время первых.

девушка тянется к ремню и в этот момент Московский выходит из ступора, мгновенно откидывает чужие руки и вскакивает с места, ошеломленно смотря на Степанову. — ты совсем головой ударилась? — тут же чуть ли не кричит Михаил, хмуря брови, — что творишь, гадюка? — полгода назад ты совсем не так себя вел… — Надежда поднимается с пола, — ты сидел на месте и получал удовольствие. — полгода назад я остался один, а сейчас я состою в отношениях с любимым человеком, — Миша скрещивает руки на груди, — уходи. — и где же сейчас твой любимый человек? — Надя усмехается и снова подходит ближе, держа зрительный контакт. — ты вроде извиняться пришла, а не сосать, — голубые глаза наполняются злостью, а на предплечьях сжимаются кулаки. — ладно, — Степанова пожимает плечами, — я уйду. но ты потом не пожалей об этом. — мне не о чем жалеть, — москвич нервно усмехается, — только если о том, что тогда подпустил тебя к себе так близко. — твои отношения ни к чему не приведут, ты даже семью завести не сможешь, — вожатая возмущается и сводит брови, — и будешь один в старости. — а он и есть моя самая настоящая семья, — Миша фыркает и кивает в сторону двери, — прекрати это дело. я не хочу иметь с тобой ничего общего. — семья не сбегает при первой же возможности, — Надя разворачивается и покидает спальню, громко хлопая при этом дверью. после нее остается неприятное ощущение и гнетущая атмосфера в комнате. Московский опускает взгляд на ту вещицу, что лежит на столе, тяжело вздыхает и садится обратно на кровать, закрывая глаза и потирая лицо ладонями. почему от него просто нельзя отстать? он не ребенок ясельной группы и способен сам принимать решения, выбирать себе партнера и расставлять приоритеты с целями на жизнь. может быть ему вовсе и не нужны никакие дети, внуки и правнуки. ему и без этого отлично живется… на крайний случай существует лагерь, в котором полно детей разных возрастов, за которыми нужно следить и ухаживать, только не всю жизнь, а три недели в месяц. да и если все же захочет детей, то спокойно обо всем поговорит с любимым человеком и решит этот вопрос. почему то Миша сильно сомневается в том, что не будь у него достаточно денег, чтобы позволить себе жить выше среднего уровня, то Степанова бы и не бегала за ним так после расставания, которое было бы неминуемо, будь она даже хоть сто раз ему верна. он ее не любит и никогда не любил, не ее поддержка и терпение помогли начать достигать хоть чего-то в жизни, не ее он бесповоротно полюбил в подростковом возрасте, не она отказалась на какое-то время от богатой жизни ради совместного проживания и попыток всего достичь самостоятельно, не она на нервах бегала признаваться родственникам о том, что встречается с человеком своего пола, так что и не ей ему указывать. Степанова даже не знакома с его отцом, а Михаил постоянно откладывал знакомство с ее родителями. она пришла тогда уже на все готовое и исполняла роль пустого сосуда для удовлетворения. Миша знает, что он многим девушкам нравится, и некоторые из них имеют прекрасный характер и неземную внешность, но ни одна из них его не волнует. ему плевать на каждую, ведь уже есть сильно любимый человек. и пускай Романов перестал быть спокойным, его настроение может меняться хоть каждые пять минут, вспыльчивость и агрессия стали для него слишком высокими, грубые шутки вместо комплиментов и ревность порой на пустом месте появилась, парень спокойно может забить на чужие желания и мнение и сделать все по своему, но он по прежнему любим мужчиной так, как он никого не любил до этого. москвич прекрасно понимает то, что за прошедшие три с половиной года в отношениях сам сделал из некогда спокойного и нежного подростка, способного решить чуть ли не все конфликты мира спокойным разговором того, кто теперь может без за зрения совести начать скандал по любой мелочи, обвинить в чем угодно и послать куда подальше, совсем не желая разговаривать, прям как происходит сейчас. и даже если по приезде Александр закатит ему огромных масштабов ссору, то теперь настала очередь Московского спокойно реагировать, сдерживать себя и искать силы мирно угомонить буйство возлюбленного, и он к этому более чем готов. сам все испортил и сам исправит, деваться некуда. Миша ложится на кровать и заворачивается в одеяло. это вторая ночь после возобновления отношений без Саши под боком. но и спать ему пока совсем не хочется. почему-то вспоминается разговор с Зилант у столовой и то, как она выделяла интонацией «до такого». до какого? к этому прибавляется утренний диалог, в котором Камалия говорила, что есть вещи, о которых ему может сообщить только сам Романов. значит, это одно и то же, но это до какого «такого»? неужели есть что-то еще, кроме поменявшегося в корне поведения? наверное… и, по