***
Заказав доставку домой из ресторана, они отмечают вдвоем произошедшее событие. Это и правда важно, теперь они с Матвеем в новом узаконенном статусе. Некоторое время они раздумывают над тем, чтобы открыть вино, но пить совершенно не хочется. Потому что есть большая вероятность, что Арсений одной бутылкой сейчас не ограничится в попытках залить тревожащую его колкую пустоту в душе. Поэтому они просто добавляют в заказ домашний морс, и выходит неплохая безалкогольная и тихая вечеринка. Позже они созваниваются со своими родителями по видео, потому что они живут в других городах, выслушивают, поблагодарив, искренние поздравления и пожелания счастливой и долгой семейной жизни. А вечером все планомерно перетекает в близость. Брачная ночь же по плану. Но вот как будто чего-то не хватает. У них все действия происходят слишком обычно, как-то уже давно привыкли друг к другу за эти годы, и все получается больше на автомате. А Арсений, может, хотел бы сейчас чувственного облизывания стоп и сосков, мокрого языка на шее и мягких губ, шепчущих непристойности вперемешку с комплиментами ему на ухо. Вместо этого его сейчас буднично просто перевернули на живот, положили посередине кровати и методично входят, при этом не издавая каких-либо звуков, кроме еле шумного пыхтения. А он сам и не сказать, что прям сильно возбужден, потому что не может нормально полностью отдаться процессу и не думать. Какой-то не очень хороший знак получается. Через какое-то время, которое прям неприятно медленно течет, Арсения переворачивают на бок. Он не видит мужа, и подсознание услужливо тут же подкидывает безумную идею, что это может быть Антон. И сейчас он глубоко и мощно трахает своим твердым членом, так правильно прижимается всем разгоряченным телом, обнимая за торс рукой, кусает в чувствительный загривок, облизывает мокро шею и говорит на ухо бесконечные комплименты и различные приятности. Толкается еще и еще, даря сладостное удовольствие. Заставляет обильно течь, возбуждаясь с каждой секундой сильнее, и громко стонать. И Арсений внезапно кончает только от этого, от одних своих красочных фантазий. От представления того, что даже не испытывал до этого в реальности, потому что секса с проникновением у них с Антоном еще не было. А после таких ярких, откровенных и бесстыдных сцен в своем воображении ему этого нестерпимо хочется. Матвей целует сухими губами в плечо, выходя из тела, и молча удаляется выкидывать презерватив. Арсений сразу же переворачивается на спину, прикрывая невольно свой пах хвостом, и смотрит в потолок пустым взглядом. Уснуть как-то не получается. Хотя муж уже видит, наверное, десятый сон, похрапывая на соседней подушке. А Арсений бездумно тыкает какую-то очередную скачанную за вечер игру в телефоне. Время стремительно близится к полуночи, и скоро этот день наконец-то подойдет к своему логическому завершению. Но тут ему в телеграм приходит сообщение. Сообщение от человека, которое он весь день одновременно и хотел получить и нет. Антон Андреевич Шастун Поздравляю Просто одно слово. И ведь лучше бы все-таки ничего ему не приходило. Лучше бы Антон ничего не писал. Он же прекрасно знает, что сегодня у Арсения была свадьба. Вряд ли бы он забыл. Да и дата еще такая. И можно же было что-то разогнать или даже предъявить Антону лично, что если у него действительно есть сильные чувства, о которых он говорил уже неоднократно, что невозможно в Арсения влюблен, то он мог бы помешать этому всему произойти. Поговорить, отговорить, убедить. Все, что угодно. Сегодня утром, например, позвонить и серьезно, без каких-либо шуток сказать: «Не делай этого». Только вот никто никому ничего не обещал. И не должен. Как и было все время до этого. Ведь ничего глобально не изменилось. Да, они с Антоном