время первых.

Романов ускоряет шаг и останавливается между первым и третьим корпусом, оборачиваясь на друзей, после чего и они встают рядом, непонимающе смотря на парня перед собой. — я… м, — Саша немного мнется, шумно выдыхает и упирает руки в свои бока, — мне к бабуле надо зайти. я скоро вернусь, — он быстро идет в сторону инструкторской, скрываясь из вида вожатых. в постройке горит свет, что говорит о том, что Калинина еще не спит и может поговорить с ним. однако, Романов замечает Степанову около эстрады, теперь ему за этим не нужно идти к главной вожатой. парень тихо сворачивает в сторону девушки и подкрадывается со спины, притягивает объект раздражения за плечи к себе грубым и резким рывком, затем наклоняется к уху и так напуганной Надежды, которая даже не оборачивается и сжимается. — ты думала, что я ни о чем не узнаю и ты останешься безнаказанной? — петербуржец понижает голос, потому что очень зол, — ты, кажется, действительно не имеешь достаточного количества мозгов, раз пытаешься пакостить моему отряду, зная о том, что я имею преимущества, могу дать тебе по заслугам и навредить. как вообще можно было додуматься физически вредить детям за то, что они постарались и заняли первое место? какая же ты мерзкая, мне тошно от тебя. — Романов? — тут же понимает Надя, кто за ней, от чего сжимается еще больше, — но что ты тут делаешь? — а вот это тебя уже не касается, — Саша сжимает женские плечи крепче, — я не буду твои выходки терпеть постоянно. хватит уже. сколько могут страдать дети, которые ни в чем не виноваты? ну обижена ты на то, что Миша бросил тебя, пользуясь до этого, причем тут мой отряд? — я поняла, поняла, — пищит Степанова, понимая, что ее проделкам действительно пришел конец, — я больше так не буду. — я тебе не верю, — Александр отпускает плечи вожатой, — ты либо извиняешься завтра при всем лагере перед отрядом и больше не трогаешь детей, либо я обо всем рассказываю Василисе Ярославовне. все ясно? — да, все ясно… — она опускает голову вниз, — я правда больше так не буду, мне пора остановиться. — вот и замечательно, — равнодушно выдыхает Саша и разворачивается, все таки доходя до инструкторской, чтобы обозначить свое присутствие для родного человека и только после этого он возвращается к корпусам и заходит в первый, где его уже встречает Зилант. девушка заводит друга в комнату и закрывает дверь, усаживая на кровать и садясь рядом. — слушай, Надя больше ничего не вытворяла? — он садится поудобнее, да и выглядит устало. — не думаю, что тебе это понравится, но и молчать не стану, — Камалия поджимает губы, — но начну с другого. — с чего же? — парень слегка поднимает брови. — с Миши. я ему сказала не названивать тебе и дать отдохнуть немного, он все время рвался то поговорить с тобой, пока дети на трубке, то просто позвонить. перед приездом пытался выбить разрешение на то, чтобы встретить, но я заставила его лечь спать и не раздражать тебя пока что лишний раз. ты ему правда очень нужен, а с Оксаной он не изменял тем вечером, — Ками вздыхает, — Надя пыталась всем видом в одно утро показать, что у нее что-то было с ним, но это совсем не так. Миша гнал ее от себя постоянно. — да я уже понял, что мне стоило сразу с ним поговорить, но таблетки то были дома вместе с рецептом, так что я вряд ли бы смог сделать это спокойно, — Саша сводит брови и потирает лицо ладонями, — спасибо, что следила за тем, чтобы он меня не нервировал и за тем, что происходило в лагере. я ценю это. — да не за что, — татарка улыбается, — ты же знаешь, что всегда можешь на меня положиться. — знаю, — петербуржец ответно улыбается, — но сейчас я снова на препаратах, так что все будет хорошо. я утром или днем обязательно поговорю с Мишей и все решится так, как должно. — ну и славно… кстати, что у вас такого то происходило в отношениях раньше, что привело тебя аж к психиатру и лечению? — Камалия упирается подбородком в свои колени, — вы же никогда не выносите «сор из избы» без причин. — ну как тебе сказать, — Романов трет пальцами переносицу, — мы же с ним жили вместе в Петербурге с шестнадцатого года по восемнадцатый. а он тогда, сама помнишь, был в так себе финансовом положении, пытался как-то это самостоятельно исправить… конечно же, все так просто не дается, особенно если это касается денег, которые так нужны. каждая его частая неудача в начале выливалась в крики, раскидывание всех вещей по дому и тому подобное. меня он не трогал, но прилетало иногда словесно за то, что под ногами мешаюсь, когда пытаюсь сразу начать прибирать квартиру или успокоить. само собой, угомонить его тоже не всегда удавалось, а я за детство насмотрелся на ссоры родителей и разбивание всей по суды по квартире, и он об этом знал. вообще, в шестнадцатом году все было нормально, потому что он в основном учился, ему же семнадцать было. а вот как раз в семнадцатом, уже ближе к концу лета перед его восемнадцатилетием это все началось. в какой-то период я решил, что в такие моменты лучше просто уходить в другую комнату и игнорировать его психи, а он постоянно приходил извиняться, только вот успокаивал его я, а не он меня. но не вижу особой причины его в этом винить, потому что кому, как не тебе знать о том, как прошло его детство, это вообще еще хорошо, что он вел себя именно так, ведь могло быть и хуже. его поведение скорее добило до конца, нежели полностью сломало, потому что мое детство ты тоже знаешь. — я даже не могла подумать о том, что тогда в твоей квартире все летало, потому что когда я к вам приезжала все было в полной чистоте и целостности, — Ками нервно усмехается, — я верно понимаю, что потом он все таки добился своего благополучия и уехал жить обратно в Москву? — да, после этого мы разъехались, потому что он хотел жить в Москве, — парень кивает и обнимает свои ноги. — а ты почему не поехал за ним и решил остаться в Петербурге? это из-за погромов ежедневных? — Зилант встает с постели и достает из тумбочки зефир. — нет, не поэтому, — Романов тихо смеется, — сначала я и поехал за ним. около месяца с трудом протянул в Москве, но ужиться в столице не смог, сильно скучал по дому и в итоге мы приняли решение жить в разных городах и иногда видеться. — ну и правильно, лучше жить там, где комфортно. а не тяжело вам вести отношения на расстоянии было? — Камалия садится обратно и ставит между собой и другом упаковку. — не сказал бы, что тогда это было тяжело. мы довольно часто виделись, это не ощущалось так, словно мы в разных городах. скорее как разные дома, — Саша вытягивает из упаковки одну зефирку, — но сейчас я правда не знаю, как он собирается восстанавливать доверие, чтобы это ощущалось так же, как прежде. — ладно уж, вы знаете друг друга всю жизнь, он справится, если вы не решите окончательно