Вы
Антон, меня завтра на работе не будет
В планах быть очень мокрым ближайшие дни
И адекватно ответить себе – а зачем надо было сообщать и что он хотел услышать в ответ, Арсений не смог. Но что-то внутри орало дурниной, что надо было поступить именно так, а еще, что не нужны ему никакие течки с мужем. Поэтому не мешало бы дополнительно таблетку выпить, чтобы даже минимальных ноток не было подозрительных в явно изменившемся уже запахе. И необходимо было подумать, куда бы можно было сбежать от Матвея, может быть, стоило написать Серёженьке и обмозговать этот момент вместе. Всяко продуктивнее получилось бы. Но на телефон пришло сообщение, которое все решило однозначным образом. Антон Андреевич Шастун *геолокация* Завтра раннее заселение, встречаемся там в 08:00. Это было прям неожиданно, потому что на такой исход Арсений не рассчитывал. Он сразу же залез в карты, чтобы посмотреть, что это за место такое. По этому адресу обнаружился какой-то прикольный загородный отель, тоже специализированный, как и тот, в котором они с Антоном были в прошлый раз. И получается, что они в этот раз тоже будут вместе. Такая перспектива устроила просто максимально и не могла не радовать, даже хвост от одних мыслей уже довольно распушился, вибрируя кончиком. Только оставался один нерешенный вопрос – что делать с наличием дома Матвея. Арсений плюнул на все возможные неловкие последствия и просто пошел рассказать о том, что последние его эструсы переживались довольно тяжело и физически и морально, поэтому он абсолютно не готов к какому-либо интимному контакту и хочет полного уединения. – Я завтра с утра уеду на все пять дней. – Да без проблем, если тебе это необходимо. Тебя проводить или доберешься сам? Подозрительно, но это оказалось даже как-то слишком легко. Причем присутствовала снова эта не сильно заинтересованная ситуацией интонация в задаваемом вопросе, словно такое происходит у них каждый раз. Было странно, что альфа никак не реагирует на свою законную пару в такой важный период. Может быть, Матвей был все еще обижен из-за той ситуации, когда Арсений ему отказал в интиме, ведь после этого больше никаких поползновений в его сторону не было. Но в любом случае претензий не поступило, как и дополнительных расспросов. Поэтому можно было пойти собрать спортивную сумку, обязательно закинув туда все самое необходимое на ожидаемый мокрый период. Когда Арсений приехал на специализированном такси в назначенное место, предварительно отписавшись, что он в пути, то Антон его встретил у входа, сразу же забрав сумку и требовательно впившись чувственным поцелуем на долгие минуты, словно вокруг никого и ничего не существовало. Им обоим это было жизненно необходимо. Он касался вдумчиво и сладко, да так, что хотелось расплавиться навсегда безрассудным желанием в его сильных руках. – Все в порядке? – Да, – вместе со словом вырвался довольный мурк. И Антон тогда выглядел таким безумно притягательным. Хотелось на него залезть, причем в самом скромном смысле этого слова. Просто обхватить его всеми конечностями, даже обвить хвостом, уткнуться ему в шею и так провести ближайшее время. Дышать им одним. Арсений ощущал внутри непреодолимое желание просто быть рядом, очень-очень близко. Его стальными канатами притягивало впритык к горячему телу, и он себе совершенно не противостоял. Обнял, встав на носочки, чтобы коснуться губами открытой кожи, вызывав у обоих многочисленные стайки мурашек от этого действия. – У меня на работе висели неиспользованные дни отпуска, я уже договорился, меня там ближайшие дни не ждут. Я буду здесь с тобой. Пока они стояли оформлялись, Арсений совершенно не мог от Антона отлипнуть. Он прижался всем телом к его боку, чувствовав на пояснице обнимающую его руку, уткнулся носом в местечко под ухом около челюсти и просто в него довольно сопел, прикрыв в удовольствии глаза с дрожащими ресницами. Даже отодвинуться не было никаких сил, как и отвечать на неинтересные вопросы администратора, который, к счастью, все прекрасно видел и понимал, поэтому разговаривал исключительно с Антоном. А у Арсения все мысли были только о том, что он нестерпимо хочет его касаться, всего, трогать накаленными и чувствительными подушечками пальцев каждый миллиметр кожи, пылающей таким сильным жаром, что она вся естественным образом влажная. А потом касаться бесконечно ее языком, слизывая пот, непременно вызывая мурашки, чувствуя активными рецепторами все нотки его запаха и вкуса. Обязательно надо бы пройтись по идеальной щетине на щеках и спуститься сначала на грудь, чтобы коснуться волосков там, а затем и еще ниже, к своему излюбленному месту, обильно облизать под пупком, закрывшись носом в притягательную темную дорожку, заласкать все тело, удовлетворив собственные тактильные хотелки. Оказалось, что жить они будут эти дни в отдельном кирпичном домике, располагающимся на территории чуть дальше основного огромного административного корпуса. Держась за руки, они быстрым шагом дошли до черной входной двери. Вокруг были только деревья и через просветы в стволах просматривались остальные немногочисленные строения. Очень много зелени и воздуха, к тому же радовала погода, достаточно приятная, было совсем безветренно. Но на все эти посторонние окружающие