***
Я не хотела просыпаться. Мечтала о том, что никто не услышит меня, не найдёт, и тогда я истеку кровью и спокойно умру. Жить больше не хотелось. И я никак не ожидала, что очнусь на кровати с ощущением, что меня пропустили через мясорубку. Да ещё и почувствую спиной пристальный взгляд, оповещающий, что я не одна. А ещё очень испугалась, когда через миг увидела перед собой незнакомое бледное лицо с ярко-красными глазами — их я отчётливо видела даже в полумраке, создаваемом зажженной свечей у него в руках. Первым делом испугалась, ведь поняла — я у Вольтури, Аро может узнать о Белле. За себя я уже не волновалась — в любом случае мне грозит смерть. Но Каллены… Я испорчу всё. Мимолетный страх сменился неожиданным спокойствием. Если меня в любом случае убьют, я могу уговорить сделать это быстро, да даже попрошу именно этого красноглазого. Тогда никто не успеет ничего узнать о Белле. Мне самой жить все равно уже не хотелось. Хотя бы сделаю доброе дело. И, конечно, я очень удивилась, когда поняла, что убивать меня никто не собирается. По крайней мере, как мне объяснил Деметрий, пока что. Три дня я очень много думала, он почти не отлучался от меня. И Деметрию удалось помочь мне хотя бы немного забыть тот ужас, что я испытала… совсем недавно. На самом деле, внутренности и кости болели так, словно по мне потоптались ногами, а я сама была настолько разбита, что потеряла счёт времени. Если бы я была в состоянии встать, то первым делом мне хотелось стереть кожу в кровь, чтобы стереть с неё все, что на мне осталось. Но такой возможности у меня не было. А этим утром, когда я проснулась, Деметрия по обыкновению не было в комнате. Он вернулся через пару минут — хмурый, чем-то обеспокоенный и дёрганный. — Аро узнал про тебя. Я, тоже помрачнев, вспомнила, как очнулась здесь несколько дней назад. Уже смиренная, я было открыла рот, чтобы попросить Деметрия спокойно убить меня, но была им перебита. — Теперь он требует исполнения закона — либо ты умираешь, либо становишься бессмертной. Я удивлённо подняла на него глаза, в моей голове рождались одна за другой мысли. Что сказал бы Джаспер? Как отреагировал бы Карлайл? Не против была бы Эсме, Роуз и Элис? А Эммет и Эдвард? Ни разу за эти дни, за исключением первого, я не думала о Калленах. А на глазах сами собой навернулись слезы, скатывающиеся по щекам и беззвучно падающие на покрывало. Деметрий мгновенно оказался рядом со мной. — Тебе больно? — несмело предположил он, и мне показалось, что я слышу в его голосе обеспокоенность. Но мне пришлось проигнорировать его вопрос — я всё ещё думала о Калленах, я вспомнила Джаспера. Зачем я такая ему нужна? Другого выхода нет. Не в этом случае. Я повторила судьбу Роуз, но всё будет иначе, чем у неё. Как по заказу, мне вспомнилась мама. И… пусть при жизни мы друг с другом не разговаривали, мне захотелось спросить у неё совета. Но я понимала, что это невозможно. Я не понимала свои чувства. Я хотела умереть, но я не хочу, чтобы всё закончилось так. Я не могу оставить Джаспера одного. Я не выдерживаю, когда представляю родное лицо Эсме, если она узнает об этом. И не могу представить себе, как бы отреагировали Элис, Карлайл, Эдвард, Эммет и Розали. И снова ощущение, что ситуация безвыходная. — Сколько у меня есть времени подумать? — спросила я, вытирая слезы со щёк ладонью. Я уже не плакала — нет, не время разводить нюни. Иначе я не смогу принять решение. — Думаю, Аро сможет дать тебе день. — задумчиво ответил Деметрий. — Маргарет, — позвал он. — Что с тобой случилось? Перед тем, как я принёс тебя сюда. Моё сердцебиение участилось при упоминании этой ночи. Замечая мою реакцию, он нахмурился, явно ничего не понимая. Не думаю, что ему стоит знать. В моей голове вдруг снова появился образ Розали. Что она сделала после того, как стала вампиром против своей воли? Она отомстила тем, из-за кого чуть не умерла, но принесло ли это долгожданного ощущения справедливости? Жизнь за жизнь, кровь за кровь. Однако Роуз больше всех ненавидит свою сущность. До сих пор. Она всё ещё не смирилась. Но Розали сильная, а была ли такой я? А хочу ли я отомстить? — Я соглашусь. Но у меня есть кое-какое условие. Вечером я сама принесла себе приговор. Зная, что Элис должна увидеть моё решение, я взяла лист бумаги, на котором витиеватыми буквами вывела две фразы — «не рассказывай никому, не ищи меня». Конечно, когда-нибудь остальные точно узнают, но пока что я бы хотела оставить это в тайне. Оставить в секрете то, кем я стану через пару дней. — Что за условие? — Мне нужно будет убить троих человек на территории Вольтерры. Серые глаза металлически сверкнули в сторону Деметрия, когда я крепко сжала руку в кулаке. Моё решение принято…***