разойтись, — татарка тоже берет сладость, — кстати, а где Нева? — без понятия. он метров за сто попросился на улицу и пошел гулять в лес. возможно к утру набегается и придет, все таки лагерь для него уже знакомое место, — Александр потягивается и тихо зевает, прикрывая рот рукой, — ладно, спать пора, иначе ты не выспишься. — а сколько уже? — Ками смотрит на часы, — уже почти три часа ночи… правда пора. — ложись, мне нужно из машины одежду забрать, я с вами об этом там совсем забыл, — петербуржец встает и выходит из комнаты, затем покидает корпус и направляется в сторону парковки. парень открывает заднюю дверь автомобиля и вытаскивает с сиденья небольшой пакетик с одеждой, снова блокирует двери и на въезде на парковку видит своего кота, тихонечко зовет его к себе и поднимает на руки, возвращаясь в вожатскую комнату третьего корпуса. там Камалия отворачивается, позволяя другу переодеться, а после выключает ночник около своей кровати и желает ему доброй ночи, но не засыпает, еще какое-то время из личного интереса следя за тем, как в этот раз будет спать Романов — спокойно или нет. и лишь минут через двадцать, замечая, что тот снова слабо дергается во сне и успокаивается лишь когда утыкается в подушку и прижимается к ней, она тихо вздыхает и засыпает сама. Нева же за всю ночь перемещается с одной кровати на другую, сначала притираясь к нервничающему даже во сне хозяину и уходя к Камалии, когда тот успокаивается и спит спокойно. но утро неминуемо наступает со звоном будильника в шесть пятнадцать. Зилант поднимается с кровати, а за ней просыпается и Александр, стараясь сразу же влиться обратно в темп и ритм лагеря, хотя вполне себе может продолжать спать сколько его душе угодно. — доброе утро, — сонно бормочет девушка и берет предметы гигиены. — да, и тебе доброе, — Саша слабо разминается и встает с кровати, а за ним с нее же спрыгивает белый кот. — ты чего подорвался вместе со мной то? — Ками потирает лицо ладонью и останавливается у двери. — захотелось так, — Романов достает из пакета свои полотенце с зубным, — пойдем. ты почему кстати в шесть пятнадцать встаешь? — в это время все вожатые еще спят, а мне нравится слушать пение птиц, смотреть на пустой лагерь и наслаждаться утренней прохладой без них, — она открывает дверь и выходит на улицу. — понимаю, — петербуржец тихо смеется и бредет за подругой, — ты на колонках умываешься или в туалете? — на колонках, — Ками идет по прямой к четвертому корпусу и заходит за него. — тоже своя атмосфера? — Саша встает около соседней колонки, открывая ее совсем слабо, чтобы случайно не принять холодное подобие душа. — да, — Ками открывает кран на колонке и набирает с «фонтанчика» воду в ладони, умываясь, — слушай, а ты хоть что-нибудь на немецком еще помнишь? — все помню, а зачем тебе? — Александр начинает чистить зубы, поглядывая на подругу и постепенно становится бодрее. — да просто спросила, — вожатая пожимает плечами, хитро улыбаясь, — а скажи что-нибудь. — о господи, — он ополаскивает рот от пасты и тихо посмеивается, — guten Morgen. сойдет? — ну это и я могу, — Камалия брызгает в него водой, — другое. — Sonne in der Hand und am Himmel glanzt ein Sternenband und der ganze Kosmos kann uns seh'n, — быстро тараторит Романов и брызгает водой в ответ, смеясь. — ты решил мне демо на немецком спеть? — Зилант выключает воду и забавно пританцовывает пару секунд, — солнышко в руках, да? — да, — Саша вытирает лицо полотенцем и закидывает его на плечо, — на английском не буду. — на английском и не надо, терпеть его не могу, — Ками закатывает глаза и заканчивает с утренними процедурами. — а ты на татарском это же спой, — парень идет обратно в сторону корпусов. — мне лень текст вспоминать, — вожатая уже более бодро идет за ним. — вот же ты… — он тихо смеется, поглядывая на подругу. — да, я такая, — Ками усаживается на лестницу корпуса, — сам спой, не просто же так я тебя заставила учить татарский. — я на нем запомнил только ругательства, — Саша садится рядом, — потому что ты меня только им и научила. — а вот и неправда! ну… если только са-а-амую малость, — Зилант широко улыбается, — я не стала тебя пытать языком так же, как Мишу. он помимо «иди нахуй» знает и остальное. — уникум, знающий русский, английский и татарский, — Александр усмехается, — так тяжело наверное знать столько языков. — да кто бы говорил, дурной полиглот, — Камалия пихает парня в плечо и смеется, — что у тебя там? русский, немецкий, английский и…? — и итальянский, — он закрывает глаза и тихо выдыхает, — от скуки выучил. — мне бы такую скуку, а то помимо русского и татарского знаю только английский и немного немецкий из-за тебя, — Ками немного наклоняется и выглядывает в сторону первого и второго корпусов, — о, Миша проснулся. — удачно ему умыться, — Романов поднимается с места и быстро уходит за дверь корпуса, незаметно выглядывая из-за нее, — и че он по сторонам смотрит? — тебя ищет, — спокойно отвечает Ками, сидя на прежнем месте, — о, сюда идет. — боже, — Саша быстро юркает в комнату подруги и закрывает дверь, оставляя небольшую щелочку, пока что не желая разговаривать. — доброе утро! — желает Московский и останавливается около татарки. — доброе. выспался? — абсолютно спокойно отвечает ему она. — да. Саша уже приехал? — сразу же интересуется Михаил, поджимая губы и осматриваясь по сторонам. — приехал, но не спрашивай у меня, где он, потому что я не знаю. перед твоим приходом куда-то убежал, минут так пять назад, — Камалия даже не смотрит в сторону своей двери, чтобы выглядеть убедительнее, — не лезь к нему, он сказал, что сам с тобой поговорит. — ладно, спасибо, — Московский кивает и видит в коридоре белого кота, который одним своим присутствием подтверждает, что петербуржец уже действительно в лагере, а после уходит в сторону туалетов. — можешь выходить, — негромко говорит Ками и через несколько секунд после этого на лестницу снова выходит с пакетиком и садится Саша, успев переодеться в брючные шорты, водолазку и пиджак. — господи, — выдыхает он и сводит брови, — по любому ведь будет орать за свою машину. — не будет, — Зилант закидывает ногу на ногу, — я ему письку отрежу, если посмеет. ты таблетку выпил? — выпил, — Романов потирает переносицу, — мне надо к бабуле, я не заехал по дороге за едой, было уже поздно. — ну иди, я позабочусь о том, чтобы Миша тебя не заметил, — Ками слабо улыбается и провожает его взглядом. Саша уходит в сторону инструкторской и стучится в дверь, после заходя внутрь. в главном зале его встречает Василиса, радостно улыбаясь. они болтают совсем недолго, прежде чем женщина отпускает внука по делам. — Сашенька, доброе утро! — ласково тянет главная вожатая, — как ты себя чувствуешь? — доброе, бабуль. все хорошо. я ночью не заехал за продуктами, было поздно. я могу сделать это сейчас? — Романов обнимает родного человека в честь приветствия. — конечно можешь, — Калинина осматривает с ног до головы парня, — а ты чего не по форме? решил не оставаться?