всей видимости, это что-то очень серьезное, раз девушка умалчивает. интересно, что это вообще может быть и как разузнать обо всем? а почему сам Саша не говорит ничего? это что-то сильно тяжелое и личное до такой степени, что он не делится этим со своим партнером? раньше же ведь всегда делился абсолютно всем… хотя, если посмотреть на изменения в нем, вспомнить каждую мелочь, то в голове начинает рисоваться картинка, что он правда о чем-то умалчивает, и это напрягает. ладно. плевать на тактичность, спросит напрямую, когда они встретятся и снова поговорят лично о случившемся. в долгих размышлениях мужчина совсем не замечает того, как все таки случайно засыпает. *** утро наступает плавно, а это значит, что пора подниматься и начинать выполнять уже привычные дела. Миша смотрит на экран телефона и с времени поднимает взгляд на строчку с датой. шесть тридцать одна, девятое июня. седьмой день смены, второй в статусе одного вожатого. стоп. девятое? Московский резко поднимается с постели и приглаживает волосы, быстро отходя от только что закончившегося сна. — раз сегодня девятое, то у детей последние репетиции, — начинает шепотом размышлять вслух Московский, — а завтра они выступают после генеральной репетиции. а их вступление значит, что Саша вернется в лагерь и, надеюсь, останется в нем. получается, уже завтра у нас состоится серьезный разговор и нужно сразу постараться дать ему знать о том, что я не собираюсь на него ругаться, иначе уйдет от диалога, — он поднимается с места и берет в руки полотенце с зубной пастой и щеткой, выходит из корпуса и бредет в сторону уборной, погружаясь в свои мысли, — Ками по любому будет с ним разговаривать по телефону, значит будет знать, когда он точно приедет, как он себя чувствует и прочее. буду у нее узнавать все подробности, чтобы не накосясить лишний раз. телефон в кармане вибрирует и издает звук. Миша вытягивает его из кармана и смотрит на уведомление в смс, открывает и видит строчку «абонент снова в сети». это его радует, но он понимает, что с этим ничего нельзя делать, только игнорировать, ведь Зилант запретила названивать и мешать ей. мужчина глубоко втягивает воздух и выдыхает его очень шумно и тяжело, убирает телефон в карман и идет умываться. сегодняшний день в расписании совершенно такой же, как были все до игры… это значит, что у отряда снова три репетиции, а завтра нужно будет постараться выдрать время на контрольную репетицию перед выступлением, ведь неизвестно, днем или вечером все это будет проходить и появятся ли какие-то изменения. по пути Московский не встречает никого… и даже на обратном нет никого. вожатый возвращается в корпус и начинает приводить в порядок свою форму, прокручивая в голове все события за последние сутки. ему не нравится абсолютно любое происшествие в лагере, за исключением тех коротких фраз Камалии о том, что Саша вернется и он ему все таки нужен, они не расстались и есть еще хоть какая-то надежда на то, что все будет хорошо. руки снова тянутся к телефону и желание позвонить прямо сейчас вырастает выше своего предела, но руки так и застывают над кнопкой вызова, не нажимая и выключая экран. нет. нельзя снова косячить, раз это относится к вредительству, то и делать этого не стоит. Михаил садится на свою кровать и начинает заранее думать над тем, что же ему все таки сказать завтра при встрече. мысли переносятся в прошлое, в прошедший день рождения Александра, а если уж конкретнее, то вспоминается переписка с Зилант в этот день. там по прежнему лежат рассуждения о том, что ему, быть может, следует просто отпустить парня и самому жить спокойно? и отношения есть, и деньги, друзья… казалось бы, все, что нужно для счастья, уже имеется, а он ищет адрес, номер или любую попытку связаться, словно от этого зависит вся его жизнь. и что было бы, если бы он тогда просто смирился с этим? продолжил бы отношения со Степановой, если бы не ушел от нее, то завел бы семью и не думал о том, чем может быть в данный момент занят один из нескольких миллионов жителей Петербурга. не думал бы о нем так, словно его не существует и никогда не было вовсе. хотя… такое бы вряд ли произошло. он играет огромную роль в его жизни на протяжении почти всех лет, так что все равно не забылся бы и не потерял бы в воспоминаниях лицо, практически все памятные фотографии в телефоне с ним связаны. он может и был далеко, неизвестно в каком доме, но оставляя по прежнему рядом — в сердце, голове и телефоне. его присутствие ощущалось буквально всегда, ведь он может всем сколько угодно врать о чем угодно, но даже в квартире чуть ли не каждый миллиметр наполнен совместными воспоминаниями, улицы, проспекты и парки Москвы и других городов… все, абсолютно все напоминает, если и убегать, то в другую страну, но