Позволить Маргарет улететь в Италию было для меня непросто. Я понимал, что буду очень тосковать по ней, и вряд ли бы смог не звонить ей даже если таким образом выдал бы нас. А когда она все же улетела, я сразу понёсся в Финикс, где в номере гостиницы меня ждали Элис и Белла. И все равно мои все мои мысли крутились вокруг самолёта, в котором сидела моя Мег, я всё думал о ней. Всё же, Маргарет очень неоднозначная. Она обожала дождь — я видел, как она подставляет ему лицо, словно вместе с водой сходит всё тяжкое с её души. Смотрел, как она сидит на подоконнике, склонив голову набок, и следит за стекающими по ту сторону окна каплями. Но при этом очень хотела в солнечную Италию. Мне нравилось за ней наблюдать — каждый раз я замечал за Маргарет всё новые привычки. Она не любит сахар в кофе, никогда не делает макияж, хоть и имеет целую косметичку, смешно хмурит брови, когда чего-то не понимает и обожает духи с запахом моря и ели. Как-то шепнула по секрету, что их аромат напоминает ей меня. Проходили дни, проблема с ищейкой была устранена, а отдых Маргарет продолжался. Теперь я мог беспрепятственно звонить ей хоть каждые пять минут, а на деле мы общались только по вечерам, когда она уставшая, но счастливая приходила с экскурсий и хвасталась новыми фотографиями, которые никогда не показывала, ссылаясь на то, что потом купит для них красивый конверт и подарит всем нам. С горящими восхищением глазами рассказывала о местах, где побывала, иногда говорила об их истории, конечно, совершенно не зная, что я итак все это знал. Но мне был слишком дорог её счастливый вид, когда Маргарет с упоением пересказывала мне слова экскурсовода, желая поделиться своими чувствами. А я, словно находился с ней рядом, чувствовал тепло её эмоций даже сквозь расстояние. Когда Элис увидела одно из предполагаемых событий, напрямую связанных с Маргарет, я был готов сразу вылететь в Италию, чтобы забрать её оттуда. Но Элис сказала не торопиться, вместо этого она позвонила ей. Я с замиранием сердца, которое и так было неживым, слушал гудки, пока Мег не взяла трубку. — Привет, Элис! — голос Маргарет не был испуганным, скорее радостным, она не удивилась нашему звонку. — Маргарет, с тобой всё нормально? — даже не здороваясь, сходу спросила Элис. С небольшой заминкой она ответила: — Да, а что случилось? — Ты была на центральной площади, видела девушку с фиолетовыми глазами? Быстро, на грани того, чтобы начать говорить так, как бы Мег не услышала, проговорила Элис. Она смотрела на меня, взглядом уговаривая поверить в то, что Маргарет ничего не угрожает. Я мысленно продолжил её невысказанную фразу, основываясь на всех видениях, что она увидела и пересказала мне — пока не угрожает. Я облегченно вздохнул. — Тебе лучше больше не приходить туда, я вижу, что рано или поздно она уведет тебя с собой. Я возмущенно взглянул на Элис, медленно закипая. Что значит, не приходить? Я готов был сейчас же забрать Маргарет оттуда, если здесь ей ничего не угрожает, незачем находиться в городе династии Вольтури. — Лучше будет, если она вернется домой! — громко сказал я, нахмурившись. Взглянув в зеркало, увидел, что мои глаза, ранее золотистые, потемнели до цвета охры, как бывало, когда я злился. — Джаспер, Элис, всё хорошо. — самым убедительным, как она думала, тоном попыталась успокоить нас Маргарет. Однако когда дело касалось её, никакие уговоры не могли склонить меня. — Я вернусь через три-четыре дня, нет нужды пороть горячку. Обещаю, что не буду больше гулять там. Мне моя жизнь еще дорога. Мы с Элис переглянулись, не разделяя её сарказма. Мег стала переводить тему, рассказывая о всяких неважных мелочах — я заметил, что она уводит разговор всё дальше от Вольтури. Но ей удалось нас растормошить — скоро я расслабился и засмеялся, а за мной и Элис. Маргарет снова удалось отвлечь нас. А потом у Элис случилось новое видение.***