… — а это, — петербуржец улыбается, кладя пакет на один из стульев, — я уже потом решу. только в пакет не заглядывай. — хорошо, не буду, — обещает Василиса, — ты поговорил с Московским? — нет, — он усмехается, — ладно, я побежал. поеду в ближний магазин, чтобы долго не задерживаться. на завтрак не пойду, поем у тебя тут. — как скажешь, — вожатая тихо вздыхает и наблюдает за тем, как ее внук выбегает из инструкторской и в окно, как он быстрыми шагами уходит в сторону корпусов, доставая из кармана ключи от машины. дай бог, чтобы было все хорошо… через час просыпается весь лагерь и сначала уходит на водные процедуры, а после собирается на зарядку. Степанова опускает глаза всякий раз, когда видит Московского или старший отряд, никому ничего не рассказывает про ночь, выбирая молчать в тряпочку об этом, но внутри она чувствует себя унижено, оскоблено и злится. она не рада возвращению Александра, а остальные вожатые еще не в курсе, как и все дети в лагере. ей правда кажется, что если бы он не был сейчас тут, то она бы смогла поменять отношение Миши к себе и вернуть его обратно, но сильно ошибается. все отряды вновь собираются за первым и третьим корпусами, недалеко от открытых парадных ворот. время первых постоянно поглядывает в их сторону и каждый ребенок слабо улыбается, переглядываясь. наступает день их выступления, а это значит, что их любимый вожатый сегодня приедет. открытые ворота и парковка это подтверждают и каждый из них стоит в надежде на то, что вот сейчас он уже будет здесь. Михаил вместе с ними немного нервно и в ожидании посматривает в сторону ворот, показывая разминку. из стороны леса пока что тихо доносится музыка и улыбки на лицах подростков становится шире, в то время как остальные отряды немного в недоумении смотрят на них, друг на друга и на вожатых. музыка становится громче и к парковке выходят ребята из поискового отряда, а через несколько секунд черный автомобиль заезжает в лагерь в метрах десяти от детей, сворачивает на парковку и ее ворота тут же закрываются, оставляя лишь вид на заднюю часть дорогой машины и звучание музыки. наступает время, когда всем пора встать в одну кучу, но вместо этого шестой отряд быстрыми шагами направляется в сторону парковки, когда с нее с коробками выходит поисковый отряд, а среди них с идеальным видом идет ранее уехавший вожатый. путь им преграждает Зилант, останавливая. — тихо, тихо, — тараторит Камалия, — он пока не может к вам подойти, нельзя. — почему нельзя? — Вика немного расстроенно сводит брови. — ему нужно отработать пропуск, — сходу придумывает вожатая, чтобы дать своему другу немного прийти в себя и подготовиться сегодня перед тем, как на него налетит старший отряд вместе с Московским, — он сам к вам придет. — точно? — Ваня обнимает Оболенскую за плечи. — точно. я с ним сегодня уже разговаривала, у него пока запрет на прежние взаимодействия с вами, разве что по возможности он поздоровается до конца отработки, — Ками скрещивает руки на груди и оборачивается, убеждаясь в том, что Саша уже точно не здесь. — хорошо, — Карина кивает и идет к остальным детям в толпу, но им всем сейчас совсем не до танца, особенно некоторым девочкам старших отрядов, которые уже восхищенно обсуждают возвращение, машину и внешний вид вожатого. на них шикает Виктория, мол, в своем ли они уме, они дети, а он вожатый и, между прочим, не их. третий отряд тут же влезает в разговор, начиная подбешивать время первых своими выкриками о том, что на самом деле Романов ради них вернулся, он от них откажется и станет их вожатым, потому что якобы после уезда вожатого не оставляли никогда на прежнем отряде и точно переставят, и попадет Саша не к своим детям, а либо к солнышкам, либо к супергероям. эти споры продолжаются до тех пор, пока кто-то из вожатых не перекрикивает толпу детей со словами о том, чтобы они угомонились и прекратили этот балаган, если и переформируют педагогический отряд вожатых, то неизвестно в каком порядке, ведь на этой смене вожатые не могут выбирать сами, с кем и куда хотят. Миша в это время тихонько подходит к Камалии и наклоняется к ее уху. — а что за отработки у него? — интересуется вожатый. — никаких отработок нет, я выдумала это, чтобы дети с самого утра не начали его на части рвать, подготовились и они, и он, — шепчет в ответ девушка и хитро улыбается, — пойдем поговорим в сторону. — пойдем, — Михаил кивает и отходит с татаркой подальше. — значит так, слушай внимательно, это важно, — Ками скрещивает руки на груди, — не смей на него орать, когда вы пойдете говорить. и господи, я тебя молю, не сморозь ничего тупого, никаких разговоров про его характер и неправильность действий, иначе я уже ничего не сделаю хотя бы потому что не хочу. — я не собирался на него орать, — Московский качает головой, — постараюсь не испортить все еще больше. я ведь могу у него прямо спросить о том, что он должен сам рассказать? — не смей, — тут же шипит Зилант, хмурясь, — он сам все расскажет, когда решит, что тебе пора это знать, а твои вопросы только давить будут. — ладно, понял… — шумно выдыхает москвич, — тогда я ему сразу скажу, что ругаться не буду, а потом объяснюсь за тот вечер, извинюсь за игнорирование его звонков и за некоторые моменты прошлого. — я кстати знаю, что ты там творил, — вожатая поднимает брови, — смогла выведать у Саши. и знаешь что? я поражаюсь тому, как он это вытерпел и не послал тебя на все четыре стороны. — у него железные нервы, да, — мужчина нервно усмехается, — если бы не он, то я бы сдался. — да ты теперь просто обязан после своих заскоков устроить ему рай на земле, ты меня понял? — татарка упирает руки в бока, испытующе смотря на друга детства. — понял, пора отплатить ему тем же, — Миша кивает, — все сделаю, если он не пошлет меня окончательно. — молодец, — Камалия смотрит на часы, — шуруй детей на завтрак строить. *** суетливые подростки до самого обеда смотрят по всем сторонам лагеря и дергают Михаила вопросами о том, когда же закончится отработка у Александра, на что мужчина терпеливо отвечает, что не знает этого. Зилант занимается своими детьми и больше ничего Московскому не говорит всякий раз отправляя просто ожидать. Уралов особо не мелькает на глазах, сразу после каждого приема пищи уводя своих детей на поле, чтобы репетировать танец. Степанова практически не выходит из корпуса, теперь опасаясь того, что ей может влететь за любой неправильный взгляд в сторону шестого отряда, да и Мишу теперь собирается обходить сторонкой, чтобы его «конченая детская любовь» снова не прибежал ей