время первых.

оба парня направляются в сторону инструкторской не спеша, будто бы там ничего важного их вовсе и не ждет, да и на деле то они вовсе не опаздывают. Александр заходит первым и отодвигает стул, садится за стол, а рядом с ним садится Михаил и это становится первым, на что обращает внимание Василиса, окидывает обоих взглядом и скрещивает руки на груди, поднимая брови и, пока не видя особых причин для злости, начинает обязательные диалоги с вожатыми лагеря о том, что им предстоит делать завтра, какие придумать мероприятия и как продвигаются дела с номерами. — все уже успели познакомиться со своими отрядами и узнать детей поближе, а это, в свою очередь, означает то, что пора бы приступать и к более активному размышлению на представление своего отряда в конце недели. само собой, это должно быть интересно, чтобы запоминалось и подчеркивало сильные стороны коллектива, — вещает Калинина и опирается руками на стол, оглядывая педагогический состав, — уже есть идеи? — да, у меня есть, — тут же встает с места Уводова, стараясь выделиться и привлечь внимание Михаила, сидящего напротив, — мои девочки хорошо поют и танцуют с лентами. у некоторых с хореографией нет проблем и они смогут помочь другим отрядам по моей просьбе, если нужен танец… — понятно, спасибо, Оксана. остальные как? — женщина смотрит на парочку вожатых старшего отряда, намекая на то, что хочет послушать их. — м… у нас будет танец, я уже решил, — Романов откидывается на спинку стула и слабо качается на нем из стороны в сторону. — уже выбрали элементы и музыку, не так ли? — Василиса садится на стул позади себя, задает обычные вопросы, но следит за реакцией парней и за каждым их движением. — музыку да, а вот с движениями для танцев у меня не очень, — Александр бросает пристальный взгляд на Михаила и слабо щурится. — что? нет, я не буду ставить, — тут же начинает отнекиваться Московский, но видит поднятые брови возлюбленного и настаивающий взгляд, скрещенные на груди руки и поджатые губы, выдыхает и качает головой, — понял. придумаю. — я могу помочь! — тут же снова напоминает девушка напротив, но в ее сторону москвич даже не смотрит, словно игнорирует ее существование. — Оксана, угомонись, они сами справятся и обратятся за помощью если она им потребуется. что ж, попрошу вас двоих остаться после планерки, — Василиса разворачивается к другим и продолжает разговаривать уже с остальными вожатыми об их планах и подготовке к концерту. Саша широко распахивает глаза и встречается с вопросительным взглядом Уралова, что сидит через нескольких человек от него, слабо машет рукой и касается пальцами своего подбородка, качает головой в стороны и без слов дает понять мужчине, что напряжен, на что тот кивает и поднимает брови, мол, хочет все узнать и какого черта он сидит рядом с Московским. Романов моргает и кивает, типа потом все объяснит и расскажет, а после опускает взгляд в стол, теряя суть диалогов вокруг него, ибо не питает никакого интереса к знанию того, что придумали другие отряды. в его понимании дети, приехавшие на смену и попавшие «под его крыло» — лучшие, а потому обязательно со всем справятся, сделают лучший номер и займут заранее все первые места на соревнованиях. только вот для остальных его мнение плюсом своеобразным не становится, ведь от этого понимание того что с юношами нужно работать не притупилось. вожатые «времени первых» помнят, как два года назад их наставники прикладывали много усилий для того, чтобы добиться лучшего результата, что впоследствии стало помощью в занятии всех первых мест. но у них и соперники были не из робких, так что мотивация имелась. сейчас отряды от четырнадцати до шестнадцати лет тоже не лентяи, а значит, своих детей можно мотивировать тем же методом. старшим повезло, ведь для их репетиций будут выбиты самые лучшие и удобные места, но им придется много работать. к часу ночи всем вожатым раздали листы с расписанием на новый день: 7:00-7:15 — подъем 7:30-7:45 — водные процедуры 8:00-8:20 — зарядка 8:25-8:55 — завтрак 9:00-10:00 — уборка в корпусе 10:30-10:45 — второй завтрак 11:00-12:30 — работа кружков 12:45-13:45 — обед 14:00-16:00 — тихий час 16:40-16:45 — полдник 17:00-18:00 — общелагерные мероприятия 18:15-18:55 — отрядное время 19:00-19:45 — ужин 19:45-21:00 — свободное время 21:00-21:15 — второй ужин 21:15-23:50 — дискотека 23:50-00:10 — подготовка ко сну, отбой эти листы нужно прикрепить к двери корпуса, чтобы дети могли ознакомиться с расписанием, но для младших отрядов такие листы немного подправлены, у них конец дискотеки раньше и отбой в 22:30. все вожатые покидают инструкторскую, а Василиса остается вместе с Михаилом и Александром. дожидаясь, когда все остальные точно уйдут, она садится напротив парней и складывает руки в замочек на столе, подбирая слова. — ты что-то хотела? — Саша прерывает тишину, возникшую в помещении, желая быстрее закончить с этим всем, потому что хочет спать. — да, — женщина кивает и шумно выдыхает, принимая серьезный вид, — вы помирились? — да, — петербуржец кивает и продолжает сидеть как сидел, не позволяя себе тактильности при старшей. — дружба у вас невозможна, вы снова вместе? — без лишних движений и вопросов продолжает Калинина. — именно, — отвечает уже Миша, чем привлекает внимание на себя и видит слабо нахмуренные брови. — я так и знала, — глубоко вздыхает старшая вожатая и поднимается с места, начиная ходить из стороны в сторону, — Саш, скажи мне честно, ты дурак? — да почему дурак то сразу? — парень подпирает голову рукой и обиженно смотрит на свою бабушку. — забыл уже? — она вновь вскидывает брови и останавливается на одном месте, — я не собираюсь лезть в ваши