На языке надежды

      — Тебя здесь никто не заколдует, отец.              Люциус мрачно наблюдал за мальчиком с огненно-рыжей шевелюрой, который с самозабвенным восторгом жонглировал волшебной палочкой, пока его мать, отвернувшись, беседовала с группой других родителей.              — Надеюсь, — процедил он.              Драко лениво обвёл взглядом платформу. Они с отцом стояли у огромной колонны, чтобы избежать толчеи, и всё пространство вокруг них пестрило взволнованными и радостными лицами, сумками, факультетскими шарфами и мантиями. Он вдруг встретился глазами с зашедшей в один из вагонов Полумной, которая тащила за собой ошеломляюще оранжевый чемодан. Она с лучезарным выражением лица помахала Драко, и он ответил ей кратким кивком. Люциус скептически хмыкнул.              — Подружка?              — Подруга.              Между ними вновь воцарилось неуютное молчание. В последний раз Люциус был здесь шесть лет назад вместе с Нарциссой, впервые провожая сына в Хогвартс с платформы девять и три четверти; в последующие годы уже только одна мать с ласковой улыбкой давала Драко необходимые напутствия под гудок готовящегося к отъезду поезда, а отец вечно был занят. Но сегодня всё было иначе, и от этих изменений внутренности скручивало неприятное ощущение.              Драко взглянул вверх, на большие часы, установленные на одной из колонн. Четыре минуты до отправления.              — Мама… — Челюсть Люциуса напряглась, но Драко настойчиво продолжил. — Мама обязательно почувствует себя лучше в новой клинике.              — Ты считал, сколько их уже было? — вопрос отца прозвучал невероятно тихо и напряжённо.              — Она просила нас не…              — Не нужно напоминать мне о том, что я обещал ей, Драко, — Люциус повернулся, сверкнув глазами. — Твоя мать попросила не терять надежду, — на этом слове с его губ слетела горькая усмешка, — но я реалист. Здесь нечего обсуждать.              Драко сделал медленный глубокий вдох.              — Отец, я продолжу поиски в библиотеке Хогвартса. Я уже не раз говорил, что она очень обширна, и я уверен, что найду что-то, что может помочь.              — Твоя магия ничем не может помочь, как любезно нам подсказали в местной лечебнице, если её вообще можно так назвать.              Тема, обсуждение которой всегда вызывало у Люциуса либо открытую ярость, либо глухое тлеющее раздражение, становилась невыносимой. Но Драко не имел права отступить, потому что сейчас, на людном вокзале, отец не сможет хлопнуть дверью кабинета, как привык делать дома, и будет вынужден его выслушать.              — Мунго — это не единственное место, где применяют волшебную медицину.              — Мне плевать, — голос отца звенел от сдерживаемых эмоций. — Ты уже забыл, как эти шарлатаны в отвратительных жёлтых халатах развели руками и выставили нас оттуда? Магия не способна ни на что, кроме глупых и бессмысленных фокусов, и перед настоящими проблемами она жалко отступает. И я рассчитываю, что ты больше никогда не заговоришь со мной об этом. Успешного семестра, Драко. Учись хорошо.              Люциус, саркастически подчеркнув последние слова, резко развернулся и стремительно направился по платформе в сторону выхода. Толпа будто сама расступалась перед его блестящей тростью и строгим чёрным пальто. Драко подхватил чемодан, ручку которого пальцы сжали до скрипа, и шагнул к ближайшему вагону. Он шёл по коридору, не останавливаясь, пока не увидел абсолютно пустое купе. Можно было бы поискать Полумну, но сейчас ему определённо хотелось побыть одному.              