детальки было откровенно плевать, потому что они оказались уже наедине. – Хочу тебя облизать, – нетерпеливо сообщил о своих планах Арсений, пока они снимали обувь в прихожей. – Тебе все можно, котенок, – довольно фыркнул на это Антон, по всей видимости совершенно не ожидая, на что подписался. И все свои мокрые желания Арсений сразу же начал исполнять, как только они остались полностью обнажены. Касался, лип самой сильной липучкой, терся всем раскаленным жаждущим контакта телом, сжимал пальцами мышцы, лизался, хотел непременно облюбовать каждый доступный ему миллиметр манящей кожи. И утолив дикое желание по облизываю щетины, об которую еще и щеками довольно потерся, громко тарахтя, Арсений занялся ушами и залез носом в волосы, придерживая чувствительный затылок рукой. Спустился на грудь, мокро облизал все там, а затем сильным и резким движением заставил Антона перевернуться полностью и лечь на живот. На все его движения присутствовал чувственный отклик в виде постанываний и шумного сопения, ему позволяли делать абсолютно все, не прерывая и не перенимая инициативу. И Арсений продолжал тереться всем телом, держал жестко пальцами за голову, вплетя их в отросшие прядки, лизал короткие пушистые волоски на затылке и кусал собственнически за холку, как Антон всегда делал ему, получая от этих манипуляций невероятный кайф. Сполз губами ниже по позвоночнику, оставляя жаркие поцелуи, и добрался до основания хвоста. Обхватил его влажными пальцами и обильно смочил кожу и волосы вокруг слюной, касался мягко языком, нажимая самым кончиком, получая сверху удивленные громкие стоны в ответ на все распаляющие действия. И не останавливаясь на достигнутом эффекте, Арсений опустился еще ниже, расставив свои колени пошире. Уложил ладони на ягодицы Антону, собираясь их развести в стороны для лучшего доступа. Рот уже наполнился слюной, насколько сильно хотелось облизать манящую промежность и коснуться сфинктера. – Кис, ты чего собрался делать? – прозвучало довольно подозрительное сверху, и Антон немного дернулся вбок, пытаясь уйти от настойчивых увлеченных касаний к своей заднице. Из груди вырвалось громкое и протяжное рычание, а пальцы сильнее смяли под собой плоть, не давая двигаться и куда-то отползать. И ощущения были такие, что у Арсения просто сильнейшим образом заволокло сознание, он жаждал делать только то, что бескомпромиссно требовали его взбесившиеся инстинкты. Слюноотделение было повышенным, как и в принципе отделение всех телесных жидкостей, ему просто необходимо было касаться языком влажной кожи и волосков по всему доступному телу под ним. И верещала громкая мысль, что когда он сделает это с абсолютно каждым миллиметром, то после непременно запихнет огромный пульсирующий член в свое горло, чтобы горячие потоки спермы стекали по его стенкам. И конечно же Арсений бесконечно желал, чтобы, Антон кончал в него внутрь, много-много раз, заполняя целиком, чтобы содрогаться от упоительных эмоций и ощущений все ближайшие дни. Это были на самом деле великолепные дни. Они друг друга чувствовали на каком-то уникальном уровне, потому что каждый ощущал тот момент, когда можно полностью отдать контроль, отдаться полностью своим затапливающим крышесносным ощущениям, а когда поддержать в каком-то очередном безумном порыве. И по-всякому просто нереально хорошо. Арсений бы сказал, что вообще все идеально, он по-другому больше бы никогда не хотел. Они за эти пять дней оторвались по полной программе, будто наконец-то дорвались до вожделенного тела без каких-либо преград и запретов. Слились воедино одной мощной волной, сносящей все на своем пути. А на теле не осталось живого места, потому что почти везде присутствовали собственнические метки от пальцев, губ и зубов, при касании к которым по телу проходилась приятная искрящая дрожь.***
Но ведь Арсений не планировал пока что детей. Ему еще 26, у него столько впереди перспектив, он же хотел для начала реализоваться как грамотный специалист в своей области деятельности, построить вокруг себя ту самую правильную и комфортную атмосферу, в которой ребенок бы чувствовал себя под защитой и мог бы получить все самое необходимое, без каких-либо вынужденных ограничений. Но основная проблема в том, что сейчас жизнь самого Арсения не такая уж и правильная, чтобы что-то из нее выстраивать в качестве основы для нового маленького члена общества. Выдохнув и немного успокоив взбунтовавшиеся в одночасье нервы, он здраво решает, что пока рано строить догадки и беспокоиться заранее, ведь надо узнать причину задержки наверняка. К тому же это можно сделать очень просто и довольно быстро. Поэтому Арсений приводит себя в порядок, одевается и отправляется в аптеку, после забегая в любимую кафешку на углу улицы за свежим кофе. После же делает тест, строго следуя вложенной в коробочку инструкции. Он до этого пару раз всего прибегал к этому методу, так как вообще не было необходимости. На упаковке большими буквами написано, что тест гарантирует максимально точный результат всего за пять секунд в любое время суток. И эти пять секунд, как назло, тянутся непроглядную вечность. Сердце уже готово выскочить из груди, Арсений стоит с зажмуренными глазами и про себя очень медленно отсчитывает цифры, чувствуя, как