отношения, дело твое, конечно, но ты не пожалей потом. — а почему он должен пожалеть о своем решении? — Миша осторожно под столом касается пальцами свободной руки петербуржца, как бы без слов успокаивая. — а ты, Московский, — Василиса поворачивается в его сторону и серьезный вид сменяется раздраженным и злым, — только попробуй его еще хоть раз обидеть или довести до слез. сам понимаешь, что с тобой будет. — понимаю. обижать я и не собирался, мы все обсудили и выяснили, у нас всё хорошо, — старается уверить в безопасности их отношений недовольную Калинину москвич и осторожно сжимает чужую руку под столом. — тогда можете быть свободны, только не забывайте про то, что об этом не должны знать те, кому не следует, особенно дети, — женщина машет рукой в сторону выхода и уходит в отдельную комнату инструкторской, — спокойной ночи. — и тебе спокойной ночи, — тихо выдыхает Романов и поднимается с места, а за ним и Миша. лагерь, совсем затихший и темный, снова погружается в особую атмосферу, и она успокаивает, снимая с плеч легким ветерком то напряжение, что грузом нависло в инструкторской. разговор прошел гораздо мягче, чем себе его представляли влюбленные, но все равно приятным его назвать сложно. Михаил обнимает за плечи своего второго вожатого и ведет в сторону первого корпуса, осторожно поглаживая по предплечью теплой ладонью и ощущая слабые мурашки на его коже. — а я говорил, что ничего не придется ей рассказывать, она все поймет сразу же сама, — Саша смотрит перед собой и продолжает идти, а после прикрывает рот рукой и тихо зевает. — она была даже мягкой, если вспоминать ее прошлую, — усмехается Миша и касается губами виска парня, оставляет на этом месте мнимый поцелуй, — а с танцем то мне что делать? я не умею. — придумаешь, — цокает Александр и целует мужчину в линию челюсти, — я помогу при необходимости. а сейчас хочу спать. — понял, — Миша подхватывает любимого на руки и ускоряет шаг, чтобы быстрее дойти до корпуса и позволить парню лечь спать. через пару минут дверь в спальню открывается и мужчина усаживает его на кровать, отходит к своей и начинает переодеваться, а после садится на свою постель и смотрит на Сашу напротив, который обнимает свои ноги и молча следит. — что такое, заря моя северная? — тихо вопрошает Михаил, опираясь о стену позади себя спиной. — а ты не будешь со мной спать? — Романов кладет голову на свои коленки и голос его звучит сонно. — а я не думал, что ты такой неприличный и ложишься в одну постель в первый день отношений, — шутит москвич и поднимается с места. — очень смешно, — фыркает Александр и сводит брови. — понял, не злись, — Московский смеется и подходит к парню, садится на его постель и улыбается. — все, спокойной ночи, — петербуржец валит на кровать возлюбленного и крепко его обнимает, чтоб тот во время сна не катался по ней и не размахивал руками и ногами, не устроил драку с одеялом и не вышвырнул с постели подушку в дальний угол. — добрых снов, — Миша целует его в макушку и обнимает в ответ, быстро засыпая. *** Калинина просыпается совсем рано утром и быстро собирается, приводит себя в порядок и выходит из инструкторской. лучи утреннего солнца приятно греют, остатки прохлады комфортно ощущаются на коже и добавляют хорошего настроения. теплый ветерок колышет листья кустов и деревьев, птицы ласкают слух своим чудесным пением и ничего не предвещает беды. все говорит о том, что этот день будет веселым, полным разных моментов и спокойным в своей атмосфере. Василиса направляется в сторону второго корпуса и заходит в низкий домик без лестницы перед входом, стучится в вожатскую комнату и отходит примерно на метр, чтобы ее не задело дверью. открывает ее сонный, вероятно, только что проснувшийся Уралов и потирает лицо ладонью, а после даже не скрывает своего удивления от того, что перед ним стоит главная вожатая. — доброе утро, Василиса Ярославовна… — тянет Константин и открывает дверь шире, — проходите. Вы что-то хотели? — доброе утро, Костя. нет, спасибо, я пришла с просьбой, — отказывается женщина проходить в спальню вожатого и упирает руки в свои бока. — кончено, говорите, рад помочь тем, чем только смогу, — мужчина расправляет плечи и приглаживает рукой свои волосы. — так как ты лучший друг Саши и находишься к нему ближе всех среди его друзей, попрошу тебя мне рассказывать о том, как у него обстоят дела с этим его Мишей. подробности мне не нужны, каждый их шаг тоже. просто если что-то не так, то ты мне об этом говори, я ведь знаю, что он будет молчать до последнего, — женщина вопросительно поднимает одну бровь, — ты меня понял? — но Василиса Ярославовна, он же уже взрослый ведь и может сам своей жизнью управлять, — мягко начинает отставить границы своего друга Костя, заведомо зная, что это вряд ли имеет хоть какой-то смысл. — Костенька, я его бабушка и я за него переживаю. ты же сам его прекрасно знаешь, что сегодня у него все хорошо, а завтра он уже лезет в ряды утопленников, повешенных или забивается в угол и сутками не выходит из комнаты даже поесть, — настаивает на своем Калинина и поднимает голову выше, — давай договоримся: ты мне рассказываешь о его состоянии, а я тебе разрешаю выводить отряд за пределы лагеря после того, как ты предупреждаешь об этом. — м… да, с младшим отрядом поладить бывает сложно, они как раз мечтают о пикнике в лесу… — уралец отводит взгляд в сторону и молчит несколько секунд, быстро взвешивая все за и против, — хорошо. я согласен. — вот и замечательно, — женщина довольно улыбается и покидает второй корпус, оставаясь удовлетворенной после того, как ей удалось договориться с ближайшим другом своего внука. она правда не собирается лезть в личные дела