Миша, как воплощение патриотизма и любви к России, вряд ли без причины поедет жить за ее пределы. ему лучше даже в самом убитом регионе своей Родины, чем в центре столицы чужого государства. дальше вспоминается лагерное прошлое, да так отчетливо, будто бы это было не несколько лет ранее, а минуту назад. все движения, эмоции и чувства ощутимо пробегаются по телу и оставляют после себя приятный след. за этим время вновь приходит к моменту пробуждения всего лагеря, Миша выходит из своей комнаты и идет будить отряд, интересуясь самочувствием тех ребят, что вчера на сцене упали. каждый из них говорит, что побаливает совсем немного, но не доставляет сильного дискомфорта, а значит, репетировать и выступать они будут абсолютно точно, тем более не хочется подводить уехавшего вожатого, которому они обещали занять первое место, а ушибы — это так, пустяк, по которому не стоит переживать. в конце концов, все падают и никто от этого не застрахован. после этого мужчина идет в соседний корпус и ему даже не приходится в него заходить, ведь в этот же момент на улицу выбегает Камалия и останавливается рядом с фирменной улыбкой. — доброе утро, — радостно желает девушка и потягивается, — тебя почему на планерке не было? — я случайно заснул еще во время дискотеки, — Миша уводит взгляд в сторону, — получается, даже не провел свечку и не покормил отряд. — не парься, я знаю. зашла и раздала им еду сама, можешь не благодарить, — Ками упирает руки в бока, — не задавая вопросов и растягивая на лице довольную улыбку. — и все таки спасибо, — он тихо смеется, — это по какому такому поводу? — приедет твой любимый завтра, — улыбка становится чуть шире, — но увидитесь вы не сразу. так что старайся ускорить этот день и после планерки ложись спать. — я тебя понял, — москвич тут же начинает улыбаться, — а он во сколько приедет? — а вот этого я уже не скажу… это может быть в любой момент. останавливаться же по пути тоже надо, да и я не знаю, во сколько его дела закончатся, — Зилант пожимает плечами, хотя все на самом деле знает. — вы созванивались сегодня? — Московский приглаживает волосы рукой. — да, он, между прочим, проснулся раньше нас всех, — Ками хлопает ресницами, передразнивая друга детства. — плевать во сколько он встал, главное, чтобы выспался и доехал без происшествий, — вожатый окидывает подругу довольным взглядом, — спасибо. — не за что, — татарка тихо зевает, — а мне нужно пойти сейчас по своим делам. — это по каким таким? — Михаил слегка удивляется. — мне нужно сегодня прибрать плац, потому что приедут какие-то гости, потом бежать в столовую, потому что я в ней дежурю сегодня на входе, — Камалия перечисляет это и касается рукой подбородка, — во время общелагерных мероприятий будут, если я не ошибаюсь. — а управишься то ты одна с уборкой? — он выгибает одну бровь. — вполне, но кто тебе сказал, что я буду одна? — девушка усмехается, — со мной будут Артем и твоя проститутка. — она не моя, — Московский закатывает глаза от недовольства. — я постараюсь ее метлой огреть, если сильно много болтать будет, — она смеется. — а зачем тебе в такую рань убирать плац, если есть тихий час? — Михаил садится на фонтан. — чтобы отдохнуть в тихий час, логично же, — Камалия продолжает стоять на месте. — ты меня зови, если нужна будет помощь, — мужчина заглядывает в фонтан и морщится, — фу, его бы тоже прибрать. — его дети помоют во время игры на баллы, — Зилант все таки садится рядом. — а она когда будет? — Миша поворачивается к ней и скрещивает руки на груди. — одиннадцатого, вместо общелагерных, — Ками потирает переносицу, — но на точках стоять не надо. кто-то будет конечно стоять, но в основном все вожатые будут на эстраде отдыхать. — звучит идеально, — Московский усмехается. — так, все. ты заговорил меня, подлец такой, я побежала, — Зилант вскакивает с места и убегает в сторону плаца. видимо, он многое пропустил своим сном во время дискотеки… и черт с этим всем, но лист на двери менять он не будет, раз нет никаких изменений в расписании. но все таки с Василисой поговорить придется… хотя бы ради того, чтобы выпросить немного времени и отвезти машину на ремонт в ближайший автосалон. а так не хочется к ней сейчас походить… ладно, машина может и подождать. Миша возвращается в корпус и открывает шкаф, находит там клеенку и идет к парадным воротам, видит уборку на плаце и молча проходит мимо. уже около своего автомобиля он останавливается и накрывает лобовое клеенкой, чтобы в салон не летела пыль и в случае непогоды не попали капли дождя. *** время близится к концу обеда и Гельсингфорс сидит в обществе Бьерга на поляне за плацем, совсем не скрывая того, что нервничает и переживает. он не имеет такой привычки, в отличие от мужчины рядом с собой, пускай даже тот с ним наедине