***
Я написал для Мег собственный стих. Никогда особо не интересовался поэзией, но когда пришла Маргарет, темнота во мне рассеялась, сменившись светом, она заняла там существенное место. А её стихи побудили во мне желание быть романтиком, быть для нее лучшим. Делать все, чтобы видеть её улыбку, слышать её смех. Пока я рассуждал, в комнату вошла Мег — с полароидом в одной руке и кружкой в другой. Мегги пахла пионами, яблоками и кофе — отчасти из-за того, что обожала свои духи с этим ароматом, а ещё почти всегда предпочитала газировке или соку кофе. То, что она не пахла кровью, помогало всем нам — иногда мы забывали, что Мег человек, но вспомнить об этом было легко, когда слышали спокойный ритм её сердца. Помогало это особенно мне, потому что я являлся самым слабым звеном в плане самообладания. Маргарет посвятила мне некоторые свои произведения — я видел это в её блокноте. И, клянусь, в те минуты, когда я видел или слышал эти стихи, мое мертвое сердце билось, как билось полтора века назад, будучи я человеком. Она села в кресло, поставив кружку на рядом стоящий столик и, пока я отвернулся, сунула куда-то фотоаппарат. И вперилась в меня грустным взглядом, поблескивая серыми глазами. Я посчитал это подходящим моментом, встал, заложив руки за спину по далекой привычке, посреди комнаты, и убедился в том, что Маргарет внимательно наблюдает за мной. — Люди влюбляются в точки, В пальцы, в ключицы, в зрачки. В родинки, в шрамы и точки, В те, что не видно почти. А я полюбил твою душу, И заразительный смех. Страсть и желание слушать, Чувствовать мир без помех. Не нарушая границы Быть самой близкой, родной. Ты, не прося измениться, Быть позволяешь собой. Жить по ту сторону рая, Без нервотрепки и лжи. Я только сейчас понимаю, Как мы друг другу нужны. Люди влюбляются в образ, В надежде его изменить. А я полюбил твое сердце, За то, что умеет любить… Замолчав, я с интересом наблюдал за задумавшейся Мег, застывшей в кресле. Скрестив ноги по-турецки, она положила голову на руку, согнутую в локте и облокотилась ей на колено. Пальцами второй руки Мегги постукивала по другому колену, и с видом глубокой задумчивости смотрела в никуда. В ее эмоциях смешалось раздражение, восхищение, любовь и… предвкушение чего-то. По-видимому, Маргарет уже что-то придумала и, конечно же, собиралась воплотить это в жизнь. Наконец, она весьма резко изменила положение — откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди, взгляд металлически-серых глаз сфокусировался на мне. Эту игру я принял. Трудно было в нее не играть при таких противниках. Я сел на край кровати и принял почти такую же позу, что и она ранее: облокотился головой на согнутые в локте и поставленные на колени руки. Хитро прищурившись, плутовка приподняла один уголок губ в ухмылке, глядя на меня. Я же, чуть склонив голову вбок, внимательно наблюдал за ней. Мег, только успев открыть рот, тут же замолчала. — Знаешь, сейчас ты очень походишь на кота. — сказала она, но совсем не то, что я ожидал услышать. Выждав минуту, она продолжила. — Не хочешь декламировать мои стихи? — предложила она, с удовольствием наблюдая за выражением моего лица. Откуда-то из-за спинки кресла она достала фотоаппарат и, клянусь, всего за пару секунд сумела ввести в ступор вампира и… сфотографировать его! По-лисьи ухмыльнувшись, уже не стесняясь, она разглядывала только что сделанную фотографию. И, кажется, та ей весьма угодила. Я задался вопросом, почему она чувствует раздражение, и прищурился. — Почему ты раздражаешься? — не удосужившись ответить, спросил я. Теперь мне были знакомы чувства Эдварда, когда он не мог прочитать мысли Беллы. С Мег было точно также — я знал, что она чувствует, но не понимал происхождение этих эмоций. Раньше мне с легкостью удавалось отслеживать причины эмоций людей, менять их, но Маргарет была другой. — Белла права — а есть хоть что-то, что вы не умеете делать? — она отложила фотографию из полароида, все еще сохраняя на лице ухмылку и, взяв кружку со столика, отпила глоток кофе. — Между прочим, мне было очень сложно! Она рассмеялась, явно мне не веря. Я испытал острую потребность ее переубедить, на вампирской скорости приблизился к ней так, что между нашими лицами оставалось несколько сантиметров. Она лукаво улыбнулась, отвела взгляд чуть ниже, а затем вернулась к моим глазам. Я растянул губы в кривой ухмылке, а у нее последовал моментальный, слишком очаровательный вид, который раз за разом откладывал в памяти — взгляд начинал бегать, щеки покрывались редким для нее румянцем, а сердцебиение учащалось. Наконец, она сумела совладать с собой — сердце стало стучать ровно, но скулы так и остались слегка порозовевшими. — У тебя странный способ меня переубеждать. — Маргарет откинулась на спинку кресла, сложила руки на груди и хмыкнула. — Как умею.***
