Песьеголосец

      Зима стала хорошей. Гредо гладил Товарища по спине и усмехался, думая о том, как полезны они могут быть друг другу. Да, псу не нравилось, когда мальчишка так нагло тянул у него энергию, однако спустя время он нашёл, чем отплатить хвостатому учителю. Пусть паёк Товарища всё ещё был также скуден, как паёк Гредо, а всё же пёс стал получать чуть больше обычного. В первый раз, позвав его за собой, мальчишка не смог объяснить животному, что от него требуется. Почуяв, как тянут из него силу, Товарищ тут же чихнул и торопливо поковылял прочь, но Гредо догнал его, сел перед ним на колени и обнял за шею, шёпотом уговаривая помочь. Товарищ захотел вырваться, но мальчик и сам знал, как не любят собаки такие жесты. Он тут же понимающе отпрянул, потом ладонями обхватил шею пса и стал почёсывать её, пальцами перебирая шкуру и редеющую шерсть. — Я дам тебе еду. Еду. Я дам тебе еду, — повторял Гредо, всё больше радуясь тому, как поднимаются уши пса, заслышавшего знакомое слово.       Конечно, всё не получилось с первого раза, и Товарищ чуть было даже не укусил Гредо, снова попытавшегося остановить его, чтобы вытянуть из него силы. Но всё прекратилось так же быстро, как началось. Скрывшийся внутри курятника и спустя всего несколько секунд снова появившийся на пороге Гредо закрыл за собой тяжёлую дверь и побежал прочь, шёпотом зовя пса за собой. Товарищ не понимал, в чём дело, но внезапная активность и весёлый тон мальчишки заинтересовали пса. Он припустил вслед за ребёнком, и когда нашлось место, которое Гредо посчитал укромным, Товарищ вдруг получил подарок: три куриных яйца, протянутые на раскрытой детской ладони. — Еда, — коротко заключил Гредо, сдерживая срывающийся на смех голос.       Пёс как-то даже растерялся. Он недоверчиво понюхал яйца, ещё даже тёплые, потом осторожно взял одно из них в зубы и тут же выронил на пол, чтобы удостовериться, что всё в порядке. Жидкий белок вылился на подгнивший деревянный настил, и Гредо с отвращением вздохнул и прошептал, чтобы Товарищ был аккуратнее. Слизав первое яйцо с пола, пёс потянулся было за вторым и третьим, но Гредо сам разбил их себе на ладони, чтобы собаке не пришлось больше елозить языком по грязному полу хлева. Покончивший с угощением Товарищ вопросительно посмотрел на мальчика, но тот отвернулся от него, сказав лишь одно слово: «нету». Только потому, что остальные яйца он оставил себе. Вынув ещё три из кармана, Гредо сначала посмотрел на свои руки, слегка похолодевшие из-за собачьей слюны, потом ударил яйцо об собственный зуб, чтобы проделать маленькое отверстие и высосать содержимое, не используя пальцы. Это было немного для мальчика и пса, но всё же лучше, чем ничего. К тому же одного лишь случая хватило, чтобы Товарищ понял, что иногда даже несмотря на старость он всё ещё может поделиться с юным колдуном небольшой порцией силы, чтобы взамен получить небольшую порцию еды. Вскоре они наловчились настолько, что смогли уже не только открывать, но и тут же закрывать замки, которые Гредо представлял как челюсти животных, полные клыков. Если правильно нажать на дёсны и подбородок зверя, разомкнуть эти челюсти и не навредить ни себе, ни зверю, будет куда проще, чем кажется поначалу. Гредо долго ощупывал морды и зубы коров, лошадей и самого Товарища, прежде чем подвёл последнего к одному из замков, которые хотел бы открыть.       Вот и теперь, нежась на слабом, но ярком зимнем солнце и предварительно стащив ещё немного яиц, чтобы не слишком была видна разница, Гредо почёсывал спину и шею пса, сидящего рядом. Они устроились у хлева, покончив с работой и с обычными уже для себя шалостями, продолжавшимися несколько недель, и ничего не предвещало беды для них. Вдруг по слегка подтаявшей из-за света земле прошёлся кто-то тяжёлый и раздражённый. Услышав хлюпающие шаги, Гредо даже не успел занервничать. Он увидел лишь как Морвена, уверенно шагая через двор, приблизилась к двери в кухню и, рывком распахнув её, зашла внутрь. Еле поспевшая за ней Агрида, так непривычно растрёпанная, заскочила следом, и через каких-то несколько мгновений из-за щели, оставшейся в дверном проёме, раздались громкие и злобные крики. Гредо остолбенел от ужаса, когда увидел, как наёмница, схватив вредную кухарку за волосы, тащит женщину наружу, показательно размахивая топором у неё перед лицом и не своим голосом угрожая убить её. В ответ на это кухарка, истошно вопя, колотила Морвену по руке и тщетно пыталась пнуть её ногой, изрыгая столько бранных слов, сколько Гредо, наверное, за всю жизнь не мог припомнить. На эти крики, ожидаемо, сбежалась почти вся крепость. Эта женщина уже была знакома мальчику своим скверным характером и тем, что задирала иногда и Агриду, и других слуг, но никогда ещё не было такого, чтобы Морвена с ней сталкивалась таким образом. Наёмники, начавшие подтягиваться отовсюду, словно призванные на зов кормёжки куры, собрались у ворот в Наружний, с нескрываемым удовольствием наблюдая за сценой и не спеша оттаскивать соратницу от кухарки. У хлева, как по команде, возник Фригат и вечно недовольная, но теперь абсолютно счастливая старуха-конюшая. Домашняя прислуга, так же собравшись в кучу, но уже со стороны Замка, в свою очередь то ли со страхом, то ли с предвкушением следила за каждым взмахом топора. Кто-то испуганно взвизгнул, и Товарищ, оставив Гредо в одиночестве, выскочил вперёд, истерически лая на ругающихся женщин. Сквозь толпу прислуги просочилась наконец Агрида, испуганная и заплаканная. Гредо увидел у неё на лице свежие красные следы, какие могли появиться только от удара. Один из глаз девушки был необычно прищурен. — Хочешь, я тебе отрублю ухо? Хочешь, сука разжиревшая?! — басила Морвена, потряхивая топором у лица обидчицы.       Агрида, издав вдруг безумный хохот, наскочила на любовницу, повисла на её руке с топором, пытаясь изо всех сил оттянуть его от лица продолжающей вопить и браниться кухарки. Товарищ подскочил ближе ко всем трём, начав лаять пуще прежнего, и вдруг Агрида, не ожидавшая такой выходки, споткнулась об него и начала падать, крепче схватившись за руку Морвены. Из-за этого наёмница, на мгновение потерявшая равновесие, выпустила волосы кухарки, и та, отчаянно крутанувшись, тут же бросилась наутёк, проявляя невиданную для своей грузной комплекции ловкость. Воительница, заприметив это, хотела броситься за ней, но Агрида закричала ещё громче, призывая возлюбленную остановиться и продолжая безумно хохотать. По её лицу катились слёзы, и Гредо, наблюдающий за сценой, не знал, что именно он испытывает. Так много шума было вокруг него, так много эмоций. К нему подбежал Товарищ, активно виляя хвостом и продолжая гавкать и завывать, и тогда юный колдун, решив, что из всего потока стоит выбрать хотя бы один источник, упёрся взглядом в пса, который, тут же вернувшись к Морвене, продолжил скакать вокруг и брехать. Гредо почувствовал, как встали дыбом волосы у него на шее и на руках, как напряглись ноги, готовые пуститься в бег и прыжки. Как захотелось самому так же прыгать и бегать вокруг девушек, крича что-то несуразное. Псу было весело. Страшно и весело. Он, вспомнивший молодость, носился рядом с Морвеной и Агридой, не зная, что происходит, но чувствуя исходящий от них запах страха и желания драки.       