очень быстро нашли общий язык и сработались. Да, они имеют огромное множество точек соприкосновения и общих тем для бесконечных разговоров, на самом деле интересных и завлекающих. Да, они охуенно трахаются, единственное, что еще не используют все возможные для этого конечности, но все равно. Секс этот в любом случае невероятно кайфовый, страстный, до визга и диких воплей эмоциональный. Но про что-то большее речи и не идет. Поэтому Арсений решает не делать себе в первую очередь мозги, особенно сейчас, открывает диалог, отвечает Антону стикером и идет в душ, чтобы смыть этот день и все-таки потом лечь уже спать.***
Неожиданно приятно было узнать, что в честь вступления в брак у них на работе положены три дня оплачиваемых выходных. Не медовый месяц, конечно, но тоже очень неплохо. Нужно только заявление заранее написать. Поэтому Арсений появляется в офисе только в четверг, так как сама роспись была в субботу, и он решил не выходить сразу с понедельника, раз есть такая возможность. По сути, строгих требований, какие именно дни брать в качестве выходных, у них не имеется. Поэтому получился даже мини-отпуск, в котором он просто отдыхал и особо ничего не делал. На своем столе Арсений сразу же обнаруживает новый свежий букет. Неизменно объемный, нежный, воздушный, будто и правда свадебный. И тут его больно колет мысль, что вот таким его букет в субботу и должен был быть. Он гладит листики и вдыхает аромат цветков, очень приятный и ненавязчивый, легкий. Он пахнет, в отличие от того неудачного, этот букет пахнет. Рядом с полюбившейся вазой Арсений замечает небольшую вытянутую коробочку с круглой наклейкой тортика. Какие-то пирожные? Сразу же заинтересованно открывает картонную упаковку и принюхивается, понимает однозначно, что эти шоколадные кубики с мятой, за которую он душу готов продать кому угодно. Он дергает довольно ушками и сразу же спускается до их офисной столовой, чтобы купить себе под это дело кофе, по пути из кабинета спрашивая не нужно ли Егору тоже чего-нибудь. Он точно знает, от кого этот подарок – невероятный букет и мятные пирожные. И он благодарен все равно за это внимание. А все, что у него в голове – исключительно его мысли и никому не нужные ожидания. Антон вообще не обязан и не должен быть таким, каким его Арсений придумал для себя, вообразил и поместил в свои личные фантазии. И, тем более, не обязан делать именно то, что Арсений сам от него бы хотел. Поэтому, какой смысл в очередной раз сейчас себя закапывать в этих неприглядных мыслях? Он и так половину своего мини-отпуска провел, не имея возможности нормально и честно объясниться даже с самим с собой. Через несколько часов его наконец-то вызывает Антон, как обычно, звоня по телефону с просьбой зайти, если нет сейчас чего-то срочного. Арсений подхватывает со стола своего неизменного спутника в походах в кабинет начальника – ежедневник, и направляется к деревянной двери. Он снова перед ней останавливается на долю секунды, потому что сердце почему-то начинает учащеннее стучать, и думает, что говорить и как они оба будут себя вести. Но все идет так, будто совершенно ничего не произошло за прошедшие дни. Антон конечно же не акцентирует внимание на свадьбе, вообще ничего личного не спрашивает и никак не комментирует. А также не лезет с объятиями и поцелуями, и вообще ничем таким, сохраняя между ними довольно большую дистанцию во всех смыслах этого слова. В свою очередь Арсений тоже себя сдерживает от каких-то порывов, потому что совсем не уверен, а нужно ли оно Антону. Теперь. Между ними. Разговор выходит сугубо официальным и касается лишь производственных задач. Никаких других ноток в интонации, кроме деловых, никаких располагающих к чему-то большему мимолетных взглядов. Арсений снова задумывается, что же все-таки происходит у них. И стоит ли чего-то еще ожидать? Стоит ли что-то делать? Потому что сейчас он бы очень хотел Антона обнять, прижаться к его груди и ощутить тепло и защиту. Но они сейчас снова откатываются к тотальному нейтралитету, уделяя друг другу внимание исключительно на рабочие темы. И опять между ними только отношения начальник-подчиненный, а они по разные стороны баррикад. Только кто от кого защищается?***