Сегодня — последний день, что мы проведем вместе, прежде чем я улечу в Италию на целых две недели. Перед нашим с Джаспером уходом в мой дом Карлайл поделился со мной, что в Вольтерре живет клан вампиров, который среди них считают главным. Вольтури — так он назвал их. Также сказал, что очень вовремя они с Эсме решили брать билеты именно туда, ведь, даже если чужаки захотят сменить жертву Беллу мной, то в Вольтерре не смогут мне навредить. Потому что там нельзя охотиться вампирам. Было интересно услышать историю Вольтури и того, как Карлайл был с ними. Я всегда удивлялась его умению сострадать, но больше, конечно, восхищалась его принципами, касающимися отношений к людям и их, вампирской жизни. Через два дня мне исполнится восемнадцать. Мой вылет будет вечером, в одиннадцать тридцать по нашему времени, и пока я буду лететь, встречу свой светлый праздник совершеннолетия. Думаю, я была бы более рада, если бы улетала не с мыслью, что оставляю всех в самом пекле проблем и не могу помочь своим близким. Джаспер как мог убеждал меня, что там мне будет лучше, я буду в безопасности, но он не понимал, что волновалась я не за себя, а за него и Калленов. Говорить ему об этом не стала — пусть думает так, как хочет. Сегодня не хотелось перечить и вредничать, впереди четырнадцать дней, проведенных порознь. На улице было уже темно — красно-оранжевый полукруг заката пропал с горизонта, его заменила луна, зависшая на прояснившемся от туч небе. Я присела на подоконник, согнула ноги в коленах и положила на них голову, повернув её к окну. Наблюдать — мое самое, как оказалось, любимое дело. Каждый раз, находясь в компании людей, я отмечала, что практически не учавствую в разговорах, только слушаю, а то и вовсе выпадаю из реальности. Я знаю о всех все, но никто не знает про меня ничего. Эдакая тень. — Над чем задумалась? — над ухом неожиданно раздался голос Джаспера. С легкостью подняв меня, он сел в кресло, а меня посадил на колени. Я улыбнулась, ткнулась носом ему в щеку устроилась поудобнее. — Как обычно — о всем понемножку. — Может, поспишь? Впереди трудный день, еще и Элис собиралась оставить тебе подарки перед тем, как они с Беллой уедут. — А ей не кажется, что это слегка неуместно в данной ситуации? — усмехнулась я, поворачивая голову так, чтобы видеть его выражение лица. — Почему ты не поехал с ними? — Я не мог оставить тебя здесь одну. Догоню их, когда буду уверен, что тебе ничего не угрожает. — Джаспер нахмурил брови, очертил пальцем полукруг от моего виска до подбородка, не отворачивая от меня взгляд. Было такое ощущение, что он хочет запомнить меня. Увековечить в своей идеальной памяти. Я двинула головой навстречу его руке и улыбнулась, прикрывая глаза. С Джаспером было легко забыть об ищейке и прочих. Хотя бы на миг ощутить себя свободной от проблем. — Будешь скучать? Я взглянула на него, натыкаясь на подозрительный прищур золотистых глаз. Руки Джаспера скользнули по моей талии, ухватившись за нее, и я сдержала громкий вздох. — А ты? — хитро ухмыльнулся он. — Я первая спросила. — Буду безумно скучать. Я состроила ухмылку, прищурила глаза и аккуратно встала. На его вопрос, естественно, отвечать не собираясь. Перед тем, как повернуться к Джасперу спиной, я увидела его возмущенное выражение лица, а затем, взмахнув длинными волосами, схватила с кровати пижаму, хихикая, и закрылась в ванной. Выйдя из ванной, я заметила, что в комнате никого нет. Обиделся? Стало немного совестно. Я не ответила на его вопрос. Вопреки моим размышлениям, Джаспер открыл дверь комнаты и широким шагом вошел в нее, остановившись напротив меня. — Ты не закрыла входную дверь. — укоризненно сообщил он. Я чуть отвлеклась, и полотенце, ранее хлипко закрепленное на голове и поддерживаемое моей ладонью, упало, но, не успев коснуться пола, оказалось в руках у Джаспера. Я пожала плечами, взяла