Не прошло и нескольких минут, как на пороге кухни перед расступившейся прислугой снова возникла кухарка, на голове которой был теперь совершенно спутанный клок разворошенных как стог сена волос. Морвена, стоило ей заметить цель, снова двинулась вперёд, но тут же вышедший перед кухаркой Алексис поумерил пыл наёмницы. — Вот, вот эта дрянь, эта скотина, — взвизгнула кухарка, указывая рукой не то на Агриду, не то на Морвену. — Отойди, старшой, говорить с ней буду, — как будто бы спокойно произнесла наёмница, всё ещё держа поднятой руку, сжимающую топор. Безвольная Агрида, продолжая смеяться, по-прежнему висела на ней. — А топор у тебя вместо языка? — спокойно спросил Алексис, пытаясь закрыть собой кухарку вдвое шире него. — Да, да, тоже гладко стелет, — ответила Морвена, вздыхая и свободной рукой убирая налипшие на лоб короткие волосы. — Отойди, а? Ничего я ей не сделаю, просто поговорю. — Не буду с кровавой псиной разговаривать! — гаркнула кухарка, выглядывая из-за коменданта. — Ещё раз, мразь, девочку мою пальцем тронешь, я твои руки псинам и скормлю, поняла меня?! — голос Морвены снова изменился до неузнаваемости, и Гредо вздрогнул от перетянувшего его лёгкие ужаса. — Воровка! — выкрикнула кухарка и скрылась в кухне, не дожидаясь ответа от наёмницы.       И не собиравшаяся отвечать Морвена вдруг резко дёрнула рукой, как маленькую ящерку стряхнув с себя Агриду, и двинулась вперёд. Слуги, стоявшие у входа в кухню, с визгом бросились в рассыпную, кто-то из других наёмников гаркнул о необходимости успокоиться, и пара товарищей Морвены не то чтобы очень торопливо, но уверенно затрусили вперёд, чтобы остановить взбесившуюся соратницу. Алексис поднял руки вверх, всё ещё преграждая путь женщине и голосом призывая её угомониться. — Всё, всё, прекрати сейчас же! — крикнул он, одной ладонью помахивая и подгоняя наёмников, уже подбегающих к лишь слегка замедлившейся Морвене.       Она не решилась оттолкнуть Алексиса, но через его плечо крикнула в темноту дверного проёма: — Выйди во двор, сука, и узнаешь, что я могу с тобой сделать!       Товарищи, подоспевшие к ней, лишь символически схватили её за плечи, на самом деле не намереваясь оттаскивать её и ожидая, пока Морвена сама решится идти за ними. Кто-то из них улыбался, шутя и убеждая подругу, что разборка со старой кухаркой не стоит её сил и звания. Морвена, как мгновение назад было с Агридой, стряхнула с себя и их руки, после чего демонстративно заткнула топор за пояс и, отвернувшись от Алексиса, направилась к возлюбленной, сидящей в грязи на земле посреди двора и закрывающей лицо руками. Агрида больше не плакала и не смеялась, только тихо поскуливала, иногда подрагивая и сотрясаясь всем телом.       Прежде чем наёмница подошла к ней, Гредо успел спрятаться в сарае, желая избежать взгляда кого-то их них. Сердце мальчика бешено колотилось, заставляя его вновь и вновь слышать в голове последнее слово кухарки: «воровка». Разве могла Агрида украсть что-то? О нет, и Гредо прекрасно знал, что заботят кухарку только припасы, которые он, смышленый колдун, так ловко накануне проредил. Он думал, что никто не заметит, если он возьмёт везде понемногу. Как наивно было это с его стороны надеяться, что жадная даже до пересчёта яиц кухарка пропустит такую шалость. Удивительно было, что она терпела пропажу яиц все эти недели, и сорвалась только теперь, когда Гредо наконец-таки добрался до кладовой, стащив оттуда и мясо, и рыбу, и сыр, и орехи, и крупу, и масло, и сметану, и немного овощей, и даже попробовал на вкус многие специи, ранее ему недоступные. Они разделили это с Товарищем. Может, и не очень честно, поскольку Гредо посчитал, что половина из продуктов собаке полезна не будет, но всё равно хорошо. По крайней мере, пёс жаловаться не стал.       Перед глазами снова возникло красное, избитое лицо Агриды и занесённый Морвеной топор, остриём направленный в голову обидчице, посмевшей поднять руку на девушку. Гредо помотал головой и закрылся руками, понимая, что если вскроется обман, то его самого могут схватить так же, как кухарку. Ведь так или иначе виноватым станет он: и воровство и ссора слуг на его совести, значит, и кухарка, и Агрида, и Морвена и тем более Алексис будут иметь право злиться на него. Кишки скрутило от страха, и мальчик про себя подумал, что еда, которую он с таким удовольствием съёл прошлой ночью, кажется теперь тяжелее камней, забивших его желудок.       Когда Алексис стал разбираться с произошедшим, Гредо забыл о том, что ему нельзя появляться в Замке. Он в тайне от всех пробрался в коридор, чтобы подслушать разговор коменданта, кухарки и Агриды, но обнаружилось, что почти все слуги и так уже столпились там. Гредо пришлось слушать у лестницы, вытягивая силы из самого себя, чтобы сквозь их шепотки расслышать слова, которые произносят говорящие в каморке у Алексиса. Не удалось понять многого, но Гредо узнал, что кухарка действительно подозревает девушку в воровстве. Что, мол, ключ она выдавала только Агриде, и несмотря на то, что в момент воровства Агрида ключа не брала, всё равно всё указывает на неё. Что она подкармливает «этого щенка», которым, вероятно, являлся сам Гредо, что она «таскает лишние куски своей безумной вооружённой дуре», в которой Гредо узнал Морвену, и что «сама девка разжирела подозрительно, оттого, наверное, и таскает еду». Агрида постоянно плакала, но иногда злобно возражала женщине, обвиняя её в предубеждениях и в том, что та сама крупнее свиньи, потому что единственная позволяет себе есть без конца, попрекая других слуг каждой крошкой. Алексис напрасно пытался успокаивать их, и наконец кухарка спросила у него, где его собственные ключи и нет ли других запасных ключей в Замке. Комендант звякнул связкой, убеждая всех, что ключей от обнесённой кладовой всего два: у кухарки и у него. Оба ключа на своём месте. — Значит, дверь сама открылась! И закрылась тоже сама! — злобно выкрикнула кухарка, игнорируя слова Алексиса и выходя из его комнаты. Слуги, подслушивающие в коридоре, снова разбежались, и Гредо успел первее всех: он перепрыгивал через ступени, спеша во двор. На выходе мальчик налетел на Морвену, тут же схватившую его за плечи. Гредо испугался было, решив, что его раскрыли, но наёмница уставилась на мальчика скорее с интересом, нежели со злобой: — Ну, что там?! — сквозь зубы спросила она. — Ругаются, — тихо, будто бы кто-то мог услышать, ответил Гредо и двинул плечами, чтобы женщина отпустила его.       