Нужно дойти еще до отдела кадров. Арсений как раз хотел зайти к Кате, пообщаться, а то почему-то редко это удается, а тут прям повод появился. Он предварительно ей звонит, чтобы точно застать на месте, и отправляется в путь, не забыв захватить свое свидетельство о браке, чтобы оставить в кадрах его копию и еще написать заявление на получение премии к свадьбе. У них такое приятное тоже в организации имеется. – О, Арсений, а ты, получается, не стал менять фамилию? А он и не хотел этого делать изначально. Когда они подавали электронное заявление, то там сразу вылезло поле «Фамилия после вступления в брак», причем такая функция присутствовала у обоих. Тогда-то он и пришел к выводу, что вообще не хочет по этому поводу заморачиваться. Это, во-первых, сейчас и не строго обязательно – носить фамилию мужа, а во-вторых, уж очень не хотелось потом бегать по всем этим паспортным столам и мфц, чтобы поменять огромную стопку документов. Это же еще и всякие банковские карты, договор на мобильную связь, на работе той же надо все изменять. И как-то он с Матвеем сошелся на том, чтобы оставить все как есть, это действительно будет удобнее. Никто не оказался против. – Нет, пока не стал. Может быть, потом. – Ну и правильно, чтобы не заморачиваться со сменой вообще всего на свете, – улыбается Катя и отдает обратно свидетельство о браке, забрав себе подписанную его копию со своей печатью. – Теперь заявление на премию, вот образец, пишешь от руки. Пока Арсений переписывает текст в нужной правильной формулировке, замечает, что Катя внимательно смотрит на его правую руку и довольно развивает в воздухе своим черным хвостом. Он останавливается, откладывает ручку и протягивает ей кисть, чтобы она подробнее и поближе посмотрела на кольцо. И в этот же момент понимает, что будто сам намеренно избегает смотреть на него все это время. Оно воспринимается как что-то инородное. Оно же обычное, серебряная полоска на безымянном пальце, говорящая лишь о том, что он занят. А ведь изначально, когда его покупали, оно казалось красивым и изящным. Но сейчас просто не вызывает никаких эмоций. Вообще, это так странно, что Арсений сам в себе блокирует все, что связано с его замужеством. – Красивое! Это белое золото? Да? – Ага, спасибо, – и все-таки улыбается, ни к чему остальным его личные загоны. Катя забирает написанное заявление и все складывает в отдельный файлик, сообщает, что скоро передаст все необходимое в бухгалтерию, и со следующей зарплатой можно ожидать небольшой приятный бонус. Затем наконец-то предлагает заварить вкусный чай с печеньками. Арсений конечно же соглашается, ведь посматривал на эти шоколадные круглешки уже с момента, как зашел в этот кабинет. Да и просто поболтать с Катей ему бы хотелось. Им всегда есть, что обсудить. – И, вообще, я тебя еще раз поздравляю, я так рада! – встает со своего места, чтобы обнять. – Арс, ты же счастлив с ним? Она явно интересуется без задней мысли. Но в целом, может что-то и чувствовать такое, потому что это уже ее профессиональные навыки – считывать людей. А Арсений не сказать, что ходит светящимся от огромной радости солнышком, до кучи заряжая всех вокруг своим бесконечным позитивом и счастьем. Он выглядит как обычно. Скорее несколько подавлено, потому что темнеющие круги под глазами и серый цвет лица ему не очень нравится последние несколько дней. Может быть этот факт и сподвиг Катю на такой личный вопрос. И Арсений как-то прям теряется, очень смято ей отвечает, что: «Да. Да, я счастлив, конечно». Но эта ситуация и его реакция на безобидный вопрос будто тоже очередной повод задуматься, а правильно ли он все-таки поступил. Ведь уже несколько человек неосознанно давят на это больное, совсем не специально, но четко. Ковыряют душу. А он и сам не знает. Счастлив? И тихо, только самому себе, хочется прошептать правду, что нет.***