Чувство горькой беспомощности смешивалось со злостью, тянуще разъедало грудь, а беспокойный ум требовал не терять времени, крупицы которого утекали сквозь пальцы. Драко почти физически чувствовал это неумолимое движение. Он достал из широкого кармана мантии небольшую книгу, название которой было таким длинным и сложным, что занимало добрую половину обложки. Малфой раскрыл издание на заложенной странице и попытался углубиться в чтение. Текст, написанный на латыни, был заколдован автором так, что не терпел магического вмешательства, даже простейшие чары перевода, поэтому Драко то и дело приходилось сверяться со словарём, предусмотрительно спрятанным в том же кармане. Мысли хаотично путались, не давали ему сосредоточиться, и вскоре он с досадой отбросил книгу на сиденье и перевёл пустой взгляд на окно, за которым уже проносился лес.              Когда-то, когда Драко только узнал, что в мире есть поразительная сила, скрытая от глаз большинства людей и доступная ему, одному из немногих счастливцев, он в детской наивности решил, что станет всемогущим. Ведь что может быть больше, выше самого волшебства? Но магия — не покорная служанка человека. Это огромный мощный океан, волны которого нужно суметь обуздать и подчинить своей воле. А люди слишком несовершенны, чтобы сделать это так легко и быстро, как ему представлялось в одиннадцать лет.              Мама часто говорила, что гордится сыном волшебником. Ведь ему открылось столько возможностей, и теперь не пришлось бы идти по стопам отца, изучая финансы и пропадая сутками в банках, чтобы ворочать чужими миллиардами и зарабатывать свои. Эта перспектива всегда вгоняла Драко в тайную тоску. Голые цифры, графики и акции, за которыми он не видел цели, кроме умножения тех же цифр, графиков и акций.              Деньги безусловно позволяли почувствовать власть, достаточно сильную и без магии, однако Драко всегда хотелось чего-то большего, чем увеличение цифр на семейном счету. Ему хотелось что-то значить, сделать что-то настолько весомое, чтобы его труд отпечатался во множествах жизней. Или хотя бы продлил одну из них, самую ценную для него во всём мире.              Нарцисса угасала постепенно. За последние шесть лет она потеряла в весе, утратила бодрость, которая раньше всегда сопровождала её движения и речь, а блеск её глаз, казалось, становился всё тусклее. И просто беспомощно наблюдать за этим было невыносимо. Отец медленно сходил с ума, и его взгляд всё больше и больше стекленел с каждой неудачей, когда врачи очередной клиники, сделав всё возможное, так и не могли добиться значительных улучшений. А все магические средства, известные колдомедикам больницы Святого Мунго, были абсолютно бессмысленны в борьбе со страшной болезнью, никогда не затрагивающей волшебников, но мучающей миллионы маглов.              Драко сжал кулаки, опираясь ими по бокам от себя в обитую тканью скамью. Если и было что-то, чего не знали целители в Мунго, то он будет это искать. И не остановится, пока не найдёт.              Дверь купе с шумом распахнулась, и Драко вздрогнул, резко вырванный из своих мыслей.              — Ну, надо же, какое необычное зрелище! Малфой опять в плену литературы.              Вошедший бросил выразительный взгляд на книгу, лежавшую рядом с Драко. Малфой встал, с вызовом приподнял бровь и скрестил руки на груди.              — Если твоя единственная мозговая извилина не требует никакой работы, Поттер, то спешу разочаровать: так не у всех.              Несколько секунд парни напряжённо молчали. Первым сдался Гарри.              — Рад тебя видеть, придурок, — он рассмеялся и обнял Драко, с силой хлопнув его по спине.              — Не могу сказать того же, — Малфой усмехнулся под притворно грозным взглядом.              Они сели друг напротив друга. Гарри вытащил из кармана джинсов шуршащий пакет с мармеладными червячками, закинул в рот сладость и протянул упаковку Драко.              — Как лето? — поинтересовался он, чуть прожевав. — Ты от книжки-то хоть раз оторвался? Или два месяца дрочил в тёмном углу своей спальни?              — И об этом меня спрашивает самый жалкий девственник Гриффиндора? — невинным тоном парировал Драко. Гарри запустил в него червяком.              — Заткнись.              — Не сомневаюсь, что ты повеселился как следует.              — Сириус брал меня с собой на пару миссий аврората, — Гарри старался сказать это так, чтобы не прозвучало хвастливо, но попытка провалилась.              — Мистер Блэк, разумеется, в курсе, что это незаконно.              Гарри фыркнул.              — Пара хитростей, и никто ничего не заметил и не узнал.              — Под парой хитростей имеются в виду оборотное зелье и мантия твоего отца?              — Служебная тайна, — Поттер развёл руками.              — Ты хотел сказать «служебное преступление».              — Слишком громко завидуешь, Малфой.              Драко коротко рассмеялся и показал другу средний палец. Гарри покачал головой.              — Почему ты не приехал? И даже не написал ничего. У нас всегда рады гостям, ты же знаешь. Мы ждали тебя. Мама так обрадовалась твоему возможному визиту, что я почти обиделся.              Малфой неуютно повёл плечами. Никто, кроме Полумны, не знал о состоянии здоровья Нарциссы, и он бы предпочёл, чтобы так и осталось.              — Я почти все каникулы провёл дома. Только съездил на пару недель в летний лагерь книжного клуба.              Поттер закатил глаза.              — Что? Это звучит просто ужасающе скучно. Я серьёзно, Малфой, если бы не мы, ты бы уже давно сгнил за партой.              Драко загадочно ухмыльнулся.              — Как знать. Может и зря такие как ты считают литературный лагерь смертной скукой, потому что большая часть студентов — увлечённые Шекспиром девушки, которые думают, что они не такие, как все.              Гарри перестал жевать.              — Ты хочешь сказать, что…              — Я ничего не хочу тебе говорить, — Драко с деланным безразличием стащил из пакета очередную мармеладку, внутренне наслаждаясь гаммой эмоций на легко читаемом лице Гарри. Тот махнул рукой и улыбнулся.              — Молчи дальше. Не хочешь по-хорошему, значит, расскажешь всей честной компании в мельчайших подробностях, когда в очередной раз проиграешь мне какой-нибудь спор.              — Да-да, жди, — саркастично ответил Драко.              — Почему ты сидишь здесь один? Я думал, ты хотя бы попытаешься найти наше купе. Полумна видела тебя на платформе.              — У меня было дело.              — Знаю я твои дела, — Гарри поднялся. — Пойдём.              Они прошли пару вагонов, Поттер остановился перед битком набитым купе и открыл дверь. Рон, Невилл и Парвати теснились с одной стороны — и к ним вдобавок бесцеремонно втиснулся Гарри, — а с другой расположились Полумна и Падма.              — Наконец-то!              — Привет! — крикнул Рон, салютуя бутылкой сливочного пива.              — Вы пригласили старосту Рейвенкло распивать алкоголь в школьном поезде? — усмехнулся Драко.              — Вообще-то твоя напарница уже замешана, так что тебе придётся стать сообщником.              Падма виновато улыбнулась и пожала плечами. Полумна встала со своего места у окна и крепко обняла Драко.              — Кажется, твой отец не очень обрадовался, что мы друзья, — беззаботно сказала она.              Драко покачал головой.              — Не обращай на него внимания.              — Держи, — Гарри протянул Драко прохладное пиво, и все снова расселись.              — Раз уж все в сборе, то… До меня дошёл очень интересный слух, — Парвати повернулась к Рону, внимательно наблюдая за выражением его лица.              — И какой?              — Что в скором времени в Косом переулке появится кое-что любопытное.              — А я тут причём? — Уизли старательно нахмурился.              Парвати рассмеялась.              — Только не говори, что они не сказали тебе.              Рон щёлкнул языком и сдался.              — Я не понимаю, откуда ты всё узнаёшь с такой умопомрачительной скоростью! Это должен был быть большой секрет.              — О чём вы? — непонимающе спросил Драко.              — Фред и Джордж собираются открыть собственный магазин, — сказала Полумна.              — И ты тоже знаешь! — воскликнул Рон.              — Все знают, — подтвердил Гарри.              — Это наверняка Джинни мелет языком направо и налево, — недовольно обронил Уизли.              Гарри опустил скучающий взгляд на свои ботинки. Малфой усмехнулся про себя. Очевидный, наивный Поттер.              — А что они собираются продавать?              — Хватит и того, что вы знаете о готовящемся открытии!              — Ну, Рон! Клянёмся, это не выйдет за пределы купе.              — Говори за себя…              — Парвати, может, уже пора научиться хранить секреты?              — Я знаю только то, — Уизли повысил голос, перекрикивая шум, — что они сварили огромную партию амортенции и…              — О-о-о!              — И! Проверяли друг на друге какие-то экспериментальные образцы остальных товаров в папином сарае, после чего Фред вышел оттуда с полностью фиолетовой кожей, а Джордж с зубами вампира и красными глазами. Как же вопила мама… — почти мечтательно произнёс Рон.              — Впечатляет, — кивнул Драко. — И как долго держался эффект?              — Два дня. И всё прошло само, без вмешательства колдомедиков, кстати.              — Вы извините, что я так нагло прерываю интересную тему, но с пивом я в школу не пойду: моя бедная мать не выдержит письма от Макгонагалл в первый же день, — сообщил Гарри. — Поэтому мы добьём оставшееся.              — Тоже мне, напугал, — Невилл легко подул на бутылку, покрывшуюся капельками конденсата от разницы температур, и крышка аккуратно отлетела ему в ладонь.              — Вау, ты где так наловчился, Нев? — захохотала Падма.              Он пожал плечами.              — Каникулы были скучными.              Жужжание разговора, сладкое пиво, тёплый свет, контрастировавший с сумерками за окном, и мерное покачивание поезда почти убаюкивали. Было так уютно, и Драко вдруг остро почувствовал, что успел за лето соскучиться по весёлым лицам друзей. Но нагретый душный воздух купе слегка сдавливал виски, и Малфой, извинившись, вышел в коридор. Лицо обдало свежей прохладой, он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, оперевшись на металлические перила, тянущиеся вдоль всего прохода.              Раздался двойной хлопок открывшейся и закрывшейся двери, и Малфой уже хотел раздраженно попросить Поттера не преследовать его повсюду, куда он ходит, но слова застряли в горле, когда он оглянулся.              В нескольких шагах стояла Грейнджер. Она, скривив губы, поправляла и так тугой узел зелёного факультетского галстука, обвивавшего воротничок идеально белой рубашки. Густые волосы были собраны в аккуратный пучок, из которого выбилась одна единственная прядь, небрежно спускающаяся по виску, и Малфой был уверен, что на эту «случайность» Грейнджер точно потратила несколько минут и четверть баллончика со средством для укладки. Её глаза источали ленивое презрение, как будто ей было неохота тратить на него настоящую ненависть. Даже на таком расстоянии Драко мог почувствовать тонкий аромат её духов, и… чёрт. Чёрт. Малфой привык не врать себе, и он не мог проигнорировать укол в груди. Потому что он, как последний идиот, ждал этой встречи всё лето.              Она застигла его врасплох. Правильно было бы сделать вид, что её нет здесь, что он не ощущает на себе несмываемую душащую плёнку её пренебрежительного взгляда, что не хочет смотреть в ответ сколько хватит сил, как будто отвернуться — значит проиграть навсегда. Проиграть ей и самому себе.              Но если дело касалось Грейнджер, Драко никогда не мог выбрать то, что правильно.              — Надеялась не увидеть твоё уродливое лицо хотя бы до ужина.              Гермиона коротко сморщила нос. Она продолжала стоять перед Малфоем, слегка наклонив голову, будто в предвкушении, поддастся ли он на эту провокацию. Это была ловушка взаимных укусов, в которую он каждый раз с радостью прыгал, не разочаровывая ожиданий.              — Аппетит пропал? Как жаль, — протянул Драко. — Хотя не думаю, что это проблема, ты вроде бы только кровь невинных младенцев пьёшь, а в Хогвартсе такого не подают.              Лицо Гермионы не дрогнуло.              — Такими жалкими потугами на остроумие ты позоришь свой факультет. Поражает, как с такой непроходимой тупостью ты вообще смог попасть на Рейвенкло.              — Не припоминаю, чтобы ты говорила о моей тупости после результатов прошлых экзаменов. Осознала свою бесполезность, когда съехала вниз в рейтинге баллов?              Драко усмехнулся лишь уголком губ, оттолкнулся от перил и сделал шаг к Грейнджер. Она не отшатнулась, задрав подбородок.              — И теперь тебя, наверное, как любую чистокровную куклу уже сосватали за какого-нибудь кузена? Или это недостаточно близкое родство для вас?              О, да, наконец-то. Глаза Гермионы сузились, и в них вспыхнул нехороший огонёк.              — Не лезь не в своё дело, ты, мерзкий грязнокровный выскочка, — процедила она сквозь зубы.              Её губы подрагивали в гневе, и она смотрела так, будто хотела сказать ему что-то ещё, но сдерживала себя, считая его недостойным её драгоценной ярости. Драко всё ещё фальшиво ухмылялся, не отрывая взгляда от лица Грейнджер, её полыхающих глаз и щёк. Он слишком давно не ощущал этого огня, и теперь пил его, как глупец пьёт отравленное вино на пиру врага. Гермиона медленно подошла к нему, и он почувствовал её выдох, когда она приблизилась к его уху и заговорила, понизив голос до шёпота.              — Ты ещё пожалеешь.              

***

      Полумна с мечтательной улыбкой протянула руку и провела ладонью по воздуху. Мягкая земля у её ног промялась.              — Такой красивый, — она тихо засмеялась, глядя куда-то вверх. Затем она перевела внимательные глаза на Драко. — Ты не видишь их.              Её тон не был вопросительным, она просто знала, что это так. Драко отрицательно покачал головой.              — И я рад этому.              Она не ответила, вернув взгляд фестралу, который, судя по её жестам, поддавался на ласку и склонился ниже.              — Забирайтесь, — крикнул Гарри из кареты, которая ждала только их.              Драко в последний раз обернулся на плотную пустоту перед повозкой, помог подняться Полумне и сел сам. Он бы отдал что угодно, чтобы как можно дольше видеть угловатые фигуры удивительных фестралов только на причудливых рисунках в книгах.              — Эй, смотрите, — Рон кивком указал на карету, катившуюся прямо за ними.              — Любимые змеи, — хмыкнула Падма.              — Они курят, что ли?              В сгущающихся сумерках почти одновременно зажглось два уголька, осветивших лица Нотта и Забини. Сидевшая напротив них Пэнси что-то произнесла, указывая на карету перед ними; слизеринцы обернулись и громко расхохотались. Рон, видимо, на всякий случай показал соседней компании средний палец.              Грейнджер лишь кинула быстрый взгляд в их сторону. Её надменный серьёзный профиль освещался оранжевым от огоньков сигарет окружающих, и вдруг, в ответ на, по всей видимости, совершенно идиотскую шутку Теодора, она легко улыбнулась. Ей так это шло, и Драко вдруг ощутил тупую и неуместную досаду. Она никогда не улыбнётся ему. И то, что от этого под рёбрами что-то больно сжалось, просто недопустимо глупо.              Ведь он может наперёд сказать, как пройдёт праздничный ужин. Первокурсники пройдут распределение, и каждый факультет встретит их оглушительными аплодисментами, будет много шума и вкусной еды, совершенно загадочная и невменяемая речь директора. Драко, как и всегда, сядет на своё привычное место, откуда будет видно стол Слизерина, поэтому он конечно же увидит, как Гермиона Грейнджер, староста, с гордой улыбкой пожмёт руки новичкам, шепнёт что-то Пэнси, отчего обе засмеются. И разумеется, ни разу не посмотрит в его сторону, как это и положено. Как это и должно быть.