Морвена тут же разжала руки, напоследок пробурчав только что-то очень неприличное. Не в адрес Гредо, скорее просто так, из-за эмоций. Мальчик снова вернулся в хлев, решив спрятаться там до тех пор, пока ситуация не уляжется. В прочем, длилось это не долго. Очень скоро в дверях появилась Агрида. Гредо не узнал её шагов, но она позвала его, и тогда он послушно выбежал к ней, смотря на неё почти так же, как смотрит испуганный щенок на разозлённых хозяев. Девушка держалась стойко. После истерики, поймавшей её во дворе, теперь Агрида была спокойна. Лицо её всё ещё было красным, ушибленный глаз щурился, но голос уже звучал уверенно: — Мы с Морвеной уедем завтра, — коротко сказала она.       Гредо, не знающий, что и думать, схватился за полы своей туники и посмотрел в пол. — Мы не можем взять тебя с собой, — голос девушки изменился. Она не попросила прощения, но Гредо и сам слышал, что она жалеет его. — Я знаю, — кивнул он, бегая глазами туда-сюда, чтобы отвлечь себя. — Я поговорила с Алексисом. Он не против, чтобы ты занял моё место, если захочешь. В Замке будет лучше. — Нет, не захочу. — Нельзя всю жизнь просидеть в хлеву, Гредо. — На тебя сорвались, — в собственном голосе мальчик услышал злость. Он тут же испугался этого, надеясь, что Агрида не сможет, как смог бы он, разобрать за ней ещё и вину. — На меня тем более сорвутся. Я лучше побуду с Фригатом.       Агрида протянула к нему руку и взяла его за запястье. Он подался ей, обхватил пальцами её кисть и кивнул головой, давая понять ей, что не злится больше и не обижается.       Не верилось, но на следующий день девушки действительно уехали. Так резко сорвались с места. Пусть весна была уже на носу: до марта оставалось всего несколько дней, но всё же Гредо ждал, что отъезд случится не так скоро. Конечно, он сам стал виновником этого, но что было делать. Морвена на прощание вручила ему маленький кинжал, а Агрида сказала, что если понадобится помощь, они смогут принять его у себя на время. Гредо поблагодарил их, согласился со всеми их словами, и как только силуэты девушек слились с дорогой на горизонте, мысленно попрощался с ними, зная, что им будет не до него, а ему будет не до них, а и без того тонкая связь словно окончательно порвалась. В мальчике поднималась пугающая его буря эмоций, и этой же ночью, дождавшись, пока все лягут спать, Гредо снова двинулся в сторону кладовой. Замок, всё ещё исправно запертый кухаркой, без колебаний поддался колдуну, полному выпитых за эти пару дней криков. Щеколда послушно щёлкнула, и Гредо, проникнув внутрь кладовой, без разбору схватил первое, что смог нащупать в темноте и что понравилось ему своим очертанием. Ещё в прошлый раз, когда он вооружался свечой, мальчик запомнил примерное расположение предметов. Вот и теперь, ощутив, как под пальцами приятно продавливался плотный и слегка влажный кусок вяленого мяса, Гредо чуть было не засмеялся от переполнявшего его возбуждения и радости, смешанных со страхом. Колдун закрыл дверь, приложил руку к замку и услышав, как тот снова щёлкнул, запираясь обратно, бросился на улицу, чтобы там подозвать к себе Товарища и разделить с ним такую награду. Может, кухарка поругает сама себя в этот раз, ведь главной подозреваемой в крепости больше нет. А самого Гредо как будто бы забыли вписать в подозреваемые. Конечно, ведь уличный щенок слишком глуп и труслив, чтобы такое сотворить. Даже если заподозрят его, как докажут его вину? Ударят, как Агриду? Пусть ударят. Он потерпит.       И правда, на утро кухарка снова бесновалась. Она кричала, ходила от человека к человеку, угрожая, что накажет виновника. Когда она подошла к Фригату, помогавшему Гредо укреплять плетённый забор, огораживающий маленький дворик для кур, старик лишь отмахнулся от неё, весьма грубо послав заниматься своим делом. Поняв, что говорить с ней он не намерен, женщина тут же переключила своё внимание на Гредо, обычно не спорящего, оттого становящегося такой соблазнительной целью для обругивания. Как грозовая туча подкатившись к мальчишке, она попыталась схватить его за руку, но он успел отшагнуть назад, хотя от криков его это всё равно не спасло. — Ты! Ты, небось, тоже замешан в этом, да?! — Успокойся, старая дура, — снова подал голос Фригат, перевязывающий прутья между собой тонкой верёвкой. — Иди и ори на следующих после предыдущих! Мы с мелким заняты! — Вы оба! Вы! — заголосила она. — Вы оба, видимо, поделили всё, а теперь гоните меня. Лжецы!       Она повернулась к Гредо и, покраснев от злости, указала в него пальцем: — Маленький уродец! Вот посмотришь, как поймаю тебя, так выколю твой проклятый глаз и скормлю его тебе! Расхочешь воровать!       Гредо очень хотел испугаться в этот момент. Но не смог. Он, сытый и ещё с прошлого дня разгорячённый чужими эмоциями, выпитыми случайно, вдруг почувствовал, сколько ярости и неудержимой энергии льётся из женщины. Мальчик задрожал от возбуждения и не сдержал смеха. — Чего ты заржал, паршивец?! — как и ожидал мальчишка, кухарка взорвалась.       Даже стоящий рядом Фригат, кажется, не ожидал такого. Он привык, что обычно покорный и безмолвный Гредо никак не отвечает на агрессию в свою сторону. Но теперь разразившийся хохотом подросток смутил старика. Могло показаться, что у Гредо, как и у Агриды пару дней назад, началась истерика, но вдруг он отскочил в сторону от кухарки и, радостно помотав головой, чтобы волосы растрепались, закричал: — А ещё? Что ещё со мной сделаешь? — Ах, ты! — взвизгнула женщина. — Дворняга!       Гредо засмеялся пуще прежнего, услышав, как назвала его кухарка. Снова откуда-то выскочил Товарищ, привлечённый шумом, и стал исходиться лаем. — Гав! — вдруг стал подыгрывать мальчишка, уставившись на женщину и наклонившись вперёд, будто бы собираясь прыгнуть ей под ноги. — Выродок! — она не могла остановиться, взбешённая его поведением. — Не понимаю, не понимаю! — крикнул Гредо. — Не понимаю, что говоришь! Я собака, для меня нужно гавкать, чтобы понял! Ну, погавкай ещё на меня! Погавкай!       Она подбежала к нему, схватила рукой за распущенные кудрявые волосы, с силой тряхнула и залепила ему пощёчину, из-за чего Гредо наконец перестал смеяться и, болезненно крича, ногтями вцепился в руку кухарке. Та сразу же разжала пальцы, застыла как вкопанная на месте и громко залаяла, смотря на мальчишку. Гредо сам опешил от такого, отшатнулся от женщины, прижал руки к груди и испуганно уставился на неё. Кухарка, пролаяв что-то неразумное, вдруг как-то обмякла, затихла, слегка склонила голову. Её глаза обречённо скользнули по лицу Гредо, словно не узнавая его, потом опустились к земле. Женщина подобрала пышную юбку и еле волоча ноги пошла в сторону Замка, больше ничего не говоря и не пытаясь снова поссориться с кем-то. Гредо и Фригат, всё ещё стоящие у курятника, смотрели ей в спину, не понимая, что только что произошло. Мальчик с тревогой взглянул на старика, а тот, такой же озадаченный произошедшим, вдруг хохотнул и спокойно повернулся к забору. — Совсем с ума сошла, старая кабаниха, — изрёк он, снова начав поправлять прутья. — Не обращай внимания на неё, того и гляди с жиру руки свои грызть начнёт.       