способен на такое... но пропало. Полностью. Он попытался вернуться к последнему использованному им ноксину, следуя по незаметному следу Вакфу, который он использовал раньше, но обнаружил, что тот полностью разорван. Это было... разочаровывающе. Даже раздражало. Но если его влияние действительно исчезло, это тоже не было неожиданностью. Из-под маски Кселора вырвалось шипение. Сеть Вакфу, которую он использовал для своих машин, исчезла в одно мгновение. Он больше не мог проецировать себя на свои творения, не мог использовать их в качестве глаз для своих устройств. Теперь его ноксины были совершенно бесполезны. ... Или нет? Они были сформированы не только Вакфу... И первые несколько из них он подключил без самой сети. Возможно, связь была разорвана не полностью. Нокс перевел взгляд на потолок, сосредоточившись на одном из ноксинов, приютившемся на стропилах. Откуда он знал, что она там, он сказать не мог. Инстинктивно, привычно, естественно... все эти термины подходили, и он ощущал его присутствие с той же ясностью, с какой человек ощущал бы свои волосы. Впрочем, как он называл это чувство, не имело значения; важно было то, что, в отличие от далекого, властвующего над медведем тени, он мог подключиться к этому простому устройству. В одно мгновение кселор ощутил хрупкое тело машины, внутреннюю работу ее шестеренок и порохового топлива, а затем взглянул на себя глазами ноксина. И тут он заметил, что сгорает. Не тем порошковым топливом, которое он решил в себе разжечь, а сырой энергией Стазиса. Его Вакфу некуда было течь. Как такое возможно? ----- Вакфу. Это была загадочная вещь. При всем своем почтенном возрасте... при всем своем опыте, могуществе и владычестве боги Мира Двенадцати никогда бы не признались, что понимают Вакфу. Конечно, частично они понимали его, наблюдая за его изменениями и превращениями на протяжении тысячелетий... Но понять саму Вакфу? Такая задача была невыполнима. Вакфу был силой жизни, самим творением, а они - всего лишь пантеон, избравший себе роль хозяев одного мира. И хотя они обладали властью, намного превосходящей власть Двенадцати миров, они не были абсолютны. Не в том смысле, как Вакфу. Это был урок, который, невзирая на все свои недостатки и пороки, Боги хранили в тайне. И Бог Времени Кселор не был исключением. Но в то же время его божественный облик давал Кселору уникальную возможность взглянуть на вещи, с которой его собратья по божеству никогда не могли сравниться. Ведь именно он сплел Небесные часы - божественный артефакт, резонирующий с самим Вакфу, - чтобы вести летоисчисление для Мира Двенадцати. Однако по своей природе Часы Кселора были не просто обычным инструментом определения времени. Они были настроены на первозданные силы, сформировавшие Мир Двенадцати, навсегда связав себя с силой, пронизывающей этот мир. И как результат, конструкция фиксировала судьбы всех. Каждое действие, когда бы, что бы и где бы оно ни происходило, записывалось небесной силой, впечатываясь в безграничное тело божественного инструмента. Как тот, кто руководил этим артефактом, Великий хранитель времени был в курсе всех этих событий. Но еще важнее было то, что за ними стоял Вакфу, как сила творения вплеталась в окружающую жизнь... Как она тонко управляет судьбой, подталкивая события в одном направлении или полностью отдавая будущее на откуп другим. В каком-то смысле Кселор был самым мудрым богом, ибо только он понимал разницу между их простым пантеоном и могуществом богини Элиотроп... Самого проявления Вакфу. И именно поэтому бог отреагировал так, как отреагировал. Почему его охватило смятение, когда он почувствовал первый проблеск чего-то за пределами Вакфу. Почему он вздрогнул, когда Вакфу использовал его, чтобы вернуться. Впервые с момента появления зеркала Вакфу Кселор решил переключить свое внимание на небесный космос и полностью сосредоточиться на таинственном окне. "...Ты в порядке, Зелли?" Богиня-фея исцеления заговорила первой, первой по-настоящему отреагировав на публичное выступление Кселора. Энирипса бросила на Хранителя времени нерешительный взгляд и подплыла к божеству в одеянии, обогнув его массивную булаву, а затем уперлась в верхнюю часть его капюшона. "Зелли? Зелли! Хииии... Кселор!" Будь обстоятельства иными, Кселор ответил бы богине. Но... Он не мог. И не стал бы, ибо это было знаменательное событие. Событие, которое должно было, но по своей природе не могло быть вписано в божественные часы. "Кажется, он сломался". Он едва уловил голос Энирипсы, как она снова взлетела и оказалась прямо перед взглядом Кселора, заметно надувшись на бога. Заметила ли она его незаинтересованность, богу времени было неважно: его внимание было приковано к Вакфу, вихрящемуся и отдающемуся эхом вокруг зеркала. Кселор внимательно наблюдал за тем, как зеркало мерцает, наполняясь Вакфу и другими энергиями, используя Циферблат Нокса и свою собственную небесную силу в качестве проводника, чтобы наконец встретиться. Он наблюдал, как эта энергия дергается и вспыхивает, едва не теряя себя во взрывном потоке, и лишь Вакфу спасает ее, связывая - зримо и намертво - с раздробленным порошком. Он наблюдал, как сила потянулась к нему. И наблюдал, как Вакфу говорит в ответ.