Между ними по-прежнему не происходит ничего. Несколько недель вообще ничего. Нейтральная субординация проявляется во всей своей красе. Так ведет себя Антон. Так, глядя на него, ведет себя и Арсений. Но потихоньку в нем что-то такое копится, очень давящее и печальное чувство. Ему словно немного кислород перекрыли: жить все еще спокойно можно, но постоянно чего-то не хватает. Чего-то жизненно важного. Арсений уже весь извелся. Он и правда не может не думать, не анализировать, но все еще не получает ничего – ни слова, ни взгляда, ни касания, ни единого намека. Остались только сменяющие друг друга букеты. Как напоминание. В какой-то момент даже кажется, что, вероятно, Антон оформил какую-то долговременную доставку, на полгода, например, уже оплатил и ничего нельзя отменить. Пусть уж привозят, не жалко. И это грустно. А еще они уже неделю не уходили вместе обедать. Потому что как-то повода нет. Они не собираются на привычные переговоры до полудня, соответственно и не нужно потом никуда отлучаться именно вместе, только чтобы не потерять ход мыслей. Да и когда они были в кафе в последний раз, то все вышло как-то смято и отстраненно. Антон постоянно был в телефоне, извиняясь каждые минут пятнадцать, не поднимая глаз от светящегося экрана, что у него очень срочный и неотложный рабочий разговор. О чем и с кем, Арсений не уточнял, ведь это не его дело. Потом Антон уезжал на пару дней в командировку. И было как-то пусто. Да даже и с ним, в его присутствии, теперь пусто. И ведь чаша когда-то должна наполниться до краев. Они в кабинете снова, одни. На улице вечер уже планомерно начинает сменяться ночью. Они все уже обсудили и можно уходить, уезжать наконец-то домой. Арсений поднимается со своего места, борясь с собой. Борясь с чувством, что его буквально стальными нитями что-то тянет обратно. Он доходит до деревянной двери и останавливается. Не может поднять никак ладонь, чтобы нажать на ручку. Словно его рука весит сейчас тонну, словно его мощнейшим магнитом пригвождает к полу, фиксируя неподвижно на одном месте. Что-то внутри слезно просит не уходить. Только не сейчас. Накатывает какая-то жуткая безысходность. Арсений упирается лбом в эту несчастную дверь, или в этой ситуации несчастен именно он. Стоит так несколько секунд и ждет. Ждет, пока глупое сердце из груди не выпрыгнет. Потому что бьется оно с неистовой скоростью, решив перекачать всю кровь в организме в рекордные сроки. Оно, видимо, сговорилось с легкими, потому что они тоже решают поработать не так, как от них требуется, и дышать выходит с трудом. Практически невозможно из-за сильного давления на грудную клетку. Арсений все-таки находит в себе силы и поднимает руку, проводит пальцами по дереву, скользя вниз, но укладывает ладонь не на блестящую ручку, а ниже – проворачивает ключ в замке, который всегда там предусмотрительно торчит. Разворачивается и теперь облокачивается на дверь спиной. Смотрит вперед, запрокинув выше голову, очень драматично и, наверное, в кино эта сцена бы произвела абсолютный фурор. И ему, быть может, вручили бы за нее Оскар. Но сейчас это происходит в реальности, нестерпимо больно уже давящей на грудь, словно она тоже подключилась к этой жестокой игре к сердцу и легким. Он пристально