Но Гредо не мог не обращать внимания. Он отлично почувствовал, что произошло в этот момент. Он специально дразнил её, поняв, на что способен, и осознанно тянул эмоции и силы из женщины, беснующейся перед ним, как тянут ведро из колодца. Но в последний момент не удержал это переполненное ведро, испуганный болью, выпустил верёвку, оттянувшуюся обратно, рвущуюся и превращающуюся в хлыст. Удар пришёлся не по Гредо, но по самой кухарке, чью бьющую руку оцарапал юный колдун.       «А что если… А что если.» — подумал мальчик, боясь, что будет ждать его на следующий день. Не начнёт ли женщина бегать на четвереньках, рыча и пытаясь загрызть обидчика? А может, прав был Фригат, и Гредо тут вовсе не при чём?       Мальчик молча продолжил работу, понадеявшись, что не придётся встретиться с обезумевшей из-за его колдовства кухаркой. Как только с забором было покончено, Гредо кивнул Фригату и пошёл на Пустой двор, решив провести своё время там, вытаптывая снег и изучая и без того уже заученные строки поэмы, но очень скоро от этого безусловно важного занятия его отвлёк Товарищ. Пёс подбежал к мальчику и, виляя хвостом так, как обычно не вилял, слабо гавкнул, а потом побежал прочь, уводя за собой. Их путь лежал теперь в Наружний, заполнившийся людьми. Гредо увидел незнакомые лица, незнакомых лошадей. Форма и доспехи прибывших, как и у Морвены и прочих наёмников Богарне, была бело-жёлтой, выкрашенной в фамильные цвета.       «Господин Богарне!» — сразу вспомнил Гредо, отбегая подальше от входа в крепость и разглядывая людей. Понятно теперь, почему так легко ушли Агрида и Морвена, собиравшиеся покидать крепость только после прибытия шевалье со свитой. Очень скоро объявился и Алексис, как обычно слегка прихрамывающий. Гредо мог поклясться, что в этот раз недуг его был почти незаметен, в отличие от некоторых особенно непростых для коменданта дней. Или, может, мужчина снова пытался скрыть боль? Быстро окинув отряд взглядом, мальчик тут же зацепился за одного из людей: он показался ребёнку куда моложе и красивее остальных. Мужчина, сошедший с коня, выделялся из сборища наёмников не только более дорогими, более сверкающими доспехами, но и внешностью, далёкой от морщинистых и иногда даже раненых лиц прочих солдат. На нём не было шлема, и светлые волосы растрепались, из-за редкого снега налипнув на лоб и виски. Рыцарь пригладил пряди рукой, потом передал поводья коня одному из товарищей и медленно зашагал навстречу Алексису. Комендант, поравнявшись с прибывшим, покорно склонил голову, приветствуя его. Гредо почувствовал что-то, похожее на радость из-за того, что сразу смог заметить человека, ради которого Алексис соизволил выйти в Наружний.       Разговор мужчин интересовал мальчишку не больше, чем другие наёмники. Гредо выделил из всей толпы только самого Богарне, такого приятного на вид в сравнении с остальными, потом медленно, чтобы не привлечь внимания взрослых, подошёл к разговаривающим, чтобы получше рассмотреть доспехи. Очень скоро он и сам не заметил, как приблизился почти вплотную, и когда рыцарь повернулся, чтобы ответить на зов одного из товарищей, то чуть было не задел Гредо рукой. Ребёнок тут же отшагнул назад и смущённо посмотрел в землю, склонив голову и пряча лицо за волосами. Книгу поэм он всё ещё держал перед собой, прижав к груди. Шевалье сначала было вскинул руки, опасаясь, не задел ли ребёнка, а потом тут же уставился на книгу, бывшую в руках у очевидного оборванца. — Ты что, малыш, читать умеешь? — спросил он с подозрением.       Гредо понял, что обращаются к нему и кивнул. — И пишешь, конечно? — Родгерт склонился поближе к мальчику, потом вдруг замер, всматриваясь в его лицо. — Ну-ка, ну-ка, посмотри на меня!       Гредо смутился и сжался, но колебания его были недолгими: страшно было ослушаться. Он послушно поднял взгляд и направил его куда-то на лоб мужчины, чтобы не смотреть ему в глаза. Алексис, стоящий за Родгертом, тоже весьма внимательно стал наблюдать за сценой. Молча, но напряжённо. — Дела-а, — протянул Родгерт, изучая глаза Гредо и не зная, в какой ему смотреть: в правый карий или в левый, такой жуткий и почти светящийся на смуглом лице голубой. — Интересный… Хорошо видишь? Обоими глазами? — Да. — Так что, и читаешь, и пишешь?       Почему-то Гредо на мгновение показалось, что эти знания запретны для него, и его могут поругать за то, что он так хвастается ими. — Да, — тихо ответил мальчик. — Вот оно! Уровень! — воскликнул хозяйский сын, ещё раз осмотрев Гредо и по его внешности сразу поняв, какими делами обычно занят этот слуга в крепости. — Да у вас обученный грамоте мальчишка в грязи копается! Собаки цепные ещё и баллады поют, вестимо? — Собак мы не держим, — даже не улыбнувшись тихо сказал Алексис. — Как зовут? — спросил шевалье, снова обращаясь к ребёнку. — Гредо. — Гредо — чей?       Мальчик безмолвно посмотрел в ответ, не понимая, чего от него хотят. — Ну, что замолчал? Дальше как? — шевалье улыбнулся и нетерпеливо поманил рукой в толстой кожаной перчатке, будто бы слова могли побежать из рта мальчика, как кошки на сметану.       В ответ Гредо лишь начал озираться в поисках подсказки. — Да ничейный, — буркнул Алексис. — Как ничейный? — Родгерт отвернулся от мальчика и посмотрел на коменданта. — А чего в Сыны не отдали? — А кто отдавать будет? — хмыкнул в ответ мужчина. — Нельзя ему в рыцари.       Родгерт продолжил смотреть на Алексиса, ожидая объяснений. Тот, считавший, что разговор не стоит свеч, только вздохнул по обычной своей привычке, но всё же заговорил снова: — …Дурак он. Маги сожгли дом, он и повредился головой немного. — Да, нынче пишут и читают только дураки, — с непонятной для Гредо интонацией сказал Родгерт и улыбнулся, после чего лукаво посмотрел на мальчика, ища у того одобрение своей шутки, но Гредо только смущённо опустил взгляд. — Ладно, ничейный Гредо. Иди, читай.       Он и так собирался сделать это, но теперь изучение поэмы стало скорее приказом, а не собственным желанием. Гредо кивнул рыцарю и быстрым шагом направился в сторону внутреннего двора. Он так и остался бы там до ночи, но в голове у него засела одна мысль, не дающая ему покоя. Когда наёмники перестали бродить туда-сюда от Наружнего до Замка и обратно, Гредо улучил момент и пробрался внутрь дома, направляясь в комнату к Алексису. Мальчик очень хотел поговорить с комендантом, и тот, как и ожидалось, снова был в своём жилище, теперь ещё более заваленный бумагами и книгами, чем в прошлый раз. — Можно спросить у вас? — начал Гредо, нерешительно заходя внутрь. — Ты уже спрашиваешь, — спокойно ответил Алексис, опять даже не смотря на него. — Я имел в виду… Вы сказали, что маги сожгли мой дом. — Сказал, — подтвердил Алексис. — Вы знаете, что со мной случилось?       