***
Глаза медленно разлепляются. Они ужасно ноют и покалывают от пролитых слез. Тело отказывается слушать хозяина, протестующе покалывая в руках и ногах. Трес корчится и стонет, заполняя тихим мычанием комнату. Медленно повернув голову, он увидел около себя небольшую серую миску. Лунный свет, проникающий через маленькое оконце, падает прямо в содержимое — прозрачную жидкость. Дрожащие пальцы пытаются опереться на поверхность холодного пола, и со второй попытки у Треса получается приподняться и сесть, опираясь спиной на стену. Он протягивает руку к миске и подносит к лицу. В горле нещадно пекло от сухости, а во рту язык уже присох к небу. Он нюхает содержимое, проверяя, что это. Но никакого запаха не чует. Галанезиец борется с жаждой и здравым смыслом. Вода кажется запретной, но такой желанной. Ему неоднократно твердили, что нельзя брать незнакомые вещи. И вроде седьмое чувство подсказывает, что не нужно пить, потому что он даже банально не понимал, где находится, а вот нужда говорит об обратном. Пока Трес метался в раздумьях, пялившись на воду, дверь, которая оказывается была за хламом, приоткрывается. Точнее, одна из двух. Массивная деревянная распахивается, но комнату и коридор по-прежнему разделяет железная решётка. За ней показывается человек, одетый в чёрную мантию, на груди которого висит непонятный огромный кулон то ли в виде меча, то ли кинжала. В руках он держит едва горевшую свечу. Виднеется копна тёмных волос, а лицо измазано черными полосами. Выглядит он весьма недружелюбно. Взгляд у него тяжелый, давящий. — Ты уже проснулся? — голос звучит наигранно ласково. — Что же ты не пьёшь? Я думаю, что ты умираешь от жажды, — затем он подносит обе руки к лицу, показывая, что нужно выпить. Трес не понимает ни слова, испуганно забиваясь к стене сильнее и отрицательно качая головой. На синем лице брови собираются домиком, а губы бантиком, большие глаза подозрительно щурятся. — Ты меня не понимаешь, да? — с досадой проговорил мужчина присаживаясь на корточки. — Ничего, скоро всё наладится. Ведь ты послан нам небесами. Наша надежда, — он наклоняет голову влево. — Я знал, что не зря покинул пост.***
Октавия сидит среди корней огромного дуба. Зелёная трава щекочет её оголенные ступни, а крона укрывает от солнечных лучей. До неё доносится пение птиц. Галанезийка забывается на считанные минуты, впервые слушая их. Как только птицы замолкают, она сворачивается калачиком, зарывается руками в волосы. Оказывается, те двое называют себя разведчиками. Их послали, чтобы посмотреть на челнок, поскольку люди не понимают, что это такое. Для них подобное — дикость. А для Октавия весь ныне окружающий мир — сплошная и огромная дикость. Многое мелькало перед глазами — разные человеческие лица, дома, небо: то с солнцем, что слепило глаза, то ночное, завешенное густыми облаками или усыпанное звёздами. Ещё четко вспоминается, когда все пейзажи покрываются во что-то белое и, возможно, даже пушистое. В те мгновения холод пронизывал до костей, хоть и на секунды. Лица людей, но… они другие. Больше, страшнее, опаснее. Это чувствуется на подсознательном уровне, инстинктами. Они больше тех людей, которые ей повстречались. А ещё она увидела, как тех великанов убивают, а они едят людей. Галанезийка смогла понять, о чем они говорили. Ей стало совестно, поскольку они хотели помочь, хотя женщина и подумывала забрать её с собой в какой-то штаб. Точно понятно одно — первоначальной опасности от них не было. А тот мужчина… — Ле.. — первые слоги выходят с хрипотцой и шёпотом, — Ви.. Она кашляет, хватаясь за горло. Их язык совсем другой, тело будто отторгает его. — Леви, — пытается снова, но в этот раз успешно. Уголки губ растягиваются в улыбке, а ладони тянутся, чтобы прикрыть лицо. Щеки неестественно ей краснеют, будто она позволяет себе какую-то шалость. Первый мужчина — Леви. Первое слово — его имя. Но Октавия тут же выпрямляется, смотря перед собой. Мужчина. Трес. Ранее минутная радость сменяется на тягостное чувство тревоги за брата. Она не может даже догадаться, где он, что с ним. Жив ли он… Каждая мысль, что хуже предыдущей, закручивается в огромный узел в голове, заставляя бедную Октавию дрожать. Куда же он запропастился? Она знает, что исследовала и прошерстила всё вокруг челнока, но даже и следа не нашлось. Единственного уцелевшего члена семьи нет рядом. Не смогла сберечь. Они разлучены и одиноки. — Трес, — вырывается с её дрожащих губ, когда она утыкается лбом в согнутые колени. Второе слово — имя брата. Октавия знает, что где-то сидит Трес, потерянный и напуганный, а она только плачет и думает о нем — всё, на что способна. — Вы в порядке? — раздается над головой женский голос. Октавия поднимает заплаканные глаза, и перед ней оказывается незнакомка в чёрном платке. Всё лицо покрыто морщинами, а она тянет к ней свои худые и тонкие пальцы. Галанезийка ловит её поменявшийся взгляд и искорки безумия в нем, когда она оглядывает Октавию. — Я нашла вас, — с неприкрытым восторгом произносит она. — Вы, наверное, плачете из-за небесного брата? Вы ведь вдвоем пришли к нам. Она понимает её речь, но поверхностно. Пока ещё сложно уловить смысл. Однако она четко зацепилась за слово «брат». — Мой брат? — всё, что удаётся выдать сиплым девичьим голосом. — Я покажу тебе, где он, — женщина радостно зазывает её подняться и следовать за ней. — Все будут рады поприветствовать и небесную сестру. Идём скорее. Октавия, приподнявшись, настороженно и медленно последовала за ней. Незнакомка протягивает ей руку, поскольку видит, как она неуклюже ходит, но галанезийка отмахивается, косо осматривая её.