(НЕ)прирученная

      Я увела Джаспера подальше от дома. Даже сказала бы, что очень далеко — чуть было не пересекла незримую границу, которую мне показал Карлайл. Что было за этой границей я не знала, но Карлайла послушала без вопросов.       На этот раз я слишком явно продемонстрировала свой дар. Как-то всё слишком неестественно, подозрительно. Джаспер, которым двигала лишь жажда, по первому зову последовал за мной. И это не могло не вызвать вопросов.       Джаспер, совладав с собой, вперился в меня мрачно-непонимающим взглядом, поблёскивая золотыми глазами. Так он смотрел на меня в исключительно сложных случаях.       — Маргарет… — начал он, на шаг приближаясь ко мне. Я виновато потупила взгляд себе под ноги, позволяя ему зажать меня между деревьями. Джаспер взял меня рукой за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. Думаю, если бы я была человеком, мое сердце бы уже вырвалось из груди. А так внешне я выглядела как обычно, но вот что я чувствовала… Знал только Джаспер.       — Да? — невинно спросила я. Может, если притворюсь дурочкой, он от меня отстанет?       — Не увиливай. Что это было?       Джаспер не выглядел злым. Я бы сказала, что он находился в состоянии шока, и это сильно развязало мне язык. И я рассказала. Мой монолог был недолгим и неловким. Я отвела от него взгляд, устремив его куда-то на ветки деревьев, и свела брови к переносице. Виновата — это точно. Сейчас, когда я это чувствовала, не понимала, почему решила скрыть свой дар. Детский сад какой-то… Это же Каллены — моя семья, это же мой Джас, зачем я так сделала? Идеальное лицо Джаспера исказилось в болезненной гримасе. Я вспомнила, как увидела его впервые — глаза цвета оникса, темно-пурпурные синяки под глазами и такое же выражение лица. И провела не очень утешающую меня параллель — тогда он взглянул на меня холодно, как всегда смотрел на всех окружающих, теперь же в его взгляде явно выражалась обида. И мне снова стало стыдно.       Через пару минут нас нашел Эдвард. Он хотел поговорить с Джаспером, ведь тот сильно казнил себя, а я даже не могла его поддержать, потому что он сильно обиделся на меня.       И тогда я, убедившись, что Белла уже не истекает кровью, побежала домой. И, вопреки моим надеждам, её одежда всё еще была в крови, а я не нашла в себе сил не смотреть и снова ушла. На этот раз просто выйдя на улицу, сухо сглотнула скопившийся во рту яд и посмотрела на приблизившуюся ко мне Элис. Скоро рядом с нами появился Эдвард.       — Поговори с Джаспером еще раз, он сильно раздавлен. — попросил он меня, пройдя мимо. Он пошел в дом, и Элис последовала за ним — в окровавленной рубашке к Чарли Белла бы не поехала. Скоро Свон позвала меня.       — Мег? — шепнула она, неуверенная, что наш разговор является приватным.       — Что? — тихо отозвалась я, склонив голову и испытующе глядя на нее.       — Всё очень плохо?       Мое лицо напряглось.       — Смотря что ты имеешь ввиду. — терпеливо ответила я.       — Как там Джаспер?       Я вздохнула, отведя от нее взгляд янтарных глаз, и скрестила руки на груди скорее по давней привычке, чем из-за нервов.       — Он очень на себя злится. Для него это было настоящим испытанием, а он терпеть не может, когда выглядит слабаком.       — Он в этом не виноват. Скажи ему, что я на него не сержусь, ни капли, ладно?              