Алексис помолчал немного, подняв взгляд куда-то в стену, а не на Гредо, потом проговорил: — Почему ты спрашиваешь? — Вы знали моих родителей? — Нет, я не знал, — мужчина снова вернулся к бумагам и взял в руки смоченное перо. — А Агриду? — Я впервые увидел её, когда ты приехал с ней. — А родителей Агриды? А брата отца Агриды? — Не очень хорошо, — Алексис даже не оторвался от бумаг, в которых стал что-то внимательно помечать. — Вы знаете, откуда я родом? — Гредо, — мужчина вздохнул и наконец-то посмотрел на мальчика, — Мне сказали, что твой дом сожгли маги. Что тебе ещё нужно? — Значит, вы ничего обо мне не знаете? — убедился мальчик. — Кроме того, что сказал не я? — Ты сирота? — Да. — Тогда какая разница, кто сжёг твой дом? — комендант всё понял и одним своим зрячим глазом пристально посмотрел в разные глаза мальчика.       «Есть разница!» — закричал в своей голове Гредо, но молча уставился на мужчину в ответ. — Ты потерял дом и семью, потому что кто-то когда-то сжёг всё это, так? И ты не знаешь, кто именно? — Да, — Гредо действительно не знал, кто именно это был, но он знал одно: это не были маги. Всё было наоборот: дом сгорел не из-за магов, а вместе с магами. — Тогда советую тебе говорить всем, что виноваты маги. — Это были не они, — ужаснувшись своим словам и уверенности в своём голосе проговорил мальчик, не отрываясь смотря в глаз Алексиса. Он даже шагнул ближе к столу, чтобы приблизиться к мужчине. — Но в твоём рассказе это должны быть они, — так же уверенно, но очень тихо и спокойно ответил комендант. — Ты меня понял? — Почему?       Мужчина, несмотря на свою боль, внезапно привстал, тоже наклоняясь над столом. Их с мальчиком лица оказались на одном уровне, на расстоянии пары ладоней. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и каждый не хотел сдаваться. — Гредо, хватит притворяться слабоумным, — ледяным тоном сказал Алексис. — Мне плевать, на что ты пытаешься намекать. Не беси меня, будь так добр. И не говори больше о магах. Никогда. Ты меня понял? — Почему? — Гредо не мог перестать. Он непроницаемо, безо всяких эмоций продолжал таращиться на Алексиса, закипающего глубоко внутри из-за присутствия колдуна. — Потому что тебя тоже убьют, — Алексис наконец повысил голос, прорычав свой ответ. — Хотя бы это ты понимаешь, глупый ребёнок?!       Гредо внезапно выпрямился, отклонившись от стола, потом сделал несколько шагов назад, не отворачиваясь при этом от мужчины, и спиной упёрся в дверь. — Поди вон, и не попадайся мне на глаза! — ещё более злобно и раздражительно произнёс Алексис. — Ты меня понял? — Понял.       Выходя из комнаты, Гредо услышал, как тяжело опустился на стул Алексис и сказал что-то себе под нос. Не находя в себе ответа на вопрос о том, почему он так злится, мальчишка бегом отправился на Пустой двор, только бы снова отвлечься чем-нибудь.       И дни потекли снова. Гредо не мог не радоваться тому, что на следующий же день после того случая кухарка пришла в себя. Она была слаба потом, молчалива, но, кажется, приняла всё за обычную истерику, предпочитая не смотреть на Гредо, если он оказывался рядом, но иногда всё ещё бурча на него и выгоняя его из кухни, когда он приносил молоко и дрова. Продукты из кладовой продолжали пропадать, но теперь женщина просто смирилась. Она, конечно, пыталась караулить вора, но Гредо каждый раз оказывался хитрее. Морвена сказала, что ему нужно лучше питаться, и Гредо стал лучше питаться. С приходом в поместье сына Богарне Алексис стал закупать куда больше еды — наёмники из свиты Родгерта ели за троих, и никто не замечал того, как щенок прямо у них из-под носа ворует куски для своего пропитания. В прочем, кое-кто всё же замечал.       В очередную свою вылазку Гредо, как обычно пробиравшийся к калитке, ведущей к ручью, не увидел, как следят за ним внимательные глаза из окна Замка. Зелень к этому времени уже захватила двор и большую часть вокруг крепости, поэтому мальчишка спустился к воде никого не опасаясь и чувствуя себя свободно. Он бросил взгляд на то место, где разговаривал ранее с Алексисом. Буйно заросший берег скрывал упавшее бревно, но оно всё ещё было на месте. Гредо подошёл туда, забыв почему-то о своём страхе перед водой во рву под мостом, сел на поваленный ствол и достал из-за пазухи кусок ветчины, который лично отрезал от одного из хранящихся в кладовой шматов. Мысль о том, чтобы ловить лягушек и змей казалась теперь смешной. Зачем, если есть нормальная еда? Этот кусок ветчины был его обедом на этот день, и провести время в таком месте казалось хорошей идеей. Уже несколько месяцев как уехала Агрида и закончились тренировки с Морвеной. И пусть голода Гредо уже не чувствовал, но вот двигаться ему хотелось сильнее прежнего. Ночные побеги в кладовую уже даже не развлекали присутствием тревоги — он проворачивал это обыденно. Даже бродить среди наёмников уже не было страшно — они не слышали, как по ночам рядом с ними проходит неспящий колдун.       Покончив с обедом, Гредо облизал руки, пропахшие ветчиной, потом помыл их в ручье и умылся сам, убирая волосы с лица и стирая пыль с оголённых участков рук. Тёплая погода позволяла наконец избавиться от неуклюжих плащей и ходить босиком. Мочить ноги было приятно, и вдоволь порезвившись в ручье, Гредо быстрым шагом побрёл обратно. Тропинка всегда густо была закрыта кустарником, потому калитки мальчишка не видел. Он в несколько прыжков поднялся к стене крепости и прежде, чем слух сказал ему, что что-то не так, Гредо влетел в какого-то человека. Сначала пришло удивление, потом страх, затем снова удивление, ещё более сильное, сменившееся наконец смущением и ступором. Перед ребёнком стоял шевалье Богарне. Даже безо всяких доспехов, он выглядел не так, как другие наёмники тут. Не так, как солдаты. Куда моложе, не такой измотанный, не пропотевший и не загорелый от труда, он казался лишним в Крепости, особенно теперь, когда стоял настолько близко к слуге. Его туника была куда аккуратнее, чище и ровнее одежды других. Ниточные узоры украшали грудь, на широком поясе висела пара небольших сумок и ножны с приготовленным мечом. Сапоги Родгерта доставали до колена и были куда плотнее, нежели любая из обуви, которая когда-либо была у Гредо. Мальчик заметил даже выдавленные в коже узоры, оплетающие голень. Шевалье мог позволить себе одеться просто и богато одновременно. Он удивился не меньше, так внезапно столкнувшись со слугой, но распознав видимое смятение на лице ребёнка, мужчина сказал: — Вот так, эту калитку всё ещё не закрыли, значит? Хорошо. Не придётся больше мелькать у главных ворот.       Ответить было нечего, Гредо лишь сделал пару шагов назад, пытаясь устоять на крутой тропке, и неуклюже склонил голову перед хозяином. — И часто ты тут бываешь? — Часто, — коротко сказал мальчик. — Ничейный Гредо, да? — Родгерт сдержал смешок. — Гредо, — поправил он, потом вдруг шумно набрал воздух ноздрями и поправился: — Если позволите. Просто Гредо.       Тут уже шевалье не сдержался и прыснул от смеха. — Хорошо, Просто Гредо, — кивнул он. — Подними голову.       