их проявляет. — я переживаю, — тараторит Вэйно, сводя брови и смотря то на любимого, то в сторону корпусов, — мне хочется сделать хоть что-то, нельзя же все просто так оставлять. — Вэйно, луч мой ясный, — тихо выдыхает Меларен и касается чужих нежных рук, — не трать свои нервы на чужие ссоры. это не твои проблемы. — но я их с детства знаю… а с Сашей так и вовсе близко дружу уже не первый год, — обеспокоенные синие глаза наконец останавливаются на шведе, — так нельзя. — как я успел понять, они уже один раз совершили ошибку, — Бьерг перемещает руки с ладошек на спину и тянет к себе в объятия, — не думаю, что они так глупы, чтобы совершить ее во второй раз. — но… Бьерг, они же правда совершают ее вновь. я не хочу, чтобы мой друг снова был в плохом моральном состоянии, — финн с тихим выдохом утыкается в его плечо, — нельзя же просто сидеть в стороне, когда можешь помочь. — но они же не цветочки, а взрослые люди, способные решать свои проблемы самостоятельно, — вожатый начинает успокаивающе поглаживать спину парня, — если все так происходит, значит так надо. это их жизни и уроки, которые они должны пройти и что-то из этого вынести. — это ты к чему клонишь? — Гельсингфорс сцепляет свои руки в ответных объятиях. — к тому, что жизнь будет повторять свой урок до тех пор, пока они не поймут его и не решат что-то изменить или исправить, — Меларен опускает взгляд на макушку на своем плече и слабо улыбается, — в конце концов, в мире людей полно. может быть они вовсе не подходят друг другу больше и им пора разойтись в разные стороны. — не пора… — вожатый из Финляндии сжимает свои руки чуть крепче, прижимаясь, — они просто не хотят видеть очевидных вещей, а им никто на них не хочет указать. так что я не согласен с твоими суждениями. — и почему же ты не согласен с ними? ведь если они не видят, значит, и не должны, — Бьерг нежно целует светлую макушку, стараясь удержать возлюбленного на месте, чтобы он не побежал лезть в чужие дела и не трепал себе нервы, хотя прекрасно понимает, почему так происходит. — потому что я их давно знаю… лично я не видел до них, чтобы люди так хорошо сходились друг с другом во всех сферах, — уже спокойнее отвечает он, — но я не понимаю, в какой момент и что именно пошло не так. — если ты так думаешь, то хорошо, я тебе верю, — Меларен тихо смеется, — но все таки не лезь, тебе это ни к чему. — хорошо… да, я не буду в это лезть сейчас, но, — Гельсингфорс поднимает голову с чужого плеча, — если все будет очень плохо, то я вмешаюсь. — так уж и быть, — швед кивает, — если все будет плохо, то я не буду препятствовать твоему желанию помочь. — вот и договорились, — парень оставляет быстрый поцелуй на щеке вожатого, после чего широко улыбается, — а как ты вообще первый раз попал в этот лагерь? ну… в Россию, а не в Швецию. — родители посчитали, что это будет интересный опыт и хорошая возможность подтянуть русский язык и акцент, — Бьерг с нежностью смотрит в синие глазки, что так внимательно на него смотрят, — а я с ними согласился. так и приехал. что же по поводу тебя? — ого, очень интересно… у меня все проще, — финн снова укладывает голову на плече любимого человека, — мои родители были знакомы с семьей Саши, потому меня с детства сюда отправляли. не всегда, конечно, но очень часто. — это мило. вы действительно дружите с детства, — Меларен касается губами лба, — тогда хорошо. — что хорошо? — Вэйно тихо смеется. — все хорошо. я был бы рад встретить тебя раньше, — вожатый из Швеции поправляет волосы парня, смахивая пряди с лица, — но я благодарен всему за то, что мы встретились вообще. — и я рад тому, что мы познакомились с тобой, — Гельсингфорс снова широко улыбается, немного смущаясь. — а почему Василисе Ярославовне так все равно на то, что в ее лагере вожатые водят однополые отношения? я знаю, что в России такое не особо приветствуется, — рука скользит к боку и осторожно его гладит. — не знаю… она просто хорошая женщина, ей нет дела до того, кто с кем водит отношения, главное, чтобы это не мешало работать на смене и не смущало детей, — парень пожимает плечами, — это не у меня надо спрашивать, лучше напрямую у нее. — я недавно заинтересовал свой отряд культурой Швеции, теперь они мечтают ее посетить и намерены соревноваться с твоими детьми, — снова переводит тему швед, улыбаясь при этом всем. — ого… да, мои дети тоже интересуются теперь Финляндией и хотят соревноваться с твоими, — Гельсингфорс в очередной раз смеется, — у нас прямо история на минималках. — да уж, главное, чтобы не враждовали между собой и хорошо проводили время, — Бьерг тихо усмехается и смотрит на время, — уже тихий час на подходе… пойдем, пора отряды загонять по корпусам. — уже? — нехотя Вэйно снова поднимает голову с плеча. — уже, — Меларен поднимается с