Сердца Земель Рассвета

Карина, дëрнув перебинтованным плечом, протянула руку к лицу Эстеса и кончиками пальцев коснулась его подбородка, чуть зацепив губы. Склянка с травяной настойкой не дёрнулась в его ладони, так непоколебимо оказалось выученное безмятежное спокойствие. Сердце Эстеса давила странная тяжесть. Разве не привык он видеть страдающих?.. Ранним утром в окне туманился бледный силуэт месяца, ночью сиявшего в полную силу, - и Карина, великолепная убийца, лежала в комнате Лунного дворца израненным призраком самой себя. - Где мои клинки? - голос почти не хриплый. Эстес мысленно заметил это раньше, чем понял суть вопроса. Глупого вопроса. - В моих палатах. Не думайте туда пробраться: магия охраны сильнее вас... - взгляд Карины стал жёстче. Она не принимала мысль о том, что может быть слаба, что её дух не всегда возьмёт верх. У Эстеса болела от этого голова, раздражение брало верх над сочувствием, и он готов был звать Карину глупой, упрямой, какой угодно, но молчал. - Сильнее вас в вашем нынешнем состоянии. - Ладно. Эстеса держал в постоянном напряжении лихорадочный блеск её глаз. Когда звон теневых клинков ещё заставлял его вздрагивать, Карина смотрела на новых союзников, светлых эльфов, равнодушно. Но скоро сверкающий уверенностью взгляд стал выделять одного Эстеса, которому во всём обращении с ним убийцы-тени чудилась какая-то юная мечтательность, смешанная с пренебрежительной резкостью. Не понимал он тёмных эльфов, воспитанных Бездной. Карину в особенности. Насмешливый выпад - и за ним спокойная, с оттенком нежности, благодарность за пустяк, грубый вопрос о свитке, плаще, о чём угодно в его костюме - и одно мгновение, когда можно поймать завороженный взгляд на лицо Эстеса или руку, поправляющую белые сверкающие волосы. Карина, лишь только поправится, вновь станет исчезать, заживёт старой жизнью теневой убийцы. Эстес, научившийся с некоторым смирением смотреть на вещи, не осудил бы этого, но желание оставить Карину во дворце занимало его несколько недель и не уходило, как и её настойчивое рвение поскорей вернуться к делу ассасина. Или это рвение начало затухать?.. Легко и честно Карина согласилась не красть клинки из его спальни, не подниматься с постели без его разрешения, не лгать о состоянии ран. Она была всё более задумчива и менее резка. Эстес никогда не назвал бы её слабой, кроткой, хрупкой, но ужасное нервное напряжение ради вечной маски равнодушия спало. В полусне Карина с улыбкой рассказывала ему, решившему вдруг остаться подольше, о Селене и их совместной солнечной юности, полной типично эльфийских картин вроде цветочных полей, чистых ручьев и светлых чувств. Одна слеза скатилась по её щеке, и Эстес осторожно вытирает её. Не как целитель, а как... Лунный свет узорно преломляется в пустой склянке. Они ещё выяснят всё.