делать выговор, ругать и пугать всем, чем только может… он ей и ночью потрепал нервы хорошенько. ей достаточно. сам Александр же гуляет по самым пустым местам лагеря и не попадается никому на глаза, постепенно готовит себя к встрече с отрядом и разговору с любимым человеком, чтобы заранее взвесить все за и против, осознать для себя какие-то определенные моменты и принять решения, касаемо того, что стоит сказать, как себя вести, когда рассказать о лечении у психиатра и продолжать ли вообще эти отношения. вдруг сейчас это не приведет ни к чему хорошему и ему стоит побыть одному, пока он не вылечится? хотя… если он будет один, то снова в слезах, на нервах и в еще большем моральном упадке. но точно он решит тогда, когда они наконец поговорят. вокруг парня деревья, недалеко виден небольшой пляж, речка и пристань, а рядом с ней маленький мостик и значок «не заплывать далеко». слышен лишь шелест листьев, редко пение птиц и шум воды. Романов выходит на деревянный мостик и садится на его край, обнимает свои колени и смотрит вдаль, а там лишь деревья, да редкие деревенские домики. тишина, спокойствие и красота природы, что может быть лучше? полное единение с собой, помогающее привести мысли в порядок, найти баланс и перевести дух. в голове заседает сильное желание поздороваться с отрядом прямо сейчас. на часах десять часов и пятьдесят две минуты, все уже закончили второй раз завтракать и собираются идти на кружки, это значит, что его отряд тоже будет где-то среди корпусов и их можно увидеть там. да, Александр видел то, как утром его дети ринулись в его сторону, но тогда правда было не время идти к ним. а сейчас? сейчас он все еще не готов вести диалоги, отвечать на вопросы, обниматься и шутить с ними. но он по ним соскучился и скучает сейчас, сидя в нескольких километрах на речке. в конце концов, зачем себе отказывать в том, чтобы просто поздороваться? Романов поднимается с места и направляется обратно в сторону лагеря, последний раз окидывает взглядом реку, размышляя о том, что если он останется, то обязательно приведет их сюда искупаться. парень идет не спеша, заходя на территорию лагеря лишь через полчаса, когда часы показывают одиннадцать двадцать пять. даже около инструкторской прекрасно видно детей у корпусов, вожатых за столами и приятная атмосфера ощущается очень хорошо. Саша поправляет волосы, убирая назад выбившиеся из укладки пряди, и идет по прямой, а когда его замечает несколько человек из шестого отряда, то тут же вскакивают со своих мест и выбегают навстречу с широкими улыбками. четверо ребят быстро сокращают дистанцию и обнимают своего вожатого, заставляя растеряться на несколько секунд. парень в этой растерянности слабо улыбается и легонько треплет чужие волосы, но от него по прежнему не отходят. — Александр Петрович, здравствуйте! — радостно взвизгивает Оболенская, подбегая первой. — мы скучали, — добавляет Артемьева, приходя второй. — очень сильно скучали и рады, что Вы приехали, — еще одна девочка обнимает вожатого, широко улыбаясь, а за ними приходит и Ваня. — а супергерои нас утром злили, — чуть спокойнее остальных делится репортер. — и вам привет, — растерянно здоровается Саша и переводит взгляд с девочек на Ивана. — девчонки, ну отлипните вы от него, ему же жарко и неудобно, — усмехается Мартынов, после чего девочки все таки разжимают объятия и просто окружают. — чем это вас третий отряд злил? — чуть спокойнее спрашивает петербуржец и тихонько выдыхает. — они говорили, что если Вы останетесь, то станете их вожатым, а от нас откажетесь, — хозяюшка закатывает глаза и надувает щеки. — а еще они говорили, что Вы приехали ради них, а не нас, и что любите их больше, — Виктория скрещивает руки на груди. — ну или что Вы пойдете к солнышкам, а не к нам, — Иван убирает руки за спину, — но это же не так, правда? — если я и останусь, то только с вами, — Саша снимает пиджак и складывает его пополам на руке, — вожатых действительно могут расформировать, но для этого нужна серьезная причина, а ее не было. в теории, да, меня могут отправить к первому отряду, но только если так захотят распределяющие люди. — а отправят ли? — Вика сводит брови, боясь услышать положительный ответ. — не знаю, мне кажется, что нет, — Саша пожимает плечами, полностью приходя в себя, — а если да, то чем Вам так Михаил Юрьевич не угодил? — мы любим Михаила Юрьевича, но меньше, чем Вас. нам будет обидно и непривычно, если Вас отправят к другим детям, — Карина опускает взгляд. — если я останусь, то попаду обратно к вам, не переживайте. а супергероям скажите, чтобы с небес на землю спустились, у них два вожатых и они не попадут в список, в котором рассматриваются варианты того, куда я могу встать, — Александр оглядывается по сторонам, — но я бы вам советовал получше присмотреться к Михаилу Юрьевичу. он вас очень любит, просто не привык показывать такое. он мог вообще сразу же уехать следом, не желая брать всю ответственность на себя за отряд, тогда бы вам дали чужого вожатого, но он остался ради вас. — ого… а мы и не знали, — удивляется Вика. — а почему он не защищал нас перед Надеждой Саввичной? — спокойно решает все таки спросить Ваня. — он просто не конфликтный человек и не любит ругаться, а Надежда Саввична… а что она? Вы сами знаете уже, какая она, — парень усмехается, — а я люблю поспорить, тем более если прав. — оу, вот как… хорошо, мы Вас поняли, — Мартынов довольно улыбается, — он с Вашим уездом ведь действительно был с нами почти постоянно. — вот видите, — Саша улыбается чуть шире, — мы чуть позже с ним вместе поговорим с Надеждой Саввичной и потребуем еще раз извиниться. — а у Вас скоро отработка закончится? — Вика хлопает ресницами, в то время как петербуржец не понимает, о какой отработке идет речь, но быстро осознает, что это, скорее всего, придумала Зилант, чтобы дать ему побыть одному. — а… я не могу сказать точно, но к выступлению я уже буду свободен, — Романов шумно выдыхает, — а сейчас мне нужно идти, чтобы побыстрее с этим всем закончить. — хорошо, Александр Петрович, мы не будем Вас задерживать. спасибо, что поговорили с нами, будем ждать вечер! — Вика и Карина широко улыбаются, а Иван лишь кивает, подтверждая, что больше у них нет вопросов. Саша выходит к корпусам, а подростки возвращаются на свои прежние места, продолжая заниматься в кружках. около первого корпуса стоит Московский и Александр понимает, что тот его уже заметил, потому лишь молча и спокойно проходит мимо, не роняет ни слова и бросает быстрый безразличный взгляд на мужчину, но не потому что ему плевать или он все еще обижен очень сильно, а потому что действие препаратов вводит его в такое состояние вынужденного спокойствия, а после уходит дальше, больше не оборачиваясь, но ощущая чужой взгляд