Сердца Земель Рассвета

Ксавьер вновь не один. В кружевной тени листьев стоит только он, но и здесь слышен смех его друзей. Они ищут, каждый от своих оков, свободы - знали бы они, как жаждет её Эймон. Больше ничего ему не надо: Госсен в порыве своеволия оказался и вправду годным на что угодно, на любую битву, которой его встретят Земли Рассвета. Пусть он идёт, а Эймон останется до самой смерти в плену Старейшин, их страха и язвительной ненависти, в плену фамильной мерзости и чести Пэксли. Свобода. И... Ксавьер. Эймон так бережен с каждым воспоминанием об их совместных минутах, что заходится сердце. Он вогнал бы в мягкий тёплый ствол этого дерева один из своих клинков-осколков, выплеснув всю невысказанную ярость и отчаяние. Но он целует под ним, под мелкими резными листьями, Ксавьера. Тот вновь, привыкнув жить своей новой семьёй, с радостью говорит о них. Мелисса сшила Джулиану растрëпанного ворона, неизвестно откуда взяв огрызки, обрезки ткани. Инь всё смотрит на своё отражение в ручье или луже, и злость второй сущности прорывается иногда, но стоит ему вспомнить о веселой девушке, умелом стрелке из Долины Кадиа, и он становится таким смущëнным и счастливым, что и смотреть неловко. Эймон терпелив и словно любит каждое слово, если его произнесёт Ксавьер, но спрашивает всегда: - А ты сам? - В этот раз выбор за мной, - задумчиво отвечает Ксавьер, впервые не рассмеявшись. Эймона колят зависть и грусть, колят в грудь самым кончиком одного лезвия. У него выбора нет - лишь биться за то, чего никогда не получишь навечно. Ксавьер с друзьями в этом лесу, случайно встретившемся на пути в неизвестные дали, пробыл уже почти полгода. Они не остановятся здесь, так близко от проклятых фамильных земель Пэксли, да и сам Эймон не позволил бы этого. Страдалец Алый Ворон, чудная Мелисса, двуликий и влюблённый Инь двинутся дальше, и Ксавьер пойдёт вместе с ними своим путём. Эймон был восхищён им - и печален. Он останется в одиночестве, но теперь оно будет ещё тяжелее благодаря той первой его встрече с бывшим Арбитром Света, отбросившим прошлое. И здесь были наслышаны о Монастыре и сбежавшем маге. Эймон станет вспоминать улыбку Ксавьера, переливы света в его синих глазах, слова, которые не услышал бы ни от кого другого, жёлтую луну, которую видел, случайно подняв полуприкрытые глаза в небо, путь вдвоём вверх по кривым ступеням своего поместья. И сгниëт от жестокости и горечи в этом поместье. - Да, выбор только за мной, и я пойду. Эймон, ты пойдёшь со мной? Солнце было белое, ослепительно-белое. Разве был у Эймона выбор? Ксавьер только что ошеломил его, да так, что закалённому жизнью убийце пришлось схватиться за его плечи. Блеск этого впечатления был как блеск осколка в сердце главного Старейшины, годами снившийся Эймону. Пойдёт ли Эймон? Ксавьер может вести его и в пропасть. Джулиан нёс на плече смешного игрушечного ворона. Мелисса с необычно нежной улыбкой то ли трепала, то ли гладила первого по волосам, иногда дергая за торчащее крыло второго. Инь то и дело спотыкался, совсем сонный. Эймон держал Ксавьера за руку. Вдали чернело поместье Пэксли, и его последний хозяин ни разу на него не оглянулся.