Я почти не рассказывала Деметрию ничего о себе. Вернее, он не знал, откуда я, не знал ничего о моей семье. Я никогда не говорила о Форксе и своей приемной семье, не давала и намека на то, что раньше знала о вампирах. Бывало, что я читала вслух стихи, а между тем очень тосковала по Калленам: по Эсме и Карлайлу, по Эдварду, Элис, Эммету, Роуз и больше всех — по Джасперу. И Дем, конечно, понимал, что я что-то скрываю, но не давил. Я понимала, что рано или поздно умру, если он меня не укусит, и он это знал, поэтому, наверное, и не хотел выведывать у меня все. Но я уже была готова. Хотя, если говорить правду, то просто храбрилась — на самом деле мне было очень страшно. Джаспер рассказывал мне о том, какими бывают новорожденные — постоянно чувствующие жажду, не способные удержаться от неё, невероятно сильные, неконтролируемые, жестокие, агрессивные, в общем, мне было очень боязно становиться такой. — Ты встречал много новорожденных на своем веку? — спросила я. Мы решили, что меня обратит Деметрий. Было логично, потому что именно он принес меня сюда, ему и отвечать. Так что после моего обращение он должен будет следить за мной, если точнее — опекать, пока я не стану здравомыслящей, не зависящей от жажды. — Достаточно много, чтобы судить о них. Ответил он мне. Совсем скоро, через пару часов, он укусит меня, и тогда… не знаю, что будет. Каллены коротко описывали это как неописуемую боль, но мне все еще было непонятно, что именно я буду чувствовать, когда буду обращаться. И от этой неизвестности было страшно. Надеюсь, что у них всё хорошо. Потому что я вряд ли смогу вернуться… — Как ты думаешь, какой я буду новорожденной? — задала я вопрос, больше всего меня интересующий. — Как и в человеческой жизни — странной. — усмехнулся Деметрий. Я закатила глаза, пытаясь не обращать внимания на острую боль в районе ребер. — Не понимаю. — а затем нахмурилась, потупив взгляд куда-то на огонек зажженной свечи. Краем глаза я увидела, как Дем покачал головой. — Боишься, что будешь неуправляемой и кровожадной? — догадался он, ухмыльнувшись. Я тяжко вздохнула, удивляясь его проницательности, и кивнула. — Ты другая. Ты такой не станешь, а если попытаешься, то я в любом случае буду обязан сдерживать тебя. — Это меня мало успокаивает. — я скептично приподняла бровь, взглянув на него. Внезапно я вспомнила, что время брони моего номера в отеле закончилось. Значит, с минуты на минуту мои вещи куда-нибудь выбросят. И тогда пришлось любезно попросить Деметрия забрать их. Очень вовремя я оставила окно открытым, а ещё совсем не выкладывала вещи из чемодана. Зато мой телефон, как потом рассказал Деметрий, он сломал и выбросил. Было понятно зачем, и я не обиделась на него. Поздно ночью, когда он пошел отчитаться Аро, я рассматривала все фотографии, которые я делала здесь и в Форксе. И наткнулась на фото Джаспера — тогда, в последнюю ночь перед тем, как я улетела в Италию. Словно он находился рядом, меня по привычке окутало облако спокойствия. У меня была фотография каждого из Калленов — Роуз за починкой своей машины, Эммета, кривляющегося на камеру, улыбающегося Эдварда, стоявшего рядом с Беллой, Эсме за своими чертежами, Элис, в руке держащая вешалку с платьем и задорно улыбающаяся, Карлайла в медицинском халате. Все в своей стихии, такие, как я их запомнила. Я улыбнулась, стерла с щеки единственную слезу и убрала фотографии в самый конец моего блокнота. А затем вытащила ручку из его корешка. Теперь я знаю, как болит душа, Как сердце разрывается на части, Когда глотаешь слезы, чуть дыша, Осознавая, что разбилось счастье. Теперь я знаю, что такое страх - Ты мне не сможешь больше улыбнуться. В таких родных и ласковых руках Мне больше никогда не суждено проснуться. Теперь я знаю цену тех минут, Когда любовь в глазах моих сияла. И жизнь назад, увы, не повернуть, Чтоб избежать ужасного финала. Теперь я знаю, как это — любить. Так, чтоб душа от счастья замирала. Но я не знаю, как мне дальше жить, Ведь я тебя навеки потеряла… Без звука в комнату вошел Деметрий — я поняла, что время пришло.***
