Песьеголосец

      Кошка всё ещё была рядом, когда он открыл глаза. Тур и не поверил этому, но девушка лежала около него, теперь уже не с краю, а у стены, внимательно и с улыбкой наблюдая за ним. Он почувствовал себя неуклюже и неловко. Твёрдая, сбитая подушка соскользнула вниз и лежала теперь под плечом, из-за этого ныла шея и спина. Тур потянулся, пытаясь сбросить с себя напряжение, потом уткнулся лицом в ткань и зевнул. С пола слышался храп Лиса. Спросонья Тур подумал, что даже храпит он как-то совсем ещё молодо и зелено, почти пищит. — Как спалось? — только шире улыбнувшись, спросила Кошка. — Нормально, — чуть погодя ответил Тур, подумав сначала над своим ответом.       Спалось ему плохо. Душные, тяжёлые, липкие сны окутывали его всю ночь, и хотя он надеялся, что присутствие рядом подруги прогонит эти ощущения, казалось бы, давно не посещавшие его, ночь оказалась для Тура не самой приятной, а теперь ещё и мышцы напоминали о неудобной позе. Но он не помнил, что именно снилось ему, да и имело ли это смысл, ведь теперь он проснулся и всё хорошо? Поэтому итогом стало для него: «нормально».       Кошка подложила руку под голову, хитро прищурилась и спросила: — Снилось что-нибудь? — Нет, — хмыкнул он, отводя взгляд, словно бы пытаясь вспомнить, что ему снилось. На самом деле вспоминать он, конечно же, не хотел, потому что тревожное ощущение ещё не полностью растворилось. В комнате было почти темно, хотя солнечные лучи уже пробивались через заколоченное окно. Из-за этого полумрака остатки неприятных снов, словно дым, медленно и нехотя ускользали через щели. — Совсем ничего? — играючи уточнила Кошка.       Парень лениво двинул головой в ответ, поправив упавшие на лицо волосы. — Или ты не помнишь? — Не помню.       Тогда Кошка расслабила веки и брови, став спокойнее. Она заглянула в глаза другу и спросила: — А что за Зерпина?       Тур поднял взгляд на неё. Видимо, ему послышалось. — Что? — Ты говорил о Зерпине. Кто это? — нежно, но с любопытством проговорила девушка.       Как неправильно это ощущалось. Словно небо вдруг упало на землю, словно вода поднялась из пруда и поплыла наверх, оставив после себя пустое, заросшее водорослями дно. Словно сон всё ещё продолжается, и это очень нехороший сон. Словно две каких-то совсем разных жизни наложились друг на друга, как исписанные пергаменты, мешая воедино слова и силуэты гравюр, заставляя суть пропадать и путаться. Тур зажмурился и снова уткнулся лицом в постель, не желая отвечать. Наверное, ему действительно это снится. Не зря было у него это мерзкое чувство. Просто очередной дурацкий сон. Естественно, в жизни Кошка бы с ним не легла и не стала бы задавать вопросов о той, о которой ей никто никогда не рассказывал. Поэтому нет смысла отвечать этому сонному призраку. — Тур? — девушка почувствовала неладное, услышав, как он шмыгнул носом, отвернувшись от неё.       Тур вдруг резко встал, так и не посмотрев на подругу, перешагнул через похрапывающего Лиса и вышел во двор, ничего не говоря.       Солнечная погода была обманчивой. Несмотря на яркий свет, осенний холод уже вступил в силу и захватил весь город. Вот и двор Волка не прогревался. Вышедший из пусть и не протопленного ещё, но не столь холодного дома Тур почувствовал, как зябнет кожа и отзываются окаменевшие и уставшие из-за неудобной позы мышцы. Он потянулся, разминая конечности, потом обнял себя руками и стал бродить туда-сюда. Тонкая рубашка не спасала, а на ноги он ничего не обул. Сухие стебли короткой травы и каменистая земля кололи кожу, возвращая ощущение реальности. Тур начал успокаиваться. Он услышал, как скребётся по дереву метал, и этот звук окончательно помог ему проснуться. Парень зашёл за дом и обнаружил там Пса, расправляющегося с очередной деревянной заготовкой. Мужчин сидела на лавке, закутавшись в толстую куртку, и медленно, но со знанием выстругивал что-то из бруска древесины. Он заметил подошедшего к нему Тура и не стал отвлекаться, понимая, видимо, что столь поздно проснувшемуся после недавней лихорадки парню нужно прийти в себя, прежде чем говорить. — Что ты делаешь? — голос Тура показался ему самому каким-то хриплым и болезненным.       Пёс на мгновение поднял тёмные глаза, слабо улыбнулся ему и ответил: — Вырезаю. Делаю посуду, фигурки… — Зачем? — парень сильнее обнял себя руками и подошёл ближе, сквозь упавшие на лицо волосы разглядывая будущую поделку в руках Пса. — Ты их продаёшь? — Нет, — его улыбка стала стыдливой. Он снова стал смотреть на заготовку в руках, пока что мало похожую на посуду или предмет. — На рынке такого добра навалом. Мне просто нравится.       Тур сел на корточки перед ним, чтобы лучше всмотреться в руки и движения мужчины. — А что тебе нравится? — Мне? — Тур посмотрел ему в глаза. Мужчина не стал отворачиваться, не испугавшись его взгляда. Странно было отвечать на такой вопрос, но, не раздумывая, парень сказал: — Мне нравится читать стихи. — Ого! И много стихов ты знаешь? — спросил он добродушно. — Много. — Расскажи что-нибудь. — С кровью снег мешая, Смерть идёт большая. Что же ты, младенец, кричишь? Смерть ко всем заглянет, руку-кость протянет. Только крик твой рушит эту тишь. — Нихера себе… — Улыбка тут же сошла с его лица. Мужчина выглядел удивлённым и даже испуганным. — Что? — Тур снова посмотрел ему в глаза. — Да ну, жуть какая… — тихо ответил Пёс и не стал смотреть в ответ, сконцентрировав внимание на заготовке. — Я бы лучше вообще никаких стихов не знал, чем такие… — Ну, и другие есть… — попытался оправдаться Тур, поняв, как смутил простого человека такими нерадостными строками. — Давай лучше другие. — Разверзлась твердь, восстал огонь, разлившись по лугам. И стало пламя плоть лизать что милым, что врагам… — Ну ладно, хватит, я понял, — за усмешкой Пёс спрятал тревогу. — Кто тебя научил таким стишкам кровожадным? — Сам прочитал, — отмахнулся от вопроса Тур, не желая пробуждать в памяти ещё что-то кроме заученных строк. — Не хочу об этом. Что ты вырезаешь? — Не знаю пока, — пожал плечами мужчина. — Фигурка покажется позже. Пока что я просто пробую дерево. — Пробуешь? — разговор хорошо отвлекал от собственных мыслей. — Ну, да. Если идеи нет, я просто вырезаю. В процессе что-то да появляется. — Ты не работаешь сегодня? — наконец-то понял Тур. Судя по солнцу, день уже приближался к своей середине, а ведь обычно Пёс уходит раньше всех и приходит затемно. — Дали отдохнуть, — Пёс выглядел довольный. — Решил заняться своим любимым делом. — Я думал, это тоже работа, — Тур вспомнил, как Лис иногда тоже пытался что-то вырезать. — И ты учишь Лиса. — Да ну его, — попытался сохранить улыбку Пёс, но лёгкое раздражение всё равно пробилось на его лице: — Вечно лезет и портит заготовки. — Портит? — Да постоянно сам пытается что-то вырезать, а получается криво, тонко. Рассыхается, трескается, ломается. Зачем лезть, спрашивается? Помочь хочет. Спасибо, конечно, но помощник из него, как из мерина тёлка.       Тур наклонил голову, продолжая наблюдать за тем, как Пёс освобождает фигурку из бесформенного куска древесины. Парень и не заметил, как изменился облик поделки за считанные мгновения, пока он отводил взгляд. Вот уже в руках у мужчины было не просто нечто, а нечто, напоминающее птицу. И чем больше времени проходило, тем больше птица начинала напоминать саму себя. Её могучие, узнаваемые крылья раскидывались по бокам, и Тур вдруг понял, кого именно пытается освободить из дерева Пёс. — Это орёл? — спросил парень.       