себе в спину и мяуканье откуда-то вылезшего Невы. Миша надеется, что это его любимый к нему на разговор идет, но немного расстраивается, получая в ответ на легкую и теплую улыбку молчание, холодный взор серых глаз и уход. что ж, видимо, еще не время для этого. ему хочется пойти за ним, остановить и попросить поговорить прямо сейчас, но москвич сдерживает себя и остается на месте, лишь провожая взглядом и прокручивая в голове слова Зилант о том, что Романов к нему сам придет на разговор и нечего его трепать до этого. но больше мужчину цепляет внешний вид петербуржца: уложенные волосы, темно-бежевая водолазка с короткими рукавами, шорты и пиджак на руке, былое спокойствие без любых эмоций на лице… он выглядит так, как это было много лет назад, когда они только начали отношения. можно ли это считать началом нового этапа между ними? неизвестно. но зато понятно одно — пока Александр не в форме вожатого, он не дает ответа на вопрос абсолютно всего лагеря «останется ли?», и если вечером по прежнему не наденет ее, то это будет «нет» и уезд без возвращения. больше Саша не появляется в чьем либо поле зрения, как только скрывается от голубых глаз. *** несколько часов Миша сидит как на иголках, не угомоняясь ни во время приема пищи, ни во время последней репетиции представительного танца. после полдника последние пятнадцать минут свободного времени шестой отряд тратит на то, чтобы переодеться во все белое, несколько ведущих ребят надевают на себя еще и черное, чтобы выделяться, заканчивают со своим внешним видом и собираются у корпуса, переживая перед выступлением и ожидая, когда же они наконец-то пойдут на эстраду, увидят вновь своего вожатого и выполнят свое обещание, гласящее, что они обязательно займут первое место безоговорочно. Московский тоже нервничает: ему и за отряд тревожно, и за себя, потому что Романов снова будет одновременно близко и далеко от него, прямо как после обеда около корпуса или во время утренней зарядки. мужчина строит отряд, шумно выдыхает и осматривает всех. — ну что, готовы? — он упирает руки в бока и улыбается. — всегда, — хором отвечают подростки, — мы Вас любим. — отлично, я вас тоже, тогда шагаем на эстраду и забираем на ней первое место, — Миша указывает на синюю постройку, — вперед, порвите там всех. — порвем, — Иван смеется и время первых ровным и гордым строем проходит по лагерю мимо других в сторону эстрады. руки трясутся, дыхание сбивается, все эмоции и чувства перемешиваются в один большой комок. тревожно и страшно идти на сцену, но это чувство быстро отпускает шестой отряд, ведь они на этой сцене так много репетировали свой танец, доводя до идеала. уже привыкли и к звучанию музыки с колонки и изучили полностью каждый миллиметр эстрадной сцены. за это можно сказать огромное спасибо своим вожатым, которые постарались и заняли эстраду ради этого специально для них. подростки усаживаются на свои лавочки и переглядываются, с колонок играет какая-то мелодия, сливаясь с шумом от разговоров и топота ног. на эстраду заходят еще несколько отрядов, по сцене бегает Артем Валерьевич, готовясь к речи. и когда все отряды наконец занимают свои места музыка становится тише, перед ними возникает вожатый с микрофоном и широкой улыбкой. — ну что, дети, как ваше настроение? — начинает парень, слушая ответы «отлично», «тревожно» и «хорошо» от толпы, — готовы выступать и представлять свои отряды? я уверен, что да. вот и прошла первая неделя в лагере, вы уже успели подружиться друг с другом, наступило время показать нам, на что вы способны и как сплочен каждый коллектив. у меня здесь есть список тех, кто за кем будет выступать, все они расположены наугад и даже я не знаю, кто сейчас окажется на моем месте первым, — Артем разворачивает листок и выдерживает паузу, смотря на детей, — и так, у нас есть своя вселенная в лагере, готовая всех спасать, словно они… супергерои! прошу вас подняться на сцену, — вожатый спускается, уступая место детям третьего отряда. шестой отряд облегченно выдыхает, но их любимого вожатого до сих пор нет. а если бы они выступали первыми? да он, наверняка, знает о том, какой список в руках Артема Валерьевича, он ведь не на последнем месте среди вожатых. время первых то и дело поворачиваются в сторону выхода и возвращают свой взгляд на сцену, посмеиваясь с моментов чужого танца, но причина совсем не в движениях, а в неприязни юношей к супергероям. наконец дверь открывается и на эстраду заходит Романов, одетый по прежнему не в вожатскую форму. но одежда — это последнее, что сейчас замечает весь отряд, моментально переключая все свое внимание на Александра и радуясь тому, что он правда идет на их выступление. они хотят с ним поговорить, но он лишь слабо улыбается и прикладывает указательный палец к губам, без слов прося их о том, чтобы они не болтали во время чужих выступлений. время первых послушно кивает и начинает смотреть на сцену. сам парень же облокачивается плечом о стену, наблюдая за чужими детьми и их номером. Московский, словно завороженный, переводит взгляд на петербуржца, что стоит в нескольких метрах от него и даже не поворачивается к нему, но он так спокоен и красив, что его одновременно накрывают два чувства: тоска, которая направлена к прошлому и к самому парню, и теплая радость, пробудившаяся от того же прошлого и его здесь присутствия, словно они не в ссоре и у них все замечательно. теорий отряд спускается со сцены на свои места и Артем вновь появляется с микрофоном на сцене. — похлопаем тем, кто вышел сегодня к нам первыми, — вожатый смотрит в листок, — дальше у нас ребята, у которых Земля отдыхает и впереди у нее совсем не звезды, в отличие от нас. они точно постараются оправдать свое название и это отряд «время первых»! ваши вожатые просили передать вам со сцены такую речь: «не сваливайте себе на плечи весь чокнутый мир. вы — время первых и время смелых, так что порвите сегодня всех, займите место лидеров любого мероприятия». приглашаю на сцену, — вожатый вновь спускается и позволяет старшему отряду выйти и разойтись по позициям. Саша поджимает губы и не отводит взгляд от сцены, беря в руки телефон с открытой камерой, заходя за лавочки и становясь в центре в конце, чтобы охватить взглядом всю сцену и в случае чего жестами как-то указать своим детям, когда нужно поднажать, кого загородить и когда выходить из финальной позы. Миша сдвигается к краю лавочки, шумно выдыхая и нервничая за детей. это выступление — прямой путь к тому, чтобы на смене их детей уважали, восхищались ими и звали победителями, с которыми нет смысла соревноваться. начинает играть музыка и на сцене появляется балерина в легкой одежде, с украшениями на волосах и полупрозрачными рукавами, подчеркивающими каждое ее плавное движение. далее она