Я невесело усмехнулась, сухо покивав головой. Приходилось приподнимать и опускать плечи, изображая дыхание, но на самом деле не чувствовать запахов. Контролировать себя полностью от и до было не таким трудным занятием в вампирской ипостаси, чем когда я была человеком. Мысли про Джаспера я специально откладывала как можно дальше, чтобы потом всё тщательно проанализировать.       — Конечно.       Эдвард ждал Беллу у входа в дом.       — Подарки не забудь! — крикнула Элис, схватив три коробки, достала из-под рояля фотоаппарат Свон и сунула ей это всё в здоровую руку. — Потом, когда откроешь, «спасибо» скажешь.       Эсме и Карлайл сдержанно пожелали ей спокойной ночи.       — Джаспер ничего не говорил вам? — прошло пару часов, и он уже вернулся к Калленам. Сильно и по праву обиженный на меня, даже ни разу не взглянувший в мою сторону, он сразу ушел в свою комнату.       Надо признать — мы ссорились лишь второй раз. Первый раз был из-за гиперопеки Джаспера, а затем, только всё успело наладиться, случилось это. Мы с Джасом всегда умели находить компромиссы — не злиться друг на друга, а если и случалось, то только по шутке. И я совсем не знала, как поступить. Возможно, сейчас не хватало Эдварда — он умел с холодной головой решить всё, что взвалилось и, пусть иногда принимал слишком радикальные меры, мог осознать свои ошибки.       Но он был с Беллой. И я считала, что это было правильно.       — Нет. — ответила мне Эсме. — Не волнуйся, Мегги, поговори с ним завтра утром. Джасперу нужно остыть.       Я кивнула, обняла её и Карлайла, попрощалась с Роуз и поехала к себе. Ночные дороги по-прежнему были мне притягательны, и я вполне могла всё время до утра кататься по Форксу. Хотя перед этим, конечно, решила заглянуть домой.       В моем доме всё говорило о недавнем присутствии здесь Джаспера. Пахло им, на кресле лежала его одежда, которую я носила и бросила до лучших времен, а посреди комнаты мольберт с очередным незаконченным портретом. Ну и, конечно, книги по истории — они лежали на тумбочке, стопками занимали половину стола, никому из нас не мешая, и быстро кончались. Сколько бы я не утверждала, что он знает всю историю чуть ли не наизусть, он всё равно перечитывал разные издания и иногда вслух цитировал. Я не особо любила историю, но его слушала с особым вниманием и упоением.       На глаза попался блокнот со стихами, находящийся на подоконнике. И я решила его пополнить. Я напишу роман на сотню глав О том, что ты мне снишься каждый вечер; Твой грустный взгляд — как острая игла, Твой поцелуй — как резкий залп картечью. Я нарисую бледное лицо, Худые пальцы, родинки на теле. А ты мне грудь напичкаешь свинцом И боль нас развенчает да разделит. В твоих глазах — осколки дальних звезд, Что сквозь года не меркнут, не тускнеют; Моя любовь до ужаса всерьез - И вряд ли совладать смогу я с нею. Ведь твой наряд узорами пестрит, А руки пахнут розовым июлем. Но главное, что ты теперь внутри - Как между ребер всаженная Пуля.       И скользнула, подобно тени, через дверь на улицу. Воспоминания… довольно полезная штука для мазохистов. Для того, чтобы погрустить или что там обычно делают мазохисты, ничего, кроме как думать, делать не нужно. Для того, чтобы считать себя нормальной, я слишком много думала. Белла была похожа на мазохистку — любила вампира, винила себя в проблемах, приключившихся с ней из-за ее любви, но всё равно продолжала быть непоколебимо преданной ему. В смысле, Эдварду.       Я такой не была. Я не способна на самопожертвование во благо любви. Точнее, я так думала.