у него полотенце и просушила им кончики волос, с которых еще капала вода. Пройдя к кровати, откинула в сторону темно-серое покрывало, затем одеяло и легла. Взглянув на Джаспера, стоявшего на том же месте, что и раньше, я похлопала ладонью на место рядом с собой. Хитро ухмыльнувшись, он метнулся ко мне и приобнял. Ночью мы разговаривали — спать мне не хотелось, и я делилась с Джаспером тем, что меня беспокоит. А он раз за разом опровергал мои страхи, а заодно говорил о своих. Он боится, что мы не подходим друг другу из-за него. Я даже удивилась — глянула на него, сомневаясь в реальности происходящего, и встретила абсолютно серьезный взгляд золотистых глаз. Ну и, естественно, я не могла оставить Джаспера наедине со своими страхами — тут же принялась говорить о неважных мелочах, чем-то отвлеченном от того, что мы обсуждали только что. И даже рассказала ему о своем детстве и прошлом — моих самых нелюбимых темах. Мне удалось отвлечь Джаспера — с заинтересованным взглядом он молча и увлеченно слушал мою болтовню. В конце концов меня начало клонить в сон, и я поняла, что это работа Хейла.***
Мой автобус остановился в солнечной Вольтерре, Италия. Я была одета легко — голубой топ с шортами и белая кепка, надетая на голову. Солнечные очки уже были на переносице, и я постепенно вспоминала итальянский язык и указания Карлайла, чтобы я не заблудилась по пути к забронированному ими же отелю. И вместе с тем думала о своем возрасте. Вот и наступило мое совершеннолетие. Давно я не видела такого яркого солнца, такой жаркой погоды. И уже совсем отвыкла от ощущения голой кожи на руках и коленях, ведь в Форксе не походишь в шортах. Вольтерра… Город, расположенный на холме, сложенный из сиенского камня, на главной площади, недалеко от которой я заселилась в отель, стояла высокая башня с часами. Узкие улочки, античные и средневековые памятники, город обладал каким-то особенным шармом. Дорога ведет на холм мимо вольтерранских скал, к одному из двенадцати городов этрусской цивилизации. Таинственное предчувствие появляется еще заранее — будто перед тобой медленно открываются врата времен, впуская в Велатрий. Город ветра и тумана, сквозь который можно увидеть тени этрусков. Людей здесь словно и вовсе нет — лишь продавцы в сувенирных лавках, да и те, видя, что покупателей нет, уходят на обед. Предупрежденная Карлайлом, я не подходила близко к древнему дворцу Вольтерры, где заседал не менее древний клан вампиров Вольтури. Я зашла в первое попавшееся кафе, намереваясь взять себе кофе и пойти обратно в отель. Но в итоге я купила аффогато — шарик ванильного мороженого, утопленный в горячем эспрессо и украшенный ягодами и взбитыми сливками. Эта сладость, по-моему, полностью удовлетворяла мои потребности в данную секунду — а мне было жарко и сильно хотелось кофе. За прогулкой я совсем забыла про все — в том числе про свой день рождения и даже про Калленов, большая часть которых сейчас охотилась за чужаками, а меньшая в виде Джаспера и Элис — следила за Беллой. В самом деле, было очень легко забыть, древняя архитектура завораживала своей историей, которую я читала с купленной в киоске брошюрки, вкусный десерт охлаждал и взбодрил меня после ночи, проведенной в самолете. — Ciao! Il tuo numero è 307, le scale fino al secondo piano. — вежливо улыбалась администратор, когда, изрядно уставшая, я вошла в холл отеля. Отстраненно кивнув, поплелась дальше, поднялась по лестнице и открыла дверь своего номера. Мои вещи, состоящие из одного чемодана, уже стояли в небольшом коридоре. В этом же коридоре был шкаф для верхней одежды, а также дверь в ванную комнату. В конце коридора находилась комната, в которой мне предстоит жить ближайшие две недели. Не смотря на то, что я практически всегда была предоставлена самой себе — по крайней мере, до смерти мамы — никогда не жила одна. А сейчас я могу хоть днями не выходить, не есть и не спать — никто не услышит, не увидит и не выгонит меня из постели. Не будет заботливой Эсме, встречающей объятиями, язвительной, но понимающей Роуз, всеведущей Элис, смешного Эммета, влюбленного, так бесящего меня Эдварда и невозмутимого Карлайла. Тут не будет моего Джаспера. Но я не стала сильно вдаваться в воспоминания, чтобы не думать о Калленах и Хейлах, оставшихся где-то там — в Форксе, в Финиксе. Скоро на мой телефон пришло