смотрит на Антона, который даже голову из-за монитора сейчас не показывает, и думает, очень громко думает. А руки уже начинает ощутимо трясти, как и колени потихоньку слабнут, притягивая его тело к полу. Сделай же что-нибудь! Сейчас. Прошу, пожалуйста! Если не сделаешь, то я уйду. Закрою эту дверь и все, больше ничего и никогда у нас не будет. Точно. Это последний наш шанс что-то изменить. Арсений просит знак свыше. Орет это послание во вселенную, во все существующие вселенные. Потому что еще немного, и он не сможет терпеть этот ком, подступивший к горлу. Он натурально начнет задыхаться. И Антон резко поднимает голову и смотрит на него непроницаемо. Арсений тут же ловит этот взгляд, и у них происходит будто самая настоящая битва, безмолвная и тяжелая. Он как мантру про себя заведенно повторяет снова и снова заевшие мысли. Сделай, сделай, сделай! Я так больше не могу! Я без тебя не могу! Еще мгновение и Антон поднимается со своего места, медленно огибает стол и идет навстречу. Все с таким же нечитаемым серьезным лицом. Кажется, что время сейчас для них остановилось. Арсений внимательно следит, навострив уши, куда именно он направляется. Ведь будет очень больно и обидно, если Антон решил просто, например, выйти на свой балкон покурить, оставив его в итоге одного наедине со своими проблемами, бесконечным потоком мыслей и огромным жирным намеком на то, что тут ему больше не рады в личном смысле. Но Антон внезапно останавливается посередине кабинета, наклоняет голову вбок и улыбается так широко и солнечно, что эта разница с тем, что было секунду назад, сражает просто наповал. Внутри что-то начинает громко пищать в предвкушении, а сердце стучит в ускоренном режиме, никак не успокаиваясь. Антон расставляет руки в стороны, смотрит до одури ласково и шепчет: – Котенок, иди ко мне. Вот оно. Арсений в секунду отлипает от двери и на трясущихся ногах прям бежит в эти большие теплые объятия. Не раздумывая, запрыгивает на Антона, обхватывая его ногами за спиной, и сразу целует. Впивается жадно в его мягкие губы и не может остановиться. Хватается за плечи, прижимается крепко, мотает хвостом, тихонько даже тарахтит и целует-целует-целует. Под задницей его крепко и уверенно держат сильные руки, словно он совсем не тяжелый, Антон отвечает ему пылко, хозяйничает во рту языком, проталкивая его подальше, не отрывается ни на миллиметр. Даже голова начинает от такого напора кружиться, потому что не хватает кислорода, но Арсений не хочет останавливаться, он хочет еще. Через какое-то время Антон их перемещает к столу. Арсений оказывается на него посажен, но это не мешает ему также жадно обниматься. Он притягивает к себе ближе ногами за поясницу, скрестив ноги поуже, прижимает за спину руками, прям давит ладонями. Хочется врасти в Антона всем телом, хочется его чувствовать вот так всегда. И вот он, тот самый недостающий поток воздуха в его перекрытом кислороде. Антон все-таки отстраняется от губ первым, но совсем недалеко: выцеловывает все лицо, спускается на шею, вылизывает ее, касается губами, несильно оттягивая кожу и добавляя еще больше мурашек по телу. Сам сильно сжимает податливое тело руками, водит горячими ладонями по спине, рукам и ногам, ненадолго задерживаясь на ягодицах. Пока ему влажно лижут шею, у Арсения срабатывает в очередной раз инстинкт, и он об Антона трется, касается щеками, носом, губами, вплетает пальцы в его волосы, проводит ласково подушечками за ушками, спускается ниже к затылку к коротким волоскам, чтобы и там коснуться. Они словно не могут друг другом сейчас надышаться. Арсений понимает, что сдерживать себя больше не может. И не будет. Внутри него за эти пятнадцать минут, которые казались вечностью, перевернулись все чувства и все его желания, ломая стандартные