Романова, но как его родственница очень волнуется, тем более наслушавшись его истерик в течение полугода. уж лучше перестраховаться и знать сразу о том, как себя чувствует родной человек, чем потом гадать, ломать голову и искать выход. и Константин это все прекрасно понимает, с одной стороны поддерживает решение женщины, а с другой хочет оставить в покое друга, позволяя ему самому решать, как поступать в разных ситуациях, самому принимать решения о том, что и кому рассказывать. по сути, он его не предает своим согласием, но все равно маленькое чувство вины появляется внутри. он обязательно со всем разберется, но не сейчас, потом. Александр просыпается раньше Московского и открывает глаза, поворачивает голову и смотрит на спящего мужчину, слабо улыбается и осторожно поднимается, садится на его бедра и гладит по груди, поднимает руки к плечам, на шею и, наконец, на его щеки. петербуржец наклоняется и нежно целует лицо возлюбленного: лоб, нос, обе щеки и губы, после осторожно проводит подушечкой большого пальца по брови, скуле, крылу носа, уголку губ и по нижней губе. появившаяся улыбка на сонном лице сообщает о том, что Московский просыпается и таким пробуждением он точно доволен. — доброе утро, солнце, — парень выпрямляется и укладывает ладони на груди москвича, — пора просыпаться. — уже? — хриплым от сна голосом спрашивает Миша и открывает глаза, шире улыбаясь. — угу, уже, — подтверждает Саша, продолжая сидеть на нем сверху. — такое утро мне нравится, — Московский кладет ладони поверх рук, стоящих на его груди. — еще бы оно тебе не нравилось, всегда так тебя будил раньше, — петербуржец вновь наклоняется и целует мужчину в губы, но через секунд пятнадцать отстраняется и встает с кровати, потягиваясь. — а ты не меняешься, — Миша садится на кровать и потирает лицо ладонями. — а должен ли? — парень достает форму и переодевается, закидывает на плечо полотенце и берет зубную щетку и пасту. — нет, ты должен быть таким, каким сам хочешь, — Михаил встает с кровати и обнимает любимого человека со спины, прижимая к себе, — ты иди, я тебя потом догоню. — хорошо. я тогда пока к Вэйно схожу, спрошу у него кое-что, — Александр поворачивает голову и целует его в уголок губ, после выбирается из объятий и покидает корпус. около пятого корпуса уже стоит Гельсингфорс и, видя приближающегося Александра, широко улыбается, машет ему рукой и идет навстречу. — доброе утро, — желает финн и приветственно обнимает друга. — доброе, — Романов берет его под локоть и ведет в сторону душевых, — ну, рассказывай, как вчера с Бьергом потанцевал? — ну… мы хорошо провели время на дискотеке вместе, — тут же смущается Вэйно и позволяет своим ланитам порозоветь, — поговорили. а после планерки он проводил меня до корпуса, позвал погулять в тихий час сегодня и пожелал спокойной ночи. — как у вас все мило и хорошо, по любому скоро будете вместе, — парень тихо хихикает и широко улыбается, видя то, как смущается его друг детства. — но у меня к тебе много вопросов! — Гельсингфорс хлопает глазами и смотрит на петербуржца, а тот, кажется, уже понимает сам, что это за вопросы, — ты с Мишей помирился? — да. мы с ним снова вместе, — Романов довольно облизывает и прикусывает свою нижнюю губу, — он вчера меня в подсобку утащил и заставил поговорить. — а за кулисами… — финн не успевает договорить. — а за кулисами мы целовались, да, — он ухмыляется, не отводя взгляд от иностранца. — Саша! — вожатый смущается от таких рассказов, и не так важно, что это все происходит не в его жизни. — я уже девятнадцать лет как Саша, — Романов заливается смехом и заходит в помещение с туалетами и раковинами, — это нормально, когда ты целуешься со своим партнером, так что не смущайся. скоро сам будешь с Бьергом по углам зажиматься. — да ну тебя, — финн машет рукой и начинает чистить зубы. — а трахаться ты с ним как собрался, если смущаешься от разговоров про поцелуи? — подшучивает петербуржец и открывает воду в кране, — ну ладно, все, не издеваюсь. — по поводу этого… — Гельсингфорс заметно краснеет и ополаскивает рот от пасты, поглядывая на заинтересованного друга рядом с собой, — ты же поможешь? — каким образом? заменю тебя на его члене? — Саша снова громко смеется и умывает лицо, после выключает воду и вытирается. — нет, конечно же… я не стал бы такое у тебя просить, это максимально странно, — финн прячет красные щеки в ладонях с водой, — просто ты же… ну… уже опытный в этом деле, точно сможешь все объяснить и научить. еще и не смущаешься о таком говорить, мне порой вообще кажется, что если у тебя спросить, то ты расскажешь и о том, где, как, сколько и в какой позе был. — да, расскажу, — Саша тянется руками вверх и вновь ухмыляется, — тебе будет полезно послушать. — нет, спасибо… — Вэйно вытирает лицо махровым полотенцем и идет в сторону выхода, и именно в этот момент к ним заходит Московский, — м… я, пожалуй, пойду. потом поговорим. — тебя никто не гонит, — москвич пожимает плечами и проходит внутрь, касается рукой талии Романова и коротко целует его в губы. — ну вот именно что, — Александр смотрит на финна у выхода и опирается на мужчину рядом с собой. — я хотел оставить вас наедине. все таки, разговор у нас деликатный и помочь мне только ты можешь, — Вэйно тихо выдыхает и осторожно сжимает полотенце на своем плече. — ошибаешься. Миша же не просто рядом стоял каждый раз, а непосредственно участвовал, — Саша ухмыляется. — а о чем вы вообще говорили, если не секрет? — Миша чешет затылок и отходит к раковинам, а Романов смотрит на своего друга в ожидании реакции. Вэйно неуверенно кивает, сообщая о том, что поделиться этим можно. — короче, ему нравится один парень, я вчера им