скрывается в самом центре, когда вокруг нее образуются остальные ребята, начиная активно и быстро танцевать сложные движения. весь зал молчит, не пытаясь поговорить, каждый ребенок и вожатый смотрит на танец старшего отряда, и, кажется, уже сейчас все начинают понимать, кому достанется первое место, ведь это лишь второй танец на сцене, а уже такой сложный и активный, с нарядами и задумкой, песня соответствует названию и гимну отряда. все крайне идеально и продумано, даже видно сразу, что ребята репетировали очень много. на середине танца Романов спокойно выдыхает, понимая, что дети свои эмоции направляют в танец и им не нужно подсказывать, потому продолжает уже без переживаний снимать их выступление, а Миша все еще нервничает, вспоминая, как ребята падали из-за Нади на сцене и видя то, как сейчас они танцуют, несмотря на то, что накануне было куда более серьезное падение. время первых встает в финальную позицию и вовремя выходит с нее. не успевают подростки спуститься со сцены, как зал заливается аплодисментами без просьбы Артема Валерьевича, который возвращается лишь после ухода отряда, начиная вновь представлять. Романов глубоко втягивает воздух и плавно его выдыхает, закусывая нижнюю губу, но все таки успокаивается и подходит к Московскому, осторожно касается его плеча для привлечения внимания и наклоняется к уху. — пойдем поговорим? — шепчет он и выпрямляется. — да, пойдем, — Миша к нему поворачивается и встает с лавочки следуя к выходу. они в тишине следуют к дубу около пятого корпуса и останавливаются там на расстоянии в метр друг от друга. Михаил молчит и смотрит на красивый профиль, не давит и стоит в ожидании, пока ветер пробегается по его коже и солнце прячется за облаками. — почему ты не защитил детей? — спокойно и тихо проговаривает Саша, поворачиваясь в пол-оборота к мужчине, но это совсем не то, о чем он собирается с ним говорить, потому не дожидается ответа, — ладно, не суть, я это уже сделал. не хочешь мне рассказать о том, что тогда было в корпусе? — хочу, — москвич тихо выдыхает, — но прежде я скажу о том, что не собираюсь ругаться на тебя за разбитую машину. она не стоит отношений. тем вечером я не слышал телефон, разговаривал с Оксаной по поводу помощи ее детям в танце, потом она недолго пыталась поговорить со мной без дела, но я не стал просто так долго с ней болтать и проводил из корпуса лишь до входной двери первого корпуса. я тебе не изменял, даже мысли такой в голове не держал. больше не буду ставить телефон на беззвучный, обещаю. — ясно, — Саша тихо вздыхает и отводит взгляд в сторону, — это все? — нет, это не все. спасибо за то, что ты решил не рвать отношения, когда уезжал из лагеря, но я совру, если скажу о том, что у меня есть их ощущение сейчас. ты близко, но далеко, я не могу это объяснить, — Миша не скрывает своей грусти, — Сашечка, скажи пожалуйста, что происходит между нами? что мне нужно сделать, чтобы все стало снова хорошо? меня убивает то, как сильно ты сейчас спокоен и не выражаешь совсем эмоций. словно неживой… — я не знаю что происходит, — с тем же спокойствием говорит петербуржец и поднимает абсолютно пустой и чужой взгляд обратно на мужчину, ощущая, как таблетка снова тянет его в сон и выключает в нем совсем все эмоции, — тебе стоит самому себе ответить на этот вопрос. подумай. — я знаю только то, что все плохо, — Московский ощущает этот взгляд как тысячи иголок, впивающихся под кожу, как ледяную воду с ведра, обреченность и провал всего, что только может, к этому добавляются подступавший ком в горле и слезы, готовые вот вот появится в уголках глаз, он потерял его однажды и не хочет вновь, — но не знаю, как это исправить. мне страшно и грустно, но если ты решишь уйти, то я все пойму и не буду мешать. однако, все же попрошу, не уходи от меня. — не переживай, — Александр не меняет тон и интонацию в голосе, подходит и осторожно обнимает мужчину, поглаживая его по спине с необычайной нежностью, но словно чуждой, не такой, как раньше, в ней нельзя определить сейчас, любовь это или прощание, — все будет хорошо. обещаю. — это да или нет? — Миша крепко обнимает любимого человека за поясницу, утыкаясь то в темные волосы, то в плечо или шею, в попытках найти хотя бы немного прежнего тепла и чувств. он не хочет его сейчас отпускать ни физически, ни морально, но если они обнимаются последний раз, то он сжимает руки покрепче, чтобы потом не говорить «если бы я знал, то обнял бы тебя тогда крепче», но он внутренне молится всему, чему только может, лишь бы Романов сейчас никуда не ушел, не оставил его одного и не поставил окончательную точку в их отношениях, — прости, что раньше я не так сильно ценил то, что ты для меня делаешь, тебя и твою заботу. я дурак. — ненавижу эту фразу, но мы ценим тогда, когда теряем, — Саша буквально выдыхает эти слова и плавно отстраняется от Миши, прекращая объятия, заглядывает в его глаза и укладывает ладонь на щеке, ощущая, как вожатый льнет к его руке, накрывает своей и старается задержать тогда, когда он ее убирает. — я не верю в происходящее. не верю в то, что это действительно происходит у нас, — Михаил поджимает дрожащие губы, — не уходи. — так бывает. я дам тебе ответ к вечеру, — Романов разворачивается, собираясь уходить, — если я буду в этой одежде, то я уезжаю совсем и мы больше друг другу никто, если буду в форме без галстука, то это нет, но я остаюсь. а если в полной форме, то… — парень впервые за их разговор слабо приподнимает уголки губ и тихо усмехается, — то это да на оба вопроса. — хорошо, я тебя понял, — Московский тихо выдыхает и провожает взглядом любимого человека после того, как он бегло его осматривает с ног до головы, прежде чем уходит. ему правда очень страшно и тревожно. он боится того, что Романов решит все таки прекратить эти отношения совсем, даже без дружеского общения. мужчина как никто другой знает о том, что петербуржец способен прекращать с людьми общение так, что будет казаться, будто бы они действительно друг другу никто, никогда не виделись прежде и не общались, да только ему будет тяжело знать, что этот самый «незнакомец» из Петербурга знает о нем каждую мелочь, а он знает в ответ все его предпочтения и вкусы, вплоть до того, сколько ложек сахара он добавляет в кофе по утрам и сколько чашек выпивает за день вне лагеря, какое кафе его любимое и какой он заказ делает там изо дня в день. Миша стоит еще несколько минут на месте, боясь с него сдвинуться, стараясь воплотить до физических ощущений в своей голове то, что было только что здесь, касание холодной ладони до щеки, объятия, поглаживания по спине, запах волос и все в мельчайших подробностях. он не двигается, боясь, словно одно его движение способно разрушить все это, ему не хочется осознать то, что это