места и тянет руку, чтобы помочь встать возлюбленному, после чего ведет к корпусам. по пути им сразу же встречается старший отряд и Московский, Гельсингфорс начинает мотать головой и смотреть то на мужчину рядом с собой, то на горе-пассию близкого друга, одним только видом выражая вновь возникшее желание подойти и сделать хоть что-то, но видя отрицательное качание головой в стороны от любимого тихо выдыхает и идет дальше за ним. Михаил же строит отряд и даже не замечает проходящих мимо вожатых, после чего ведет детей на эстраду, чтобы занять репетицией, ведь сейчас это крайне важно, у них последний день, в который можно так активно заняться подготовкой танца. и «время первых» это понимает, охотно направляясь к синей постройке, чтобы начать там уже в сотый раз танцевать наконец хорошо поставленный танец в каждой его части. они не хотят удариться в грязь лицом и воодушевлены тем, что ради их выступления приедет любимый вожатый, а это значит, что они теперь просто обязаны сделать все по красоте и занять первое место безоговорочно. подростки встают на сцену и начинают активно танцевать, а упавшие вчера ребята совсем не выглядят как те, у кого есть ушибы прямо на суставах. первые несколько прогонов Миша сидит в зале и наблюдает за ними, но потом получает какое-то сообщение и встает с лавочки. — вы продолжайте, я сейчас вернусь, — москвич покидает эстраду и старший отряд лишь понимающе кивает, после чего снова начинает танцевать. — ты уже придумал все? — во время репетиции спрашивает Виктория у Вани, совсем не отвлекаясь. — не до конца, но да, — Иван так же не отрывается от репетиции, — мне нужно, чтобы эту идею поддержал весь отряд. — не беспокойся, я командир и улажу это, — Оболенская замолкает лишь на период поворота спиной к залу и выполнения сложной связки, — думаю, что они поддержат любую идею, потому что скучают. — думаешь? — репортер встает в финальную позицию и скоро музыка стихает. — уверен, — парень выглядывает в проем между стеной и потолком, — начинай прямо сейчас. — хорошо, — командир хлопает в ладоши, обращая на себя все внимание отряда, — ребят, минуточку внимания! я знаю, что вы все скучаете по нашему Александру Петровичу и хотите, чтобы завтра он остался на смене до конца, Ваня что-то придумал и для этого и нам необходима ваша поддержка, ведь по другому может не сработать. — да, спасибо, — Мартынов тихо кашляет в кулак, — завтра мы обязаны занять первое место, это вам и так понятно, ведь так? — юноши начинают кивать, — после этого мы не должны дать нашему вожатому прохода, будем его заговаривать и обнимать, чтобы никуда от нас не убежал, в это время будем просить остаться, но до этого нам нужно еще уговорить Василису Ярославовну подключиться к нам. ее приведет кто-нибудь из нас, чтобы уж точно сработало. — ты уверен в том, что это может помочь? — Карина садится на сцену и сцепляет руки перед коленями. — уверен. он нас любит, а мы его. если увидит, что он нам тут правда нужен, то может согласиться, — Ваня упирает руки в бока, — все согласны? — да, — поочередно отвечают подростки, после чего репортер с командиром широко улыбаются и переглядываются. — и никакая Надежда Саввична нам не помешает завтра занять первое место, — добавляет кто-то из отряда и через несколько секунд в зале появляется эта самая Надя с недовольным видом. — Вы снова нам пакостить пришли? извините, но не получится, мы вашу натуру уже раскусили, — Иван скрещивает руки на груди и смотрит на вожатую в центре зала, в то время как кто-то уже незаметно снимает все на камеру. — да вы совсем охренели, мушкетеры недоделанные? — Степанова упирает руки в бока и хмурит брови, — вы думаете, что я не поставлю вас на место и не пообломаю вам рога? — извините, но мы с СавВИЧНЫМИ не разговариваем, — Мартынов едко усмехается, довольно ухмыляясь. — да я ваши рога не то, что просто обломаю, я выдру их с корнями! — Надежда начинает закипать от злости, потому что какие-то дети смеют так с ней разговаривать, — вашего демона с вами больше нет, никто Вам больше не поможет. — ну, это мы еще посмотрим, — усмехается подросток с телефоном и, поймав связь на сцене, сразу же отправляет это видео в одну из соцсетей Александра, который читает сообщение сразу же, что удивляет. — да как вы смеете? — Надя сжимает кулаки и в ее кармане тут же вибрирует телефон, который она берет в руки и принимает звонок с злым и недовольным голосом, — алло? — членом по лбу не дало? — абсолютно спокойно произносит уехавший вожатый на другом конце. — Романов, пос.. че те надо вообще? — пыл девушки тут же убавляется, а взгляд переводится на посмеивающихся подростков. — Надь, ты может не узнала, но даже на расстоянии это твой непосредственно начальник, — по тону парня понятно, что он сидит с довольной