привычные установки. Организм временно отработал на авторежиме с полетевшими настройками сердца и легких, но потом перезагрузился и запустился с утроенной мощностью. Его настолько затопило всеми ощущениями, что он совершенно не хочет больше ни о чем думать. Он просто хочет Антона, всего, целиком. Сейчас. – Прошу, возьми меня. Я так тебя хочу, пожалуйста… – говорит, доверительно глядя в глаза. А сам не выпускает из рук, держится крепко за спину. И в эту недолгую паузу переводит дыхание. – Ты уверен? – в глазах Антона блестит серьезность, он тоже не отпускает, продолжает трогать везде. – Да, уверен. Как никогда. Я твой. Я твой. Только твой. Весь для тебя. По лицу напротив проскальзывает тень максимального удовлетворения, и Антон снова его целует. Сразу глубоко, обхватив ладонью затылок и засунув свой огромный язык чуть ли не в глотку. Потом быстро отстраняется, стягивает за бедра Арсения со стола и резко разворачивает к себе спиной. Прижимается вплотную, ласкает ко всему уже готовое тело руками, через ткань задевает пальцами соски, спускается к паху. Жарко дышит в шею, мокро ее целуя и вдыхая запах. А затем неожиданно наклоняет к столешнице, давя на лопатки. Ведет с нажимом ладонями по спине к ягодицам. Сжимает мышцы, гладит, просовывает руки к пуговичке с ширинкой, и в несколько движений брюки с трусами оказываются в районе голеней. Антон еще их аккуратно так снимает, стягивая через обувь, и умудряется чмокнуть щиколотки по очереди. А Арсений сегодня в белых кедах и прозрачных белых носочках. Сама невинность. Мог бы быть. Антон снова любовно оглаживает его бедра, ягодицы, сжимает их пальцами и разводит в стороны. Арсений уже предварительно убрал хвост вперед, который распушился невозможно, а его кончик очень явно вибрирует в предвкушении, мелькая перед глазами. И в целом понятно, что сейчас должно произойти. Но вдруг Антон его несильно шлепает ладонью, от чего Арсений даже подает голос и выгибается сильнее. Волна неожиданного наслаждения проходит через все тело. Антон сзади хмыкает и мокро целует в потревоженную половинку. Проводит по ней языком, затем касается второй. И не может уже остановиться. Лижет абсолютно везде, а вся кожа покрывается мурашками. Антон отстраняется и дует на влажное место, вызывая новые импульсы удовольствия. Он мокрыми пальцами касается основания хвоста, проводит мягко подушечками, и Арсений стонет, как это приятно, ведь там очень чувствительное место. Антон касается наконец-то промежности, вылизывает мокро, обильно, зарывается в нее чуть ли не носом, снова обхватывает ладонями ягодицы и разводит их в стороны, открывая себе лучший доступ. Касается своим невозможным языком сфинктера, слизывая обильно выделяющуюся смазку. А Арсений, как и всегда у него бывает именно с Антоном, довольно сильно течет. Ничего не может поделать с такой откровенной реакцией своего организма. Немного приостановив активное вылизывание, Антон вставляет в него пальцы, сразу два, затем сменяет быстро на три, крутит, разводит их в стороны, растягивая тем самым сильнее, повторяет эти движения еще и еще. И все равно касается влажным языком, пропихивая его тоже внутрь, помогая это провернуть себе пальцами. Лижет гладкие стеночки и громко стонет от удовольствия сам. Арсению хочется кричать, он уже не знает, как сдерживаться или переваривать все вылезающие наружу бешеные эмоции, захватившие его в свой сладкий плен, но тоже бесконечно стонет, мурлыкает и тонет в острых ощущениях. Хочет уже, чтобы Антон прекратил его мучить и томить, чтобы вытащил длинные пальцы, заменив уже их своим твердым членом, но прекрасно понимает, что его тело изучают и невероятно наслаждаются всем этим процессом, так как ему это в принципе и сообщается периодически. Наконец-то удовлетворившись