Мужчина расцвёл, поняв, что руки его делают всё правильно, и люди видят то, что нужно: — Да! Видишь, да? — он протянул Туру пусть и незаконченную ещё, но уже ставшую правдивой поделку. — Похож получился? — Сначала подумал, что во́рон, — Тур бережно взял в одну руку фигурку, а другой стал проводить по голове птицы: древесина отозвалась приятной гладкой поверхностью. — Но увидел клюв и понял, что орёл. — Почему ворон? — кажется, Пёс не оскорбился, а искренне заинтересовался. — Крылья, — Тур пальцем провёл по внешней стороне крыла деревянной птички, потом протянул обратно мастеру. — У орла они другие немного. — Да? Может быть, — охотно согласился Пёс. — Я не видел орлов никогда, мне только рассказывали. А ты откуда знаешь? — Видел… — тихо ответил парень, опуская взгляд в землю. Перед глазами у него были не обутые в потёртые сапоги ноги Пса, а синее-синее небо, далеко в котором плыла чёрная точка.       «Они унесут тебя, если выйдешь один» — сказал кто-то, и Туру стало не по себе так же, как когда-то стало не по себе услышавшему это младенцу. «У Джашуша был брат, его утащили. И тебя утащат! Понял? Не выходи один в поле» — Нету их у нас, в другом месте живут, — кивнул мужчина. — А ты их где видел? — Не хочу об этом… — опять сказал Тур, ощущая, как меняется голос, выдающий его чувства. — На, поправь, как думаешь, — Пёс снова протянул ему фигурку, теперь вместе с ножичком.       Тур помотал головой и спрятал руки за спину. — Не стесняйся, ну. — Нет. — Ладно, как хочешь.       Пёс пожал плечами и снова вернулся к своему занятию, но это не продлилось долго, потому что очень скоро Тур, заскучавший и снова начавший проваливаться в неприятные мысли, спросил у него: — Почему ты Пёс? — То есть? — Ты сам выбрал имя себе? — Да. — Почему именно Пёс? — Ну… Знаешь, собаки — хорошие животные, — мужчина явно скромничал. Он вздохнул, пытаясь повнимательнее выстроить свою речь. — Смелые. Преданные. Дом ценят. Врать не умеют. — Умеют, — поправил его Тур, знающий, что всеобщее мнение о честности собак разбивается самими же собаками, которые лгут совсем не так, как люди, но всё-таки лгут. — Нет, пацан, не умеют! — гордо и со знанием дела ответил наивный Пёс. — Хорошие они, вот и всё. Я тоже стараюсь быть хорошим. — Хорошие, это правда, — решил не спорить с человеком колдун и согласился с тем, что и сам считал правдой. — Единственный в них минус есть, — мужчина вздохнул. — Какой? — Говорить не умеют.       Пёс больше ничего не сказал, подумав, что Тур и так всё понял. Каким бы ни был он дураком, наверное, даже ему должно быть понятно, что если бы друзья людей научились говорить, жизнь стала бы куда лучше. Тур же действительно чувствовал себя дураком теперь. Он ведь говорить, в отличие от собак, умеет. Говорить так же, как все люди. Что тогда мешает ему? Парень встал и пошёл обратно в дом. Кошки нигде не было. Принцесса тоже пропала. Всё еще дрыхнущий на полу Лис перевернулся на другой бок, замотавшись в покрывало, а на кухне начал шуметь Сорока. Тур пошёл к нему и замер у стола, наблюдая за тем, как парень начинает готовить обед. Сорока не приветствовал его, занятый своими делами, а Тур всё ждал и ждал, пытаясь найти в себе силы заговорить. Он ведь не собака, чтобы тревожить людей молчанием. — Сорока? — М-м? — он на секунду повернулся к Туру, потом снова увлёкся посудой. — Хочу поговорить с тобой. — Да? — парень всё время как будто торопился, не решаясь переключать внимание на товарища. — Насчёт вчерашнего, — Тур стал заламывать пальцы, упрямо упираясь взглядом в пол и не замечая, как застыл вдруг Сорока, отвернувшийся от него. — Да, что такое? — тихо спросил Сорока. — Я не поблагодарил тебя вчера, — ему показалось, что слишком много шума он наводит, переминаясь с ноги на ногу и постоянно выкручивая собственные пальцы. Вместо этого Тур скрестил руки на груди и упёрся плечом в ширму, которой скрывали свою общую комнату Сорока и Волк. — Ты принёс мне еду, а я промолчал. Прости, если я тебя обидел.       Сорока повернулся к нему, слегка сощурившись, потом медленно подошёл ближе, усиленно вытирая руки об фартук. — Ты не в обиде? — Тур поднял глаза, поняв, что Сорока уже стоит перед ним. — Нет, конечно нет, — парень не посмотрел на него, но, закончив вытирать руки, сложил их перед собой и добавил: — Я знаю, что тебе нездоровилось. — Всё равно. Спасибо тебе за еду. — Нет, тебе спасибо. За успешное дело. И за остальное.       Что-то в его голосе было не так. Тур не мог пока понять этого, но ушами он уже уловил тревогу, как занозу торчащую из, казалось бы, складной речи Сороки. — Ты знаешь, где Кошка? — спросил Тур. — Нет, — он помотал головой и попытался улыбнуться. — Но, думаю, скоро вернётся.       Тур решил не отвечать. Ему показалось, что он обидел её своим молчанием тоже. Вместо того, чтобы ответить, просто стыдливо ушёл от неё. Парень хотел было развернуться и уйти теперь и от Сороки, но тот вдруг остановил его, аккуратно коснувшись плеча. — Подожди. Я тоже хочу сказать кое-что, — Сорока тут же убрал руку и снова коснулся своего фартука, поправляя ткань. — Я вчера… Случайно услышал ваш с Кошкой разговор.       Конечно же, Тур знал, что Сорока был снаружи вместе со всеми. Он слишком поздно распознал, как шуршит под его ногами трава и как его спина касается стены дома прямо у заколоченного окна. — Я слышал тебя. — Я знаю. Извини, — Сорока не решался поднять глаз. — Не хочу, чтобы ты думал, что я подслушивал. Я не такой. — Знаю, — Тур не сдержал улыбки, подумав о том, что тот, кто действительно подслушивает и подглядывает, дрыхнет сейчас в соседней комнате. — Почему ты притворяешься дураком? — спросил вдруг Сорока, наконец нашедший в себе смелость посмотреть в лицо Тура, не осудившего его. — Если ты слышал нас с Кошкой, зачем мне тебе отвечать? — спокойно сказал тот. — Мой ответ не изменился. — Неужели тебя это устраивает? — Сорока прищурился сильнее, став казаться недовольным. — Я попрошу тебя о том же, о чём и её, — Тур отвёл взгляд, снова уставившись в пол. — Не переубеждай Волка. Не хочу ничего менять. — Ты думаешь, что мы на тебя работу сложнее повесим? — грустно спросил Сорока, но Тур тут же возбуждённо ответил: — Ничего я не думаю. И не хочу думать. Просто говорите мне, что делать, я в любом случае слушаюсь вас.       Сорока вздохнул, потом рывком снова поправил фартук и недовольно сказал: — Мы тебе не хозяева.       Тур сдержал раздражённый вздох, но так и не посмотрел на парня, снова увлёкшегося своими делами. Пока он гремел посудой, колдун вспомнил, что проснулся поздно и снова проголодался. Напоследок он спросил: — Что мы будем есть сегодня? — Погуляли и хватит, — вернул своему голосу привычную строгость хозяин дома. — Возвращаемся к каше.       В этот день еда у них была скромная. И на следующий тоже. И на следующий. Так продолжалось несколько недель, пока постепенно каша не начала становиться водянистее, хлеб тоньше, овощи мягче, а о прочих вкусных вещах в общей норе будто вовсе забыли. Тур, привыкший уже радовать себя чем-то, недоступным обычно другим людям, спустя месяц решился подойти к Сороке и спросить, когда снова будет на столе мясо, на что парень рассмеялся как-то недобро и послал с таким вопросом к Волку. Тур решил дождаться вожака, чтобы получить ответ от него. Кошка всё ещё приносила иногда что-то, Лис воровал по мелочи на площадях, а Туру поручили ещё один раз открыть замки, в этот раз в другом месте. И всё же еды в доме стало меньше, а очаг разжигали слабее. Всё чаще Лис жаловался на то, что хочется подкинуть дров, а Сорока кутался в юбки и накидки. Когда вечером Волк вернулся домой с новыми набитыми шишками на лице, Тур прежде всего дождался, пока тот поужинает, а уже потом, когда компания собралась воедино под вечер, задал так волнующий его вопрос: — Когда мы снова приготовим мясо?       