устроил танцевальный вечер. Вэйно смущается от разговоров про поцелуи, но понятное дело и до постели у них дело дойдет, потому он просит меня ему помочь, — кратко вводит в курс дела своего любимого петербуржец и поворачивает голову в сторону умывающегося Миши. — а помочь как? потрахаться? — москвич смеется и вытирает лицо, — ладно, шутка. — я просто никогда не спал с кем либо и ничего не знаю… — Гельсингфорс снова смущается. — а порнуха? — Миша вопросительно поднимает бровь и подходит к парням. — Миш, плохой совет, — фыркает Александр, — ты сам прекрасно знаешь, что в такого рода видео все очень романтизировано и приукрашено, а на деле совсем иначе. — ну почему же? у нас же получалось так же, как в таких видео, — Михал опускает руку на бедро возлюбленного и ухмыляется, обращая взгляд к парню у двери, стараясь сделать так, чтобы он прекратил так сильно смущаться от разговоров. — так, Московский, ты клешни то не распускай, сейчас мы не об этом, — Романов широко улыбается и убирает теплую руку со своего бедра. — эти, как ты выразился, клешни, между прочим тебя трогали во всех возможных местах, — Миша упирает руки в свои бока. — если бы это имело хоть какой-то смысл в контексте диалога, то я бы и сам упомянул, — петербуржец направляется к выходу, — нам надо другое место выбрать, сейчас тут будет полно вожатых. — можно ко мне в корпус, Витя уже ушел, — сообщает Вэйно и выходит следом за своим другом. — вот и отлично, значит идем туда, время у нас еще есть. в комнате у Гельсингфорса Саша усаживается на коленях Миши и обнимает его за шею, а вожатый из Финляндии опускается на кровать рядом с ними, продолжает смущаться, но при виде таких взаимодействий своего друга с его любимым начинает очень медленно привыкать к таким видам, разговаривать об интимном становится чуть комфортнее. — что вообще нужно знать для начала ну… об… — финн смотрит на свои руки и вновь слабо краснеют его щеки. — о ебле? — спокойно дополняет слова Московский и гладит бок Саши, в то время, как Вэйно стеснительно кивает. — ну смотри, всегда смазка и презервативы, это важно, прелюдии, комфорт обоих, обсуждение своих желаний и моментов, которые тебе могут быть приятны или наоборот, всегда учитывай то, что нужно твоему партнеру и вперед, — кратко говорит самое основное Саша и зарывается пальцами в волосы Миши. — а еще если тебя, то всегда проси растянуть, если ты, то тебе и засовывать пальцы, — москвич усмехается и довольно улыбается от прикосновений, — иначе будет больно. — а ты откуда знаешь, что будет больно? — тихо спрашивает Гельсингфорс, знающий о том, что в их отношениях его друг всегда был в пассивной роли. — на Саше проверил, — шутит он и получает легкий подзатыльник от любимого, — ай. ладно, просто знаю. — так, — Романов смотрит на удивленного парня и качает головой, — не проверял он на мне ничего, не нервничай ты так. да и мне почему-то кажется, что твой, мм… объект воздыхания, скажем так, уже имеет опыт, — петербуржец слезает с коленок Михаила и садится между ним и Вэйно. — почему тебе так кажется? — недоумевает финн, поджимая губы. — не знаю. могу ошибаться, конечно же. но мне правда так кажется, а объяснить не могу, — хмыкает Александр и укладывает голову на плечо любимого. — а кто тебе нравится вообще? — вдруг задает вопрос Миша, которому резко стало интересно узнать имя. — Бьерг, — смущенно Вэйно отводит взгляд в сторону. — а, швед. он вроде простой, проблем возникнуть не должно, так что удачи тебе, все будет заебись, — поддерживает он, а после задумывается над словами своего любимого, — так он же в том году тоже был в лагере и, вроде как, крутил с девушкой, — Московский кладет свою голову сверху и берет холодную руку в свою. — нет, это не он был, ты ошибаешься, — Саша закрывает глаза и трет свободной рукой свое лицо. — а как мне себя вообще с ним вести? — меняет тему Гельсингфорс и откидывается на изголовье кровати. — ну он же позвал тебя гулять, а ты пойди. поговори с ним, прояви хоть малейшую инициативу, будь собой, все само у вас и завертится, — Романов достает телефон, открывает глаза и смотрит на часы, подмечая, что у них есть еще не больше десяти минут. — думаешь, само собой прям получится? я так переживаю… но он мне очень нравится, — Вэйно смущенно улыбается и скрепляет свои руки в замочек, так по наивному смотря в глаза друга с надеждой на лучшее. — да, — Саша кивает в подтверждение своих слов, — он же тебя уже покорил. тебе остается только быть собой и ждать, как он тебя тоже рассмотрит и влюбится. главное искренним быть и не пытаться казаться другим. — Саш, а ты помнишь, как у нас было? — Михаил целует парня в макушку и обнимает, прижимая к себе и продолжая таким образом выражать все то, что в нем накопилось, что он пытался закрыть Надей, представляя на ее месте Романова, ведь сейчас не нужно напрягать свою фантазию, теперь можно только наслаждаться реальностью, — мы с тобой с детства дружили, а потом я увидел твою случайно проявившуюся симпатию и начал бегать за тобой, а ты в отказы ударился на целый месяц. — это потому что дружбу портить не хотел, — парень смотрит на свои руки и пожимает плечами, — потом же согласился. — и через еще месяц выкрал ключи от пристани и… — москвич широко улыбается и не договаривает, вспоминая то, как все было четыре года назад. — я хотел, чтоб это было необычно, романтично и чтоб запомнилось, — Александр поворачивает голову и смотрит на мужчину, — и, как вижу, с этим я отлично справился. — а… а я тоже хочу придумать, чтоб было необычно и запомнилось… — вновь смущается Гельсингфорс, но улыбка никуда не уходит. — придумаешь обязательно. это само придет в голову, главное, если ключи будут