проделанной работой, Антон отстраняется, чувственно целует в ягодицу, и еще раз, и еще. Затем поднимается на ноги и курсирует к своему основному рабочему столу. – Кис, я сейчас, – сообщает хрипло. Арсений же поднимается на локтях и осматривается, восстанавливая напрочь сбитое дыхание. В кабинете уже полумрак, только лампа специально на столе оставлена, чтобы быть не в полной темноте. Антон так вечерами обычно работает. И Арсений наблюдает с интересом за его нынешними действиями, навострив вибрирующие в нетерпении ушки. Антон лезет в свою сумку и что-то оттуда достает, откладывая на столешницу. Но в таком положении с оттопыренной и ко всему готовой задницей становится холодно и одиноко, поэтому Арсений поднимается со стола и направляется медленно к Антону, по пути стягивая с себя поло. Подходит ближе и осматривает новые предметы. И, если с презервативами все понятно, у Антона они явно свои, под этот гигантский размер. Но вот что такое второе – черный силиконовый бублик, вообще пока не понятно, но очень в самом деле интересно. Антон тем временем расстегивает пуговицы на своей рубашке и намеревается ее снять, но Арсений просит оставить. – Меня это заводит еще больше, когда ты вот так, – ведет игриво пальцами по открытой груди, спускается ниже и обводит ладонью очертания члена. – А вот брюки снимай полностью. Расстегнув ремень, Антон избавляется от брюк, предварительно стянув за пятки ботинки. И Арсений снова залипает на его члене, смотрит жадным взглядом, чуть ли не облизывается, но он это не контролирует. Тянется рукой провести вдоль ствола, обхватывает пальцами и увлеченно двигает кистью, задевая набухшую влажную головку, поднимает глаза выше и ловит темный взгляд. И снова нестерпимо хочется погрузиться в него с головой, со всеми мыслями и чувствами. Принадлежать только ему одному, пусть делает с ним все, что только захочет. – Ты готов? – уточняет снова Антон, пока натягивает на себя презерватив, отточенным движением быстро распределяя его по всей длине. И берет в руки черный бублик. – Очень сильно готов, – мурлычет ему Арсений, не отводя завороженного взгляда. У него просто какая-то маниакальная привязанность к этому члену. – А что это такое? – тыкает пальцем в неопознанное нечто. – Кольцо-ограничитель, – Антон как раз его тоже натягивает на себя, опуская на самое основание и фиксируя. – Я как-то тебе про него упоминал. – Это чтобы продержаться дольше? – смотрит хитро из-под ресниц. Арсений, правда, и сам не знает, сколько продержится. По ощущениям ему много не понадобится. Антон на это довольно фыркает, тут же поворачивает его спиной к себе, целует чувственно в затылок, быстро и несильно его прикусывая, касается губами шеи, спускается на плечи, ведет руками по телу, тепло обнимая, и двигает их обоих к окну, чтобы была какая-то опора в дальнейшем. Да и вид довольно красивый открывается сейчас с их этажа, но не до него сейчас абсолютно. Антон притирается к ягодицам, водя головкой между ними, возвращается поцелуями выше, касается губами макушки и нежно отвечает Арсению на ухо. – Чтобы тебя не порвать в первый раз, когда ты будешь очень сильно просить большего, – и аккуратно толкается, направив член рукой. С первого же движения перехватывает дыхание, а в глазах чуть ли не стоят слезы. Как он этого хотел, как долго ждал. Сколько думал и представлял, дразня себя этими мыслями. Арсений упирается ладонями в стекло, выгибается, красиво сведя лопатки. И Антон входит очень медленно, осторожно, сначала пропихивая только головку, и от этого уже хочется закричать. Это не больно, просто Арсения прошибает разрядом сквозь все тело и прибивает на месте, она уже так идеально его заполняет, он даже чувствует ее пульсацию и как она по миллиметру скользит глубже. Затылка