Как обычно усевшийся в своём углу Пёс удивлённо посмотрел на спрашивающего. Лис, в этот раз занявший место отсутствующей Кошки на сундуке, с интересом стал переводить взгляд с Тура на Волка и обратно. Сорока на соседней кровати с отсутствующим выражением лица смотрел куда-то в сторону, притворяясь не заинтересованным в разговоре и подобрав ноги под себя. — Мясо? — переспросил Волк, не смотря на Тура и макая кусок хлебной горбушки в свою тарелку. — Да, мясо, — кивнул парень. — Птицу, может. — Да, фазанов с золотыми перьями, — передразнил Лис. — Или барана, — продолжил Тур, не понявший шутки. — Может, ещё лань тебе принести? — продолжил Лис. — Сварить козлиное мясо. Или зажарить поросёнка. На очаге получится, думаю, — мечтательно произнёс Тур, так уставший от пресной еды и соскучившийся по жиру. — Ух ты… — теперь уже и Лис поддался на его фантазии.       Пёс из своего угла только хмыкнул и вернулся к поеданию каши. Волк усмехнулся. — Да, красиво вы говорите… — без особого энтузиазма согласился он. — Но особо не мечтайте. Нету у нас пока денег на хорошее мясо. — Тебе не заплатили за бумажки, разве? — поинтересовался Лис, но тут же опустил взгляд, когда Волк посмотрел на него. — Ешь свою кашу, — сдержанно ответил ему вожак. — Весной продадим украшения, которые стащила Кошка, и жить станет вкуснее. — Почему бы не продать сейчас? — Лис не удержал-таки своего языка, хотя и боялся спрашивать такое. Тур был рад, что его с таким вопросом опередили. — Ну, можешь пойти на рынок и попытаться втюхать кому-нибудь дворянские цацки, — кивнул Волк, пережёвывая хлеб. — Тебя сдадут, схватят, выбьют из тебя наши имена, схватят и нас. И закончится стая. Хороший план, да? — он говорил это спокойно, без злобы, но слышно было, как раздражает его глупость Лиса. — Я просто спросил… — За спрос не бьют, — согласился Волк. — Но до весны мы тайник даже открывать не будем. Ясно всем? — Да куда уж яснее, — ответил за всех Пёс. — Не волнуйся, Тур, ты поешь мяса. Потом, — Волк наконец посмотрел на Тура, всё это время молча наблюдавшего за друзьями. — Понял? — Понял, — Тур кивнул ему в ответ, сначала посмотрев ему в глаза, а потом, как и Сорока, уставившись куда-то в другую сторону.       Он думал теперь о том, когда будет это самое «потом». Аж весной? До весны он успеет похудеть, а худеть ещё сильнее не хотелось. Он и так успел ослабнуть за эти несколько месяцев, хотя работа была, и откровенного голода не предвиделось. И пусть ему теперь всегда есть, чьи разговоры послушать, потеря определённой толики свободы и еды не могла не удручать его. Тур решил, что пусть он и слушается Волка и не станет больше воровать там, где ему это легче всего, но где это запретили, охотиться ему никто не запрещал. В мыслях о будущем дне, он долго лежал на полу, уступив кровать нывшему Лису. Когда начало казаться, что все вокруг уже давно уснули, Тур уловил вдруг голос Сороки, молчавшего почти весь вечер. Хозяева дома в своей общей комнатушке решили наконец обсудить произошедшее. — Мне-то ты ответишь? Зашуршала постель, и Тур услышал, как поворачивается к любовнику лежащий рядом Волк и нехотя отвечает: — На что? — Куда делись деньги? — Сорока… — Вы так рисковали! — злость в голосе парня была отчётливой несмотря на шёпот. — Чтобы что? Отдал эти стократ проклятые бумаги? А денег как не было, так и нет. Если бы не Кошка, у нас бы и украшений не было. Но мы и их продать не можем. — Ну, хочешь, тебя Кошка будет кормить? — парень пытался сдержать недовольство, но оно пробивалось через его сдержанную манеру речи. — А? И на бои пусть тоже Кошка ходит, да? И информацию она собирать будет. И за дом платить тоже будет она. — В смысле? — Сорока, кажется, был искренне удивлён, хотя злиться не перестал. — Что? — Причём тут дом? Ты же уже всё отдал. — Да? Не мне это рассказывай, — вздохнул в ответ вожак. — Хочешь сказать, всё на проценты ушло? — Мало ли, чего я хочу, да? — теперь уже Волк звучал куда более злобно. — Прекрати. — Нет, это ты прекрати. Ты думаешь, я недостаточно стараюсь? — Я этого не говорил. — У меня всё схвачено. Переждём зиму, продадим драгоценности. На еду хватает? Хватает. Очаг есть? Есть. Что тебе ещё нужно?       Сорока тяжело вздохнул. — Мне ничего не нужно. У меня всё есть. — Что тебе не нравится? — настаивал Волк. — Спи. Пусть лицо отдыхает. Тебе его завтра снова кто-нибудь украсит. — Ну, хватит, а, — Волк цокнул языком. — Может, Тура с собой возьму. Он крепкий, вроде. Уж не слабее меня точно. — Не вздумай юродивого на бои тащить, — пробурчал Сорока. — Пусть по дому мне помогает лучше. Есть, что чинить перед зимой.       Тур задумался. Он отметил, что Сорока, как его и просили, не стал переубеждать Волка в неразумности нового члена стаи. Но было в этом что-то ещё. Что-то кроме его собственной просьбы. — И сам не ходил бы, — ещё раз вздохнул Сорока. — Ты же знаешь… — речь Волка почти не получалось разобрать, настолько тихо он стал говорить. — Ты можешь найти себе работу получше. Ты пытаешься заработать там, где все только играют. — У меня есть план. — Планы твои… — Я тебя хоть раз подводил?! — не сдержался наконец Волк, приподнявшись на постели и повысив голос. — Нет, — тихо ответил ему Сорока. — Я тебя прошу просто подождать и поверить мне. Сложно тебе? — Перестань.       Волк снова цокнул языком и с шумом опустился на постель. Сорока молчал. Тур, прислушивающийся к их разговору и забывший уже о своих планах, чувствовал как-то, что это ещё не конец. Вдруг Сорока тихо проговорил: — Я тебе верю. И я жду. Я просто устал видеть твоё избитое лицо. — На боях легко собирать информацию. Я уже говорил тебе, что мы с Псом в одном месте работать не можем.       Тогда Сорока вздохнул в третий раз и больше ничего не сказал. Ещё через некоторое время Тур, внимательно ловящий слухом каждый шорох и каждое шевеление, расслышал, как Волк придвинулся ближе к Сороке на кровати, но тот тут же грустно отмахнулся от него: — Не трогай меня сегодня.       Волк не ответил ему. Перевернулся на другой бок и затих. Вскоре в доме наступила полная тишина, нарушаемая только сдавленным храпом Пса и периодическим скрипом постели под ворочающимся Лисом. Тур, засыпающий последним, не нашёл ничего полезного в разговоре друзей, и, даже не подумав о том, как стыдно должно ему быть за подслушивание, вернулся к собственным мыслям о еде. Ему уже виделось, как будет таять жирок, стекающий со шкуры зажариваемого на огне зверя. Всего каких-то несколько недель без мяса, и он уже мечтает о нём так, будто никогда в жизни и не ел его. Как будто не было в его жизни дней, когда он мог получить мясо, только воруя из чьей-то кладовой. Или, это была не его жизнь? Теперь, в чужом маленьком и странном доме, Тур был уверен, что это происходило с кем-то другим.       На следующее же утро колдун ушёл из города, заставляя своё тело вспоминать прошлые вылазки в поля и леса. Напиться из псов, чтобы открыть стальные челюсти замков теперь было куда привычнее, чем заставлять растения извиваться, ловя в свои ветки птиц, но после нескольких попыток он смог вспомнить, каково это. Собственные мышцы и накопленные ещё с других дней собачьи силы отзывались в Туре, спустя столько дней вернувшемся на природу. И пусть вокруг повсюду были человеческие следы, парень до вечера успел поймать нескольких голубей и некрупного, но здорового зайца, запутавшегося в ещё еле живой траве, отозвавшейся на поделившегося с ней силами колдуна и его волю. Это было, конечно, не полное специй жарко́е, но даже дикое скудное мясо показалось Туру сущим деликатесом. Косточки мелких животных хрустели под его зубами, и не осталось ничего, что можно было бы принести в Волчий дом. Вернувшись только к ночи, сытый и сонный, Тур произвёл на компанию неизгладимое впечатление. Как обычно, предложив ему положенную порцию, Сорока ожидал услышать радостное соглашение, но Тур помотал головой и отказался, завалившись на постель рядом с устроившимся там Лисом, уже держащим тарелку. Лис недовольно забурчал что-то, но пересел на сундук, продолжая уминать собственную порцию. Волк и Пёс, сидящие за небольшим столом в углу, переглянулись, потом перевели взгляд на Тура. — Поешь, нельзя ложиться голодным, — посоветовал ему Пёс. — Я сытый, — наивно ответил Тур, потягиваясь и зевая.       