Метаморфозы

− Том, − страстно выдохнул Дамблдор ему в губы.       «Том», − яростно набрасывалась на него миссис Коул. «Том», − издевались над ним мальчишки в приюте Вула. «Том», − сурово окликал другой Дамблдор.       Все так ядовито произносили его имя.       Но если бы он слышал его с такой интонацией, с радостью и благоговейным трепетом… возможно, Волдеморт не возненавидел бы свое имя.       Теперь, касаясь Дамблдора, ощущая его близость, он жаждал большего. Еще большего, еще.       Его охватило какое-то безумие, неудержимое желание.       Он оттолкнул Дамблдора, зажал его между собой и столом и принялся срывать с него жилет. − Тебе идет костюм, − хрипло произнес он, оторвавшись от губ Дамблдора. – Я терпеть не могу кошмарные разноцветные мантии, которые ты носишь летом.       От румянца лицо Дамблдора стало одного цвета с волосами.       Его умный взгляд не потерял своей остроты, просто сфокусировался на Волдеморте. − Я знаю, − наконец, признался он, ехидно ухмыльнувшись.       Волдеморт вскипел, но на сей раз не от гнева. Он небрежно шевельнул запястьем, и костюм исчез.       В одних трусах Дамблдор понравился ему еще больше.       Краска заливала шею, плечи и грудь, явственно проступая на бледной коже.       На нем было так много веснушек. Повсюду. Будто кто-то не поленился и нарисовал их по всему телу Дамблдора, по стройному торсу, изящным длинным рукам, узким плечам и талии…       Но выпуклость под тканью белья явно не была ни маленькой, ни хрупкой.       «Похоже, в поговорке о мужчинах с длинными носами есть толика правды». Волдеморт улыбнулся и положил руку на член Дамблдора, ощутив его немалые размеры и возбуждение.       Дамблдор сдавленно застонал, но не отвлекся, а отбил руку Волдеморта, пытаясь его раздеть.       Волдеморт был совсем не против, он сам сбросил с себя мантию и расстегнул рубашку.       На мгновение он почти пожалел, что его тело сейчас вовсе не такое идеальное и безупречное, каким было прежде. Хотя бы ради Дамблдора.       Пусть Дамблдор и не любил совершенства.       Он научился остерегаться кажущегося идеала после того, как влюбился в Гриндевальда. − Я бы предпочел постель, − заявил Дамблдор, когда Волдеморт вновь усадил его на стол. − Я думал, ты мастер Трансфигурации, − поддразнил тот.       Дамблдор улыбнулся. − Ты убьешь меня, если я заколдую твой стол. − Не убью, − ответил Волдеморт.       Дамблдор рассмеялся, ведь для него эти слова не содержали скрытого смысла.       Но Волдеморт произнес их вслух, чтобы облечь в реальность. Поверить. Принять. Он не убьет Дамблдора.       Странно, но как только он это сказал, едва обещание слетело с его уст, он почувствовал облегчение. Будто спустя десятилетия с плеч свалился тяжелый груз.       «Теперь мне предстоит найти свое место в мире, где я не ненавижу Дамблдора».       Ведь он ненавидел Дамблдора с одиннадцати лет.       Если он избавится от ненависти, от жажды мести, какой тогда у него останется смысл жизни?       Дамблдор…       «Можно же звать его Альбус?»       Он этого хотел. За минувший год это имя несколько раз слетало с его губ, но он старался держаться на расстоянии, отчаянно цеплялся за ставшую такой привычной ненависть.       Альбус обнял его, вытащив из кризиса, в который Волдеморт себя загнал, отпустив прошлое.       Альбус пристроил подбородок на плече Волдеморта и уткнулся носом ему в шею. − Ты хоть представляешь, как долго я этого ждал? – прошептал он. − Пожалуй, − ответил Волдеморт.       Он точно не знал, поскольку его разум этого не принимал. Все началось в их первое лето в Хогвартсе, во время партий в шахматы и дуэлей? Или прошлым летом, когда они путешествовали по свету?       