нужны или прикрыть, то ты мне хотя бы сообщи, я помогу, уединитесь там, хорошо проведете время, — петербуржец ухмыляется и поднимается с места, протягивает руку Михаилу и слабо дергает, чтоб тоже встал, — уже детей будить пора. обязательно поговорим потом еще. — спасибо огромное! — благодарит финн и провожает парней до двери своей спальни. стрелки часов плавно подползают к семи часам утра и в каждом корпусе с колонок начинают играть разные песни, дети нехотя продирают глаза от звуков, желают доброго утра и поднимаются, чтобы переодеться, умыться и пойти на зарядку. старший отряд делает это с трудом, потому что половина из них явно проторчала за прослушиванием музыки половину ночи, но они не пытаются выпросить лишние минуты сна и послушно поднимаются, обещая себе больше не сидеть до самого позднего часа на смене. Романов с колонкой снова заходит в каждую комнату, а за ним в этот раз и Московский вбегает, что способствует тому, что подростки поднимаются с постелей быстрее и резче. — а что сегодня на завтрак? — сонно спрашивает чей-то голос. — не знаю, на завтраке и увидим, — отвечает москвич и идет за своим совожатым дальше. наличие дневного сна в расписании радует девушек и юношей, потому что те самые два часа можно будет потратить на себя, на общение с ребятами из отряда или, если повезет, собраться в комнате с вожатыми. сразу после оба вожатых выходят на крыльцо и осматривают просыпающийся лагерь, который начинает движение. через час начнется зарядка, а пока можно походить и позаниматься своими делами, ведь от них ничего не требуется. Московский тянет за руку Александра между первым и третьим корпусом и по прямой ведет к беседке. Романов сразу смекает, куда его ведет любимый человек, от чего улыбка на лице растягивается и он охотно бредет за мужчиной. — помнишь, что было в этой беседке? — негромко спрашивает Михаил и оборачивается на корпуса, чтобы убедиться в том, что дети не смотрят в окна и не следят за ними. — помню, — Саша гладит тыльную сторону ладони вожатого и заходит внутрь, усаживается на низкую лавочку и придвигается к стенке. — было так хорошо и беззаботно, — Миша садится с ним рядом и устраивает на его щеке свою теплую ладонь. — а сейчас что, не так весело? — парень касается чужого носа своим и берется за руку на своей щеке. — весело, но не беззаботно. теперь мы вожатые и несем ответственность за детей, а не ее за нас несут, — шепчет прямо в губы мужчина и опаляет их своим горячим дыханием. — ну, у нас старший отряд, они уже умные и самостоятельные, за ними не нужно пристально следить, — еще тише произносит петербуржец и закрывает глаза, мягко касается теплых губ и целует их, но долго не удерживает инициативу за собой и через несколько секунд ощущает чужой язык, оказываясь прижатым к стене. а он и не противится, лишь позволяет Михаилу его целовать и касаться, не отстраняется первым, но и грань пересечь не дает. москвич сам прерывает поцелуй и смотрит в серые глаза напротив, стараясь наконец таки до конца осознать то, что все происходящее вполне реально, это не его больная фантазия, он не сходит с ума и не воображает его на чьем-то месте… он все полгода был с Надей и пытался закрывать глаза и обманывать самого себя через призму воображения, что не всегда удавалось, потому сейчас сложно верить в реальность происходящего, но Романов вот он, сидит перед ним и улыбается ему так же, как делал это прежде все три с половиной года отношений до разрыва, касается его, позволяет трогать себя, целует по особенному и знает, где и как нужно прикасаться, вероятно даже догадывается о том, что происходит в голове Михаила, ведь знакомы то они чуть ли не всю жизнь и эмоциональная связь между ними присутствует на довольно таки высоком уровне, предчувствие перед тем, как каждый из них собирается сделать что-то в их взаимоотношениях никогда не подводит, будь то отдаление в социальных сетях или внезапное желание серьезно поговорить на расстоянии. однако, Московскому нравится вновь ощущать нежную кожу своего возлюбленного, слушать его дурацкие шутки, видеть его серые глаза холодного оттенка, но при этом полные теплых чувств к нему. и все снова кажется более красочным, легким и спокойным. их психологические травмы перекрывают друг друга и разность характеров складывается в нечто невообразимо идеальное на столько, что будь это предметами, то точно составили бы рай для заядлых перфекционистов. к примеру, москвич более открытый для людей и не таит в себе никаких загадок, а его возлюбленный, хоть и открыт людям, но не до конца, что хранит в нем некую тайну, которую разгадать никто не может, а вот он, его единственная любовь, смог. Александр проводит кончиками пальцев по виску Миши и запускает пальцы в его волосы, а взгляд, по прежнему полный чувств, все так же обращен к его голубым глазам, в которых читается задумчивость, смешанность чувств с эмоциями. — задумался о реальности происходящего? — словно действительно читая его мысли вопрошает петербуржец спокойным и тихим тоном, способным вывести из раздумий. — да, ты попал прямо в цель, — Михаил кивает и берет парня осторожно за подбородок, разглядывает уже достаточно давно знакомые ему черты лица и не находит в них ничего нового. — успокойся, тебе ничего не мерещится и не снится. все действительно наяву, — Романов оставляет нежный поцелуй на кончике носа москвича и вновь улыбается. — спасибо, умеешь успокоить. услышал бы я это же от кого-то другого, то это не имело бы никакого эффекта, — Московский утыкается носом в темные волнистые волосы и шумно выдыхает, прижимает к себе вожатого и наконец успокаивается, больше не сомневаясь в реальности происходящего с ним прямо