немеют пальцы на руках от накативших сильных эмоций. Он не может с собой совладать, он не может открыть глаза и посмотреть, потому что не знает, что будет делать дальше, если… Отрицательный. Тест отрицательный. Секунда. Происходит взрыв. Душевный катаклизм. Что-то свистит, трещит, ломается, срываясь огромными камнями в бездонную пропасть. У Арсения внутри свирепствует буря. Он смотрит на этот белый кусок пластика и понимает, что плачет. Только вот… плачет он, потому что это слезы полнейшего облегчения или потому что он на крохотную секунду задумался о том, что хотел бы этого ребенка именно от Антона. Может и не сейчас, но если бы это все-таки произошло, то это было бы замечательно. И хотел бы он малыша не с какой-то целью, чтобы, например, стребовать в будущем огромные алименты, каким-то образом мерзко шантажировать или привязать к себе. Это все совершенно не те мысли, отвратительные какие-то, корыстные. А все именно потому что это же Антон. Его хороший, такой понимающий, поддерживающий, безумно умный, интересный, невероятно ласковый и нежный. Только с ним одним. И Арсений бы хотел эту кроху, просто чтобы сохранить рядом с собой частичку уникального человека, который был ярким солнцем в его жизни когда-то, чтобы смотреть на подрастающего малыша и видеть в нем его, может быть, с какими-то особыми чертами во внешности или же в характере. А у них бы получился очень смышленый ребенок, совершенно точно. Отодвинув от себя тест, все еще пребывая в расшатанном состоянии, Арсений поднимает глаза и смотрит на себя в зеркало. Он этого не понял, но видит, как он прям ревет, продолжая разгонять болезненные мысли. Слезы оставляют широкие соленые дорожки на его щеках, расползаясь мокрыми пятнами на футболке, чувствительные веки сильно опухли и невероятно покраснели, ярко выделяясь на слишком бледном лице. Он шумно шмыгает носом, пытается немного успокоиться. Вдыхает глубже воздух, раскаляя легкие, считает про себя, чтобы отвлечься на строгий такт в голове. Все-таки умывается холодной водой, которую совершенно не ощущает, будто кто-то выжег нервные окончания на его ладонях и лице. Порывисто выдыхает и понимает одну вещь, разрешает наконец-то себе ее принять спустя столько времени, не закрываясь и не отмахиваясь. Он любит Антона. Очень сильно любит. И это не обыкновенная, пусть и сильнейшая влюбленность, о которой он неустанно говорил и себе и ему. Не безумная увлеченность человеком и его телом. Не сильная заинтересованность в своих реакциях на его такие правильные действия в свою сторону. Это глубоко, искренне, по-настоящему. Это просто факт. И чувство это словно цветок, сначала сидело долго в почве, напитываясь, а затем пошло в активный рост, вытягиваясь под яркими и теплыми лучами. И наконец-то крупный и плотный бутон распустился, принимая форму самого красивого в мире чувства, переливаясь всеми красками и привлекая внимание своим прекрасным внешним видом. Да и любит Арсений не за что-то конкретное, а просто так. Потому что Антон вот такой, какой есть и всегда был. А рядом он словно более открытый, свободный, такой многогранный. Удивительный. Еще Арсений позволяет себе вспомнить одну вещь, о которой никому не говорил и точно никогда не расскажет. Это только его, безумно личное, которое он запер на миллион замков глубоко внутри, даже боясь самостоятельно об этом тихонько думать. Как раз во время прошедшей течки вместе, когда уже отпустила бешеная страсть, поглотившая их целиком в первые дни, они занимались чувственным сексом, который все-таки теперь Арсений без преувеличения может назвать занятием любовью, так как точно знает, что это обоюдно. И в тот момент он понял, осознал то, что они сейчас находятся не на своих блокаторах запаха, поскольку все это время было не до приема таблеток. Вообще не до чего. А он же до безумия всегда хотел почувствовать Антона и одновременно этого боялся. Тогда Арсений услышал запах, смог его распознать и он был уверен на все миллион процентов, что тот принадлежал Антону. Это была та самая мята, которая всегда присутствовала рядом аккуратными нотками, которую Арсений периодически ощущал, хоть и очень-очень слабо, но не придавал этому факту никакого значения, думая, что это вполне может быть одна из составляющих парфюма, либо же, что ему просто кажется и он выдает желаемое за действительное. И как только понял, что именно он только что услышал, в эту самую секунду внутри что-то перевернулось, заработало то, что никогда не работало. Настойчиво затрепетало, задышало, побежало маленькими разрядами по нервным окончаниям, сердце забилось сильнее, заставляя дышать глубже. Это все указывало на то, как будто Антон его… истинный. И это было настолько странно, на самом деле. Как говорят современным языком – они просто идеально гормонально совпадают. И если это действительно так, то это многое объясняет, например то, что их так друг к другу тянет и влечет. Конечно же никто не говорит, что наличие той самой истинности является абсолютной и слепой гарантией того, что вы со своим партнером постоянно будете на одной волне, жить в совершенной идиллии и так далее. Но ведь даже эти детальки очень и очень на них с Антоном похожи, пусть они и не слышали еще друг друга в полной мере, не вдыхали запах, заполняя