NSFW-Alphabet. Уильям/Майкл

      Он чувствует ровные ряды давящих зубов на внутренней стороне истерзанного бедра. Спина выгибается от пробравшего её электрического разряда. Вскрик Майкла превращается в настолько вульгарный стон, что придерживающие его пальцы впиваются уже за пределы дозволенного. Зубы смещаются по покрывающейся мурашками коже повыше — обкусывают выступающую косточку таза. Язык выписывает нечто невообразимое внизу живота, пока ладонь очерчивает вдавленные следы-полумесяцы и широко размазывает обилие оставшейся на бедре слюны.       Громко и звучно всхлипнув, рефлекторно качнувшись и тем самым заставив пальцы сжаться ещё сильнее, Майкл кладёт руку на макушку Уильяма. Пальцы поначалу массируют её плавно и равномерно, но стоит влажному горячему — плавящему — кончику его языка выписать такое движение, от которого сокращается каждая мышца, как они сию же секунду собирают все пряди (особенно отросшей чёлки, которую очень удобно захватывать) в кулак. Тот беспощадно тянет голову Уильяма наверх, и Майкл бесстыже прикусывает нижнюю губу, стоит чужому лицу оказаться с ним на одном уровне.       — Я здесь, — недовольно произносит он. Пальцы перемещаются на затылок, который, впрочем, отстраняется от них, когда Уильям подаётся вперёд, параллельно разводя ноги Майкла и устраиваясь между них поудобнее; не упускает лишний шанс приласкать манящие округлые бёдра — даже снова сжать и слегка приподнять, чтобы утянуть на свои, чуть более рельефные и худые.       Не озвученная прямо просьба выполняется без слов. Они целуются весьма агрессивно — не находя опоры, отец (как же его будоражит это слово) едва ли не сваливается на него. Чужие губы играются с собственными так долго, будто прозвучавшие слова стали для них вызовом. Майкл сводит брови, то пробуя уцепиться за плечи, то в нетерпении укладывая руки по бокам от своей головы и прихватывая края подушки с обеих сторон. Он уже весь в слюне, которая заботливо собирается языком по периметру его приоткрытого рта.       Наполненная донельзя воздухом грудь опадает в долгом и долгом выдохе.       — Вместо зубов своих лучше бы руки в ход пустил, — говорит Майкл, когда у него наконец получается усмирить дыхание под взглядом, норовящим протереть дыру.       — Тебе нравятся мои руки? — Уильям показательно поднимает одну из кистей и рассматривает, поворачивая её то ладонью, то тылом к себе.       Даже сейчас от вида их худобы и изящности Майкл немного мнётся. Тонкие губы перед ним давятся в улыбке.       — А чего не говорил? — Палец нежно гладит его по багровой щеке. Глаза опускаются вниз, хоть и не могут ничего толком рассмотреть.       — Ты бы сам дошёл. — Майкл собирает по крупицам остатки наглости внутри, чтобы воплотить её во взгляде, поднимающемся обратно. — Если бы попробовал.       Он выразительно облизывается, и брови Уильяма слегка вскидываются.       — Даже так? — Палец подводится по щеке к губам, огибает один из их уголков. Медлительно выпрямляется и, соприкоснувшись с уже вторым, давит, неспешно продвигаясь дальше.       Глаза Майкла, следящие за рукой, распахиваются со взмахом длинных ресниц — ему не хочется прятать накативший трепет. Рот впускает обхваченные пальцы глубже — каждую фалангу, каждый узловатый сустав. Язык мажет по жестковатым подушечкам. Скопившаяся слюна обильно сглатывается. Губы, раскрывшись на миг пошире, смыкаются вокруг пальцев обратно и издают при этом неожиданный влажный звук.       Когда кисти Майкла обвиваются вокруг запястья, Уильям сдержанно вбирает в грудь воздух. Ему кажется, что этот самый вдох его разорвёт.