Я понятия не имела, что это за боль, но она была самой сильной и нестерпимой, чем когда-либо я могла почувствовать. Ощущения постепенно меняются, преображаются: сначала на месте укуса — на надплечье — я чувствовала жжение, как от ожога, затем жар распространялся всё дальше по венам вниз, вампирский яд двигался к сердцу, циркулируя вместе с кровью по всей кровеносной системе. Я кричала, а сама почти не слышала своего голоса — уши заложило, глаза я не решалась открывать, оставляя их зажмуренными. Где-то на периферии сознания слышала Деметрия, всё время, как я поняла, находившегося рядом со мной. Сама того не осознавая от боли, сравнимой с горением заживо, я умоляла убить меня, прекратить мои мучения. Перед закрытыми глазами то и дело всплывали образы — невозмутимый Карлайл, родная сердцу Эсме, грациозная Элис, сильный Эммет, задумчивый Эдвард, преданная Розали, мой любимый Джаспер. Огонь, распространяющийся по всему телу, прожигающий вены, клетки и органы — всё, что я чувствовала. Жарко, слишком горячо, неуютно, БОЛЬНО! И снова перед глазами Каллены — Эсме, Карлайл, Эдвард, Элис, Розали, Эммет и Джаспер. Я не могла дышать — однажды я уже тонула, но теперь все было иначе, слишком горячо в горле. Меня разрывало, ломало, кромсало изнутри… Легкие ныли, словно в них сгорал кислород. Горело у меня внутри. Огонь разгорелся сильнее, и мне захотелось кричать. Умолять, чтобы меня убили — я не могла вынести ни секунды этой боли. И кричала, но снова не слышала своих криков. Я хотела только умереть. Никогда не появляться на свет. Вся моя жизнь не перевешивала этой боли, не стоила ни единого удара сердца. Убейте меня, убейте, убейте. Бесконечное пламя все бушевало. Прошли секунды или дни, недели или годы, но в конце концов время снова появилось. Хотя огонь ни капельки не ослаб — наоборот, я даже научилась воспринимать его по-новому, ощущая каждый язык пламени в отдельности от других — я вдруг обнаружила, что начинаю трезво мыслить. Например, я вспомнила, почему нельзя кричать. Причину, по которой пошла на эти нестерпимые муки. Вспомнить-то вспомнила, но мне казалось невероятным, что я согласилась на такую пытку. Мне хватило сил лежать и не шевелиться, сгорая заживо. Слух становился все острее и острее, я уже могла считать время по ударам бешено колотящегося сердца. Еще я могла считать свои частые неглубокие вдохи. Я становилась все сильнее, мыслила яснее. Нет, надо дождаться, пока я смогу держать себя в руках. Все это время огонь продолжал бушевать в моем теле. Зато в голове освободилось много пространства. Появилось место для понимания разговоров, для запоминания происходящего, для мыслей о будущем, хотя бесконечный космос боли никуда не делся. И еще было место для тревоги. Что сказал бы Джаспер, а Элис и Эдвард, а Роуз с Эмметом, Карлайл и Эсме? Они бы приняли меня, если бы я вернулась? Но я сомневалась в том, что выживу, я ощущала себя горевшей заживо, совсем скоро от меня останутся одни обугленные кости. — Скоро все пройдет. — словно сквозь слой ваты слышала я от Деметрия, чувствуя раскаленную лаву, протекающую по венам, вместо крови. Я стала слышать всё — даже его вздохи, даже шорохи за стенами этой комнаты, что из-за боли казалась мне эфемерной. Спустя двадцать три тысячи восемьсот секунд моя боль изменилась. Хорошая новость заключалась в том, что она начала утихать на кончиках пальцев рук и ног. Медленно, но хоть какие-то перемены! Выходит, скоро боль отступит… Плохая новость: изменился и огонь в моей глотке. Я теперь не только горела, но и умирала от жажды. В горле была пустыня. Нестерпимый огонь и нестерпимая жажда. Еще одна плохая новость: пламя в моем сердце стало горячее. Неужели это возможно? Сердце, которое и так билось очень быстро, заколотилось еще исступленнее. Огонь покинул мои ладони, оставив их нежиться в блаженной прохладе — ушел в сердце, которое теперь пылало, подобно солнцу, и колотилось как бешеное. Самым громким звуком в комнате было мое сердцебиение, грохочущее в одном ритме с огнем. — Наконец-то, — сказал Деметрий. — скоро все закончится. Нестерпимая боль в сердце затмила даже облегчение, которое я испытала от этих слов. Зато от боли уже освободились запястья и лодыжки. Огонь в них полностью утих. Сердце забилось, точно лопасти вертолета, удары слились в почти непрерывный звук; казалось, оно вот-вот сотрет в порошок мои ребра. Огонь вспыхнул в груди с небывалой силой, вобрав все остатки пламени из тела. Боль застала меня врасплох и пробила железную хватку: спина изогнулась, как будто пламя тянуло меня вверх за самое сердце. Внутри меня разыгралась битва: сердце летело вперед, пытаясь обогнать бушующий огонь. Победителя не предвиделось: пламя гасло, спалив все, что можно, а сердце неуклонно приближалось к последнему удару. Теперь из всех человеческих органов у меня осталось только сердце. Огонь сосредоточился в нем и взорвался последней нестерпимой вспышкой. В ответ на нее раздался глубокий пустой стук. Сердце дважды запнулось и напоследок ударило вновь, едва слышно. Больше ни звука. Вокруг — ни дыхания. Даже моего собственного. В какой-то миг я поняла, что чувствую только одно: отсутствие боли. А потом я открыла глаза и изумленно огляделась.***