им легкие до отказа. Эта настойчивая сейчас мысль ранит еще сильнее. Потому что Арсений где-то внутри себя всегда лелеял мысль, что хотел бы встретить того самого, предначертанного. Пусть это слишком сопливо и банально. Но об этом же тоже можно никому не рассказывать, не упоминать и вообще никак не касаться этой темы. Только вот, кажется, что именно его он и встретил, причем давно. И теперь совершенно не знает, что с этим всем делать. Видимо как раз по этой причине его сейчас так эмоционально размотало. И очень бы хотелось в эту секунду оказаться в самых нужных теплых объятиях. Ткнуться носом Антону в грудь, спрятавшись от всего мира, и слушать размеренный стук родного сердца. Потому что бы он точно понял, поддержал, предложил решение проблемы, быть может и не одно. Остался рядом, не оставил. Но опять же, Арсений никому об этом не расскажет. Ни сейчас, ни потом, скорее всего никогда. Но он решает посетить своего омеголога, потому что сбой цикла – это не очень приятная вещь, с которой необходимо оперативно разобраться. На данном этапе это самое рациональное умозаключение. А на приеме, который каким-то чудом происходит буквально на следующий день, врач, внимательно выслушав все жалобы и покивав, все равно неожиданно подтверждает факт того, что у Арсения был проведен эструс с максимально подходящим для него партнером. Причем дополнительно указывает именно на то, что они с альфой были без действия блокаторов, а это очень важно. Поэтому сейчас организм Арсения перестраивается, чтобы в будущем у них с тем самым идеальным партнером синхронизировались личные циклы, ведь это удобно и природа сама уже все давно придумала. А так как именно этот омеголог совершенно понимающий и довольно деликатный специалист, он очень аккуратно уточняет, был ли это постоянный партнер, на что Арсений без утайки сообщает, что это был не муж. С Матвеем-то они уже больше семи лет в отношениях и за это время естественно спали даже без таблеток, а по первости просто защищались от нежелательной беременности презервативами. Потому что в девятнадцать лет хотелось совершенно другого, нежели сразу обзавестись малышами. – Арсений, давайте тогда сдадим гормоны, чтобы увидеть полную картину, что сейчас с вашим организмом происходит. Может быть, придется поменять принимаемые препараты. Заодно возьмем анализы на инфекции, передающиеся половым путем, у вас как раз год с прошлых прошел, а также сейчас сделаем узи. В итоге по результатам сданных анализов на возможные заболевания все оказывается в полном порядке. А они ведь с Антоном спят без защиты уже довольно давно, особенно, если это происходит вне стен офиса. Но не известно, как вообще он предохраняется со своей женой, занимается ли вообще с ней сексом, хотя как-то вскользь не единожды было упомянуто, что это крайне редкое явление. А по факту этот вопрос и не поднимается между ними, потому что Арсений не хочет знать, сам не спрашивает. И думать об этом уже тоже не хочет. Почему-то от этих мыслей снова становится жутко больно, неприятно, будто кто-то ковыряет маленькой лопаточкой незатянутую все еще рану в его растерзанной всеми событиями душе. Так тоже быть не должно. Вообще Арсению теперь бы надо хорошенько подумать над тем, что делать дальше, потому что все эти новые открытия очень сильно залезли своими лапами внутрь, пошатнув хлипкую ширму иллюзии, что в его жизни сейчас все идеально. Ночью его накрывает снова и очень сильно, его словно затягивает в свои силки плотная волна, которая не дает выбраться, сжимает организм в один болезненный комок, кроша все внутри, перекручивая все внутренности. Тело мгновенно сковывает ледяной безысходностью, непринятием, колючим страхом. Арсений снова обнаруживает себя в истерике, захлебываясь солеными слезами. Его трясет, как в ознобе, пронизывающем до костей, не помогает согреться даже плед, в который он завернулся гусеницей. Он думает о том, что надо бы все это с Антоном прекращать. Пока не стало еще хуже. А под «хуже» для себя он понимает тотальную привязанность к человеку из-за сильнейших испытываемых к нему чувств, на которые никак не влияет обнаруженный факт истинности. Арсений пугается, что в один момент просто перестанет себя контролировать и не сможет сам отлепиться, не сможет отпустить, погрязнув с головой, ушами и хвостом. Он никогда не просил Антона уйти от жены, они не обсуждали вообще вопрос его разрыва с официальной супругой. И Арсений все еще не знает, что на самом деле у них за отношения, да и не хочет знать, чтобы не терзать себя сильнее. Ему всегда было достаточно того, что было между ними. Всего невероятного спектра чувств и эмоций, которым они друг с другом обменивались. Но вот сейчас Арсений задумывается, а что было бы между ними и с ними, будь Антон изначально свободен. И сделал ли первый шаг к воссоединению: предложил бы начать отношения, попросил бы уйти от мужа, а, быть может, элементарно не допустил их с Матвеем свадьбы два года назад. Да и как тут решишь за другого человека? Арсений и за себя не знает, какое правильное решение принять, но от него этого не требуется в сию секунду. Вообще он совершенно не представляет себе ситуацию, когда он на полном серьезе приходит к Антону с жестким ультиматумом: «Либо она, либо я». Да