На некоторое время повисло молчание, после чего всеобщее удивление выразил Лис, стукнувший пятками по сундуку: — Сытый? — Ага, — Тур ещё не понял, что все смотрят на него. — Он уже ел? — обратился Волк к Сороке. — Его не было дома весь день, — Сорока был удивлён не меньше остальных. — Тур? — вожак слегка повысил голос, желая разобраться.       Тур повернул голову, не поднимаясь с постели, и посмотрел на парня. — Ты поел где-то? — Да, — ответил он, внимательно вглядываясь в лицо друга и понимая уже понемногу, что что-то не так.       Волк, как обычно, слегка наклонил голову, исподлобья смотря на него и требуя более точного ответа. — Я поймал голубей…       Кажется, в этот вечер у вожака не было настроения церемониться. — Ты поймал дичь? — сразу же попытался выяснить он, уперев одну руку в бок. — Ты ведь сказал, что у нас нет денег на мясо, — Тур, понявший по его лицу, что Волк недоволен, тут же попытался оправдаться. — И ты решил пойти и раздобыть его? — Это плохо? — парень выглядел растерянным, но всё же не понимал своей вины.       Волк на мгновение отвернулся, сдерживая себя, чтобы не сорваться, потом повернулся к Туру и, всплеснув руками, гаркнул: — Плохо? Нет, Тур, это не плохо. Плохо то, что ты наелся сам! — Я ведь не просил денег. — Дело не в деньгах! — Моя порция теперь — ваша, — сказал Тур, надеясь, что его долю пустого овощного супа захочет кто-нибудь ещё.       Волк закрыл лицо рукой и облокотился на стол. Пёс, видящий, как злится племянник, перехватил инициативу и сказал: — Пацан, ты, вообще-то, в семью всё должен нести, чтобы разделить это. — Нет уж, погоди, — Волк тут же оживился, хлопнув его по плечу, чтобы тот не был столь мягким, потом снова уставился на Тура, заметившего наконец новую рану над бровью вожака. — Ты считаешь, что нормально поступил?       Как он должен был ответить? «Как ни отвечай, будет злиться», — подумал Тур, догадавшись уже о своей глупости. — Не пялься на меня так. Отвечай. — Нужно было поделиться, — Туру потребовалось усилие, чтобы не прозвучать раздражённо. Этот разговор ему хотелось прекратить, неловко было вот так вот снова служить главной целью для глаз всех друзей вокруг. Благо хотя бы Кошка в этот вечер снова была не с ребятами. Хотя, быть может, она бы нашла, что ответить вместо него, чтобы все успокоились. — И ты только сейчас это понимаешь? — Я тебя понял, — он пытался прекратить это как можно скорее, пока собственный разум не поймёт, что раздражение его сильнее, чем страх или стыд. — Волк, — Сорока, всё ещё стоящий посреди комнаты, попытался успокоить его. — Нужно дело тебе найти, чтобы ерундой не страдал, — злобно проговорил Волк. — Скажи мне, какую дверь открыть, — Тур положил голову на постель, отвернувшись от Волка и не желая смотреть в его глаза. — Лежи уже! — вожак цокнул языком и увлёкся своей порцией. — Нет пока для тебя дверей!       «Двери есть, ты просто не хочешь», — подумал Тур, лёжа на своём месте. Он знал, что Волк прав, но раздражение его от этого никуда не уходило. Быть целью восьми глаз долго не пришлось. Ребята доели ужин и разошлись по постелям. Когда Пёс, устроившийся на соседней кровати, уснул, то Лис, подошедший к Туру, пихнул того в бок и прошептал: — Вставай! — Что такое? — Вставай, говорю. Чего постель занял? — мальчишка снова пихнул его в бок. — Нажрался где-то, и ещё и кровать отобрал. Вставай, я сегодня на постели спать буду.       Тур сдержал рычание и только вздохнул. — Ложись рядом, так будет теплее, — выдавил он из себя, не желая уходить с нагретого места. — Нет уж, с тобой не лягу! — процедил Лис и ещё раз пихнул Тура. — Вставай!       Тратить силы на спор казалось ещё более плохой затеей, чем пытаться отстоять кровать. В эту ночь Тур ушёл спать к очагу, устроившись прямо на полу.       Сорока или Пёс обычно просыпались первее всех, но в этот раз прежде, чем кто-нибудь из них встал, чтобы начать обычные свои утренние приготовления, Тур заставил себя подняться. Он несколько раз попытался разбудить Лиса, чтобы попросить его предупредить остальных о своём отсутствии, но мальчишка даже не открыл глаз. Или, быть может, только притворялся. В любом случае, Тур ушёл из дома до того, как компания хватилась его. Солнце ещё только поднималось, и на выходе из города вверх по улице парень заметил Принцессу, уверенно бегущую куда-то мимо домов.       Приглядевшись, на фоне ещё темного, но уже растерявшего звёзды неба он разглядел знакомый силуэт, неслышно переходящий с одной крыши на другую. Показываться на глаза Кошке сейчас хотелось меньше всего. Они так мало говорили в последние дни. После того сна о девушке из прошлой жизни Кошка стала осторожнее задавать ему вопросы, а Тур стал ещё чаще молчать и отворачиваться, хотя и боялся этим задеть подругу. Были теперь мысли важнее, чем болтовня. У ребят нет денег на мясо? Тур раздобудет им мясо. На это ему потребовались почти сутки. Ни утром, ни днём не удалось ему найти подходящую цель, но под вечер колдун умудрился-таки набрести на пастуха, потерявшего из виду часть стада. А что пастушья собака? Ей следовало следить уже не за козами, а за собственным голосом.       И на следующее утро во дворе Волчьего дома объявился, наконец, Тур, несущий на плечах что-то, что должно было стать извинением для компании. Прежде, чем он услышал злобную ругань Сороки, из-за двери раздались позвякивания его медных браслетов. Но стоило парню выйти во двор, желание ругаться тут же превратилось в удивлённое молчание. Тур, придерживая за рога упирающуюся козу, подтолкнул животное к другу и спокойно сказал: — Мне кажется, такой хватит на всех.       Сорока сначала закрыл рот ладонью, потом поправил выгоревшие светлые волосы и скрестил руки на груди. — Это что? — Это коза. — Я вижу, что это коза, — он попытался сдержать смешок, чтобы казаться строгим. — Волк ушёл уже? — Тур посмотрел за плечи Сороки, стягивая повязку с левого глаза и словно надеясь увидеть в недрах дома вожака. — Это для всех нас. Я должен ему сказать.       Веселье Сороки как рукой сняло. — Волк ушёл, — раздражённо сказал он. — И он был зол, когда узнал, что ты пропал. — Я не пропал, — Тур нахмурился. — Я пытался сказать Лису, чтобы передал всем, где я. — И что Лис? — Сорока заинтересовался этим. — Не проснулся, — недовольно скривился Тур, подтянув норовящую убежать козу ближе к себе. — Где он сейчас?       Сорока кивнул куда-то за спину Туру. Парень обернулся и увидел Лиса, входящего во двор и закрывающего за собой высокую деревянную калитку. Мальчишка замер там, смотря на пятнистую козу рядом с Туром. Потом он подбежал ближе и удивлённо проговорил: — А я-то думал, ты сбежал! — Я будил тебя утром, — колдун был недоволен. — Ты не просыпался. — Мы её приготовим? — Лис не обратил внимания на упрёк.       Тур вопросительно посмотрел на Сороку, но тот только пожал плечами и улыбнулся: — Вы хотите, чтобы я козу вам зарезал? А что не быка сразу? — Ты же еду готовишь! — запротестовал Лис. — Нет уж, милые мои, — Сорока опять как-то недобро рассмеялся. — Курицу разделать я могу, кролика могу. А с этой скотиной я что делать должен? Да она с меня размером.       Тур, уставший держать спину сгорбленной, выпрямился на минуту, зажав козу между ног, и ответил: — Я могу её разделать сам. И приготовить. — Откуда ты её взял? — спросил Сорока. — Стащил с пастбища, — честно ответил Тур. — Меня никто не видел, я проследил за этим. Мы можем не бояться. — Ты уверен? — Лис обошёл его со стороны, чтобы получше рассмотреть животное. — И насколько нам её хватит? — Нам её хватит, — коротко ответил ему Тур. — Сорока, есть у тебя нож острый? Мой недостаточно велик.       