сейчас. — я люблю тебя, — обе руки Саши опускаются на крепкие мужские плечи, а голос звучит крайне нежно и ласково, что хочется растаять, горы свернуть, да что угодно сделать, лишь бы услышать это от него еще раз. как хорошо, что не нужно подвигов, ведь искренность и озвучивание чувств для него в отношениях является приоритетом. — и я тебя люблю, заря моя северная, — Миша гладит чужую спину и совсем расслабляется, забывает про любую трату нервов и ощущает себя так, словно его не ждет за углом никакая такая ответственность во взрослой жизни. — сильно? — для чего-то решает уточнить Романов и поднимает голову, заставляя москвича покинуть уютное положение в его волосах. — так сильно, что при необходимости забуду про свою травму, потому что с тобой мне уже не так важно это, — Михаил чмокает его в губы и устало улыбается. — хорошо, но про травму не забывай. не стоит на себя забивать, тем более, меня вполне устраивает все таким, какое оно есть, — Александр слабо жмет плечи Московского, начиная их аккуратно массировать, дабы снять усталость и возникающее от нее напряжение, — не рвусь за сменой положения. — вот и замечательно, — мужчина смотрит на часы и хмурит брови, чтобы лучше видеть, ведь от недосыпа и усталости в глазах начинает плыть, — семь пятьдесят пять. пойдем, пора строить отряд на зарядку. — проведешь им разминку? — просит Саша и касается пальцами шеи мужчины, зная, что так он точно согласится. — проведу, куда денусь. а ты куда пойдешь? — его руки вновь оказываются на щеках парня и тянут его голову к себе, на лбу он оставляет поцелуй. — не знаю… схожу в корпус, полежу, а то что-то не очень хорошо себя чувствую, — Александр утыкается в чужое плечо носом и шумно выдыхает, закрывая глаза, — голова кругом идет. — тебе бы покушать нормально, а то вчера же не ел, — москвич осторожно берет худые ноги любимого человека и закидывает на свои, чтобы потом при необходимости взять его на руки. — я всего то обед пропустил, — цокает парень и крепко обнимает Мишу, продолжая утыкаться в его плечо. — а потом полдник, ужин и дальше по списку, — Московский вздыхает, — ведь наверняка сильно нервничал. я тебя знаю, ты просто так не пропускаешь приемы пищи и без дела от еды не отказываешься. сильно плохо то? — из-за тебя и нервничал, но об этом потом, — с его плеча он перемещается на шею и сводит брови к переносице, — говорю же, что голова кругом, да и тошнит немного. — тогда я отнесу тебя в комнату и будешь там лежать, пока легче не станет. принесу что-нибудь из столовой, чтоб голодным не сидел, — Миша ловко подхватывает вожатого на руки и покидает беседку. в корпусе он быстро укладывает его на постель и открывает окно для проветривания, при этом зашторивая его, чтоб лишние глаза не заглядывали внутрь комнаты вожатых. он готов дать этот необходимый для организма любимого человека отдых и временно взять на себя работу с отрядом полностью, потому что гонять Александра бесчеловечно, а отряд ведь уже взрослый и с ними прекрасно управится и один Михаил. мужчина выводит подростков на улицу и ровным строем ведет за первый корпус, останавливается около других и включает музыку на колонке. — а где Александр Петрович? — задает вопрос Вика, занимая удобное положение перед отрядом. — в комнате, — сухо отвечает вожатый и начинает разминку. — м… понятно, что-то случилось? — девушка начинает повторять движения, что не мешает ей вести диалог. — ему плохо стало, поэтому сегодня с вами буду я, — мужчина тихо усмехается, — надеюсь, вы этим не сильно расстроены. — а почему нам расстраиваться? — присоединяется к разговору Карина, стараясь не выдавать настроений отряда. — потому что вы его так любите и уже выбрали любимым вожатым не только ваш отряд, и это нормально, — Московский выпрямляется и делает другое разминочное движение, — он обязательно вернется. не переживайте так. — понятно, спасибо, что предупредили, — кивает девушка и разговоры прекращаются. конечно, отсутствие Саши замечает не только «время первых», но и «ветер перемен», «солнышки» и все остальные отряды, включая несколько вожатых, а именно — Камалия, Вэйно и Константин. после зарядки все уходят на завтрак и именно в этот момент к москвичу подходит Зилант с довольной ухмылкой. — что, всю ночь мирились и теперь твой благоверный отсыпается? — ей не нужно рассказывать о том, сошлись ли парни снова или нет, она уже обо всем знает сама, что позволяет ей так шутить. — нет, ты что? — опешит Миша и смотрит на Камалию. — а где тогда Сашку потерял? — девушка убирает руки за спину и останавливается у столовой. — ему плохо стало и я отправил его отдыхать, — Московский пожимает плечами и оглядывается на свой отряд, стоящий в сторонке и придумывающий кричалку. — а ты не хочешь свои детям помочь сейчас, нет? — Ками скрещивает руки на груди и поднимает одну бровь. — я ничем им не смогу помочь, я не творческая личность, — он закатывает глаза и тихо зевает, — сами справятся. а еду я отнесу в корпус. — ну теперь мне стало куда более понятно, почему они выбрали любимцем не тебя, а Сашу, — татарка усмехается, хлопает друга по плечу и уходит к своему отряду. Михаила совсем не задевает подобное. он никогда и не рвался за званием любимого вожатого, да и сам считает, что Романов на это место вполне подходит, ибо он практически всегда с ними, как-то задействован в их делах с первого дня и брал ответственность полностью на себя в те моменты, когда сам москвич черт знает где шатался по лагерю. конечно, это только начало смены и многое еще может поменяться, но пытаться менять звания Миша не хочет и не будет, а вот Александр… он же по любому будет пытаться тянуть возлюбленного во все дела лагеря и отряда, чтобы