он никогда бы так не поступил. Он не имеет права вообще так поступать. Кто он на самом деле Антону, чтобы ставить подобного рода ультиматумы? Кто он Антону в принципе? А сам-то Арсений на что готов пойти? Если однажды Антон ему скажет, глядя прямо в глаза: «Я завтра развожусь», то пойдет ли разводиться сам Арсений? И это ли будет от него требоваться? Миллион вопросов гудящим роем одномоментно проносятся в дурной голове. Какой же тупик. Он сейчас не видит выхода из этой ситуации совершенно. Потому что нет никаких «если» и «бы». Они оба упустили когда-то одну очень важную деталь в своих отношениях. На фоне всех бушующих эмоций, испугавшись собственных чувств и того, что может из-за этого дальше произойти, что-то непоправимое и непременно болючее, Арсений решает пойти по пути наименьшего сопротивления и просто минимизировать общение с Антоном, закрыться в своем мире. По работе естественно контактировать они будут, потому что ее всегда много и она крайне ответственная, да и в целом такие у него обязанности, что минимум три раза в день ему приходится пускаться в обволакивающие обсуждения производственных задач со своим непосредственным руководителем. Но вот что касается их личных контактов, Арсений здраво оценивает свое состояние и понимает, что ему будет сложно себя сдержать, но он попробует. Он просто обязан. И дело не только в бешеном физическом влечении. Просто, видимо, не стоит уже. Пора браться за голову, а не за член.***
Ну и конечно же этот план идет по пизде. Несколько дней Арсений успешно Антона игнорирует, никак не отзывается на его ласковые, такие родные уже касания, которые со временем прекращаются, не найдя привычного чувственного отклика. Но каких же титанических усилий это все стоит. И Антон снова начинает соблюдать ту самую границу, не переступает служебную грань. Но мимолетно Арсений видит серую грусть в его глазах, понимая, что своим тотальным молчанием и бездействием очень сильно ранит. По-настоящему ранит, ведь Антон никогда не скрывал своих чувств к нему, почти что сразу открыто о них начал говорить, совершать бесчисленные поступки, и сомневаться в его искренности ни на секунду не хотелось и не приходилось. И это тоже больно, теперь уже самому Арсению. Нестерпимо хочется подойти ближе, вплотную, сесть на колени, обнять ладонями за лицо и прошептать в приоткрытые губы, что все хорошо, все у них непременно будет хорошо. Но он насильно себя держит в собственных руках и каждый раз молча выходит из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Неизменно оставляя внутри свое сердце. С ним. Арсений видит, что Антон вроде как все понял, не лезет, ничего не говорит, ходит с потухшим взглядом, монотонно что-то вещает по работе, не прерываясь ни на что, порой даже не смотрит в его сторону. Так происходит и сейчас: они заняты исключительно одним из многочисленных вопросов, Антон несколько минут назад шумно поднялся со своего места и подошел к окну, встав спиной. Арсений оперативно записывает дельные мысли, параллельно оформляя презентацию, сосредоточен на всех открытых приложениях и вкладках. Он поднимает взгляд от ноутбука, чтобы посмотреть на начальника. И замирает каждой клеточкой, переставая дышать. Ему кажется, что Антону даже стоять сейчас тяжело, он будто ссутулился весь, опустил плечи, сжался в один болезненный комок в желании спрятаться от жестокого мира. Видно, что он переживает, да даже язык тела и поведение личного животного не обязательно знать, чтобы это уловить. Ощущение чего-то грустного и очень тяжелого витает в кабинете, оседая сухой известью в легких и на растревоженной душе. Арсений чувствует, как внутри что-то с диким грохотом ломается, распадается на мельчайшие осколки, превращаясь в черную пыль. Даже глаза резко начинает щипать, а к горлу подступает огромный давящий ком. Что же с ними двумя происходит? Они ощущают же одно и тоже? Арсений кристально понимает, почему так. Теперь понимает. И по всей видимости у них помимо классической связи на том самом генетическом уровне, присутствует очень сильная эмоциональная связь. Потому что такое тоже может быть. И сформировалась эта связь практически сразу, обрастая со временем все новыми и новыми сочными стебельками, которые сформировали к настоящему моменту очень прочный канат. Его точно никогда не получится разорвать. А все теперь можно объяснить одним словом. И это не истинность. Это любовь. Что-то внутри аккуратно подсказывает, что просто так сидеть на диване нет никакого смысла. Они оба ничего не говорят уже минут пятнадцать, потому что очевидно каждый задумался о своем, уплыл в путешествие внутри своей головы. Сморгнув колкое оцепенение, Арсений просто поднимается со своего места и бесшумно двигается к окну, чувствует, как начинают дрожать кончики его пальцев, как волнами к нему подкатывает то жар, то холод, и все это в несколько секунд, пока он делает буквально десять шагов вперед. Он кожей ощущает, как пересекает защитную границу, которая недавно снова появилась зачем-то между ними, оберегая хрупкое душевное спокойствие, и сама того не понимая делая по итогу только хуже. Оказавшись у Антона за спиной, Арсений мешкает еще несколько мгновений, но понимает, что его приближение уже услышали и почувствовали. Потому что