***

      Ближе к утру, вне себя от отчаяния, мне позвонила Элис.       — Джаспер хочет уехать! — закричала она мне в трубку и, казалось, мое небьющееся сердце остановилось снова.       — Как уехать? Куда? — с отрывом произнесла я.       — К Денали. Он очень зол на себя. Маргарет, пожалуйста, поговори с ним!       — Я скоро буду.       Бросила я, сорвавшись с места. Нет, нельзя дать ему уйти! За ночь я итак очень истосковалась, помня то, что обидела его, а теперь Джаспер еще и решил уехать. Неужели всё настолько плохо?       Я не знаю, как раньше жила без Джаспера: без родных рук, теплых объятий, разговоров ночами напролет и стольких стихов, посвященных ему. Я не знаю, как буду жить, если он уедет: как буду без своей любимой кривой улыбки, без стройно сложенной фигуры, показывающейся в дверном проёме утром, без блондинисто-медовых волнистых волос, которые я так любила перебирать, без золотистых глаз, смотрящих на меня с исключительной любовью, без него.       У дома Калленов я оказалась почти молниеносно. В этот момент я находилась дома и, не удосужившись сесть на мотоцикл, потому что для такой ситуации он был слишком медлителен, через лес побежала к ним. Не знаю, сработали вампирские инстинкты или сильный страх, но я нашла правильную дорогу и скоро вышла к дому с панорамными окнами.       Я никогда не бегала за парнями. Это было не в моих принципах, да и мне никто не нравился, можно сказать, что не довелось. Я никогда не бегала за парнями. И это был первый раз.       Я успела застать Джаспера у входа в дом. Карлайл, держа руку на его плече, тихо и вкрадчиво что-то говорил ему. Я подозревала, что пытается еще раз поговорить, убедить остаться. А сама я не хотела использовать на нём свой дар еще раз. Слишком неправильно, он бы возненавидел меня. Меньше, чем чувствовать его обиду, я хотела, чтобы Джаспер ненавидел меня.       И… Джаспер не заметил, как я подошла. Не стал заострять внимание на том, что Элис, Эсме и Карлайл внезапно ушли, хотя до этого все налегали на него, пытаясь остановить. И только потом, почувствовав взгляд со спины, ощутив всю гамму моих эмоций, обернулся. В моих волосах гулял ветер, янтарные с карими вкраплениями глаза блестели от яда, похожие на слезы, но неспособные пролиться, а на лице смешалась боль и облегчение от того, что «успела». Только, не смотря на это, легче не становилось.       Он, почувствовав, видимо, что я хочу что-то сказать, остался стоять на месте, испытующе глядя мне в глаза. В моих любимых золотисто-медовых глазах, ранее не выражавших ничего кроме любви ко мне, читалось равнодушие. Мне было страшно потерять его прямо сейчас, когда он стоит так близко.       — Уезжаешь? — тихо, почти шепотом спросила я, невесело усмехнувшись. Растянула губы в кривой ухмылке, словно подражая ему, хотя на самом деле уже сделала это своей привычкой, и грустно взглянула на него.       — К чему клонишь?       Проговорил он в ответ. Меня обдало холодом, хоть я и не могла такого почувствовать. И, клянусь, никогда не подозревала, что самый близкий мне человек может так. Хотя кого я обманываю? Ладно, хватит прибедняться — родные мне люди рано или поздно поступали так, словно мы не знакомы. А этот раз — не иначе, чем очередной.       Пыталась я уговаривать себя. Ничего не получалось. Когда дело касается Джаспера — нет. Может, я всё напридумывала себе сама? Не было никакой любви, только мои фантазии. Вернее, была, но только с моей стороны. Всё сразу стало понятно. В моей голове всё сразу начало сходиться. Это не он изменился, а я прозрела. И виновата в этом только я. Тут уж ничего не попишешь.       — Извини. — маска апатичности на секунду слетела с его лица, увидев, как преобразилось моё. К сожалению, в худшую сторону. — Я не люблю тебя, было неправильно обманывать тебя всё это время.       Первый раз моя жизнь оборвалась, когда я стала вампиром. Теперь она оборвалась во второй.