Все было таким… четким. Ярким. Резким. Я видела каждую пылинку, витавшую в воздухе, каждую неровность на каменной кладке пола и стен, различала отдельные волокна древесины на двери. Пыль была такой красивой, что я потрясенно втянула воздух; он со свистом пронесся по моему горлу, а из пылинок рядом с моим лицом образовалась воронка. Что-то не так. Я подумала и поняла, в чем дело: вдох не принес никакого облегчения. Воздух мне больше не нужен. Легкие его не ждали и никак не отреагировали на приток кислорода. Вместе с пылинками я почувствовала и другие запахи: сырости, свежести из приоткрытого единственного в этой комнате окна, светило солнце — я видела каждый отдельный луч, оседающий на поверхностях, чувствовала далекий аромат кофе и свежей выпечки, а еще жары. И меня передернуло — это напомнило мне мое горение. Кто-то рядом засмеялся, и я различила приятный тембр этого голоса, бархатистые ноты в нем — но совсем не как у Джаспера. После секундного оцепенения тело ответило на незнакомый раздражитель еще более странным образом. Воздух поднялся по горлу и вырвался сквозь стиснутые зубы с низким зловещим гудением, точно зажужжал рой пчел. Но прежде мои мышцы напряглись и изогнулись, инстинктивно уворачиваясь от неизвестного. Я вскочила так стремительно, что перед глазами все должно было слиться в размытое пятно — однако не слилось. Я видела каждую пылинку, каждое волокно в деревянной двери, каждую микроскопическую ниточку, которая попала в поле зрения. Когда я испуганно прижалась к стене — спустя шестнадцатую долю секунды, — я поняла, в чем была причина моего страха. И что отреагировала я чересчур резко. А Деметрий… Удивительно… Как много не видит человеческий глаз. Он сидел на кровати и, прищурившись, смотрел на меня. Внимательно, пронзительно — чего-то ожидал? И меня всё ещё мучила жажда. Деметрий улыбнулся, а затем поднял руки в капитуляционном жесте. — Я специально для тебя притащил сюда зеркало. Взгляни. — он кивнул головой в сторону, и я, не контролируя себя, пулей метнулась к нему. И старалась не выдавать признаков того, что мне все еще страшно и непривычно. В отражении была какая-то красивая девушка — первой реакцией был оскал на моих зубах. Незнакомка тоже оскалилась. Бледное лицо сияло в обрамлении темно-каштановых идеальных кудрей, ярко-красным горели глаза, опушённые черными ресницами, точеные черты лица оставались неподвижными. Она была красива — ничуть не хуже Роуз, Эсме или Элис. Стройно сложенная фигура, алебастровая, гладкая кожа, узкие плечи, на шее висел медальон с гербом Калленов — их подарок. Незнакомка была одета в черную плиссированную юбку чуть выше колена и белый топ. Стоп. А кто она? Я не сразу разглядела свои черты лица в богоподобной девушке, да и до сих пор не могу узнать. Я посмотрела на свои руки — не в отражении зеркала. Всё было как всегда — ну, почти. Длинные пальцы, еще более бледная кожа, тонкие запястья. — Странно… Я удивилась своему голосу — тихий, но мелодичный, не похожий на голоса Эсме, Розали или Элис. А Деметрий только усмехнулся. — Что странно? Я снова беспомощно взглянула в отражение, взглянула на незнакомку, не признавая в ней себя. — Кто меня переодел? — спросила я, с видом, выражающим возмущение, обернувшись. Если бы я была человеком, по моей коже бы пробежали мурашки. Но я им уже не была. — Джейн. — пожал плечами он. Я быстро отыскала в памяти описание Джейн с его слов. Блондинистые волосы, маленький рост, но ангельская внешность никак не вяжется с её даром или характером. Мстительная и жестокая, но очень ценится среди Вольтури. Продираться сквозь свои человеческие воспоминания было нелегко. — Ты вообще чувствуешь жажду? При упоминании, конечно, сразу ощутила. Даже более того, она