ушки Антона сейчас обращены в его сторону, да он в принципе будто весь сейчас направлен всеми локаторами только на него одного. Застыл каменным безжизненным изваянием и, может, даже и не дышит, не двигается, не произносит ни единого звука. Ждет? Больше не тратя драгоценные мгновения, Арсений просто обнимает со спины, бережно просунув свои ладони под руками Антона и обхватив как можно крепче его чересчур напряженный торс. Прижимается доверительно всем телом, уткнувшись носом между лопаток. Держит прочно, осознавая, что не сможет его никуда отпустить. Никогда. Он даже отлепиться сейчас не сможет. Ему нужно еще время, еще контакт. Под пальцами ощущается, как быстро бьется чужое раненное сердце, словно оно хочет выпрыгнуть из груди прямо к нему в руки. Арсений даже ладонь укладывает прямо на грудь, ощущая через ткань и кожу эту бесконечную безумную вибрацию, транслирующую состояние своего владельца. Сам он старается дышать глубоко и размеренно, понимает, что вот таким образом действительно немного успокаивается, приходит в некое подобие нормы, если это слово вообще можно использовать в их случае. Ему просто жизненно необходимо находиться рядом с Антоном, вдыхать его, пусть и запаха он сейчас не слышит, но он же точно знает, какой он на самом деле и какие особые нотки в себе содержит. Быть может, если бы они вынуждено не сидели на этих сильных таблетках, то и чувствовали бы друг друга сильнее, и все было бы понятнее и проще. С самого начала. И, вероятно, сам бы Арсений не наделал бы такое море ошибок. Но назад уже ничего не повернуть, это его личный опыт, с которым он будет жить дальше. Есть ощущение, что вот так: трепетно прижавшись всем телом и тихонько вибрируя, можно простоять целую вечность. Арсений ощущает на своих руках теплые ладони Антона, он несильно сжимает пальцы, но держит так, словно в любой момент готов навсегда отпустить. Звенящую тишину разрезают тихие, едва различимые слова, скребущие нежную душу. – Прошу, побудь еще со мной, не оставляй… И Антон звучит так надорванно, так искренне, что каждая произнесения им буква тисками сжимает сошедшее с ума сердце. Скорее всего имеет он в виду не только текущий момент, хотя это тоже вполне может быть, а говорит он это в целом. У самого Арсения из груди нестерпимо рвется тоже что-то подобное, он бы хотел сказать так много. Быть в этих руках, произносить бесконечно слова любви, захлебываясь чувствами, быть уверенным в том, что завтра будет так же. И не будет никаких преград, левых людей и непреодолимых обстоятельств. Но он просто не может это сделать. Он сейчас хочет тупо разреветься, так как ранее подступивший к горлу ком невозможно сильно его душит, полностью перекрывая кислород. Он не может справиться со своими эмоциями и состоянием, как-то их обуздать, утихомирить. И его сейчас в этом самом моменте как никогда накрывает чувствами, очень глубокими. Да и вообще этой всей ситуацией. Они с Антоном в замкнутой петле, и, кажется, никогда не смогут выбраться. Простояв до тех пор, пока ноги не стали требовать сменить позу, потому что никто не двигался, Арсений молча выходит из кабинета. Так и не смог ничего сказать, потому что грудь сдавило невозможно сильно, перекрыв весь доступный воздух, что даже голова начала кружиться. Легче ему не стало. А Антон так и остался стоять у окна, не обернувшись. Это очень тяжело. Когда Арсений приезжает домой, находясь в совершенно расшатанном состоянии, то на пороге квартиры встречает Матвея. И с ним он не хочет ничего. Вообще. Даже мимолетно видеть, знать, что они находятся в одном помещении. Поэтому он коротко бросает, что пойдет в душ. Закрывается там сразу же, быстро раздевается, залезает под воду, даже ее не отрегулировав. И его снова прорывает. Арсений сидит на попе в ванне и плачет, давая полный выход всему тому, что копилось в самых потаенных уголках истерзанной души, и долго не может успокоиться. Потому что каждый раз, когда ему кажется, что уже все, хватит, на него накатывает снова и снова. Вся эта боль, вся эта неотвратимость ситуации, его глупая беспомощность и очень сильные чувства к другому человеку, окутавшие его своим плотным коконом. Он не знает, сколько уже так сидит, но понимает, что пора что-то сделать, поскольку крупно дрожит, так как из душа льется ледяная вода. Выбравшись из ванны и кое-как приведя себя в порядок, Арсений, укрывшись большим мягким полотенцем, выходит на трясущихся ногах наружу. Оказавшись на пороге спальни, он видит, что Матвей уже давно спит, но с ним ложиться вместе категорически не хочется. Словно это противоестественно. И в этот момент правильно бы было почувствовать перед мужем сильнейшую за все сделанное вину. Но Арсений понимает, что не чувствует к нему вообще ничего. Не екает, не сжимается, не терзает. Все ровно. Становится дико жаль, что все вот так у них получилось. Вернее, не получилось. Что жизнь у обоих как-то не туда пошла в определенный момент, а совместный путь давно уже отсутствует. Они даже не параллельные прямые, они давно в разных плоскостях на разных уровнях. Просто Арсений не хотел этого упорно замечать довольно продолжительный период времени, хотя и ясно все было уже с самых первых дней. Он тихо берет подушку с пледом и уходит спать в гостиную на неразобранный диван, уныло завернувшись в пушистую ткань по самые уши.***