Или… Нет! Ему в голову пришла мысль, и он отступил. − «Дориан Грей»! – прошипел он сердито и весело одновременно.       Альбус моргнул, глядя на него безумными глазами. − До тебя только сейчас дошло? − Твой флирт ужасен. Кошмар в чистом виде.       Неудивительно, что Волдеморт не понял. Это было настолько откровенно, в этом не было утонченности, свойственной таинственному манипулятору Дамблдору. Волдеморт не смог воспринять ясный намек без задней мысли и искал скрытый подтекст. − Возможно, − не стал спорить Альбус, слегка наклонившись, чтобы поцеловать Волдеморта. – У меня не очень много опыта.       Волдеморт вновь вцепился в его волосы. Он был такой яркий, огненно-рыжий и завораживающий. Прошло несколько лет, он так и не привык, ему лишь предстоит привыкнуть к этому зрелищу.       Он знал, что со временем рыжина потускнеет, станет более приглушенной, а яркие глаза потемнеют. Цвета будто выжмут из Альбуса.       Волдеморту этого не хотелось. Он заставил Альбуса отстраниться от своей шеи.       Альбус громко застонал, закрыл глаза и запрокинул голову.       «У тебя прелестная шея». Длинная и обманчиво хрупкая. Волдеморт знал: в долговязом теле Альбуса нет ни единой хрупкой косточки.       Когда Волдеморт превратил письменный стол в огромную кровать – не тащиться же в свою спальню! – Альбус уже дрожал. − Прелестно, − поддразнил Волдеморт.       Кто знал, что для того, чтобы заставить трепетать могущественного Дамблдора, его нужно раздеть догола?       Волдеморт толкнул его на кровать. Альбус – во время падения, минуточку, – не шевельнув рукой, избавил Волдеморта от одежды.       Это в нем привлекало даже сильнее, нежели дурацкие лохмы: его сила. Когда-то давным-давно она пугала Волдеморта. Магическая сила Дамблдора настораживала Тома Реддла, а Волдеморт до последнего не хотел встречаться с ним на дуэли, но был вынужден сделать это в Атриуме Министерства.       Теперь эта сила возымела противоположный эффект. Она манила Волдеморта, взывала к его собственной.       «Неужели со смертью Дамблдора я потерял интерес к войне?»       Он помнил, как узнал о трагической гибели своего заклятого врага и как тогда подумал: «И что теперь?» Смысл захватывать мир, если старый профессор не мог своими глазами увидеть величие Волдеморта?       Некоторое время он был одержим Поттером, но это было уже не то. Возглавив Министерство, погрузив во тьму магическую Британию, Волдеморт не желал наслаждаться плодами достигнутого и большую часть времени проводил за границами только что покоренной страны. Победа казалась такой незначительной, ведь Дамблдор не мог оценить её размах. − У меня просто давно ничего не было, − все еще дрожа, признался Альбус, когда Волдеморт навис над ним. − Насколько давно? − Несколько лет.       Что ж, это ерунда по сравнению с двумя десятилетиями, прошедшими с тех пор, как Волдеморт затащил кого-то в постель.       Тринадцать лет он провел в Албании, после чего его змеиное тело освободилось от всех человеческих потребностей и желаний.       А до Албании был Абраксас.       «Абраксас».       Он впервые за долгое время вспомнил о нем.       «Неужели мне предстоит стать его учителем?»       Неприятная мысль.       «Думаешь, это плохо? А с собой что будешь делать? Что ты будешь делать, когда в Большой зал войдет Том Реддл?».       «Позже», − сказал он себе, оказалось так легко отбросить все мысли, когда под ним извивался Альбус. − Это… это не может быть Угна… начал Альбус, проведя пальцами по руне на груди Волдеморта.       