улыбкой, — и ты как-то дерзко с ним разговариваешь. — кхм… извиняюсь, что-то нужно? — тут же исправляется она и выходит с эстрады. — ты почему к моим детям пристала? — голос Саши начинает звучать слегка раздраженно и недовольно, — если я уехал из лагеря — это еще не значит, что я не могу доложить обо всем Василисе Ярославовне, продолжать занимать пост заместителя главного вожатого и учавствовать в деятельности лагеря. она все таки тоже имеет телефон. вот прямо сейчас возвращаешься к ним и при мне извиняешься. — я поняла, — Надежда шумно выдыхает и возвращается обратно, — прошу меня извинить за выходку. все? — все, теперь вали с эстрады и больше к ним не суйся, — звонок сбрасывается и довольные взгляды шестого отряда направляются на девушку, что несколько секунд стоит пристыжено, а после убегает. в этот же момент в зал заходит Московский с непонимающим видом и указывает на дверь, ожидая рассказа. — а что, собственно говоря, успело произойти? — отходя от шока вопрошает мужчина. — Надежда Саввична пришла в Ваше отсутствие, начала говорить о том, что вырвет наши рога с корнем и что «нашего демона», то есть Александра Петровича, с нами больше нет и нам никто не поможет, — Вика тихо смеется, опираясь о плечо Вани. — а убежала то она почему? — Миша садится на лавочку. — мы все это сняли и отправили как раз Александру Петровичу. он ей сразу же позвонил и заставил извиняться перед нами, — Ваня громко смеется, — ошиблась, с кем не бывает. — да, она же, наверняка, даже не знает о том, что он приедет к нам завтра, — Карина широко улыбается. — ну и правильно, давно пора было заставить ее это сделать, — Московский берет в руки телефон, — готовы к репетиции? старший отряд вновь начинает репетицию, упорно танцуя до тех пор, пока на часах не пробивает шестнадцать часов и тридцать минут, что говорит о том, что пора бы идти на полдник, на который не нужно придумывать кричалку. за столом Михаил садится рядом с Зилант и тут же наклоняется к ее уху. — отряд мне сказал о том, что Саша звонил Наде и заставил ее извиняться перед ними, — мужчина тихо смеется, делая глоток йогурта. — да, я знаю. мы с ним по телефону разговаривали, ему дети что-то скинули и он потом перезвонил с рассказом, — Камалия улыбается, начиная кушать, — даже вне лагеря их защищает. — стало известно о том, когда он приедет? — тут же меняет тему Миша. — а ты встретить хочешь? — вожатая выгибает бровь. — хочу, — кивает он, — очень хочу. — а теперь вспомни о том, что я тебе говорила, — девушка усмехается, — ночью ложишься спать и уже завтра вы разговариваете. — ладно, я понял, отставить героизм, — он с улыбкой закатывает глаза. — вот, уже другое дело, — Ками легонько пихает его в плечо. — быстрее бы это завтра уже наступило, — москвич допивает йоргут из стакана, — мне же еще к Оксане надо сходить… — так, нет, — тут же меняется в лице татарка, — даже не смей. лучше мне скажи, чего ты от нее хочешь, а я передам. — я хотел попросить ее, чтобы она написала Саше о том, что между нами ничего не было, — Миша начинает крутить пустой стакан на столе. — я сама к ней подойду после полдника и поговорю по женски, ты не лезь, договорились? — Зилант доедает булочку и сворачивает обертку в руках. — договорились, — тяжело вздыхает Московский. — вот и отлично, — она встает с места и идет в сторону выхода, попутно наклоняясь к Уводовой, что-то говоря и выходя уже вместе с ней на улицу. — ты что-то хотела? — спокойно спрашивает Оксана, скрещивая руки за спиной. — да. ты мне вот как девушка девушке скажи, пару дней назад у вас с Мишей что-то было? — Ками упирает руки в бока. — нет, не было… мы сначала обсудили помощь его репортера моему отряду, потом просто поболтали, ничего больше, — Уводова хлопает ресницами, не собираясь врать об этом. — отлично, а теперь доставай свой тапок, — Зилант вытягивает руку, после чего вожатой приходится положить на раскрытую ладонь разблокированный телефон. — а зачем? — не понимает ничего она, заглядывая в экран своего гаджета. — надо, — Камалия быстро вводит пароль от вай-фая, находит в вк страницу Александра и разворачивает экран полностью к ней, — теперь пиши ему об этом. — как скажешь… — Оксана тихо выдыхает и быстро набирает сообщение: «привет. не знаю, что у вас там происходит, но у меня с Мишей ничего не было тем вечером. мы обсуждали помощь для танца и потом просто немного поговорили, ничего больше». — ага, — татарка проверяет сообщение, отправляет его, удаляет с телефона пароль от сети и возвращает девушке, — спасибо. — а для чего это все? — Уводова убирает телефон в карман. — это необходимо было сделать, и, мой тебе совет, — Ками кладет руку на плечо Оксаны, — не крутись с Мишей рядом в попытках заполучить его. это бесполезно. если только дружба без намеков на