Сорока молча поглядел на козу, потом снова на друга и зашёл в дом. — Ты действительно собираешься зарезать её? — Лис заглянул в глаза Тура. — Ты хочешь мяса? — Да. — Тогда собираюсь. — С Волком будете говорить сами. И не наводите беспорядка, — Сорока снова показался на пороге, поставил на лавку у окна блюдо с двумя ножами, после чего скрылся в доме.       Тур отпустил козу на минуту, приказав Лису подержать её, но почувствовавшее свободу животное животное тут же попыталось отскочить от человека. Стоящий рядом мальчишка вместо того, чтобы ловить её, отпрыгнул в сторону, боясь, что его боднут. Коза отбежала к стене соседнего здания, а Лис, не решаясь подойти к ней, начал ходить туда-сюда, пока Тур не опередил его, будучи уже с ножом в руках. Он схватил козу за рога, подтащил к Лису и, сурово посмотрев на него, опять подтолкнул животное. — Держи, чтобы не убежала.       Лис всплеснул руками, показывая своё нежелание заниматься этим. — Я не буду тебе с этим помогать! Прям тут её резать собрался?! — Конечно нет! Просто подержи её, пока я всё приготовлю. Хочешь, чтобы она сбежала? — Не хочу! — Тогда держи! — парень снова толкнул козу к Лису, но стоило ему взяться за её рога, как та дёрнулась и опрокинула мальчишку на землю. Лис ругнулся, а Тур, поняв всю бесполезность такого помощника, с рычанием вздохнул и сам потащил козу за дом. — Принеси блюдо и ножи.       Уж это-то было Лису по силам. Тур отвёл козу туда, где Сорока иногда разделывал мелких животных, и, повалив на землю, стал ждать, пока принёсший предметы Лис скроется с глаз долой. Но мальчишка, замерев около бочки, внимательно наблюдал за Туром. — Пойди и расскажи лучше Волку, что дома его будет ждать еда, — как можно мягче постарался сказать Тур. — Зачем? Придёт и сам увидит, — равнодушно ответил Лис, облокотившись на стену дома.       «Уйди, не нужно тебе смотреть», — раздался в разуме Тура голос. Словно бы незнакомый, но парень знал, что точно слышал его когда-то. Лучше бы ему вспоминались другие голоса. Голоса, вместе с которыми он ранее уже резал коз в честь чьего-то второго сына. Даже эту жизнь он предпочёл бы той, совсем забытой. Но сейчас голос был другим. Тур опустил взгляд на животное, придавленное к земле, а вместо неё видел только нескольких старших мужчин в саду, помогающих друг другу подвесить к крюку на дереве здорового барана. И ножи у них были не такие, как у него сейчас. Парень крепче сжал рукоять оружия и, не поднимая глаз и пряча лицо за волосами, повторил: — Лис, пойди куда-нибудь. — Зачем? — Тебе не нужно смотреть на это. — Это ещё почему? — мальчишка как будто бы даже оскорбился. — Ты слишком юный, — честно ответил Тур, стараясь заглушить собственные мысли. — Я старше тебя! — возмутился он. — Ты не старше меня! — Тур наконец поднял взгляд на Лиса. — Ты ещё подросток! — По разуму я старше, — Лис недовольно скривился. — И что с того, что ты замки открываешь? Я ещё до тебя со всеми работал. Тур и сам не заметил, как его рука с ножом взметнулась вверх, указывая на Лиса. — Пойди прочь наконец! — гаркнул колдун. — У меня нет настроения с тобой тут перелаиваться!       Лис вздрогнул, но лицо его не изменилось, он недовольно смотрел на Тура, ожидая от него действий. Тот, поняв, что любопытный малец не отстанет, вдруг метнул нож на землю перед ним, встал на ноги, отпустив козу, и проговорил: — Знаешь, что? Давай, режь её сам. Режь, раз такой умный. Животных должны резать старшие. Я ребёнок. Я собака. Мне не положено.       Коза тут же вскочила и отошла от него, стряхивая пыль с боков. Тогда Лис наконец отступил назад. — Бери нож и режь! Подвешивай, потроши, разделывай. А я, как самый младший, сбегаю и предупрежу Волка, — не унимался Тур, шагнув навстречу Лису. — Ну?       Прежде, чем он сделал ещё один шаг, мальчишка уже скрылся за стеной дома, как-то обозвав его. Сердце Тура стучало куда сильнее обычного. Он, не желая больше слушать лезущие в голову голоса из прошлых жизней, подскочил к норовящей побежать прочь козе, чтобы снова оттащить её дальше за дом. Животное успело один раз заблеять, прежде чем звук исказился, перебиваемый кровью. Тур старался делать всё быстро, но пляшущая перед глазами картинка начала рябить ещё сильнее.       «Собираешься учить своего сына?» — снова сказал кто-то в голове.       Парень шмыгнул носом, тыльной стороной ладони протёр увлажнившиеся глаза, не желающие видеть мир чётко. Вкус варёного бараньего мяса заскрипел у него на зубах ещё прежде, чем новые голоса начали заполнять разум. Почему-то не получалось отмахнуться от них так просто, как раньше. Звякало оружие, шумели пьяные голоса и песни, выли поддерживающие хозяев собаки. Кто-то протягивал маленькому колдуну, сидящему подле матери, новый кусок мяса, положенный на хлеб.       Тур схватил козу за задние ноги, чтобы подвесить и выпотрошить её, но руки не послушались, дрогнули. Вместо жёсткой козлиной шерсти под пальцами смялся густой собачий мех, весь в засохших каплях крови. Толстая затвердевшая шкура еле шелохнулась, не поддаваясь детским силам. Не желая мириться с этим, парень зажмурился, набрал воздуха в лёгкие и снова напряг руки. Лёгкая, небольшая тушка козы тут же поддалась и взметнулась в воздух. Тур уставился в её живот, нож словно прирос к его ладони. Сколько раз он уже разделывал животных? Никогда не было таких эмоций в эти моменты. Хотелось, чтобы из этого странного кошмара его вытянуло, наконец, пробуждение. Чтобы от одной жизни отвлекла другая. Откуда-то издалека раздался на редкость реальный и уже знакомый лай.       «Кто такая Зерпина?» — опять спрашивала Кошка, возникая в голове парня призраком и смотря ему в глаза, озарённая счастливым незнанием.       Ни одна жизнь не казалась приветливой. Тур выронил нож на землю и подошёл к каменной стене, ограждающей двор. Закрыв лицо руками, парень стоял там, погрузившись в свои мысли. Знакомые шаги, следующие за лаем Принцессы, ещё не слышались. Сказал вдруг что-то Сорока. Его голос смешался воедино с музыкой, с песнями, с криками, со звоном оружия. Всего вокруг стало так много. Тур согнулся, опустившись на корточки, обнял голову руками, переплетая пальцы за своим затылком. Так хотелось спрятаться, но перед глазами плясали одновременно образы прошлого и лужица крови, капающая с висящей на крюке козлиной тушки. Один из голосов стал громче, заскочившая за дом Принцесса подбежала к Туру, радостно виляя хвостом. Парень не ответил ей. Собака, заинтересовавшаяся запахом, припала к земле, стала нюхать кровь. Кто-то подошёл совсем близко, стал что-то спрашивать. Тур побоялся увидеть этого некто перед собой, пришлось зажмуриться, чтобы оградиться от разговора. Оградиться от всего. Голоса и зов не утихали, пробиваясь через сознание и проникая сквозь зажимающие уши руки. Кто-то коснулся его спины, потряс за плечо, но Тур потерял равновесие, сел на землю и, прислонившись к стене, только сильнее обнял себя, закрываясь от друзей. Страшно было открыть глаза, но вдруг чужие ладони обхватили его лицо, насильно повернули к себе. Тур испуганно вздрогнул, разжал пальцы и вскинул руки, беззащитно выставив ладони вперёд. — Что с тобой? Что случилось? — перед ним стоял Сорока, встревожено разглядывая друга.       Тур не мог ответить. Его язык прилип к нёбу, отказываясь шевелиться. Парень только повёл головой, пытаясь выкрутиться из хватки Сороки, но тот, заметив, как Тур отводит взгляд, снова повернул его к себе, ещё внимательнее став всматриваться в его глаза. — Нет, ответь! Что произошло? Ты в порядке? — не унимался он.       Силясь ответить, что всё хорошо и ничего не произошло, Тур разжал челюсти, но не хватило дыхания, чтобы выдавить из себя слова. Вместо этого он с набрал воздух в лёгкие и шмыгнул носом. Сорока убрал волосы с его лица, всё ещё не отводя взгляда, но вдруг Тур, услышав что-то, снова вздрогнул, резко подскочил на ноги и утянул Сороку за собой. — Да подожди ты! — юноша чуть было не упал, оступившись и запутавшись в своей юбке. — Что случилось?!       