стала сильнее — горло неприятно саднило, сухость было нужно чем-то смочить. Я кивнула, и это действие заняло меньше секунды. — Тогда, думаю, пора приступить к выполнению твоих условий. Он приподнялся, а я удивленно взглянула на Деметрия алыми глазами. Я совсем не подумала о том, как буду питаться. Само собой, что не человеческой кровью, об этом и речи быть не могло, но как сказать об этом ему? В противовес моим размышлениям горло вспыхнуло новой болью, зажгло и засаднило. Я на миг представила, как хорошо бы было если не убрать, то хотя бы облегчить свою жажду. Теплая кровь успокоит саднящую глотку, ничего страшного не случится… Но я тут же одернула себя. Нет, нет, я должна помнить Карлайла и Калленов! Я должна помнить о них, о Джаспере! — Я не хочу питаться человеческой кровью. — твердо сказала я. Нахмурив брови, Дем непонимающе взглянул на меня, что-то вспоминая. — Ты очень странная. Я лишь единожды встречал вампира, который не желал убивать людей. А как ты собираешься утолять жажду? Он ухмыльнулся, подойдя на шаг ближе ко мне. Но я отшатнулась — мне было неприятно думать о том, что кто-то приближается. Чувства эти обосновывались и человеческими, и вампирскими инстинктами. — А как поступил тот вампир? — естественно, я знала, что речь идет о Карлайле. Но не в моих приоритетах было знание Деметрия о нарушении закона Калленами. Хотя, если так подумать, то это уже не нарушение — ведь я вампир, соответственно, теперь сама отношусь к этому закону. — Он питается кровью животных. — Дем закатил глаза и раздраженно скривил губы. Мое горло зажгло с новой силой, когда он заговорил о крови.***
Прошло несколько дней с того момента, как я последний раз слышал её голос. Элис что-то увидела, и об этом не знал никто — даже Эдвард. И Элис не позволила мне первым же рейсом полететь в Италию — я был готов добраться туда своим ходом, но затем… она сказала, что Маргарет больше не желает возиться с вампирами. И поэтому бросает нас, именно это было, по словам Элис, в её видении. Я обомлел — и, конечно, не поверил, но вид Элис был настолько убедительным и правдивым, что мне пришлось принять суровую реальность. Следом наступило опустошение, и я невольно удивился этому чувству, потому что последний раз его испытывал, когда еще питался человеческой кровью. Но это ни в какое сравнение ни шло с тем, что я чувствовал сейчас. Думаю, если бы я мог плакать, то ревел бы навзрыд. Все в доме стали насупленными, неулыбчивыми — утром Эсме по привычке спускалась на кухню, чтобы приготовить Маргарет завтрак, но потом опоминалась. Мне казалось, что я слышал, как она сухо всхлипывает. Роуз одновременно и злилась, и скучала. Эдвард ходил смурной, но иногда отвлекался — всё же, у него была Белла. Карлайл грустил и хмурился. Даже Эммет, самый беззаботный из нас, не смеялся и не шутил. Элис была непривычно спокойной. Она знала, что будет дальше, и не знает, как с этим всем поступить. Я выучил Элис наизусть, но не решался давить на неё. И чувствовал все их эмоции, и знал, как они тоскуют по Маргарет, как думают о её поступке и причинах. Я тоже очень скучал. Сильнее, чем все остальные. Стало неуютно ночи напролет смотреть на пустующую холодную кровать, отлично понимая, что Мег с полотенцем на голове и в халате не выйдет из ванной, не сядет писать стихи, не будет сидеть у панорамного окна, с упоением глядя на дождь и лес. Прошел месяц с тех пор, как Маргарет оставила нас. Карлайлу поступил звонок с незнакомого номера. Элис навострила уши, в её эмоциях я видел надежду.***
— Алло, кто это? — Я мельком улыбнулась, услышав знакомый голос Карлайла. — Карлайл, это Маргарет. — Маргарет? С тобой все хорошо? Где ты? — обеспокоился он. В трубке я услышала копошение, а затем далёкий голос Джаспера. К телефону его, видимо, не подпускали. — Где Мег?! — Я… нормально. Но боюсь, что сама до дома я не смогу добраться. Вы поймёте, почему, когда меня увидите. Скажите Элис, чтобы она молчала. Спасибо, Карлайл, я вас люблю. Я отключилась и выслала ему адрес, где собралась ждать, а затем со всей силы бросила телефон об стену. Слышать его голос, думать о том, что он беспокоится, понимать, что он где-то далеко, а я не могу увидеть его здесь и сейчас было тяжело. В комнату вошёл Деметрий. — Наговорилась? — сердито спросил он. Ему явно не понравилось, что я повлияла