Конечно же мальчишка сразу послушался и поднял голову, снова отводя взгляд от светлых глаз хозяина и рассматривая его волосы. — Говори со мной так. Я не хочу смотреть на макушку того, с кем общаюсь, — Родгерт слегка скривился, упираясь локтем в стену и закрывая собой путь в Пустой двор. — Да. — Значит, у нас есть тропа к ручью. Есть ещё какие тропы, которые остались? Я очень давно тут не был, — голос шевалье звучал непринуждённо, но заинтересованно. Мужчина слабо улыбался, смотря на Гредо. — Есть, — кивнул мальчик, ещё не поняв, какие именно эмоции скрывают прищуренные глаза рыцаря, но не чувствуя пока никакой угрозы от него, несмотря на статус. — Расскажи, — попросил тот, поняв, каким тугодумным является слуга, если ещё не начал рассказывать сам. — Есть тропа рядом со стеной, вон там, — Гредо указал рукой налево, вверх по ручью. — Она выходит с другой стороны, прямо к полю, куда мы выводим пастись коров. Оттуда можно зайти в другую дверь, она за курятником. — А тоннели? Есть тут тоннели, может? Катакомбы? — Были, — подтвердил Гредо. — Но осыпались давно. В подвале Замка есть вход туда, он заколочен. Я туда не ходил. Выход там же, под стеной, но непроходимый. Ветки и камни завалили. — В подвале «Замка»? — удивился Родгерт. — «Дома», в смысле? — Мы называем его Замком, — Гредо не опустил головы, но отвёл взгляд. — По-твоему, это Замок? — снова рассмеялся шевалье. Мальчик хотел было засмущаться из-за своей нелепости, но смех мужчины не звучал осуждающе. Скорее снисходительно. Родгерт продолжил: — Гредо, ты не видел замков.       Слуга снова склонил голову, молча соглашаясь с ним. Настоящих замков он действительно не видел. — Можно спросить? — вдруг сказал он. — Конечно, — кивнул ему Родгерт, засмотревшийся в ту сторону, куда ранее указывал мальчик. — Спрашивай. — Вы разводите рыцарских собак? — Нет, у моего папаши есть другие люди для этого, — в голосе его прозвучала не то скука, не то разочарование. — А что? — Я хотел бы увидеть их. — Может, увидишь однажды, — пожал плечами он. — Псарни у нас есть. Может, будут и тут. — Когда? — Гредо оживился и сам не заметил, как уставился в глаза Родгерту.       Шевалье вдруг слегка вздрогнул, в его глазах заплясали искорки. Он, словно не веря тому, что открылось ему, сначала стал серьёзным, прикидывая знания, потом снова заулыбался, на этот раз заговорщически и наклонился ближе к Гредо. Мальчик, словно чувствуя неладное, застыл на месте, испуганно смотря на мужчину, пока тот не приблизился к его лицу почти вплотную. Несколько мгновений не происходило ничего, потом Родгерт вдруг отодвинулся назад, радостно хлопнул в ладоши и, указав пальцем на Гредо, ликующе произнёс: — Это ты! — он искренне рассмеялся. — Это же ты! Воришка!       Всё внутри Гредо снова задребезжало. Он попался! Почему? Разве его видели? Или, может, шевалье сам обладает каким-то даром? — Вот и маленькая ласка, которая лезет в кладовку. Все о воре шепчутся, а вор-то — вот он! — Родгерт не звучал злобно, но одних слов о воровстве было достаточно, чтобы выбить из Гредо всю смелость. Мальчик задрожал, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не вцепиться в руки шевалье и не начать молить его о прощении. — Нет, — только и вымолвил он, широко раскрыв глаза. — Нет, нет, всё не так! — Так, так, не прикидывайся! — отмахнулся мужчина. — Говори, есть у тебя ещё ветчина? — Нету! — честно ответил Гредо. — Нету, я клянусь, нету! Я больше не буду, я просто очень хотел есть! Я больше не буду! — Не будешь больше воровать? — вдруг неожиданно грустно спросил шевалье. — Не буду! — И больше не откроешь кладовку? — ещё более грустным тоном уточнил он. — Нет!.. — У тебя точно нет ещё куска ветчины? — Родгерт наклонил голову на бок, состроив очень грустное выражение лица и жалостливо посмотрев на Гредо. — Нету! — Гредо вскинул руки вперёд, готовый наконец схватиться за расшитую прекрасными нитками тунику господина и повиснуть на ней. — Очень жаль, — заключил Родгерт. — Я ведь думал, ты поделишься…       Они стояли, смотря друг на друга. Забывший о страхе из-за непонимания Гредо и Родгерт, всё ещё поджимающий губы и выдающий самую убедительную свою эмоцию сожаления. — Поделюсь? — переспросил Гредо. — Ну да, — кивнул мужчина, закрыв глаза и вздохнув. — Я тоже хочу ветчины. — Но… — Гредо задумчиво нахмурился и прибрал руки к себе, передумав висеть на одежде господина. — Но вы тут главный?.. — Ну, в сути… Да, — согласился Родгерт и почесал подбородок. — Но это не значит, что я не хочу ветчины. — Но вы можете просто взять, — Гредо опустил руки и наклонил голову, внимательно смотря на лицо мужчины и пытаясь понять, что именно происходит сейчас в его душе. — Но ворованная вкуснее, — наконец пожал плечами шевалье, открыл глаза и лукаво улыбнулся. — Нет, я не… — Значит так, — он вдруг стал прямо, упёр руки в бока и серьёзно, но всё ещё с улыбкой посмотрел на Гредо: — ну-ка, сбегай в кладовую снова. Ты сможешь открыть её? Сможешь. Конечно, сможешь. Сколько раз уже открывал. Принеси мне ветчины. Хлеба принеси. Я не знаю… Сыра, наверное, тоже? Небольшой кусок, вот такой, — Родгерт сжал левую руку в кулак, а правой ладонью как бы перерубил его пополам, показывая, сколько сыра хочет. — И вино. Одну бутылку. Нет. Две.       Гредо застыл на месте, словно морозы внезапно вернулись посреди мая и приковали его льдом к земле. Он и не припомнил бы случая, когда удивлялся сильнее. Хотя, если бы Товарищ вдруг заговорил с ним человеческим языком, это смогло бы перебить ощущения от этого разговора… — Ветчины? — вдруг оживлённо переспросил мальчишка. — И хлеба? И сыра? И вина? Две бутылки? — И читать умеешь, и считать умеешь, — Родгерт хлопнул себя по бёдрам, а потом развёл руки в стороны. — А почему Ал зовёт тебя дураком? Умный малый. Беги. Я подожду тут.       Повторять не нужно было. Гредо одним рывком протиснулся между Родгертом и стеной ещё прежде, чем шевалье успел отступить сам. Мужчина только поражённо вздохнул, увидев, как резво помчался к кладовой Гредо. Он ещё никогда не воровал днём! Да и зачем? Днём его и без того подкармливают, когда он убеждает, что много поработал. Но ради господина? Гредо вдруг подумал, что он может просто попросить у домашней прислуги всё, что нужно. Услышав имя Родгерта, они точно не откажут, и не придётся воровать.       «Нет. Нет! А если он спросит у них? Он сказал мне украсть. Я украду», — Гредо был непреклонен. Он быстро обогнул Замок и зашёл в дверь, выходящую к фамильному кладбищу. Там редко ходят, оттуда легко можно выйти через крупную залу прямо к коридору с кладовой. Мальчик боялся. Искренне боялся, поскольку страх подвести господина внезапно объединился со страхом попасться. Вроде как они должны были уничтожать друг друга, как вода тушит воду, но вместо спокойствия Гредо наоборот ощущал только стучащее в груди сердце.       Вот прошёл кто-то из домашней прислуги по коридору, скрылся в кухне. Потом вышел обратно. Стоящий за поворотом Гредо слышал, как повернулся ключ в замке и как некто, открывший и спустя минуту закрывший кладовую, быстрым шагом направился в кухню. Нет, это была не кухарка. Её шаги, ровно как и шаги Алексиса, Гредо уже давно запомнил. Кто-то из других людей, работающих в Замке. Ничего. Те, чьи шаги Гредо не запоминал, не значили ничего. Мальчик выпрыгнул из-за поворота, подскочил к двери и, приложив руку к уже приученной щеколде, рывком вытянул из самого себя напряжение, пронизывающее его мышцы. Дверь отворилась, и Гредо, запрыгнувший в кладовую, тут же принялся хватать всё, что перечислил Родгерт. «Ветчина! Сыр! Хлеб! Где хлеб?! Вино! Две бутылки!»       