правда мог быть последний раз. ветер снова слабо дует, напоминая все слова, которые он слышал, словно вторит ушедшему Александру. он шумно выдыхает и все таки срывается с места, подавленно бредя в сторону эстрады, нужно досидеть мероприятие до конца, но ему совсем не хочется сейчас быть в чьем-то обществе, если это самое «общество» составляет ему не Романов. музыка выводит его из размышлений и возвращает в реальность. кажется, теперь он чувствует самую малость того, что чувствовал его любимый все полгода или пару дней назад. пустота, разбитость и страх потерять то, что дорого. Михаил заходит на эстраду и не видит ни отряд, ни Александра. вышли? видимо, да, он подождет их здесь. за эстрадой отряд окружает своего любимого вожатого и игнорирует громкую музыку, радуясь возможности вновь поговорить с ним вживую. — Александр Петрович, пожалуйста, останьтесь, мы Вас очень любим и не отпустим, — частично шутит Вика, улыбаясь. — да, нам без Вас грустно, все будто бы совсем другое, — поддерживает Иван. — я подумаю, — Саша натягивает улыбку и тихо смеется, как тут же Карина приводит Василису. — у нас скоро поход в военный музей, мы хотим пойти туда с Вами, — говорит хозяюшка. — Сашенька, видишь, как они любят тебя? — ласково начинает Василиса, — останься ты на смене, все уладим. — бабуль, — Романов тихо смеется, — мне нужно подумать над этим. — а Вы будете долго думать? — спрашивает кто-то из отряда. — м… нет, я к вечеру дам ответ. если еще точнее, то на дискотеке вы все узнаете, — Александр скрещивает руки на груди и опирается спиной о стену эстрады. — мы будем надеяться на то, что Вы согласитесь никуда не уезжать, проведете с нами остаток смены и сводите в музей, — Мартынов улыбается, обнимая командира отряда и рассматривая лицо вожатого, которого снова ставят в неловкое положение, — мы же видим, что Вы хотите остаться. не отказывайте себе в этом. — так, великие провидцы, — петербуржец тихо смеется и смотрит на время, — не пора ли вам идти к Михаилу Юрьевичу на отрядное время? — ой, уже и танцы заканчиваются, сейчас объявлять будут, — тут же резко вспоминает Карина и бежит на эстраду, а за ней и отряд, оставляя Сашу с главной вожатой наедине. — а ты не пойдешь слушать итоги? — удивляется женщина. — я и так знаю, что мои дети первые, — Романов спокойно смотрит на свою бабушку, — отсюда отлично слышно, я послушаю, чтобы убедиться, а потом, если ты не против, уйду в инструкторскую или погуляю, чтобы принять решение. — я принесу в инструкторскую еду, поешь обязательно, а то худой уже совсем, будто бы ты не человек, а спичка, — ворчит Василиса, — но я не против. главное, чтобы ты остался. — спасибо большое, — парень кивает и уходит к машине, чтобы взять что-то еще из нее. скоро музыка правда затихает и начинается объявление мест за танец. Саша заходит на сцену с черного входа и стоит за кулисами. Артем берет в руки микрофон и список, который составили судьи. — и так, все готовы узнать результаты? — он широко улыбается и смотрит в листок, — начнем с конца по трое: младшие и старшие. и так, среди младших на третьем месте у нас супергерои, на втором солнышки, первое место достается орлятам. переходим к старшим отрядам, — Артем Валерьевич снова замолкает, ходя по сцене, — третье место у искры, второе у… ветра перемен, а первое забирают наши главные победители сегодня, действительно оправдывая название и это время первых! я всех поздравляю с победами. это было правда весело и круто. предлагаю выйти по одному или несколько человек на сцену от победителей и что-то сказать. — я хочу! — маленькая девочка из отряда орлят выбегает на сцену и вожатый наклоняется, держа ей микрофон, — я хочу поблагодарить Камалию Мухаммадовну и Елену Дмитриевну за то, что они старались и занимались с нами на репетициях. было весело, — немного смущенно говорит командир второго отряда и уходит со сцены, после чего на ее место выходят Ваня, Вика и Карина. — а мы хотим поблагодарить своих вожатых, Александра Петровича и Михаила Юрьевича за то, что они помогали нам на репетициях почувствовать сцену и музыку, не бояться ошибиться во время выступления, давали много часов на репетицию и всячески подбадривали. если бы не их терпение и труд, то мы бы вряд ли смогли добиться такого результата. у нас действительно лучшие вожатые и мы их любим, спасибо Вам огромное, — благодарят ребята времени первых и спускаются со сцены, прекрасно зная, что Романов за кулисами. — как это трогательно… что ж, но на этом еще не все, — Артем Валерьевич смотрит в сторону вожатого за шторами и кивает, протягивая микрофон. — я хочу лично поздравить свой отряд с победой, — Саша берет микрофон и широко улыбается, не смотря на Московского в зале, — вы упорно трудились и сдержали свое обещание, это значит, что и пришло мое время отвечать за слова, — парень вытаскивает из-за кулис коробочку среднего размера и спускается со сцены, протягивая ее отряду, — это вам подарок за победу, надеюсь, что понравится, — он поднимается обратно и находит взглядом Надю, — но вам еще кое что хочет сказать Надежда Саввична. девушка широко распахивает глаза, не думая о том, что пора извиняться при всех наступит именно сейчас. однако, деваться некуда, она встает с места и забирает микрофон: — я хочу извинится перед отрядом время первых за то, что недооценивала их возможности и всячески мешала на репетициях, — коротко извиняется вожатая и пристыжено убегает со сцены. *** дети, ждущие весь день дискотеку, сидят на втором ужине, чувствуя скорое расслабление, только шестой отряд немного нервничает, ведь эта дискотека может стать для них последней с присутствием Романова в лагере и они этого очень не хотят, надеясь на то, что он скажет им да. это же ждет и Московский, молча выпивая чай из кружки и собираясь идти с отрядом в незнании ответа на один и тот же вопрос, но у него есть и другой… и он боится увидеть больше Саши без формы только его без галстука. это будет очень больно и мучительно, но если так случится, то заслуженно. все снова собираются на эстраде, цветные софиты режут темноту, музыка бьет в уши и утягивает танцевать, но Романова все еще нет. первая песня подходит к концу, за ней вторая и третья… а его все нет. если Александр думает молча уехать, то это еще хуже, он даже не увидит любимого в последний раз. начинает играть песня «белый танец — лсп», та самая, под которую они танцевали всегда, и даже тогда за кулисами, перед тем, как уйти целоваться на лестницу. взгляд поднимается на сцену, на лице застывает удивление. кажется, теперь Михаил правда растерян и пуст, за что так жестоко? Романов стоит под их песню на сцене в форме, но без галстука, что-то сжимает в руке и спускается в зал, следуя прямо к застывшему вожатому, который поверить не может в то, что это все таки конец, который ему жестоко преподносят под их совместную песню, так ему еще и придется теперь мучиться две недели при виде него. Московский снова не двигается, поджимает губы и сдерживает слезы, хорошо, что темнота позволяет другим этого не видеть. и весь мир словно в один миг рухнул у него на глазах, потерял все свои краски и перестал существовать в прежнем виде, представляя из себя руины прошлого. Александр останавливается меньше чем в метре прямо перед Мишей, спокойно на него смотрит и ему кажется, что парень сейчас либо молча уйдет, либо добьет своим холодным «извини. просто так вышло, нам не повезло. всякое случается». строчки песни эхом отбиваются о стены и врезаются прямо в сердце, готовое вот-вот разорваться на части.