на него и не дала подслушать разговор. Сомневаюсь, что Дем будет рад тому, что я скоро уеду. Он узнает в последнюю очередь, Аро и других правителей я предупрежу сейчас же. Мне не хотелось расстраивать Деметрия. За такое малое время — 1 месяц — он стал мне как старший брат. Научил меня драться, обуздать жажду и не стал противиться пути, который я выбрала. Вернее, фыркал и шутил на эту тему, но не реагировал остро. Я считала его братом и потому, что он обратил меня — стал моим сиром. Наставником или проводником в жизнь, в которой я состояла и до этого. Все же хорошо, что я немного повлияла на Аро. Иначе он бы узнал про Беллу, и тогда нам несдобровать. И как же мне повезло, что он все ещё оставался в неведении о моем даре. Тогда бы точно не смог отпустить. Заметив, что я снова хмурая, Деметрий закатил глаза и замахнулся рукой куда-то в мою сторону. Вампирское чутье, как и ежедневные тренировки, сработало молниеносно — я оказалась за его спиной в ту же секунду, как он приподнял руку. Я сосредоточилась на настоящем — Дем знал, что делает, он знал, как меня растормошить. Я улыбнулась. — Успокойся уже, дедок. — подколола его я, выходя из комнаты. И направилась сразу к правителям, медлить было нельзя — скоро Хайди приведет туристов, значит, мне нежелательно там находиться, мой новорожденный вампирский организм к такому ещё не готов. Мне и так было очень страшно встречать Карлайла со своими ярко-красными глазами. Деметрий было пошёл за мной, но я обернулась на него и состроила на лице сожалеющее выражение. — Дем, встреть Хайди и по возможности задержи ее на пять минуток. — приказ слетел с губ легко и непринужденно. Я увидела черные глаза Деметрия, наполненные злобой, прежде чем он против своей воли пошел на поиски Хайди. Дальше я пошла одна. — Какая приятная встреча, наша новорожденная Маргарет! Отобедаешь с нами? — жеманно улыбнувшись, поприветствовал меня Аро. Маркус лениво взглянул на меня со своего места, а Кайус нахмурился. Я ему не полюбилась. — Спасибо, Аро, но я откажусь. — вежливо приподняв уголки губ, ответила я. — Я пришла по делу. — Очень жаль, очень жаль. — на секунду улыбка Аро померкла, но быстро вернулась. — Что же ты хотела? — Я хотела покинуть пределы Италии, чтобы вернуться в свой город. — О, дорогая, ты же должна понимать, что это не совсем возможно? Твои родители не поймут, подумай сама, да и хотела бы ты, чтобы их человеческие жизни оборвались просто из-за того, что ты решила вернуться? — Моя мать умерла, а отца нет. До того, как мне исполнилось 18, моим опекуном был Карлайл Каллен, я хочу вернуться к ним. Уверена, что им я не смогу навредить. Я старательно корчила из себя дурочку, до обращения не имеющую представления, кто такие вампиры. — Печально, что так случилось с твоей семьей. — наигранно, это я видела и без дара Джаспера или Эдварда, посочувствовал мне он. Кай обратил внимание на наш разговор, даже выражение лица Марка, казалось, стало менее скучающим. — Карлайл Каллен… Неужели ты не знала? Он и его семья — почти такие же вампиры, как и мы, только со своими… взглядами на жизнь. — чуть замявшись, сказал Аро, наблюдая на моем лице искреннее удивление, на самом деле являющееся притворным. Я чуть нахмурилась, все ещё играя. — Карлайл был моим опекуном, но я жила у себя в доме. Я понятия не имела, что его семья тоже вампиры. Я учуяла запах человеческой крови неподалеку и перестала дышать, ощущая противное жжение в горле. Было бы приятно смочить горло, облегчить боль — выпить пару людишек, но я твердо стояла на вере Карлайла. Все же, совсем недавно я прилетела в Италию с целью спрятаться от таких же беспринципных вампиров, охотящихся за Беллой, но сейчас сама бы являлась такой, если бы не помощь Дема. — В таком случае мы не имеем права тебя удерживать. Главное помни наши законы и то, что на территории Вольтерры охотиться нельзя. Я призрачно улыбнулась, кивнула и вышла. Скоро показалась толпа людей, шедших в колонну по парам во главе с Деметрием и Хайди. Хах, ведь эти люди даже не знают, что идут на верную смерть. Я взглядом попросила Деметрия следовать за мной, слегка жалея, что оставлю его без еды, но остановиться уже не могла. Скоро я увижу Джаспера, и совсем не могла медлить. Мой дар проявился внезапно — в тот же день, когда произошло мое обращение. Деметрий, думая, видимо, что