Волдеморту вовсе не хотелось, чтобы он думал о рунах, да еще таких опасных. Он поймал руку Альбуса и опустил немного ниже.       И вздрогнул, когда Альбусу пришла в голову та же мысль, и он сжал пальцами его член.       Он опустил взгляд на изящные пальцы – пальцы, обладавшие такой силой, когда сжимали волшебную палочку. Но сейчас единственная их сила состояла в том, чтобы заставить Волдеморта потерять голову от страсти.       Он взмахнул рукой и отправил в небытие трусы Альбуса.       Черт бы его побрал, у него даже вокруг члена волосы росли рыжие. И какого члена!       Толстого, длинного и твердого, с блестящей головкой, почти такого же яркого, как волосы.       Волдеморт начал вспоминать, отчего давным-давно секс был настолько приятным.       Когда он на пробу погладил Альбуса, тот развратно застонал, и этот стон отозвался во всем теле Волдеморта.       Он никогда не думал о том, чтобы трахнуть Дамблдора, но если бы вдруг додумался до такой мысли, то наверняка бы представил себе грубый и жесткий секс. Волдеморту захотелось бы власти над Дамблдором.       В реальности, когда он смотрел на него сверху вниз, дело обстояло иначе. Желание и доверие в его ярких глазах ошеломляли и льстили.       И немного вызывали жалость. После того, как Альбус рассказал ему о Гриндевальде, после того, как признался, что держится подальше от людей, после того, как Слагхорн рассказал, что Альбус никому не доверяет… В свете всего этого почти трагично было видеть, как он доверяет Волдеморту.       Будь у Волдеморта хоть капля порядочности, он велел бы Альбусу бежать далеко-далеко. Он бы сказал, что Гриндевальд по сравнению с ним – детская забава.       К счастью, порядочности у него не было, и он не стал говорить ничего подобного. Вместо этого Волдеморт склонился, зарылся лицом в длиннющую шею Альбуса, слушая биение его сердца, похожее на раскаты грома, пульсирующее под ухом. Он впился в него поцелуем, превратившимся в глубокий укус, Альбус застонал, прижался к нему и жарко зашептал: − Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.       Волдеморт был сильным человеком, но разве он мог устоять перед столь бесстыдной и страстной мольбой?       У него не было ни единого шанса.       Волдеморт невербально наложил смазывающие чары, забыв, что в эти годы заклинание еще не изобретено. А если и изобретено, то популярным в волшебном мире оно не станет до пятидесятых годов. До этого люди использовали обычное масло.       Альбус изумленно ахнул, почувствовав скользкие пальцы Волдеморта. − Что?.. – начал Альбус, но тут же застонал, ощутив палец внутри.       Кто бы мог подумать, что сдержанный в повседневной жизни Альбус окажется столь восхитительно красноречив?       Станет таким чувствительным, будет откидывать голову назад, обнажая шею, обхватывать руками плечи Волдеморта, прижимаясь к нему всем телом.       Внутри он был напряжен и горяч, Волдеморт ощутил искру предвкушающего желания.       Желание доминировало в жизни Волдеморта, но редко выражалось в сексе, особенно по достижении определенного возраста. Он всегда сгорал от желания, от нищеты, от жажды признания. После двадцати секс его совершенно не интересовал, ведь он презирал людей и не мог доверять хоть самую малость, необходимую для того, чтобы лечь в постель с мужчиной голым и без палочки.       Но даже в поздние годы был Абраксас. Не то чтобы он доверял этому скользкому змею, но знал, что Абраксас слишком труслив, чтобы попытаться убить его в собственной постели.       