отношения. — но… — девушка из Иваново не успевает договорить. — все, давай, — Зилант хлопает по чужому плечу и уходит в сторону корпусов. после полдника все отряды строятся на плаце, с заранее принесенных туда колонок играет музыка, а несколько вожатых суетятся и бегают из стороны в сторону, успокаиваясь лишь тогда, когда тут же появляются несколько молодых людей и музыка затихает. — дорогие друзья! — торжественно проговаривает Василиса, стоя около гостей, — рада познакомить вас с нашими друзьями и дорогими гостями. их зовут Владимир Артемьевич и Инга Николаевна, они приехали к нам прямиком из ближайшего города, где стоит замечательный музей, посвященный Второй мировой войне. — всем привет, — девушка берет в руки микрофон и дружелюбно улыбается, — мы с Владимиром работаем в замечательном музее и хотим пригласить вас и ваших вожатых к нам в гости. — у нас в музее есть множество разных экспонатов, которые были откопаны после войны, какие-то из них даже отреставрированы, — дополняет речь парень, — им почти по восемьдесят лет, представляете? и некоторые можно даже потрогать. — так же в музее есть экскурсоводы, которые будут рады рассказать Вам обо всем, о каждом нашем экспонате и ответят на все вопросы, касаемо них и тех далеких событий. перед входом в музей будет небольшой концерт, — Инга продолжает улыбаться, видя, что дети заинтересованы, — вам нужно будет только поговорить со своими вожатыми и решить, хотите ли Вы посетить наш музей. много желающих? — она смотрит в толпу, среди которой большинство поднимает руки, желая пойти. и это радует не только работников музея, но и вожатых, включая Калинину. все таки не зря она решила пригласить представителей и заранее подумать над тем, какой день можно выделить на поход в музей, если наберется много желающих. главное то, что это еще и бесплатно для отдыхающих детей и работающих на смене вожатых. женщина, как и шестой отряд, очень хочет, чтобы ее внук все таки остался в лагере после своего приезда, и сейчас ей кажется идея сообщить ему о том, что планируется такой поход очень хорошей идеей в этом плане. гости еще какое-то время стоят и разговаривают с детьми, но все таки уходят, когда у тех больше не остается вопросов. отряды тоже расходятся кто куда, а «время первых» тут же подходит к главной вожатой. — Василиса Ярославовна, у нас есть к Вам небольшая просьба, — Вика сцепляет свои ладони перед собой. — да, мои хорошие, что вы хотели? — Василиса тепло улыбается. — мы очень хотим, чтобы Александр Петрович остался на смене, сначала хотели попросить Вас просто помочь его уговорить завтра, но идея поменялась с приходом музейников, — Оболенская с надеждой смотрит в светлые глаза женщины, — поход скоро будет? — через несколько дней, — женщина упирает руки в бока, — я помогу вам, но чем? — вроде бы наш вожатый музеи любит… нужно уговорить его остаться через этот поход, — Виктория поджимает губы. — я вас поняла, хорошо. помогу вам, хотя бы попытаемся уговорить вместе, — Калинина широко улыбается, радуясь тому, что ее родного человека так сильно любит отряд. *** время в лагере бежит вновь в привычном быстром темпе. вроде бы только недавно проснулись дети, а вожатые моргнуть не успели, как уже устало расходятся по корпусам после планерки. Зилант проверяет свой отряд и после быстро забегает к Михаилу, чтобы на всякий случай еще раз ему напомнить о том, чтобы он не забивал свою голову желанием выбежать хоть сейчас к парадным воротам в ожидании знакомой черной машины, а ложился спать. далее она бежит в корпуса номер два и пять, чтобы сообщить Константину и Вэйно о том, что через примерно полчаса в лагерь возвращается Александр. они втроем собираются в спальне вожатого младшего отряда и заваривают чай по кружкам, чтобы скоротать время за разговорами. — ну что, не убавилась уверенность в том, что он останется? — Уралов тихо смеется, протягивая чашки вожатым. — нет, — Ками усмехается и делает глоток, — только прибавилась. — а он может остаться? — тут же словно приободряется Гельсингфорс. — не может, — Костя садится на кровать со своей чашкой. — не может, а останется, — цокает татарка, — но спать я его забираю к себе. — а это еще почему? — уралец закидывает ногу на ногу. — ну смотри: у Вэйно в комнате Витя, у тебя за стенкой самые малыши смены и напротив Миша, а мне с ним еще поговорить надо о кое-чем важном, — она опирается локтем о подушку, — поэтому извиняй. — вот болтушка, — Константин отпивает из кружки. — а о чем поговорить? будешь уговаривать остаться? — вожатый из Финляндии обхватывает свою кружку обеими руками, как бы грея их. — обижаешь. я уже это сделала, осталось отрядом закрепить и об одной личной теме перетереть, — девушка ставит чай на тумбочку рядом с пустой кроватью. — его так сильно отряд ждет? — Костя