Тур приложил палец ко рту, прося его молчать, а сам, подняв нож с земли, шагнул в сторону козлиной тушки. — Тур?! — Займи её чем-нибудь, — Тур и сам не ожидал, насколько твёрдо получится у него сказать это.       Сорока хотел было спросить, но в следующее мгновение и сам услышал, как радостно выкрикивает что-то Кошка, подошедшая уже к дому. Тогда парень, подобрав юбку, быстрым шагом пошёл к подруге, чтобы отвлечь её. Оттуда же, с общего двора, раздался голос Лиса. Тур, слыша, что друзья стали говорить, как ни в чём не бывало, насколько мог спокойно принялся за своё дело, поглядывая иногда на Принцессу, сидящую у стены дома и с интересом наблюдающую за ним. Вторая свидетельница его слёз, она не могла бы рассказать Кошке об этом даже если бы захотела. Но Тур, видя, какой спокойной и лишь слегка озадаченной выглядит кривая мордочка собаки, и сам стал приходить в себя. Навряд ли Принцесса понимала, что случилось. Тур снова шмыгнул носом и вытер слёзы, потом вгляделся в окровавленное пузо козы, уже постепенно теряющей под его руками свои обычные очертания и превращающейся в просто кусок мяса, который предстоит превратить в пищу. Каким же глупым ощущал он себя теперь. Не звучали больше ни песни, ни голоса. Снова не было страхов. Тур в последний раз провёл тыльной стороной ладони по лицу, окончательно стирая слёзы, и продолжил орудовать ножом.       Вскоре Сорока принёс топор и доску, а Тур, переложивший уже на блюдо более мелкие куски, бросил на друга молчаливый взгляд, надеясь, что этого хватит, чтобы тот всё понял. — Она пока в доме, — сообщил Сорока. — Ты скажешь мне, что случилось? — Не скажу, — Тур забрал у него топор, потом другой рукой снял с крюка остатки тушки, положил на доску и, не решаясь снова посмотреть на Сороку, добавил: — Извини меня. — Вы всё это выкидываете, что ли? — из-за дома показался Лис, увидевший, что многие органы и шкуру козы Тур бросил под каменную стену. — С ума сошли?! Нельзя столько выкидывать!       Сорока молча посмотрел на него, а Тур как можно быстрее повернулся к Лису спиной и стал прикидывать, как бы лучше перерубить кости и жилы козы. — Лучше заготовить на зиму! Колбасу, к примеру… — Кто это будет делать? Ты? — спросил у него Сорока, тоном подразумевая, что и сам не собирается этим заниматься. — Ты! — ответил ему Лис. — Ты знаешь, как готовить! — Я и так буду коптить часть. Остальное пусть будет в земле. — Волк будет ругаться, что столько выкинули! — Если готовить буду я, то не лезь в мои дела, — Сорока вручил Лису поднос с мясом. — Отнеси Кошке на кухню! С Волком я разберусь уж как-нибудь.       Лис только цокнул в ответ, но послушно забрал поднос и скрылся за стеной дома. — Тебе не нужно было извиняться, — тихо сказал Сорока, убедившись, что Лис ушёл. — Мне не нужно было показывать тебе этого, — Тур всё ещё не хотел поворачиваться. — Ты боишься крови? — Ты так думаешь? — Тур занёс топор и с силой опустил его на позвоночник тушки, пытаясь отделить заднюю часть. — Мне нужно как-нибудь думать, — Сорока был недоволен, но под этим недовольством Тур легко смог расслышать тревогу. — Тогда давай так и думать, — выдавил из себя он, снова занося топор. В этот раз всё получилось, и позвонки с треском отделились друг от друга. — Наверное, Волк действительно будет ругаться. — Это ещё почему? — Нельзя переводить столько мяса, Лис верно говорит, — Тур чувствовал, как в нём борется желание сохранить как можно больше и вместе с тем выбросить всё, что не получится приготовить и съесть до того, как оно испортится. — Я не знаю, как это делается. Я просто ловлю, жарю и ем. И выбрасываю то, что не съел.       Сорока тяжело вздохнул, потирая руки. — Волк обещал тебе мясо, вот пусть сам и разбирается со своими словами, — буркнул он. — Я устал уже. — Может, мне действительно стоит работать с ним. — Работать? — Ну… — Тур замялся, думая, стоит ли выдавать то, что ему слышно было, о чём говорят двое влюблённых. — Драться с ним. Вместе с ним… Я имею в виду… Проклятье. — Ходить на бои. — Да. — Я не хочу, чтобы он туда ходил, а ты предлагаешь, чтобы вы вместе туда ходили? —       Сорока скрестил руки на груди, звякнув своими браслетами. — У нас будет больше денег.       Сорока не ответил, только отвернулся. — Вам ведь нужны деньги. — С чего ты это взял?       Тур вздохнул, потом решился наконец признаться: — Вы очень громко говорите по ночам.       К его удивлению, Сорока не стал ругаться, а лишь усмехнулся. — Да, только и делаем, что говорим. — Я схожу с ним, у нас будет больше денег. — Глупости всё это, Тур. Делай своё дело, — Сорока подошёл ближе и мягко коснулся его плеча, чтобы поддержать. Тур обернулся на мгновение, чтобы посмотреть на парня, но заметил Лиса, стоящего на углу дома. Сорока тут же поторопил мальчишку, напомнив ему, что на кухне ещё полно дел, и ушёл вместе с ним.       Тур подумал о его словах. Чем ещё он мог заняться тут, в чужом доме? Когда вернутся Волк и Пёс, у них будет еда. Кошка поест, Лис поест. Всем будет хорошо. Сорока был прав: лучше просто делать своё дело. Тур долго возился с костями, изредка с кухни приходил Сорока, командуя, что оставить, а что выбросить. Когда дело было закончено, небо уже постепенно начинало темнеть. Тур закопал останки, присыпал кровь землёй, и подошёл к бочке, чтобы смыть кровь, своим запахом уже забившую его нос, и с себя. Вездесущий Лис, улучив минутку и сбежав с кухни, где возились Кошка с Сорокой, возник поблизости, решив снова пристать с вопросами. — Как тебе не страшно убивать?       Тур не понял вопроса. Он знал, что Лис не был свидетелем его слёз, потому удивлённо посмотрел на друга и ответил: — Почему мне должно быть страшно? — Она ведь мучается, — Лис шмыгнул носом, хотя сам выглядел скорее любопытствующим, чем грустным. Тур понял, что парень сопливит не от грусти, но от приближающегося ночного холода. — Я сделал всё так быстро, как смог, — ответил Тур. — Чтобы она не мучилась. — Тебе не страшно было резать ей горло? — Что в этом страшного? — Тогда зачем ты меня прогнал? — А зачем тебе видеть это? — Она ведь умирает от твоей руки, — Лис задавал вопросы, которые должны были волновать любого человека, но Тур, видя его спокойствие и любопытство, не понимал, чего добивается парень. Пытается ли он его обвинить в чем-то? — Ты не будешь есть её? — спросил Тур. — Почему это? — тут же оскорбился Лис. — Ты мне что, запретишь? — Я не буду ничего тебе запрещать, — он покачал головой. — Я думал, ты жалеешь её. — Конечно, я жалею её! — Но ты всё равно съешь её? — Почему бы мне не съесть её? — Тогда почему ты много говоришь о её смерти? — Мне хочется знать, как ты можешь так спокойно убивать, — Лис посмотрел ему в глаза. — И так спокойно говорить об этом.       Тур все ещё не понимал его, и это непонимание начинало раздражать. Лис хотел чего-то, но либо Тур не мог распознать его знаков, либо притворство было слишком хорошо. — Будешь ли ты плакать, когда станешь есть её мясо? — спросил вдруг колдун.       Теперь уже наступила очередь Лиса удивляться. — Нет, но... — И ты не плакал, когда ел курятину. И яйца! — А почему я вообще должен плакать?! — Курицу кто-то убил. Из яиц родятся птенцы, — Тур стал активнее, дерганными и резкими движениями стирать кровь с рук. — Или не родятся. Ты ведь съел их! Почему ты им не сочувствуешь? — Что мне теперь, совсем не есть мяса?! — Лис разозлился в ответ. — Мне плевать, кто убивает животных, которых я ем! — Тогда почему тебе не плевать на то, что я убил? — Ты сделал это так спокойно! — Лис всплеснул руками. — Может, ты и нас сможешь так же легко зарезать? Ты нож на меня наставил! — Я не видел ни одного пса, скорбящего по задушенному зайцу! — громко сказал Тур. — Не беси меня, Лис, ты говоришь какой-то бред! — Я тебя бешу? — улыбнулся вдруг парень. — Прямо сейчас? Да, я зол на тебя, — хладнокровно ответил он. — Ты в чем-то меня обвиняешь? И всё же ты станешь есть то, что я добыл. Я не понимаю тебя, меня это бесит. — Тогда ты сам себя бесишь, — Лис заткнул руки за пояс и вызывающе посмотрел на Тура. — Не моя вина, если твоя голова чего-то не понимает.       