Во время первой войны, несмотря на то, что его сексуальный темперамент ослабевал, он регулярно оказывался на шелковых простынях, которыми была застелена удобная кровать Абраксаса. Не столько ради хорошего оргазма, поскольку его нельзя было гарантировать, ведь они становились все старше, сколько ради того, чтобы ощутить рядом горячее тело, ради передышки от войны и смерти, которые заполнили будни Волдеморта.       Сейчас не было никакого комфорта, который наступает с постоянным партнером. Но было желание, о, какое желание.       Он обычно был терпелив, но сейчас сгорал от страсти. И все же он не спешил вынимать пальцы. Ему нравилось смотреть на юное лицо, в кои-то веки свободное от всех тягот жизни.       Он был почти уверен, что последним мужчиной в постели Альбуса был Гриндевальд, и, как ни странно, болезненно осознал, что его, само собой, будут с ним сравнивать.       Его сравнивали с Гриндевальдом всю жизнь, ведь Волдеморт был Темным Лордом, пришедшим после него. Всегда ощущалось давление, нужно было добиться большего, стать более уважаемым, внушить больше страха. Победить Дамблдора так, как никогда бы не смог Гриндевальд.       Почувствовав, что Альбус готов, он устроился поудобнее меж его длинных, усыпанных веснушками бедер. Альбус, шепча «Да, да, да», требовательно сжимал его плечи.       Есть много видов боли, которые приходят и не уходят, когда человек разделяет душу на части. Есть боль, которая приходит с изменениями в теле, при перемещении во времени.       Если бы не руны, вырезанные на теле Волдеморта, он бы бился в такой агонии, что ни на что бы не сгодился.       Но руны действовали на нервные импульсы, сводя боль к минимуму. А наслаждение зависело и от функционирования нервных импульсов. Волдеморт ничего не испытывал – ни боли, ни наслаждения – так, как когда-то, до появления рун.       Даже сейчас, когда он трахал Альбуса…       О, наслаждение он испытывал. Физические ощущения несколько притупились, но визуальная стимуляция была гораздо сильнее: Альбус крепко закрывал глаза и шептал имя Волдеморта, как молитву.       По спине пробежала давно забытая дрожь. Было бы еще лучше, если бы Альбус шептал его настоящее имя. Волдеморт.       Но «Том» – это было близко, очень близко, он всегда скрывался где-то внутри, неунывающий, всегда цепляющийся за жизнь.       Волдеморт представил, как Гриндевальд нашептывал Альбусу на ухо всякую слащавую ерунду, красивую ложь о вечной любви и бог знает, что еще.       Поэтому Волдеморт не шептал, он говорил четко, его голос звучал уверенно и громко, перекрывая стоны Альбуса.       Он не говорил ни ложь, ни правду. Просто нес грязную пошлятину, глаза Альбуса расширились, он мог лишь экстатически хныкать.       И эти распроклятые волосы, к которым рука сама тянулась…       Альбуса нельзя было назвать искушенным любовником, но вместе с тем он не был неопытным и застенчивым. Он быстро оправился и, черт бы его побрал, даже с членом в жопе его склонный к соперничеству ум искусно подошел к делу, и он все уверенней осыпал Волдеморта ругательствами в ответ.       Это было невероятно… слышать, как добрый, образованный Альбус опускался до такой похабщины… совершенно опьяняюще.       Почти так же хорошо, как мольбы, особенно в унисон, когда учтивое, сбивчивое «пожалуйста» звучало в сочетании с «сильнее, больше, да, я хочу почувствовать тебя завтра, когда сяду». − О, почувствуешь, − пообещал Волдеморт, широко раздвинув ноги Альбуса.       Он хотел заявить на Альбуса права, овладеть им, сделать своим, ведь у него больше ничего не было. Он стал единственным средоточием мира Волдеморта.       С Альбусом он не чувствовал себя потерянным, ему не казалось, что он бесцельно плывет по течению.       «Мои корни, − думал Волдеморт. – Мой фундамент».       «Я знаю, что ты не сумасшедший. Хогвартс – школа не для безумцев. Это школа магии».       Слова, изменившие все в жизни Волдеморта, пусть ему и потребовалось еще пять лет, чтобы придумать себе новое имя.       Дамблдор изменил все.       «Ты не сумасшедший».       Все в приюте ему твердили, что он сумасшедший. Что он извращенец. Что он одержим демонами.       Том боролся с этим, отрицал, но в конце концов… в его душе поселились сомнения, страх, что ему все мерещится, что у него нет никаких способностей и, конечно, он не умеет разговаривать со змеями. А потом его нашел Дамблдор, и Том впервые в жизни нашел свое место. − Я могу разговаривать со змеями. Они меня находят, шепчут всякое. Это нормально? − Это необычно, − признал Дамблдор, и у Тома перехватило дыхание. – Но не сказать, чтобы неслыханно.       Ладонь Тома утонула в рукопожатии сильной мужской руки.       У него была теплая кожа, и это согрело Тома. К нему давно уже никто не прикасался, он забыл, каково это – чувствовать человеческое прикосновение, когда оно не насильственное, когда Билли не толкает его, или сам Том не толкает кого-то другого.       Их глаза встретились, Том поднял взгляд на этого человека – этого бога, который мог зажечь огонь, не шевельнувшись.       Том смотрел на спасителя, пришедшего забрать его из приюта Вула в лучший, светлый мир. − Посмотри на меня, − потребовал он, дернув Альбуса за волосы, Альбус поднял глаза, глядя на Волдеморта так, словно лишь он один в целом мире мог его спасти.       Конечно, Дамблдор не спас Тома Реддла, не привел в светлый мир. Да, он открыл врата, и Том туда шагнул, думая, что там его место, но это оказалось совсем не так. Однокурсники на Слизерине не хотели иметь с ним ничего общего. Для магглов, для Билли и других сирот Том Реддл был странным и злым. Он был чужим.       Но и в Хогвартсе он был чужим. Грязнокровка на факультете, где так дорожили чистокровностью. Грязный сирота среди детей из богатых, древних семей, детей могущественных, влиятельных отцов.       Дамблдор бросил его, он сопротивлялся всем попыткам Тома очаровать его, вновь обратить на себя его внимание. Тому Реддлу хотелось вновь услышать, что он особенный, как в тот день в приюте Вула. Но Дамблдор был холоден и подозрителен.       Он не спас Тома Реддла.       Хорошо, что Волдеморта не нужно было спасать. Хорошо, что Альбус еще не стал Дамблдором и, возможно, никогда им не станет.       «Я спасу тебя», − решил Волдеморт, глядя в яркие, горящие лихорадочным огнем глаза. Их взгляд светился умом, добротой и нежной невинностью, которая давно исчезла, когда они встретились в другой жизни, в другое время. ***       «Конечно, он любитель обнимашек», − подумал Волдеморт, лежа на спине, когда Альбус распростерся на нем, восстанавливая дыхание. Он прижался к боку Волдеморта, его сердце неровно билось.       Длинная, тонкая рука обвилась вокруг талии Волдеморта. − Я боялся, что ты из-за этого не сможешь почувствовать… получить удовольствие, − прошептал он, уткнувшись в грудь Волдеморта. Он даже не видел руну, только обводил её пальцами. − Получил достаточно, − признался Волдеморт.       Его сильнее всего зацепило то, что Альбусу знакома эта руна, и он мгновенно распознал её даже при таких обстоятельствах. − Никогда не слышал, чтобы кто-то вырезал руны на себе. На ожерелье или браслете? Да. Но на коже… − Сильнейшие руны начертаны кровью, − пробурчал Волдеморт.       Не удержавшись, он скользнул пальцами по костлявым плечам Альбуса, по спине.       