поднимает ноги на постель. — вот удивил, — Камалия поправляет волосы, — они его больше всего на свете ждут. — даже больше дискотеки? — Вэйно усаживается поудобнее. — мне кажется, что для них уже и дискотека не так важна, как то, останется ли их любимый вожатый с ними или нет, — она разминает плечи. — главное, чтобы Московский опять не начал тут исполнять, иначе точно не останется, — Уралов допивает чай и ставит кружку на подоконник. — не начнет, я ему быстро его гордость оторву, если снова накосячит, — фыркает Ками, расплетая косы совсем. — давно пора, — мужчина посмеивается и достает печенье, кладя его на тумбочку. — не спорю, пора, — вожатая заплетает низкий хвост, — но тогда они и мириться не смогут. — отличная шутка, я оценил, — Костя снова смеется. — они что, так…? — Гельсингфорс сводит брови в смущении и непонимании. — господи, нет, — Зилант начинает смеяться, — это просто шутка. они разговорами мирятся. — они может и не самые адекватные, но еще не до такой степени, — уралец тянет руки к потолку. — новость о музее его точно вынудит быстрее дать согласие на то, чтобы не уезжать, — Ками берет чай и опускает в него печенье. — да он же тысячу раз в нем уже был, — Уралов сводит брови и посмеивается. — и все равно каждый раз туда идет с удовольствием, — вожатая вытаскивает печенье из чая, съедает его и смотрит на часы, — все, пора, поднимаем жопки. — уже два? — Вэйно смотрит на часы и поднимается с места. — даже если не два, раз Ками сказала, значит будет так, — Костя приглаживает рукой волосы и идет к выходу из корпуса. Зилант быстро выбегает на улицу и идет в сторону парадных ворот, сворачивая хвостик в гульку на голове. двое вожатых следуют за ней и останавливаются чуть дальше от въезда, в то время как охранник дистанционно разводит ворота, выходит и открывает парковку, молча возвращаясь в свою каморку после этого. видимо, его тоже предупредили об этом, раз готовит место заранее. несколько минут друзья проводят в молчании, слушая шелест листьев и ощущая особую атмосферу ночного лагеря, но вдали виднеются яркие фары немецкой машины, слышится рев двигателя и шум колес. черный автомобиль не сбавляет скорости, на которой едет по кочкам лесной дороги и заезжает на территорию лагеря, тормозя лишь на парковке. с колонок негромко играет какая-то качественно написаная музыка, но затихает, когда гаснут фары и выключается двигатель. передняя дверь водительского сиденья открывается и из машины выходит Романов, одетый не по вожатской форме: в водолазке темно-бежевого цвета, пиджаке и брюках. так, как он выглядит во все остальное время, которое проводит вне лагеря. меняется и прическа, ведь вместо растрепанных темных кудрей на голове оказываются уложенные назад волосы. для парня это совсем не новый вид, он так всегда ходил раньше, потом почему-то начал лениться и просто расчесывать. Зилант тут же подбегает и кидается с объятиями, чуть не сбивая с ног. — Сашка, приехал! — радостно восклицает вожатая и немного отстраняется, держа руки на чужих плечах и осматривая всего парня с ног до головы, словно они не виделись не два дня, а пять лет. — а чего не по форме, лагерная зажигалочка? или это новый способ собрать фанбазу среди старших девочек? — Уралов пожимает лучшему другу руку и смеется. — дурак что ли? — Романов тихо посмеивается и смотрит на всю троицу около себя. — а я боялся, что ты не приедешь, — Вэйно спокойно выдыхает и слабо улыбается. — не мог пропустить сегодняшнее вечернее шоу, — Александр опирается рукой о крышу автомобиля, довольно улыбаясь. — теперь все узнают, что ты у нас нагленький мажорик, — подшучивает Зилант. — о нет, какая жа-а-лость, как же так, — Саша снова смеется и блокирует двери автомобиля, — ладно, шутки потом, что мы тут стоим то? — Надя тут очень сильно взъедалась на твой отряд. об этом уже все вожатые знают, — Уралов направляется в сторону корпусов. — ты про мыло и ругань во время вчерашней репетиции? об этом я знаю, — Саша равняется с уральцем, убирая руки в карманы. — так тебе не рассказали? — Гельсингфорс широко раскрывает глаза, — а я то думаю, почему ты не побежал ее искать сразу же… — не рассказали о чем? — петербуржец непонимающе сводит брови. неужели от него что-то утаивают? — оу… — Зилант широко распахивает глаза и потирает губы, — дело в том, что она пришла и на третью репетицию вчера, на полу было уже совсем не мыло… — а что было? — парень тут же опускает брови к переносице, стараясь сохранять спокойствие. — ну, как тебе сказать… там было то ли снова много высохшего мыла на полу, то ли парафин. на стенах висели оскорбления в их адрес, в этот раз упало больше человек, кто-то и вовсе чуть со сцены не вылетел, — Ками поджимает губы и обнимает рукой за плечи друга, — не нервничай, все остались целы.