неустанно касаются губы, запуская сладостные всполохи по организму. Антон на пробу толкается, и он вообще еще не полностью внутри, но уже сейчас очень твердый член ощутимо распирает, но хочется больше. – Хороший, тебе не больно? – взволнованно спрашивает, обнимая рукой. Целует в макушку, зарывается в нее носом. – Нет, мне очень приятно. Не останавливайся. Спустя действительно долгие тягучие минуты, Антон наконец-то оказывается внутри, целиком, и пока что останавливается, давая привыкнуть к себе. Вернее, он внутри на ту длину, на которую позволяет его силиконовое кольцо. Он неустанно шепчет, какой Арсений молодец, гладит его везде, целует. И от этого невероятно плавит, и слишком много всего сейчас ощущается в моменте. Физически и эмоционально. Арсению даже кажется, что он может не справится со всем этим потоком, потому что его колотит, он весь горячий, мокрый и невероятно счастливый. Он чувствует наконец-то Антона полностью в себе, и это оказывается намного круче его самых откровенных фантазий. Аккуратный толчок, еще один и еще. Антон двигается медленно, размеренно, но стонет так удовлетворенно и сладко, что у Арсения внутри все разгорается с бешеной силой. Ему хорошо, очень хорошо. Его чувственно прижимают к влажному торсу руки, что можно пока что даже не опираться никуда, внутри движется все быстрее большой горячий член. Скорость постепенно возрастает, заставляя дышать чаще и тонуть в упоительных ощущениях. Антон их немного разворачивает, становясь полубоком к окну, и, не выходя из податливого и порядком растянутого уже тела, поднимает Арсению одну ногу, обхватывая ее ладонью за бедро. – Ты не устаешь меня удивлять, – изумленно шепчет Антон на ухо, когда Арсений задирает ногу еще выше, потому что зря он, что ли, столько лет на растяжку ходит. И вот в таком положении удобно наконец-то оказывается целоваться. Они одновременно набрасываются на губы друг друга, кусаются, лижутся. Арсений для удобства даже закинул одну руку Антону на плечи, обнимая и держась. Второй рукой он продолжает опираться о стекло, оставляя на нем уже влажные отпечатки ладони, которая периодически соскальзывает по гладкому покрытию вниз. Это все невероятно и очень горячо, Антон двигается уже быстро, мощно, входя настойчиво до самого кольца. Между ягодиц так мокро, что кажется, все стекает даже по бедрам. Они все потные, влажные, никак не могут насытиться друг другом. Антон еще умудряется параллельно ласкать соски, сжимая их пальцами и оттягивая, целует вообще везде, куда дотягиваются его губы. Оба стонут громко и протяжно, срывая голос. Арсений еще и тарахтит как маленький моторчик все это время, не переставая. Как же ему сейчас ахуенно. Антон входит резко и глубоко и кончает, удовлетворенно прохрипев и прижав руками к себе мокрое тело. Арсений четко ощущает сильную пульсацию члена внутри себя, такой он сейчас чувствительный и растраханный, и уже сам не может сдержаться, сжимаясь от жгучего и такого умопомрачительного оргазма. Антон выходит из него сразу, поясняя, что сегодня они точно обойдутся без всяких узлов. И с ним никто не собирается спорить, ведь то, что сейчас между ними произошло, забрало просто все имеющиеся силы. Но это было великолепно. И так долгожданно, что хочется разреветься от всех переполняющих эмоций. И еще хочется сесть, а еще лучше – лечь. Они, не сговариваясь, доползают, как есть, до дивана и валятся на него жутко уставшими, но абсолютно удовлетворенными. Арсений подползает ближе, под бок. Так и сидят некоторые время, переводя дыхание, успокаивая все еще бешеное сердцебиение. Антон нежно гладит его по ладони и целует в макушку между ушек. И от этого Арсений сжимается в довольный вибрирующий комок. – Не жалеешь? – спрашивает Антон тихо, переплетая их пальцы. – Нисколько.