Стекло бутылок, стоящих на полу под массивным столом, предательски звякнуло, когда мальчик потянул за горлышки. Всё туловище Гредо тут же похолодело от ужаса, и колдун, так и не успев отрезать нужный кусок сыра, схватил целиком початый круг и бросился бежать. В зале, через которую и лежал путь, никого не было, и Гредо, побоявшись сразу выскакивать во двор, упал за софу и перекатился за неё, прижимая к себе еду и тяжело дыша.       Вокруг было тихо. Шагов не было слышно, никакая домашняя прислуга ещё не заметила пропажи. Гредо стянул с софы подушку, бережно положил на неё увесистый кусок ветчины и почти равный самой подушке целый хлеб. Бутылки были поставлены рядом.       «Это глупо», — подумал Гредо, смотря, что собирается нести шевалье. Подаренный Морвеной кинжал пригодился, как пригождался уже не раз: мальчишка отрезал от круга сыра кусок навроде того, что показывал Родгерт. Ещё криво отрезал, почти даже откромсал, несколько ломтей хлеба и располовинил шматок ветчины. Снова прислушавшись, колдун понял, что в коридоре по-прежнему тихо, лишь отдалённые звуки кухонной суеты доносятся, отражаясь от стен. Тогда Гредо подскочил и опять нырнул в кладовую, раскладывая излишки по местам и прихватывая с собой небольшой отрезок ткани, которым был прикрыт сыр.       Родгерт, наверное, и не ждал, что слуга вернётся настолько быстро. Гредо возник перед ним внезапно, так же ловко выпрыгнув из-за калитки и протягивая хозяину обёрнутую в ткань еду. Бутылки он держал в другой руке, бережно перехватив горлышки пальцами. — Ты открыл дверь? — Родгерт неподдельно удивился, словно сам не приказал несколькими минутами ранее принести ему угощения. — Открыл! — похвалился Гредо, всё ещё нервно дыша. — И закрыл!       Шевалье даже не нашёл в себе силы улыбнуться. Он серьёзно посмотрел на мальчишку, стоящего перед ним, потом аккуратно взял из его рук еду и, заметив, как изменилось лицо слуги, ставшего вдруг несчастным и встревоженным, сказал: — Нет, я не злюсь. Ты хорошо всё сделал… Просто…       Гредо подался вперёд, внимательно слушая, что скажет рыцарь. Не отругает ли? Или объяснит, что было сделано неправильно? — …Признаться честно, я и не верил, что ты справишься, — хмыкнул наконец он. — Да и вообще… Прошло сколько? Минут пять? Как можно так быстро вскрыть замок и затворить его вновь? У тебя есть ключ, да? — Нет ключа. Замок легко открывается! — улыбнулся Гредо. — Щеколда похожа на собачью пасть. Открывается и закрывается.       Родгерт криво улыбнулся и вскинул брови. — Я-ясно… — протянул он, решив, что в чём-то насчёт этого мальчика Алексис, похоже, прав. — Ну… Молодец! Ты хорошо справился.       Гредо задержал дыхание и глупо уставился на мужчину, услышав такой ответ. Молодой и прекрасный шевалье улыбнулся ему в этот раз уже нормально, без всяких подвохов, мягко кивнул слуге и пошёл вниз по тропинке, не оборачиваясь. Он дошёл до ручья и затерялся среди листвы, а Гредо так и стоял там, у калитки, набрав полную грудь воздуха и не решаясь выдохнуть, чтобы из него не вырвался смущённый и полный радости вскрик.       Его искренне похвалили. Хвалила его Морвена, когда он правильно отражал её удары и держал оружие. Хвалил иногда Фригат, если работа была сделана вовремя. Но тут? Тут было что-то другое. Талант Гредо заметили. Не поругали, похвалили. Даже поразились ему. Это был кто-то непостижимо выше Гредо, хозяин всего, что есть вокруг. И он вот так просто взял еду, похвалил воришку и ушёл. Повёл себя с ним играючи, подшутил над ним незлобно, а потом признал его способности и выразил свой восторг. Сдержанно, как и полагает хозяевам. Но всё же! Выразил и не наказал.       Воздух вместе со сдавленным вздохом наконец вышел из горла мальчишки. Гредо тут же подскочил на месте, яростно ударив пятками по земле. Каким приятным было это чувство! Хотелось прыгать и бегать ещё, и юный колдун почти в один мах оказался у ручья, весело журчащего и будто подпевающего беснующейся радости щенка.       Куда пойдёт Родгерт? В городок, растянувшийся рядом с полями, прилегающими к Крепости Белых Псов? Гредо пойдёт следом. Пусть он лишь иногда ходил в город вместе с Фригатом, и использовали они всегда одну дорогу, выходящую из основных ворот Крепости, но Гредо не потеряется. Где-то тут, за ручьём, есть тропинка, по которой отправился Богарне, и колдуну не составит труда найти её. Не так уж далеко успел уйти мужчина, не так ли?       И действительно, Гредо высмотрел спину Родгерта среди деревьев относительно быстро. Мужчина продвигался сквозь рощу не торопясь, наслаждаясь послеобеденным теплом поздней весны и иногда раскачивая рукой, сжимавшей бутылки. Синяя ткань его туники хорошо выделялась на фоне молодой зелёной листвы, и Гредо шёл поодаль, стараясь создавать как можно меньше шума, дабы не привлекать внимания своего господина. Когда Родгерт вышел из-под тени деревьев и оказался посреди полей, смело шагая в сторону городка, мальчишка остановился на самой кромке леса, не решаясь выйти за шевалье. Если он обернётся, то сразу же заметит следующего за ним Гредо, а этого почему-то не хотелось.       Силуэт Родгерта удалялся прочь, пока мальчик продолжал думать о том, как следует поступить. Наконец, когда фигура мужчины скрылась за следующей рощей, Гредо сорвался с места и побежал через поле, боясь теперь упустить свою цель. Когда мальчик добежал до рощи, он обнаружил развилку. Три одинаковые дороги рассекали густой и зеленящийся лесочек, а Гредо, вдруг с шумом вздохнув, припал к земле, изучая следы. Увы, каждая из дорог была полна самых разных следов, и отпечатки ботинок Родгерта затерялись среди этого буйства, а между тем фигура мужчины давно пропала из виду. Гредо вспомнил, что город, если смотреть со стены Крепости, всегда как будто уходит влево и тянется вдаль, пока справа от него желтеют поля, рассекаемые перелесками. Тогда мальчик уверенно двинулся на самую левую дорогу, подгоняя себя мыслями о том, что, быть может, найти рыцаря ещё удастся. Увы, юного колдуна ждал провал: он выбежал к реке, в которую впадал огибающий Крепость ручей. Дорога мельчала и утыкалась прямо в берег, где по зиме воды превращались в заледенелый мост. Рыкнув от отчаяния, запыхавшийся Гредо тут же бросился прямо в лес, на этот раз двигаясь вправо и не желая тратить время на крюки. Спустя полчаса блуждания колдун выбежал на дорогу и рванул по ней, сокрушаясь о потраченном времени. Впереди за лесом замаячило очередное поле, а уже за ним, словно подарок на блюде, искрился городок. Светлокаменные и побеленные стены манили к себе, освещаемые ещё ярким и жарким послеобеденным солнцем, и Гредо понял, что никогда ещё не заходил в город с этой стороны.       