Альбус вытянул шею, их взгляды встретились. − Темнейшие, ты хочешь сказать. Магия на крови темная.       Волдеморт пожал плечами.       Альбус не расспрашивал, что он совершил, какими были его ошибки. Он не настаивал, чтобы они обменялись секретами, как подростки. Вместо этого он развернулся. Его лицо было сосредоточено, но не серьезно. Он пристально смотрел на Волдеморта, а потом улыбнулся и наклонился, чтобы целомудренно поцеловать его. − Ты великолепен, − сказал он, вновь подняв голову. − Есть такое, − согласился Волдеморт, и улыбка Альбуса стала еще безумнее.       Он приподнялся на локте и положил ладонь Волдеморту на грудь. − Хочешь, чтобы я ушел?       Волдеморт крепко задумался. Ему не хотелось, чтобы исчезло яркое, вибрирующее присутствие Альбуса.       Но, возможно, ему понадобится немного пространства. Он был немного сбит с толку.       «Лорд Волдеморт не может быть сбит с толку», − напомнил он себе. − Нет.       Альбус устроился поудобнее и положил голову Волдеморту на грудь.       Это не могло быть удобно. Волдеморт был худее него, выпирали ребра. И ему было холодно…       «Не сейчас». Тепло тела Альбуса грело. − Мы должны быть осторожны, − произнес Альбус. − Да что ты говоришь? А я подумывал завтра встать и объявить студентам за завтраком, что я трахнул их профессора Трансфигурации. − Слизеринцы очень расстроятся, − он кожей ощутил улыбку Альбуса. − Я слышал, Биннс докучал тебе, − сказал Волдеморт. − Докучал, − фырканье. – Пытался, но не преуспел.       Волдеморт пожалел, что не видел, как Альбус выпотрошил Биннса. − И все же… ну, ты же знаешь политику Диппета, некоторым родителям было бы неприятно узнать об отношениях двух профессоров-мужчин. − Родителям магглорожденных, − уточнил Волдеморт. – Или полукровок, воспитанных со стереотипами. − Они не знают ничего лучше… − Знают. Можно простить одиннадцатилетнего магглорожденного за такой ход мыслей, но взрослых, много лет живущих в нашем мире? Им стоило бы быть дальновидней. − Некоторые чистокровные тоже… − Священные Двадцать Восемь хотят, чтобы их наследники произвели на свет еще больше наследников, но им наплевать на двух живущих вместе полукровок. Думаю, их бы это даже обрадовало. Не запятнаем их драгоценных доченек и родословные своей грязной кровью.       Альбус вздохнул, не в силах возразить, что в этом вопросе чистокровные – настоящие фанатики.       Было уже поздно, но Волдеморт не устал, хотя плохо спал последние недели.       Альбус, видимо, тоже, потому что принялся изучать его тело, лаская шрамы и руны.       После стольких лет без прикосновений это было слишком, и в то же время недостаточно. Волдеморт не мог определиться, хочет ли он, чтобы Альбус продолжал, или нет. − Ты слышал о Дарах Смерти? – спустя, как ему показалось, долгое время, спросил Альбус.       Его пальцы скользнули по руке Волдеморта, остановившись на кольце. Волдеморт нахмурился. − Нет.       Альбус молчал, вертя кольцо. Ему всегда нравились кошмарные вещи. − А что? Что это? − Это из сказки, − прошептал Альбус. – «Повесть о трех братьях». Ты наверняка о ней слышал. − Я не так много сказок читал, − признался Волдеморт, сбитый с толку этой темой. – В смысле, не волшебных. − Правда? − Моя мать умерла при родах. – Перед его внутренним взором встала Меропа, худенькая девушка, странная и хрупкая, вся в синяках. Ему стало не по себе. – Я вырос в сиротском приюте. Маггловском.       Альбус вытянул шею, глядя на него. − О, Том. Мне так, так… − Не надо, − шикнул он. – Я же сказал, мне не нужна жалость. Перестань.       