сообщение — одновременно от всех разом. И были одинаковые слова — «С днем рождения, Мегги!» Я улыбнулась и взглянула в окно — на небе догорал закат. Достала фотоаппарат, весь день лежавший в портфеле, который я носила с собой и, открыв окно, щелкнула открывавшийся красивый вид. «Первый закат в Вольтерре» — гласила надпись на обратной стороне фотографии, витиеватыми буквами аккуратно выведенная мной. Эту фотографию я убрала в свой блокнот, который, конечно же, не могла оставить в Форксе. Думаю, в ближайшие несколько дней я сделаю еще фото и куплю для них конверт, чтобы было удобнее их хранить. А пока что я открыла блокнот, привычным движением достала ручку из корешка и принялась писать. Всё обойдётся. Всё будет в порядке. Ветер расправит глубокие складки На занавесках, и в окна ворвется. Всё образуется, всё обойдется. Не сомневайся. Всё выйдет как надо. Лоб твой остудит ночная прохлада. Сон незаметно придет, а наутро Мир обустроится просто и мудро. Ну, а печали останутся в прошлом. Новости будут только хорошими. Верь, и удача тебе улыбнется. Что потеряется, тут же найдется. Всё устаканится, свяжется, сбудется. Люди без зонтиков выйдут на улицу, Ведь непогода к утру переменится. Всё успокоится, всё перемелется.***
Прошел день с того момента, как я последний раз виделась с Джаспером. А я больше скучала не потому, что прошел день, а потому, что впереди еще две недели, которые мы не будем видеться. Максимум — это общение по телефону, но он не сможет часто мне звонить, а я надоедать не собиралась. И я тосковала по нему — по волнистым светло-медовым волосам, любимой кривой ухмылке, высокой, хорошо сложенной фигуре, в общем-то, по всему нему. От головы до пят. Мне был нужен он весь. Я скучала по Эсме и Карлайлу, по Элис, Эдварду, Роуз и Эммету, по Белле. Но, опять же, думать о них было больно почти физически. И я раз за разом убеждала себя, что здесь я на отдыхе и Карлайл с Эсме специально отправили меня сюда, чтобы я была в безопасности. Поверить в это почти получалось, но каждый раз, как я смотрела на подарки, оставленные Элис и остальными, на полароид, подаренный мне Джаспером, я тяжело вздыхала. Стараясь, естественно, меньше унывать, посещала выставки, ходила по экскурсиям и смотрела на достопримечательности, но помнила про Вольтури и близко к их эпицентру не подходила. Как мне рассказал Карлайл перед моим вылетом — очень привлекательная даже среди своих вампирша собирает туристов посмотреть на дворец Вольтерры, а затем их объявляют пропавшими без вести. В конце концов мне удалось расслабиться — без чувства вины начать наслаждаться прекрасными видами, чудесными закатами и иногда рассветами, архитектурой и местной едой. Сегодня, спустя полторы недели моего отдыха, я прогуливалась по центральной площади Вольтерры. Теперь у Калленов все было относительно нормально — Белла была в больнице с травмами, но с ними все было нормально. Почти каждый день я восполняла недостаток общения с ними — разговаривала по телефону с Джаспером, Эсме, Карлайлом, Роуз, Эмметом, Эдвардом и Элис. Так вот, я гуляла по площади, когда увидела толпу туристов во главе с очень красивой, даже идеальной девушкой. И мое сердце забилось сильнее, когда она, улыбнувшись, взглянула на меня фиолетовыми глазами. Тогда, сохраняя спокойное выражение лица и невозмутимость, я встала со скамьи, на которой сидела, и пошла в прямо противоположную от этого сборища сторону. Нет, сегодня я умирать не хочу. Не сейчас, когда все только наладилось. Однако ощущение, что за мной кто-то наблюдает, так и не пропало.***
— Привет, Элис! — я ответила на звонок и прислонила телефон к уху. Будучи уже в номере, мой телефон стал разрываться от сообщений и звонков. — Маргарет, с тобой всё нормально? — обеспокоенно спросила она, не здороваясь. Я нахмурилась. — Да, а что случилось? — Ты была на центральной площади, видела девушку с фиолетовыми глазами? — протараторила Элис. — Видела, но я ушла оттуда. В трубке послышалось копошение, а затем облегченный вздох. Кому он принадлежал, я не поняла. — Тебе лучше больше не приходить туда, я вижу, что рано или поздно она уведет тебя с собой. Сказала она. У меня по спине пробежали мурашки. — Лучше будет, если она вернется домой! — громко объявил Джаспер. Я почти увидела, как он хмурится, а глаза темнеют. — Джаспер, Элис, всё