Следов шевалье так и не нашлось, но мальчик был уверен, что сможет отыскать его в городе. Куда пойдёт первым делом любой человек, оказавшись в таком месте? Конечно же, на рынок. Блуждая между прилавками и сворачивая то туда, то сюда, Гредо всё больше начинал отчаиваться. Может, Родгерт остался в лесу? Может, вовсе свернул на самую правую дорогу, не направляясь в город? Вернуться в Крепость Гредо всегда успеет, но что-то упрямо тянуло его закончить свои поиски. Как назло не гавкала ни одна собака, и колдун, желавший украсть у кого-нибудь толику сил, чтобы прислушаться получше, остановился у канала, заполненного водами протекающей через город реки. Признаться себе в том, что удалось заблудиться, было не страшно. Мальчишка не боялся потеряться, зная, что город тут маленький, и рано или поздно получится дойти до его края и обойти вокруг, как большой и мешающий следовать пути камень. Но потерять рыцаря, за которым так долго гнался по жаре? Солнце уже стало опускаться, и на несколько часов безуспешно застрявший в городе Гредо затосковал из-за своей неудачи.       Словно потешаясь над его бедой, где-то подала голос девушка. Мальчик без особого интереса поднял голову, прислушиваясь к её заливистому смеху. На другой стороне канала, поодаль от того места, где стоял ищущий своего господина слуга, из-за здания вышла она — лёгкая, плывущая в танце девица с медовыми волосами. Она снова расхохоталась, слегка наклонившись и говоря что-то своему спутнику. Блеснула на фоне светлого платья тёмная бутылка, зажимаемая в одной из рук. Словно бы знакомое стекло привлекло Гредо ещё сильнее: он выпрямился и внимательнее посмотрел на девушку, навстречу которой тут же вынырнул из-за стены Родгерт, держащий вторую бутылку. Влюблённые звякнули посудой, потом каждый приложился к своему горлышку. Шевалье стал увлечённо рассказывать что-то, а девушка то подпускала его ближе, то отталкивала со смехом. В один момент она сама подскочила к нему, обхватила его шею руками, затихла и стала говорить. Гредо никак не мог услышать их, но даже сам факт того, что Родгерт нашёлся, очень радовал мальчишку. Он захотел как-то пересечь канал, мешающий ему приблизиться к господину, но нигде не было видно моста.       Девушка увлекала шевалье куда-то за собой, и Гредо, заметив, как быстро стали они теряться среди улочек, вдруг почувствовал яростное стремление двигаться за ними. Он сорвался с места, побежав рядом с каналом, потом нырнул за ставший у него на пути дом. Там, взобравшись по каменной лестнице наверх, побежал дальше, не разбирая дороги и полагаясь лишь на направление. За очередным поворотом наконец-то предстала перед ним мощёная дорога, высоко поднимающаяся над каналом. Гредо, не чувствуя уже даже боли в отбитых пятках, припустил быстрее, надеясь успеть за целью и не потерять её снова. Он миновал канал, остановился посреди совершенно незнакомых ему улиц. Здесь было уже темно из-за возвышающихся домов, несмотря на то, что розоватое небо всё ещё светилось. Гредо зажмурился, сделал глубокий вдох, пытаясь сконцентрироваться. Ни лая, ни визга, ни воя. Только люди. Сплошные разговоры, выкрики, смех… Мальчишка как за последнюю верёвку ухватился за этот мелодичный, полупьяный смех девушки, гулявшей теперь с Родгертом. Внезапно верёвка натянулась, обхватила Гредо и потащила вперёд, проводя мимо зданий, улиц, поворотов. Увлекая за собой, наводя на яростно выискиваемую цель.       Всё вокруг затихло, эта часть городка словно уже засыпала, разморенная майской жарой и нагретым камнем. Гредо сбавил шаг, всем телом чувствуя, что его цель близка настолько, что бежать уже нельзя. Мальчик не знал этого места, но верёвка продолжала виться, туго натянутая и дрожащая. Дрожал и сам Гредо. Неужели он теперь тянет магию и из людей? Уставшее тело болью и ломотой отзывалось на каждый шаг, а лёгкие горели, разгорячённые постоянным бегом, но голова несмотря на всё ликовала: он был близок! Колдун закрыл глаза, сделал глубокий нетерпеливый вдох, продвигаясь по узкому переулку мимо чужих балконов и дверей. Вдруг верёвка, ведущая его, резко извернулась и оборвалась, словно бы игриво хлестанув мальчишку по лицу. Он тут же застыл на месте, вытянулся как струнка: перед ним был высокий деревянный забор, отделявший чей-то двор от тёмного и пустующего теперь переулка, по которому только что неслышно крался юный колдун. Гредо услышал голос девушки: нежный, уставший и как будто изменившийся, он назвал имя шевалье и сказал что-то ещё, непонятное пока ребёнку. Разобрать слова не удалось, но и тон был незнакомый. Притягательный, вместе с тем пугающий и гонящий прочь.       Мальчишка даже не подумал, что может помешать им. Грубая деревянная дверь, словно специально не запертая и наполовину открытая, сама приглашала войти, и Гредо, ступив за неё, замер, не решившись ни сделать ещё один шаг вперёд, ни тут же нырнуть обратно в спасительную темноту переулка. Прижавшись друг к другу, возлюбленные стояли у заросшей лианами стены, боком к незваному свидетелю. Голова девушки была опущена, волосы растрепались и упали на лицо, раскрасневшееся и залитое незнакомой Гредо эмоцией. Родгерт склонился над возлюбленной, обнимая её и тяжело дыша ей в лоб. Рука рыцаря скользила по телу девушки, поднимая струящуюся юбку. Словно мраморная в темноте этого двора, засветилась и приковала к себе внимание мальчишки нежная кожа на оголившемся бедре. Гредо не мог оторвать глаз от любовников. Каждый изгиб тела, каждая складка ткани, каждое мельчайшее движение оставляло отпечаток, который он будто мог пощупать. Девушка судорожно вздохнула, вздрогнула, а Родгерт довольно улыбнулся и прижался ещё ближе к ней. Его рука продолжила движение, и любовница, повиснув на плечах шевалье, вдруг изогнулась и издала тихий стон, ударивший по ушам Гредо сильнее, чем любые другие звуки, из которых он умудрялся ранее что-то забирать.       Что это было? Юный колдун почувствовал нечто, похожее на страх. Тяжёлое, утягивающее в пучину, заставляющее стремиться куда-то, бежать со всех ног. Делать что угодно, только не стоять на месте. Оно оттянуло нутро, потом толкнуло изнутри, сдавив лёгкие и зажав голову в тиски. Гредо застыл, разрываемый сразу желанием закричать в ужасе и захохотать безумно. Девушка вдруг заметила его, тут же схватила своей рукой предплечье Родгерта, останавливая его. Шевалье повернулся тоже, бросив прищуренный взгляд на своего слугу. Мальчишка подскочил на месте, спиной врезался в дверь и опрокинулся навзничь, гонимый из этого маленького двора паникой и величайшим чувством стыда. Даже воровство показалось ему сущей ерундой. Никто не крикнул ему вслед, не гнался за ним, но Гредо, чуть ли не припав к земле, помчался прочь, словно чувствуя, как сам превращается в убегающего от летящего за ним камня щенка с поджатым хвостом и взъерошенным загривком. Все его мысли теперь занимало только бегство и собственное стучащее в ушах сердце, снова разгоняющее вскипевшую кровь.