Альбус жалел. Он думал, что в этой жизни мать Волдеморта была магглой. Он понятия не имел, что его мать жива, несчастна и заслуживает жалости как ни одно живое существо в жизни Волдеморта. Он понятия не имел, как странно чувствовал себя Волдеморт от осознания, что может что-то сделать и в то же время не может сделать ничего.       Он понятия не имел о противоречивом отношении Волдеморта ко всему.       Альбус вновь устроился у него на груди. − А о Старшей палочке ты что-нибудь слышал? − Конечно. − Она упоминается в сказке. − Она упоминается везде, − заметил Волдеморт. Он не сомневался, что о Старшей палочке написаны сотни сказок.       Альбус напрягся. Вздохнул. − Она у Геллерта. − Я знаю.       На сей раз Альбус уселся рядом. − Откуда? − Я узнал её на некоторых колдографиях в «Пророке».       Альбус выглядел немало удивленным. − Что? – спросил Волдеморт и тоже сел, облокотившись о спинку кровати. − Я… всего несколько человек… как ты её узнал?       «Потому что она у меня была. Я вынул её из твоей могилы, вырвал из твоих холодных, мертвых рук после того, как убил Гриндевальда». − Уверен, ты можешь представить, какой интерес вызвала у меня палочка с такой репутацией. Много лет назад я искал её, узнав о её существовании от мастера изготовления волшебных палочек.       Альбус снова вздохнул. − Я тоже, − тихо признался он. – Я… в детстве я жаждал её. Силу, которую она давала… − Он покачал головой. – Но тогда я хотел её заполучить лишь для того, чтобы она не досталась ему. Но он опередил меня. И каким-то образом нашел её. До сих пор не могу понять где. − Он забрал её у Грегоровича. − Кто… О боже! Хорватского мастера изготовления волшебных палочек? Гаррик упоминал о нем несколько раз. – Он пристально смотрел на Волдеморта. – Старшая Палочка была у него? − Да. − Откуда ты знаешь?       Настал черед Волдеморта вздыхать. − Я многое знаю, Альбус. Может, сказочник из меня не очень, − насмешливо добавил он, − но я много путешествовал.       Альбус прикусил губу. Он будто хотел что-то сказать, но передумал. Он потер виски и тоже оперся о спинку кровати.       Он все еще был напряжен. Волдеморт заметил: бремя, которое он упорно продолжал нести, вновь легло на его плечи. − Никто не может сразиться с ним на дуэли, − произнес он. – Пока у него эта палочка. Его невозможно остановить.       Волдеморт не удержался и фыркнул.       «Какая ирония». − Многие волшебники были убиты, владея Старшей Палочкой, − напомнил он. – Она оставила кровавый след в истории. Она не столь непобедима, как тебе кажется. Я бы не променял свою на неё.       Не променял бы. Не сейчас. И он говорил не о той палочке, которой пользовался в настоящем.       Он никогда бы не повторил ошибку и не променял бы свою верную тисовую палочку, спрятанную в сундуке, на любую другую, Старшую или нет. − Немногие волшебники устояли бы перед таким искушением, − не скрывая восхищения, прошептал Альбус.       Он бы так не впечатлился, если бы узнал, что Волдеморт тоже не устоял, впервые столкнувшись с палочкой.       Но все было в порядке. Альбус никогда не узнает. А Волдеморт учился на своих ошибках. − Гаррик… Олливандер, ты, наверное, слышал о нем. − Конечно. − Он сказал, что попытается сделать для меня палочку, которая могла бы соперничать со Старшей. Он пока занимается исследованиями, но я уверен: у него получится. Он замечательный мастер. А мне… мне нужна эта палочка.       «Нет, не нужна. Ты победишь Гриндевальда той, которая валяется на полу в паре дюймов от нас». − Я её не хочу, надеюсь, что до этого не дойдет, но боюсь. Боюсь, что однажды буду единственным, кто способен его остановить. И я не смогу победить Старшую Палочку. Мне нужна мощная палочка.       Он выглядел опустошенным.       