Тур посмотрел на него и вздохнул, ничего не ответив. Нет, собственное имя Лису не подходило. Лис был самым простым глупым юношей, морочащим головы другим. — Пустой спор, — раздался вдруг голос Сороки, выходящего из-за дома. — Снова защищать его будешь? — усмехнулся Лис. — А что, кто-то ему угрожает? — Сорока хитро улыбнулся ему в ответ. — Я-то? — Лис изобразил вполне натуральное удивление. — Да что ты, я не полезу к этому увальню. — И правильно, — Сорока, подобрав длинную юбку, перешагнул через лужу, которую развёл Тур, пытаясь смыть с себя кровь, потом сам взял в руки ковш и стал сливать воду, помогая другу. — У нашего Тура есть то, чего нет у тебя. — И что же это? — вся игривость Лиса тут же сошла на нет. — Скромность.       Закончив сливать воду, Сорока вернул ковш на деревяшку, которой закрывали бочку. Потом парень протянул руку к Туру, сидящему на лавке, и нежно погладил его по щеке, словно хваля за проделанную работу. Увидев это, Лис злобно скривился и сказал: — Скромность? Да ему просто на все наплевать. Кровожадное животное!       Он знал, что Тур, как обычно, пропустит это мимо ушей. И правда, колдун даже не слушал чужих слов: он, не отрывая глаз, смотрел на Сороку, склонившегося над ним и ласково поглаживающим его лицо. Уставший, вдоволь наглядевшийся на кровь Тур захотел, чтобы Сорока не останавливался, но слишком странным был взгляд парня в этот момент: Сорока явно только забавлялся. И пусть его действия наполняли Тура усыпляющей теплотой, вместе с ней парень чувствовал и давящую на него тоску, осознавать и признавать которую не хотел. Он тяжело вздохнул и прикрыл глаза, а Сорока, слабо улыбающийся и продолжающий гладить лицо друга ладонью, между тем сказал: — Разве же он кровожадный? Наш Тур покорный, как телёнок. — Да? А не хотел бы ты оказаться у него на рогах? — с вызовом спросил Лис, продолжая хмуриться.       Сорока вдруг удивлённо посмотрел на него, уперев руки в бока: — Что ещё за вопрос? — Что слышал!       Тогда парень, вместо того, чтобы начать ругаться на Лиса, только шире улыбнулся, а потом подобрал свои длинные одежды, сел на колени к Туру и, обхватив его лицо, отразившее удивление, сказал: — А может и хотел бы. Жаль, что у тебя, Тур, нет рогов в действительности, — Сорока стал пальцами перебирать его волосы и заглядывать в глаза. — Я бы хотел подержаться за них.       От возмущения у Лиса перехватило дыхание. Он всплеснул руками, а потом вдруг тыкнул в друзей пальцем, указывая подошедшей Кошке. Девушка сначала удивлённо уставилась на сцену, но, заметив хитрый взгляд Сороки, тут же успокоилась и заулыбалась. — Ну, что скажешь, Тур? — Сорока повернулся к нему, снова положив ладонь ему на щёку. — Я бы на тебе прокатился.       Тур в недоумении посмотрел на друга, потом ответил: — Ну… Ездят обычно на лошадях. Я же не конь?       Лис не стал ждать конца диалога. Он, отвернувшись от всех, быстро зашагал прочь к калитке. Первой не сдержалась Кошка. Она, не обратив на мальчишку никакого внимания, стала громко хохотать, а Сорока, сочувствующим взглядом посмотрев на Тура, вздохнул и опустил голову, сдерживая смех. — Понятно, — наконец смог выдавить из себя он, вставая с колен Тура и указывая ему рукой на его лицо. — У тебя кровь в бороде осталась. Умойся хорошенько.       Тур тут же удивлённо схватился за собственную щёку и стал щупать её. — Может, хоть теперь он приведёт Волка, а то весь день отослать его не можем, — Кошка уже перестала смеяться, хотя теперь театрально смахивала слёзы с глаз. — Нет, не там, Тур, выше. Хочешь, помогу?       Но парень не слышал предложения подруги. Его разум занимало только своё лицо: действительно, под пальцами шумели волосы, которые он так долго не замечал. На щеках, на губах, на подбородке. За них уже можно было ухватиться, можно было потянуть. Тур попытался вспомнить, когда последний раз видел своё лицо. Но всё, что приходило ему на ум, принадлежало какому-то другому юноше. Украдкой заглядывающему в графское зеркало, рассматривающему себя в отражении воды, замечающему своё лицо в стёклах чужих окон. Кому-то, кто не был Туром. Кому-то, кто остался в другой жизни. — Помоги, — обратился он к Кошке, не зная, где именно нужно будет смыть кровь со своего лица.       Девушка улыбнулась и, зачерпнув воду из бочки, стала стирать следы с щеки друга. Пальцы у неё были такие же мягки, тёплые и заботливые, как и у Сороки.

***

      Когда Лис прибежал сломя голову, Сорока сразу почуял неладное. Этот малец редко когда бегает по собственной воле, а тут вдруг заскочил в дом, позвал Тура и снова скрылся где-то во дворе. Через какое-то время объявились и остальные. Пёс, почти всю дорогу помогавший тащить племянника, с чистой совестью передал его Туру, подхватившему Волка. Тот сразу стал упираться. Мол, сам идти может, не маленький. Уже во дворе Волк снова потерял сознание и повалился на землю, и Туру пришлось заносить его в дом. Конечно же, Сорока стал нервничать сильнее остальных. Молчаливый и встревоженный, Тур замер где-то на краю комнаты, пока Кошка, Пёс и Сорока стали метаться вокруг Волка. На вопрос о том, что случилось, Лис пересказал то же, что услышал от зрителей сам. «Получил удар в голову, неудачно упал, расшибив лоб ещё больше».       Сорока был в ярости. Только она и помогала ему не зарыдать от переживаний. Однако буквально через час Волк уже ходил, как ни в чём не бывало, и потребовал ужина, почуяв запах варёного мяса. Лис, конечно же, сразу поведал о том, откуда взялась такая роскошь, а Сорока внимательно слушал, что малец расскажет вожаку. Удивительно, но ни одна деталь о взаимоотношениях Сороки и Тура в рассказе не упоминалась. «Зря я, что ли, представление это устраивал», — подумал парень. Все снова сели за один стол, но только Сорока отказался есть, не переставая смотреть на растущую на голове Волка шишку. — Почему не ешь? — спросил тот его, на что Сорока только скрестил руки на груди и отвернулся. — Сорока? — Я не голодный. — Лис? — Волк поднял на него глаза. — Он ел уже?       Сорока метнул на мальчишку злобный взгляд, но тот всё равно ответил, набивая рот мясом: — Не ел! — Ешь, — вожак пальцем указал на мясо. — Исхудал на каше. — Заставлять будешь? — Сорока сощурился. — Не глупи.       Отвечать Сорока не стал. Молча встал из-за стола, и, слыша в спину: «кому ты сделаешь лучше, если будешь объявлять голодовку?» ушёл во двор. Кошка вышла за ним. — Поешь, прошу тебя, — девушка приобняла друга за талию и заглянула ему в глаза. — Кусок в горло не лезет, — ответил он, закутывая плечи в платок. — Меня бесит видеть его таким. — Я знаю. — Вообще меня не слушает, недоумок.       Кошка тяжело вздохнула. — Я поговорю с ним ещё раз. — А толку, он и тебя не слушает, — Сорока сделал шаг вперёд, чтобы высвободиться из объятий подруги. — Послушает. — Ты бы знала, как меня это достало.       