моя милая девочка Саша… да ты ж не она! я спутал с другою… слава Богу, ты так пьяна, что не заметила даже. как ее забыть? (моя милая девочка Саша) как болт на нее забить? (моя милая девочка Саша)

Миша молча сглатывает ком в горле, желая просто обнять его в последний раз, но рука парня разжимается и Романов повязывает на своей шее желтый галстук, слабо улыбается и сокращает между ними оставшуюся дистанцию, укладывает руки на плечах и тихо смеется. Московский сгребает его в свои объятия, обвивая руки вокруг поясницы и прижимая к себе, утыкается носом в его плечо, позволяя себе выпустить эмоции через слезы. — ты меня напугал… — он тихо всхлипывает и обнимает крепче. — я же обещал тебе, что все будет хорошо, — Саша снова тихо смеется и перекладывает одну руку на заднюю часть чужой шеи, нежно поглаживает и целует в висок. — не шути так больше, я тебя прошу, у меня чуть вся жизнь перед глазами не пронеслась за те две с половиной минуты, которые ты без галстука ходил, — Миша поднимает голову с его плеча и смотрит на бледное лицо в свете софитов. — я подумаю, — Романов нежно улыбается и вытирает с его лица выступившие слезы, после чего быстро целует в кончик носа, — как вести себя будешь. — пойдем, — москвич шустро поднимает вожатого на руки и выходит на улицу, хорошо, что выход совсем рядом, а сторожит его Зилант, у которой точно не возникнет лишних вопросов, разве что она пишет короткое смс «советую посмотреть за его сном», которое он читает и убирает телефон, скрывая непонимание и забывая про это через секунду. только на улице Московский ставит любимого человека на ноги и целует в губы, не собираясь возвращаться на эстраду до конца дискотеки. музыку слышно и на улице, но около эстрады они тоже не стоят, Саша быстро разрывает начатый не им поцелуй и берет мужчину за руку, бегом направляясь к корпусам и останавливаясь лишь под фонарем около того самого дуба. тут точно нет людей, может музыку уже не так хорошо слышно, но это даже к лучшему. Романов достает из кармана телефон и включает музыку на нем, устраивая им дискотеку на двоих, где нет лишних глаз, зато есть доступ к любым прикосновениям, а софитом им служит высокий фонарь. это даже лучше, чем громкое звучание на эстраде и общая дискотека. Московский тянет Александра ближе к себе, начиная вести медленный вальс на улице, полностью с ним погружаясь в атмосферу вокруг, и в этот миг все остальное теряет свое значение. есть только фонарь, музыка, лес и они вдвоем. и до самого конца дискотеки они проводят время друг с другом на территории лагеря, только за пять минут возвращаясь обратно на эстраду, чтобы вывести отряд и отправить умываться, провести свечку и спать. конечно же, главными событиями за сегодня для отряда являются их победа, приезд вожатого и то, что он все таки остается, а дальше уже извинения Надежды при всем лагере перед ними. — …мы рады, что Вы остаетесь, — в темной комнате и со свечой в руках говорит Оболенская и передает ее последнему человеку, Ване. — добавлю ко всем словам Вики то, что мы были удивлены тем, что Надежда Саввична извинилась при всех, спасибо Вам огромное, Вы действительно лучшие вожатые, — Мартынов улыбается, — мы благодарны Вам за то, что Вы разобрались с ней и заставили извиниться как полагается. — рад тому, что день вам понравился, — Романов широко улыбается и задувает свечу, проходя к выходу из комнаты мимо недоумевающего Миши, — а теперь по кроватям и спать. — всем доброй ночи, — Московский поднимается и выходит следом, заходя за вожатым в комнату, — подожди, в каком смысле они нам обоим благодарны за ее извинения и когда ты успел? — в прямом, — петербуржец убирает свечку в тумбочку и встает, разворачиваясь лицом к мужчине, — я днем сказал им, что мы с тобой обязательно разберемся с Надей вместе, а сделал я это сам, еще ночью, когда приехал. — но зачем ты… — Московский начинает говорить, но его перебивают. — потому что я так захотел, пускай думают, что ты тоже заступаешься. я стараюсь сделать так, чтобы они тебя чуть больше полюбили, — Александр целует его в лоб и нежно улыбается, — нам на планерку пора, пойдем. — ты знаешь о том, что завтра музей? — Михаил выходит из комнаты на улицу. — знаю, — Саша смеется, — я весь день либо гулял, либо сидел у Василисы. я знаю про все планы в лагере и даже чуть больше, чем ты. — я не удивлен, — Миша берет его за руку и идет в сторону инструкторской Василиса дожидается всех вожатых и начинает планерку с того, что благодарит вожатых за работу с детьми и хвалит за успехи отрядов. дальше она садится на свое место и складывает руки на столе. — и так, завтра, а если быть точнее, то уже сегодня состоится поход в музей. я надеюсь на то, что все принесли список детей, которые пойдут туда, поэтому прошу мне их отдать, — женщина осматривает всех вожатых и принимает их записи, пробегаясь взглядом и замолкая на несколько минут, — значит, полностью шестой и пятый отряды, почти полный четвертый, половина третьего и в общей сложности двадцать малышей… замечательно. есть желающие стать главными вожатыми в походе? — я хочу, — говорит Камалия и широко улыбается. — хорошо, Ками, запишу тебя главной в походе. еще кто? — Василиса записывает в свой лист девушку, слышит «я» от Артема и тоже его добавляет, поднимая голову, указывая на Мишу и Сашу, — вы идете оба хотя бы потому что у вас весь отряд согласен, Витя и Вэйно тоже, — она переводит взгляд дальше, — от четвертого отряда пойдет Бьерг, все верно? — да, — отвечает кто-то из вожатых. — отлично, тогда можете расходиться по корпусам, — Калинина устало зевает и вожатые расходятся. в комнату Романов возвращается один и достает воду с блистером, садится на кровать и запивает одну таблетку, кладет эту пластину на тумбочку и начинает расстилать кровать. в этот момент заходит Московский и замечает таблетки, подходит ближе и читает странное название, далее переводит недоумевающий взгляд на Романова, который забирает блистер и убирает его в тумбочку. — Саш, что это?