***

И упало каменное слово На мою еще живую грудь. Ничего, ведь я была готова. Справлюсь с этим как-нибудь. У меня сегодня много дел: Надо память до конца убить, Надо, чтоб душа окаменела, Надо снова научиться жить. А не то… Горячий шелест леса Словно праздник за моим окном. Я давно предчувствовала этот Светлый день и опустелый дом.       Рука сама выводила аккуратные буквы на листе блокнота, когда я вернулась… сюда. Домом почему-то это место больше не называлось. Даже в мыслях. Там, кстати, наступила странная, несвойственная для меня апатия. Такое было трижды: первый раз, когда умерла мама, второй — в Италии, когда надо мной надругались, и сейчас.       Но даже зареветь, так, чтобы сорвался голос, покраснели и опухли глаза, я не могла. Вместо слёз был яд, вместо надрывного плача — раскиданные по моему бывшему дому вещи и сломанный фотоаппарат. Выброшенный с окна второго этажа учебник по истории, абажур красивой лампы, мне ненужный, и моё сердце. Уже небьющееся, но до сегодняшнего дня хотя бы живое. Хотя бы по ощущениям.       И это уже не про меня.       Я ушла сразу, не попрощавшись с Элис. Она ведь уедет за ним, и я это знала. Джаспер не мог быть один. Он был в полном одиночестве многие годы до встречи с Элис и, пусть пара из них не вышла, Джас теперь больше не ощущал себя одиноким. Потом, спустя еще годы, появилась я. И тогда он вовсе позабыл, что это значит. Было некогда, ведь я почти всегда находилась с ним. Джаспер не мог быть один. И, если ранее компанию ему всегда составляла Элис, пусть так будет и дальше. А я как-нибудь переживу.       Скоро ко мне приехал Эдвард, застав меня посреди беспорядка комнаты в абсолютно беспомощной позе — калачиком свернувшейся на светлом ковре. Я не обратила внимания на него, хоть и заметила по запаху еще на подходе к дому.       — Маргарет, — с сочувствием в голосе начал он, приближаясь ко мне. Я слегка сменила положение — села, по-турецки скрестив ноги, и испытующе взглянула на Эдварда.       — Что? — мой голос, вопреки чувствам, не изменился. Раньше он уже давно бы стал надрывным, на грани рыдания. Теперь же, когда я бессмертна и не способна к изменениям, внешне выглядела так же. Внутренне — ломалась. Медленно, но верно, мучительно.       — Мы все должны уехать. Ради Беллы. Я больше так не могу.       Я неверяще заглянула ему в глаза и нахмурила брови. Уехать? После всего, что здесь было? После всего, что я здесь пережила? Кажется, по моим мыслям Эдвард вполне понял мои намерения, и тоже нахмурился.       — Ты не можешь остаться. Ты еще не способна себя контролировать.       — Это моё дело.       Огрызнулась я. Сил на вежливость не осталось. Нет, я не могу уехать. Здесь я впервые обрела друзей и семью, здесь умерла моя мать и мой отец, пусть и остался живым, для меня тоже умер. Здесь я поняла, что значит любить и быть любимой. В Форксе слишком много моих и чужих чувств, слишком много воспоминаний. Я не могу просто так оставить это место.       — За Беллу не бойся, — предупреждая его вопросы, сказала я. — Я буду держаться от неё подальше.       Эдвард, подойдя ближе, протянул мне руку. Я взялась за нее и встала на ноги.       — Как ты будешь тут одна? — акцентировал он.       — Переживу как-нибудь.       Отмахнулась я, небрежно качнув головой. Хотя мне хотелось разорваться на части, чтобы этого не чувствовать. Я знала — не переживу. Но пусть лучше за меня не волнуются.       — Когда уезжаете? — спросила я, взглянув на Эдварда снизу вверх. Я безусловно буду скучать по ним всем — по Эсме, Карлайлу, Розали, Эммету и Элис. Отныне запретное для меня имя даже в мыслях произносить я не решалась, но по нему я буду скучать больше всего. Однако уже ничего не поделаешь — Каллены решили уехать. Время истекло.       — Через три дня. Я скажу Белле, что бросаю её, пообещаю больше не появляться в её жизни. — с горечью в голосе ответил он.       — Она будет разбита.       — Она забудет. После того, что я сделал, она должна возненавидеть меня.       — Думаешь, я возненавидела? — усмехнулась я, склонив голову вбок. — Ладно, проехали. Белла уже давно доказала, что является исключением почти из всех правил.       — Мы будем скучать. И звонить. Да и ты приезжай к нам.       Обняв меня, шепнул Эд.       — Я тоже буду скучать, не пропадайте.       Шептала я в ответ.       Через три дня Каллены уехали из Форкса. Последним уехал Эдвард, и тогда я в первый раз за два с половиной года остро почувствовала себя одинокой. Как я и подозревала, Белла не возненавидела Эдварда. Она ужасно страдала — стала мучиться от кошмаров, не ела и не пила, не выходила из комнаты. Я следила за ней в окно, и видела, как посреди ночи она с криками просыпается. Сразу после того, как Эдвард ушёл — перед этим приказав мне не трогать Беллу хотя бы день — она осталась там, в лесу, где они разговаривали. Я всё это время была неподалёку, и видела, как Сэм Улей, подозрительной оглядываясь, словно кого-то видел, забрал Беллу. Уже насквозь промокшую, продрогшую и всё время тихо повторяющую фразу «Он уехал». Мне стало её жаль. В последнее время так часто я жалела только её и себя. Хотя давно уже нужно было исключить меня из этого списка.       Беллу искали квилеты. Она, словно парализованная, находилась на одном месте, не обращая внимания ни на смену времени суток, ни на проливной дождь, ни на холод. Я сидела на дереве недалеко, привыкая к запаху её крови, ведь пришла совсем недавно, и внезапно остро почуяла… вонь мокрой псины? Откуда? Через пару секунд, клянусь, я увидела огромного волка! Размером он был с лошадь, густая черная шерсть покрывала тело, и с темными глазами. Я уже собиралась спрыгнуть с дерева, инстинкт сработал моментально, но уже через секунду волк обратился человеком. Смутно знакомым мне из человеческих воспоминаний… Сэм Улей.       Я пораженно уселась обратно на ветку и продолжила наблюдать. Вдруг он ей навредит? Но Сэм только забрал Беллу, периодически оглядываясь, словно он знал, что я наблюдаю за ними. И мне срочно нужно было позвонить Карлайлу. Почему Сэм был волком? Почему таким огромным? Что тут происходит вообще, почему мне об этом никто не сказал?       Скоро я привела свои мысли в действия и задала все эти вопросы Карлайлу, позвонив ему по телефону.       — Я не думал, что так получится. Прости, Маргарет, я должен был рассказать раньше. С племенем квилетов у нас заключен договор — мы не пересекаем их территорию, а они позволяют нам жить в Форксе. Там есть еще много условий, как-нибудь я расскажу и это. Квилеты — оборотни. Когда рядом появляется слишком много вампиров, квилеты становятся способными обращаться в огромных волков, способных защитить свое племя. Ты для них, думаю, также не имеешь запаха. Главное знай, что тебе нельзя появляться на территории Ла-Пуш. Кто знает, вдруг я ошибаюсь, и ты для них такая же, как и остальные вампиры?       Вкрадчиво объяснял он мне. Я медленно успокаивалась. И решила задать самый интересующий меня вопрос.       — Карлайл… как там Джаспер?       Я затаила дыхание и, чтобы хоть как-то отвлечься, отвернулась к окну. Я была уже в доме своих родителей. Беллу нашли, я могла без опаски оставить её на попечение отца и квилетов. Они, как я уже успела понять, людей хотели только защитить.       — Держится. Но, Маргарет, он очень скучает по тебе.       — Ты ошибаешься, Карлайл. — с горькой усмешкой, еле удерживаясь, чтобы не раскрошить телефон на микрочастицы одной рукой, проговорила я. — Он никогда меня не любил, он сам так сказал. — шепнула я после секундного молчания в трубке и отключилась.       Я, в отличие от Беллы, своё горе переживала не так очевидно. Она человек, и могла меняться — я видела, как она худела от нервов и недостатка пищи, как под её потухшими карими глазами залегали темные круги из-за недосыпа, как тряслись руки. Внешне я оставалась такой же, как и прежде — разве что, теплый огонек в моих янтарных глазах больше не горел. Я редко созванивалась с Калленами — это причиняло мне одну боль, и их я тоже тревожить не хотела. Зато я часто писала стихи. Ни одной фотографии вместе. Ни рукой не коснуться, ни взглядом. Только память в незримом протесте Слишком явно рисует нас рядом. Ни одной будоражащей фразы. Не прочесть сообщений и писем. Только память готова к рассказу, Открывая своё закулисье. Ни одной визуальной причины Заскучать, заболеть, разреветься. Только память ножом перочинным Задевает то душу, то сердце. У меня от тебя только память. Это — слишком тяжелая ноша. Как легко можно ранить и ранить, Оставаясь при этом х о р о ш и м.