не ему было полегче, а чтоб их обоих тут любили дети. в столовой мужчина спокойно занимает место за столом, желает всем вожатым приятного аппетита и встречается с колючим взглядом Калининой, от которого по его телу пробегаются мурашки. ее интересует то, где находится второй вожатый и почему тут сидит только один Миша, но за столом она не спрашивает, только завтракает и иногда посматривает на мужчину, следя за его действиями. ему же этот взгляд впивается в кожу и заставляет чувствовать дискомфорт, потому он быстро доедает, относит грязную посуду к выходу, возвращается к столу и берет то, что поставлено было для Александра, без слов выносит это из столовой и идет к первому корпусу. он не намерен оставлять совожатого без еды и если ему потребуется лежать в комнате весь день, то все это время еда и будет носиться из столовой прямиком в спальню. — Сашенька, я пришел, — Миша заходит в комнату и закрывает дверь, — ты спишь? — нет, — тихо выдыхает Романов и сжимает руками подушку, утыкаясь в нее носом и жмуря глаза. — я тебе принес завтрак, — мужчина ставит тарелку и стакан на тумбочку и садится на кровать, начиная осторожно гладить ноги через одеяло. — спасибо… большое, — мямлит вожатый и приподнимается, смотрит на москвича и переводит взгляд на тарелку. — покушай обязательно, потом отнесу посуду обратно, — Михаил убирает руку и смотрит на то, как нехотя его любимый начинает есть теплую кашу и запивать киселем, — что ж тебя так помутило то? — нервничаю много, — негромко отмахивается от вопроса Саша и скоро ставит на тумбочку пустую посуду, — еще раз спасибо большое… я выйду, сразу выйду, но как только мне станет хотя бы немного лучше. — лежи спокойно, я все объяснил отряду. не выходи, пока не станет хорошо, а не немного лучше, — Московский поднимается с места, наклоняется и целует его в висок, затем берет посуду и направляется к выходу, — тебе может врача позвать? — нет, врача не нужно, мне просто поспать надо, — Александр снова опускается на подушку и накрывается чуть ли не с головой одеялом. — хорошо… тогда спи, я попозже зайду еще, — мужчина кивает сам себе и покидает спальню, возвращается в столовую, сдает грязную посуду и строит отряд, сообщая им о том, что теперь пора вернуться в свой корпус и прибраться в нем, а после хозяюшки должны сделать обход и оценить чистоту помещений. конечно же, следить за тем, как проводят уборку комнат Миша не собирается, да и не обязан, потому он провожает отряд до корпуса и садится на лавочку под деревом, достает телефон и начинает искать хоть какой-то подходящий и не такой сложный танец под песню, в честь которой зовется коллектив. все таки, способности их знать он не может, а это будет отличным поводом как раз таки и проверить, выделить более сильных в танцах детей, выставить их вперед и понять, можно ли брать что-то посложнее. рядом на скамейку опускается парень в синей вожатской футболке с желтым галстуком. Миша поворачивает голову в его сторону и вопросительно выгибает бровь. — чего тебе? — без колкости задает вопрос мужчина, видя перед собой Виктора. — я извиниться хотел, — он пожимает плечами и уводит взгляд в сторону, — ты прости, что так произошло. я не хотел уводить Надю. — да мне плевать, если честно, — Московский усмехается и продолжает копаться в телефоне, будто бы рядом никто и не сидит. — и все таки мне немного неловко и стыдно за произошедшее. вы расстались по моей… — парень не успевает договорить и взять всю вину на себя, как его тут же смеряют серьезным взглядом, заставляя замолчать. — по ее вине. не ты же полез на нее, а она на тебя. тем более это не первая ее измена за полгода. снова повторяю, чтоб точно дошло: мне плевать на Надю, на то, что мы с ней расстались и на то, с кем она сейчас встречается или, быть может, она вовсе одна, — светлые брови сводятся к переносице, ведь Мише неприятно говорить про Степанову и повторять истину о том, что девушка совсем безразлична ему. — хорошо, я понял тебя. извини, что потревожил, — Витя слабо улыбается и уходит в сторону, оставляя вожатого одного. Михаил снова начинает искать подходящий танец и смотрит все попадающиеся видео, внимательно разглядывает движения, анализирует и ставит свой вердикт — что-то сохраняет как возможный вариант, а что-то сразу пропускает мимо, даже не думая о возможности такого номера, ведь они либо «не очень», либо достаточно сложные. заканчивая с этим и нарыв достаточно разных вариантов, Московский заходит в корпус и сразу же заходит в комнату к совожатому, смотрит на него и подмечает, что он все таки уснул. тревожить его он не думает, просто садится рядом и осторожно прикладывает ладонь ко лбу, чтобы проверить температуру, спокойно выдыхает, понимая, что она в норме. *** время близится к тихому часу и вожатые разгоняют детей по корпусам, а сами уходят по своим делам. Гельсингфорс, занятый всю первую половину дня, наконец находит около первого корпуса Московского и неуверенно к нему подходит. — где Саша? я его не видел после того, как вы утром ушли, — финн скрещивает руки за спиной и смотрит по сторонам. — спит а комнате. ему плохо. а что такое? — Миша приглаживает волосы рукой и бросает короткий взгляд на зашторенные окна. — мне просто скоро идти гулять с Бьергом… я хотел переговорить, но не стану, пускай отдыхает, — Вэйно кивает и быстрым шагом идет в сторону. — ему передать, что ты заходил? — вслед чуть громче задает вопрос москвич. — нет, спасибо, — скоро он исчезает из вида и Михаил заходит в корпус, чтобы обсудить с отрядом танец, ведь знает, что они точно будут не спать, как малыши, а бездельничать по любому. подростки охотно собираются в самой большой комнате корпуса и садятся по