хорошо. — сказала я самым убедительным тоном, на который была способна. — Я вернусь через три-четыре дня, нет нужды пороть горячку. Обещаю, что не буду больше гулять там. Мне моя жизнь еще дорога. Я усмехнулась, но Джаспер и Элис, кажется, мое настроение не разделяли. Тогда решила их немного растормошить — перевела тему, начав рассказывать про кучу фотографий, сделанных мной, про неважные мелочи в виде того, что нового попробовала, и еще много разных пустяков. Когда услышала негромкий смех Джаспера и звонкий — Элис, я поняла, что у меня все получилось. И что-то всё еще не давало мне покоя. Однако Элис ничего такого не видела, иначе сказала бы мне. Я решила не обращать внимания на ненавязчивое, но заметное чувство, и снова пошла гулять. Туристов уже не было, так что я не боялась быть съеденной вместе со всеми, но близко к центральной площади и окрестным местам все равно не подходила. Кажется, сегодня все было против меня — завернув за очередной угол, я осознала, что заблудилась. Лелея надежду встретить живого человека в закрытых магазинчиках, я уходила, как оказалось, всё дальше от своего отеля. С собой у меня не было и телефона — бутылка воды в руке и фотоаппарат, в чехле висящий на шее. Я не брала даже денег, потому что хотела просто прогуляться. Уже темнело, а я бесцельно блуждала по пустым улицам, когда увидела троих парней. Не знаю, были они туристами или местными, но радости от того, что я не одна здесь, у меня не было. Даже наоборот — словно предчувствуя что-то, мое сердце застучало быстрее. Делая вид, что просто гуляю, я пошла дальше, и отчетливо слышала, как по каменной кладке за мной идут три пары ног. И вот сейчас безвыходность захлестнула меня: я не знала дороги в отель, бежать долго не смогу, а даже если попробую — меня с легкостью догонят. Пути назад не было.***
Я прогуливался по ночной Вольтерре. Днем такой роскоши позволить себе не мог никто даже при присутствии плаща с капюшоном, почти полностью закрывавшего лицо с красными глазами и тело, но ночь — другое время дня. Туристов, как и местных, на улицах не встретишь, соответственно, не будет соблазна выпить пару человек и быть уничтоженным Аро или Кайусом. Я думал, что не встречу сегодня людей, однако, услышав стук сердца, решил проверить. Звук вел меня в тупик, и там я сразу заметил скрючившуюся на земле маленькую фигурку — одежда порвана и в крови, глаза закрыты, темно-каштановые волосы растрепаны. Она была без сознания, и я почувствовал недоумение — если на ее одежде кровь, а на теле открытые раны, то почему я не чувствую характерного запаха? И подошел ближе — девушка, конечно, даже не заметила, как слегка боязненно из-за неизвестности отодвинул в сторону её волосы, осмотрев ее повнимательнее, но так и не почувствовал жажды. Её кожа была почти такой же бледной, как у любого вампира, и она совсем не имела запаха. И почему-то мне совсем не захотелось лишать странную человеческую девушку жизни. Я с смутным ощущением чего-то неизбежного поднял её на руки и метнулся обратно в холодные помещения дворца Вольтерры — там у каждого Вольтури, пусть и без надобности, имелась своя комната. Уже в своих покоях, когда всё еще бессознательная девушка лежала на невесть откуда взявшейся кровати, я стоял прямо у двери. И удивлялся — я не знаю, что с ней делать, зачем притащил ее сюда? Аро будет недоволен, это точно. Но он явно будет заинтересован. Пока думал о чем-то своем, девушка начала шевелиться, она проснулась, но тут же зашипела — как я понял, от боли. Она с трудом открыла глаза, и пока пыталась сфокусироваться хоть на чем-то в полной темноте, я различил серый металлический блеск её глаз, цепкий взгляд и крепко стиснутые зубы. Я мало знал про болевой порог людей, но понял — ей и больно, она понимает, что находится не одна и терпит. Становится всё интереснее — я зажигаю свечу в старомодном канделябре и оказываюсь на уровне её лица так, чтобы она видела мое. Девушка сначала отшатывается — усталым взглядом ловит пустое выражение моего лица, видит красные глаза и сердце ее застучало быстрее. А потом, к моему удивлению, успокаивается — во взгляде больше нет животного страха. — Я Маргарет. — тихо произносит она, протягивает ко мне дрожащую слабую ручку. Я оскалил белые зубы в ухмылке. — Деметрий Вольтури. И еще одна особенность — её кожа почти так же холодна, как моя.