При новой встрече после того момента в кабинете они с Антоном не набрасываются друг на друга с долгожданными и такими необходимыми всему естеству объятиями и поцелуями. Между ними все также сохраняется нейтралитет, ведь они ничего не обсудили, каждый остался при своем, так и не обозначив свою позицию словами. И чувствуется этот сухой нейтралитет тяжело, но Арсений сам почему-то не может пока переступить эту черту. Ему очень страшно. Потому что его поглотило глобальным осознанием происходящего по полной программе. А сам Антон, теперь он точно в этом уверен, дает ему личное пространство и необходимое время, не давит, не настаивает, чтобы была возможность самому в себе спокойно разобраться. И он всегда же так делал. Он каждую секунду так сильно и тонко чувствовал, понимал без слов, по одному только состоянию, просто Арсений этого не то, чтобы не замечал, просто не мог даже подумать, насколько это может быть глубоко. И вот он после этого приходит к выводу, что Антон же тоже, получается, в курсе, что они друг другу предназначены свыше, и точно знает об этом намного дольше. Но только почему ничего не сказал? А если бы и сказал, то, чтобы это изменило тогда? Но потом происходит ситуация в самых лучших традициях каких-то дурацких ромкомов, либо же просто не очень хороших сериалов: Антон сваливается с какой-то заморской звериной инфекцией, и врачи его сажают дома на несколько недель с глобальным жестким запретом к каким-либо контактам с внешним миром. Естественно, он работает на удаленке, но приходит к этому не сразу, потому что первые дней пять, с его же слов, он лежит пластом на кровати с высокой температурой и без какой-либо возможности адекватно функционировать и минимально себя обслуживать. Это Арсений узнает из присланных в общий на троих с Егором чат сообщений. А все то время, пока никакой вообще связи с Антоном нет, ему приходится самому решать навалившиеся рабочие вопросы за начальника, благо ничего сверхсрочного и какого-то сложного не всплывает. Становится очевидно, что это долгое время порознь Арсению было необходимо. Потому что он ощутимо успокаивается, раскладывает по полочкам свои бесконечные мысли и переживания, смотрит на всю ситуацию со стороны. Он конечно же понимает, что со всем этим надо что-то делать, предпринимать какие-то шаги, потому что Антон точно первым больше ничего не сделает. Не он начал этот холодный игнор. В очередной болезненный раз. Но даже несмотря на осознание своей огромной любви, Арсений понятия не имеет в какую правильную сторону ему необходимо сейчас двигаться. Его совершенно точно разбаловали своим вниманием, потому что ему было бы ощутимо проще, если бы Антон ему помог, что-то сделал или сказал, намекнул. И Арсений бы тогда не бежал ни от себя, ни от него, ни от их взаимных чувств. Почему он снова ждет каких-то действий от Антона и не может сделать ничего первым? Почему его охватывает такая непривычная нерешительность? Спустя три недели Антон наконец-то полностью выздоравливает, о чем незамедлительно сообщает вдогонку к очередному рабочему письму. Пишет, что ему закрыли больничный и в офисе он появится уже в грядущий понедельник. Арсений видит, что это письмо ушло и ему и Егору. Потому что оно официальное, с реквизитами закрытого больничного листа для отдела кадров. Еще два дня подождать, и они увидятся снова. Планомерно наступают выходные, но Арсений сидит дома и места себе не находит. Чувствует возрастающее с каждой секундой внутренне волнение, не может долго усидеть на одном месте или сосредоточиться на конкретном деле. Курсирует из угла в угол, хотя очень хочется носиться козликом по кругу, чтобы минимально абстрагироваться от жужжащих мыслей. Как назло дома еще и Матвей, который наблюдает за всеми метаниями с огромным вопросом в тусклых глазах, ведь в его понимании явно отсутствуют какие-то весомые поводы для стресса и каких-то переживаний. Он даже несколько раз спрашивает, что происходит, но Арсений отмахивается. А что он ему скажет? И вообще он не собирается ничего пояснять. Ему бы с собой разобраться и ответить на миллион терзающих сознание вопросов. Поздним вечером субботы, когда уже время плавно переходит в ночь, Арсений получает сообщение от Антона в телеге. Он даже ничего подобного и не ждал. Он какой час усиленно размышлял о том, как быть и как себя вести в понедельник, когда они наконец-то увидятся после бесконечно долгой разлуки. Додумал все-таки до того, что им точно с Антоном надо будет поговорить. Потому что терпеть и тянуть резину больше невозможно. Арсений четко же понимает, что они одинаково страдают вместе. Антон Андреевич Шастун Кисенок, хочешь я приеду?Вы
Да