кроватям, окружая своего вожатого. — значит так… вам представлять отряд скоро, — начинает он, крутя в руках телефон, — у вас есть песня, остался танец. я поискал возможные варианты, но надо их обсудить с вами. здесь много танцоров? — достаточно, — тут же отчитывается Виктория, пересчитывает детей по головам и указывает на тех, кто танцует. — отлично. тогда смотрите и выбирайте, — Миша включает свою собственную подборку и протягивает телефон отряду, позволяя ознакомиться с предлагаемыми вариантами, чтобы те сами выбрали то, что хотят исполнить в конце недели на сцене перед остальными отрядами. долго ребятам выбирать не приходится и скоро вожатому возвращают телефон с открытым танцем, который одобрили если не все, то большинство. сразу же был поставлен вопрос о том, когда они начнут его учить и репетировать, Миша качает головой и тихо мычит, раздумывая над этим. — думаю, что уже пора бы начинать. могу вас сейчас отвести на плац или эстраду, чтоб основная линия начинала разучивать и учить остальных, а можете после общелагерных мероприятий во время отрядного времени начать, тут как вам самим удобно, но лучше уже сегодня, — Московский поднимается с места и подходит к двери, берясь за ручку. — сейчас лучше и на эстраду, все равно ничем не занимаемся, — с места следом встает парень, выбранный репортером, — сначала идут танцующие, тренируются, а потом мы соберем остальных и продолжим уже всем коллективом. — отлично, тогда танцоры идут со мной, — мужчина выходит из корпуса и ведет за собой пятерых ребят, занимающихся танцами с детства. — а нашему вожатому уже стало лучше? — как бы невзначай интересуется тот парнишка, имя которого Ваня, равняясь с Мишей. — не знаю. он спит в комнате, надеюсь, что скоро оклемается, — москвич заходит на эстраду и оглядывает ее, — я тут останусь с вами, чтобы смотреть за тем, как все проходит, попозже отойду ненадолго. — хорошо, — Ваня не рвется пока что на сцену и снова просматривает танец, останавливая его и запоминая, а вокруг него толпятся девочки, — сначала запоминаем, потом пробуем, следом все отрывки и соединяем, делаем прогон и репетируем. вожатый садится на край сцены и наблюдает за подростками, которые недолго обсуждают план действий и скоро начинают разучивать движения. они сегодня не собираются доводить все до идеала, но намерены хотя бы выучить весь танец и без запинок самим его станцевать, даже если движения не будут отточены. минут через тридцать мужчина проваливается в воспоминания двухлетней давности, когда их отряд собирался в начале смены в этом же месте и разучивал танец, только более сложный. танцоров было, вроде бы, на пару человек больше, а остальной отряд сидел в сторонке в ожидании того, когда же и их наконец таки подзовут, многие при этом внимательно смотрели за первым рядом и уже старались запоминать движения, чтобы потом попроще было. он тогда и ушел со своим репортером в подсобку порочить цветные галстуки, но никто их пропажу на двадцать минут не заметил, несмотря на то, что Александр был одним из основных танцоров. Миша качает головой в сторону и покидает свои воспоминания, плавно поднимается с края сцены и идет к выходу, сообщая отряду о том, что скоро вернется. на часах уже около четырех часов дня, через час весь лагерь вновь загудит разговорами, смехом, топотом ног и дети разных возрастов разбегутся во все его уголки. москвич быстрым шагом возвращается в корпус и садится на кровать, осторожно поправляет волосы Романова, после чего он просыпается, садится, упираясь спиной в изголовье постели и сонно потирает лицо ладошками. — ты как? — негромко интересуется Миша и поправляет одеяло, подтыкая его под ноги вожатого. — уже лучше… так хорошо поспал, — Саша слабо улыбается и смотрит на возлюбленного перед собой, опускает ноги и вытягивает руки, жестом приглашая в свои объятия. — уже радует… а если конкретнее о твоем самочувствии? — он двигается ближе и кольцом из рук обхватывает талию парня, опуская голову на его плечо. — всё хорошо, — руки петербуржца оказываются на чужой спине и еле ощутимо поглаживают, — сейчас окончательно проснусь и, думаю, смогу уже выйти из комнаты и вернуться к отряду. чем занимались сегодня? — ну и замечательно, — Московский выдыхает и закрывает глаза, — сводил их на все приемы пищи, обсудил танец, сейчас наша основная сила на эстраде танец разучивает и репетирует. — замечательно… — Александр утыкается носом в светлые волосы и прижимает возлюбленного к себе, — сейчас в порядок себя приведу и с тобой пойду на эстраду тогда. — они по тебе скучали, — Михаил осторожно отодвигается и встает с места, протягивает руку и помогает подняться. — кто бы сомневался, — Саша тихо смеется и быстро начинает приводить себя в порядок после длительного дневного сна. — думаю, они будут рады тебя видеть сейчас на эстраде. это хорошо, что тебе легче стало, — Миша стоит около двери и смотрит со стороны на своего партнера и уголки его губ поднимаются вверх. — все, идем, — Романов заканчивает что-то мудрить над своим внешним видом и выглядит так, как будто бы ему и не было плохо и он не проснулся несколько минут назад. дверь эстрады открывается и первым в помещение заходит москвич, а дети продолжают репетицию выученных кусочков танца, пока следом за мужчиной не показывается бодрый и веселый Саша. репетиция тут же прерывается и подростки пару секунд стоят неподвижно, а после срываются с места и обнимают явившегося к ним вожатого, чуть ли не сбивая с ног. — ну вы чего? — он тихо смеется и подглаживает подступивших к нему детей. — мы скучали, — сообщают танцоры отряда и отлепляются от парня, довольно улыбаясь от его вида. — ну вы меня будто бы год не видели.