Уже несколько лет это длится. С момента создания этой странной семейки, с появления этого дома. Потом появилась подруга, пропавшая спустя несколько месяцев. Каким она была животным и что с ней стало? Для Сороки это уже не представляло значения. Потом появился Лис, потом Тур. Никому Сорока не желал зла, но обменял бы и их на то, чтобы Волк перестал дурить. Его уже ударяли страшно год назад. Он тоже упал, пару суток лежал без сознания. А после встал и пошёл, словно ничего и не было. Иногда Сороке казалось, что Волк не остановится, пока его дух не выбьет из тела какой-нибудь особо крепкий боец. Никто не дерётся так часто, как этот парень. Потому что никому это не нужно, никто не смотрит на это так, как он, а Волк там постоянно, из-за каких-то своих туманных планов и идей. И вот опять Сорока должен видеть, как его молодого и красивого Волка кто-то превратил в избитого слабака с подкашивающимися ногами. Даже деньги, которые получается у него выиграть, вожак отдаёт за прошлые долги. А Сороке только и остаётся, как сидеть дома и ныть ему на ухо, как не хочется ему смотреть на то, что любимое лицо снова кто-то раскрасил кровью.       Парень вернулся в дом и, не глядя на любовника, стал собирать остатки посуды. Волк и сам отворачивался. Пёс и Лис говорили о чём-то своём, а Тур, сидящий, как и прежде, рядом с опустевшим местом Кошки, поднял глаза и с обычным для него отсутствующим выражением лица уставился на парня. Сорока посмотрел на его тарелку: еда была не тронута. — А знаете, что? Сами за собой уберёте, — громко сказал Сорока присутствующим и, скрывшись в своей комнатушке, решил забыть об этом дне.       Уже в день следующий Волк не ушёл утром. Он, попытавшись умыться во дворе, снова чуть было не упал на землю. Его стало тошнить, и Туру с Псом снова пришлось заводить его в дом, чтобы уложить в постель. В этот раз Сорока, знающий, что все прекрасно его слышат, не подбирал слов для ругани. Просто ругался, выливал свою злость на Волка, замолкшего и внимательно слушающего. — Что ты мне предлагаешь? — в конце спросил он, поняв, что Сорока закончил. — Ещё раз избитым тебя увижу… — как же Сороке не хотелось заканчивать это предложение. — Что? — Волк смотрел на него покрасневшими и почти мутными глазами.       Сорока вздохнул и вышел из дома, снова желая охладить пыл осенним воздухом. Когда дверь за ним скрипнула, он надеялся увидеть там любимого, но вместо него во двор вышел Тур. Он выдохнул облачко пара, потом стал около Сороки и, не решаясь посмотреть на него, спросил: — Ты так и не поел до сих пор? — Меня теперь тошнит от мяса, — сквозь зубы проговорил Сорока. Холод сквозь обувь проникал к его ногам и заставлял мёрзнуть. Парень обхватил свои плечи и вздохнул. Потом посмотрел на Тура: тот выглядел расстроенным. Он смотрел куда-то в сторону, нахмурившись и не шевелясь. Тогда Сорока решил, что ему следует сказать больше: Извини. Ты тут не при чём. Хорошо, что ты принёс нам поесть. — Ты не поел. — Тебя это беспокоит? — он попытался усмехнуться.       Тур повернулся к нему. Странно это было: иногда его взгляд был таким спокойным и покорным, а иногда, как сейчас, вызывал только тревогу. Сорока всё ещё не привык к тому, что ощущает настолько разные чувства, смотря на друга. Однако только теперь он догадался, что всё зависит от того, в какой глаз смотреть. Тур долго рассматривал его лицо, словно вглядывался в каждую деталь, пытаясь понять что-то. — Надеешься догадаться, о чём я думаю? — Сорока не вынес этого взгляда и отвернулся, натягивая улыбку. — Мне не нужно догадываться, — ответил Тур, наконец-то тоже отвернувшись.       Что-то в этом ответе Сороку взбесило. Он и сам не до конца понимал, что чувствует и о чём думает. Разве может такой человек, как Тур, знать это лучше него? Сорока повернулся к парню, шагнул ему навстречу и спросил: — Ну и? О чём я думаю?       Тур, кажется, не ожидал такого. Он сделал маленький шаг назад и поправил волосы, упавшие на лицо. — О чём же? — Я не знаю, — честно ответил Тур. — Я не понимаю тебя.       Сорока удивлённо замер, а Тур тем временем продолжил: — Я никого тут не понимаю. Ни тебя, ни Волка, ни Лиса. Ни даже Кошку. Пса немного понимаю. Совсем немного, знаешь. — Тогда почему ты так сказал? Что догадываешься?       Тур проследил за паром, выходящим изо рта Сороки, потом снова перевёл взгляд на его глаза. — Я сказал, что не нужно… — уточнил Тур. — Не нужно догадываться, чтобы сочувствовать.       Сорока зажмурился и усмехнулся. — Я постараюсь вернуться к утру, — тихо сказал ему Тур. — Снова пастбища будешь обворовывать? — Нет.       И он действительно вернулся к раннему утру, когда солнце ещё даже не встало, а небо только-только светлело. Сорока услышал, как скрипнула дверь, а потом на кухне раздались неуверенные шаги. Волк на постели рядом с ним спал, да и другие ребята в доме не проснулись от возвращения Тура. Сорока всё равно почему-то уверен был, что это именно он. Парень отодвинул полотно, закрывающее их с Волком комнату от кухни, и в сером утреннем свете увидел лохматый силуэт Тура, ставящего что-то большое на стол. — Что это? — Сорока задвинул за собой полотно, чтобы не будить Волка, закутался поплотнее в шаль и подошёл к другу. — Не мясо, — Тур улыбнулся и отвёл взгляд, но всё же отшагнул в сторону, гордо демонстрируя лежащую на столе огромную тыкву, которой в ближайшее время предстояло кормить компанию не хуже козлиной тушки.       Сорока не сдержал смешка. Он не знал, откуда можно было раздобыть такое крупное добро, но ему стало смешно от мысли, что Тур гонялся за катящейся по дороге тыквой, как если бы догонял козу. Тур же, всё так же всматриваясь в лицо друга, улыбнулся сильнее, удостоверившись, что такой подарок сгодится. Всю осень и всю зиму, пока Волк не нашёл для него новых дверей, Тур искал двери сам или вместе с Кошкой. Вожак же, поняв, что выбирать не приходится, позволил парню уходить и искать достаток там, где он решит сам. Тогда Тур и Кошка стали уходить всё чаще и чаще, пока не дошло до того, что натасканные припасы некуда стало девать. Сорока только и успевал, что находить новые места для еды, а Волк, понявший, что провизии для всех хватит почти до лета, приказал Туру остановиться и не жадничать, пока не начались крупные проблемы. После этого парень стал проводить дни дома, как обычно помалкивая большую часть времени и иногда наблюдая за тем, как Пёс снова вырезает что-то из дерева. Весной, когда холода сошли, а народ стал охотнее собираться на улицах и искать себе забавы, Волк ошарашил Сороку новостью о том, что снова намерен пойти на бои. Прежде, чем Сорока осыпал его ругательствами, вожак пообещал, что не будет драться сам и не ввяжет в это Тура. — Мы идём только за информацией и сделаем ставки сами, — уверил Волк.       Поспорить против этого Сорока не мог. Он молча отпустил любовника с другом, надеясь, что им хватит ума ни во что не ввязываться. Тур, выходящий из дома вторым после Волка, задержался на мгновение, а потом шагнул обратно, протягивая Сороке что-то. Парень опустил взгляд и увидел в руке у Тура блестящий широкий браслет. — И его стащил? — попытался звучать не слишком разочарованно Сорока. — Нет, — смущённо заулыбался Тур. — Обменял.       Сорока вздохнул, но не смог скрыть своего удовольствия. Он потянулся к браслету и стал вертеть и рассматривать: безделушка была симпатичной, хотя и слегка терялась на фоне нескольких других браслетов, уже украшавших его руки. — Кошка сказала, он тебе подойдёт, — Тур почесал подбородок и отшагнул назад, показывая всем видом, что спешит покинуть дом. — Стало быть, от Кошки подарок? — Сорока надел браслет и скрестил руки на груди, хитро прищурившись. — От нас с ней, — кивнул Тур, натянул повязку на левый глаз и скрылся за дверью.       Сорока только усмехнулся ему вслед и поспешно выкрикнул: «Спасибо!» Ему казалось, что Тур не мог не услышать этого. Уж больно хороший у этого прохвоста слух. Стоило подумать об этом, как Сорока заметил Лиса, сидящего на сундуке в комнате напротив кухни и внимательно смотрящего на него. В руках у мальчишки была очередная заготовка, об испорченности которой Пёс снова расскулится вечером. Но от вырезания чего-то Лиса явно отвлекла увиденная им сцена. Сорока хотел было спросить, чего это малец так уставился на них, но потом передумал. Зачем ему спрашивать о том, что он и так знает.