с вампирской ипостасью пропадет моя «недотрога», решил подойти ко мне ближе. А я не хотела прикосновений. Ничьих. Всё еще было жутко неприятно думать, что ко мне прикасались чужие руки. И тогда я в первый раз повлияла на Дема — отдала ему приказ, по правде говоря. «Деметрий, не подходи!» А он не по своей воле отошел на пару шагов назад. И я попросила его не говорить об этом никому. Пусть лучше я буду обычной новорожденной, без дара и способностей — в таком случае мне будет легче уйти от Вольтури. Вместе с тем улучшился мой и без того чувствительный нюх. Мне позволили выполнить условия, которые я поставила перед тем, как стала вампиром. Я очень собой гордилась, ведь не попробовала ни капли их крови, зато смерть подонков была мучительной. Долгой. Мы с Демом зашли в его комнату. Я с усталым видом прислонилась к двери, пропуская его вперед. — Ты мной манипулируешь, это некрасиво. — нахмурился он, скрестив руки на груди. — Прости… — улыбнулась я. — Дем, я возвращаюсь к себе домой. Бледное лицо Деметрия исказилось непониманием, а ониксовые глаза вперились в меня. Я грустно взглянула на него. — До этого всего я жила в Форксе, и сейчас узнала от Аро, что мой опекун — Карлайл Каллен, вампир. И его семья тоже. Дем поник, последний раз печально кинул на меня взгляд и отвернулся. Я поняла, что он слегка обижен. — Если ты не против, я бы хотела продолжить с тобой общаться. Думаю, я буду по тебе скучать. Я несмело протянула ему руку. За исключением шуточных спаррингов и боёв — первый раз, когда я позволила к себе притронуться. Дем удивленно перевел взгляд с меня на мою ладонь и обратно, а затем аккуратно пожал её. Я улыбнулась, потянув его на себя, и обняла. — Это что-то новенькое. — усмехнулся он, слегка расслабившись. — Тебе придется купить себе телефон. — ухмыльнулась я, отстранившись. Дем вздохнул и кивнул. — Значит, пытаться тебя переубедить бесполезно? — Это моя привилегия. — ответила я. Я взяла в руки свой блокнот, вытащив оттуда свою фотографию. Я фотографировалась совсем недавно — хотела сравнить себя в человеческой и вампирской ипостаси. И решила, что Деметрию, наверное, будет приятно иметь это фото у себя. Я протянула ему фотографию из полароида, а затем взяла в руки сам фотоаппарат. — Дем, улыбнись, не хмурься! — попросила его я, наведя на него камеру. Закатив глаза, он всё же подчинился. — Я оставлю её себе. А потом сделала ещё одну — совместную. Вернее, две — мне и ему. — Не пропадай. Я всё равно найду. — нахмурив брови, сказал мне Дем, когда я собралась идти в место, где буду ждать Карлайла. Специально я выбрала переулок, где не ходят люди; уже темнело, я была одета в брюки и толстовку с капюшоном, чтобы скрыть лицо. — И ты тоже. — улыбнулась в ответ я, последний раз приобняла его и метнулась к выходу. Далее я двигалась человеческим ходом, ведь изредка на улице появлялись туристы и продавцы магазинчиков. Я старалась не дышать и даже не смотреть на них, потому что знала — не выдержу, не справлюсь, я себя знаю. И, конечно, тщательно прятала лицо с горящими на нем ярко-алыми глазами под капюшоном, смотрела себе под ноги и шла исключительно по памяти, ведь недавно выбиралась туда. Я задумала свой уход еще пару дней назад и с легкостью нашла место, где не ходят ни местные, ни даже туристы. Обычный серый переулок. Когда я обратилась, Деметрий сказал, что всё еще пахну так, как при человеческой жизни. Пожав плечами, слегка удивленный, он решил, что это еще одна из моих странностей, и забыл. Прошел час — я сидела в тени, и почуяла знакомые запахи. Позже услышала шаги — характерные для Карлайла и Джаспера. Не верила, что сейчас я их увижу. Боялась, что они меня не примут. А потом я увидела его.***
А потом я увидел её.***
Я люблю тебя так, Как никто не любил И, наверно, никто не полюбит. Ты — мой ветер с морей, Ты — мой сон всех ночей, Ты — мой ангел-хранитель могучий. Я люблю тебя так, Как луна любит ночь И как ночь любит звезды на небе. Ты — мой грех неземной, Сладкий стон мой глухой, Ты — мой демон неверный и жгучий. Я люблю тебя так, Что невольно земля Начинает огнем согреваться. Ты — звук песен моих, Ты — крик чаек седых, Ты — дыханье, как айсберг колючий. Как мне силу любви Всю тебе передать? Боль души от ранений жестоких? Я люблю тебя так, Как никто не любил И, наверно, уже не полюбит…