И Арсений не знает, почему, не думая, слишком молниеносно отправил положительный ответ. Потому что куда Антон приедет? Дома Матвей, сейчас довольно поздний вечер субботы, даже ночь для каких-то неожиданных визитов и встреч с другими людьми. Но вообще на это все становится так плевать, потому что Арсений понимает, что невероятно сильно мечтает сейчас оказаться рядом, обнять Антона, он не может больше без него. Даже дышать нормально. И все мысли все равно только о нем. Антон Андреевич Шастун Двадцать минут Увидев обозначенный тайминг, Арсений молниеносно спохватывается, бежит в душ и начинает переодеваться в уличную одежду. Бросает офигевшему от таких внезапных порывов Матвею что-то про Серёжу, сочиняя на ходу, что близкому другу срочно понадобилось встретиться из-за каких-то там личных драм в жизни. А сам параллельно печатает как раз Серёже лаконичное сообщение, обрисовывая в трех словах ситуацию и прося его прикрыть, если что. Но и на это сейчас плевать. Всем естеством Арсений рвется поскорее к Антону, а все вокруг просто перестает существовать, издавать какие-то звуки и иметь какой-либо смысл, зависая в пространстве. Серёняяя<3 Глупостей только не наделай, дурак Буквально вылетев из подъезда, Арсений смотрит по сторонам и замечает недалеко стоящий черный внедорожник с включенными фарами. Быстрым шагом он в мгновение ока оказывается рядом с ним, прыгает в машину и не успевает толком поздороваться и пристегнуться, как Антон срывается с места, громко взвизгнув шинами. Они едут несколько минут, а сердце так бешено стучит, словно хочет выпрыгнуть из груди, чтобы осветить им путь. Арсений глаз не сводит с Антона, повернув голову влево, впился безумным взглядом. Рассматривает каждую его частичку, морщинку и клеточку, как будто и не виделись много лет. Или вообще встретились впервые в реальности. Спустя еще несколько мгновений Антон резко тормозит, ставя машину на ручник, отстегивается и целует. Напористо, сильно, вкладывая туда все свои скопившиеся чувства. Держит бережно ладонью за лицо, притягивая к себе ближе. Арсений с упоением отвечает, потому что сам невероятно этого хотел. Так не хватало этих губ, рук. Его всего. Отстраняется через долгие секунды, которые не хотелось, чтобы вообще когда-либо заканчивались. Арсений полностью бы хотел раствориться в этом мгновении. И Антон снова словно заменяет ему кислород, потому что дышать хочется и можется только им одним. Его не хватало, он сейчас ощущается кожей, под кожей, скользит теплым потоком по венам. – Как же я тебя люблю, Арс… И смотрит будто прям сейчас рассыпется, очень горько даже, словно не может ничего поделать и испытывает глубокие страдания. Снова хочется забрать всю эту боль себе, прокричать, что все на самом деле в порядке, что не стоит себя незаслуженно терзать, разрывать на части. Арсений смотрит внимательно в бездонные глаза, поднимает руку и касается колючей щеки. Давно не брился. Гладит по скуле очень нежно, бережно проводя чувствительными подушечками. И не может сдержать себя. Вот он, тот самый момент, когда он совершенно не может удержать в себе то, что должен был сказать очень давно. Что должен был понять очень давно, а потом и признаться. Но ведь все произошло именно так, как он и хотел. Сначала Арсений признал важное самостоятельно, пусть это и произошло из-за некоторых событий, не на шутку его встряхнувших. И теперь настало время признаться и ему – безумно важному человеку в его жизни. – И я тебя люблю, Антон. Произносит это откровенное и такое долгожданное признание шепотом, чтобы никто не услышал, кроме самого Антона. Очень искренне. По-настоящему. Навсегда. По ощущениям с души будто падает огромная глыба и после этих тихих слов становится так легко. Пронзает ощущение, что лопатки разрезают крылья, готовясь взлететь как можно выше. Почему он так долго молчал? Хочется как заведенный повторять это признание. Люблю, люблю, люблю! Чтобы услышал, знал, пропитался этим словом, утонул в нем. И Арсений видит, как в блеклых глазах загорается яркий зеленый огонь, такой теплый, уютный и обволакивающий. Антон смотрит не моргая, тоже тянется коснуться ладонью и невесомо проводит по шее, улыбается нежно, опять целует, только уже без срывающего все тормоза напора, а очень вдумчиво, медленно, растягивая удовольствие в этом чувственном моменте их долгожданного единения. Они уезжают куда-то в центр, чтобы просто погулять по ночному городу, побыть вдвоем еще немного времени. Держатся за руки, не выпуская ладони ни на секунду. Говорят-говорят-говорят обо всем на свете, постоянно улавливая не исчезающую с лица улыбку. И так им хорошо. Спокойно сейчас в моменте. И не хочется думать, что будет, когда Арсений снова вернется домой. Он не хочет думать про мужа, про то, что его ожидает в квартире совершенно другая, пресная, неинтересная, бесчувственная жизнь. Сейчас он находится здесь, явственно ощущая, как каждая клеточка пропитывается счастьем и умиротворением. Обойдя, кажется, уже все улочки, они выходят на набережную, и даже плевать на временами порывистый ветер, который довольно прохладный. Им сейчас друг с другом очень тепло. Арсений останавливается, чтобы посмотреть на темную воду, в мелких волнах которой отражаются желтые и оранжевые огни. Он чувствует, как Антон обнимает его сзади, прижимаясь всем телом, тепло дышит в макушку, касается мягко губами вибрирующих ушек, улыбается. Этот момент хочется продлить как можно дольше. Арсений поворачивается, оставаясь в коконе необходимых рук, смотрит в глаза, с безграничным удовольствием утопая во всех переполняющих нежных чувствах. Гладит Антона невесомо пальцами по щекам, зарываясь в пушистые растрепанные волосы, касается приоткрытых губ губами, оставляя маленькие поцелуи. Не может оторваться. – Я не хочу тебя отпускать.