Из-за того, что его чувства к Гриндевальду не остыли?       Волдеморта не обрадовала подобная перспектива. Ничуть. − Прежде я легко побеждал его на дуэли, когда мы… когда мы были молоды.       Он все еще был молод. Альбус даже не сознавал насколько. Ему даже сорока не исполнилось. − Но с тех пор, как он завладел Старшей Палочкой, мне его не победить.       «Ты можешь его победить. И ты победишь».       Волдеморт открыл было рот, и тут до него дошло. − Хочешь сказать, вы виделись после того, как он завладел Старшей Палочкой?       Альбус опустил взгляд на свои колени и до боли сцепил руки. − Несколько раз. Я пытался тебе рассказать прежде, но ты сказал: «Хватит».       Теперь его чувство вины приобрело больше смысла. Дело было не только в том, что в восемнадцать лет он влюбился в хорошего, как он думал, парня.       Дело в том, что он трахал Гриндевальда, уже зная, что тот ни фига не хороший парень.       Волдеморт ощутил, как внутри нарастает гнев, всегда скрытый, готовый вырваться.       «Нет. Это Альбус, не Дамблдор. Прошлое осталось в прошлом, и я не дам ему воскреснуть».       Тем более сейчас это прошлое находилось в будущем, которое никогда не станет настоящим, так что это была просто игра слов. − Когда? – ему не слишком хорошо удалось сдержать растущую злость. Он не огрызался, не бросал Альбусу в лицо грубых слов, но скрытый подтекст ощущался, и Альбус вздрогнул.       Не от страха – от стыда. − В последний раз четыре года назад. До того, как он… Ходили слухи, что в Центральной и Восточной Европе зародилось движение, но ничего конкретного. Я не… я твердил себе, что пока он не сделал ничего ужасного. На его имя не было выдано ни одного ордера.       Ничего ужасного.       «Только пытал твоего брата и спровоцировал смерть твоей сестры?»       Он не сказал этого вслух, но Альбус наверняка знал, что он об этом думал. − Двенадцать лет назад он появился в Дании, на одном из моих первых соревнований, − сдавленно произнес Альбус, низко склонив голову. – Он хотел поговорить, я нет. Я просил его уйти, но… − он замолчал. – Он не сказал этого, но достаточно ясно намекнул, что, если я с ним не поговорю, он скажет, чье заклятие убило Ариану.       «Прелестно».       Волдеморт легко мог это вообразить. Он видел, как легко сбить Альбуса, зная, как тот одинок и лишен достойной, интеллигентной компании.       Альбус поклялся, что никогда ни с кем не свяжется, он отгородился от мира. Вероятно, он не смог забыть Гриндевальда, веря, что у него никогда никого не будет. У него и не было. По крайней мере, в том, другом мире Дамблдор жил и умер в одиночестве. − Я никогда никуда его не приглашал, но на протяжении многих лет он появлялся на соревнованиях по всему миру. Иногда он писал. Я не отвечал. – Наконец, он поднял взгляд. – А после того, как четыре года назад его имя навсегда связали с восточными темными волшебниками, я… − На его челюсти заходили желваки. – Это была точка невозврата. Я недвусмысленно дал понять, что это последняя капля, и потребовал, чтобы он перестал появляться.       «Четыре года». Волдеморт уже был здесь. Не в Хогвартсе, в прошлом, он уже притворялся учеником мастера заклинаний, творя себе личность. − Он тебе все еще пишет?       Альбус кивнул, выглядя еще более несчастным, чем когда-либо. − Редко.       «Это хорошо», − попытался убедить себя Волдеморт. Если ему удастся заполучить письмо, он сможет точнее отследить передвижения Гриндевальда.       Потому, что Волдеморт намеревался его выследить. Разыскать и выпотрошить.       Его охватил трепет, сильно отличавшийся от того, который он испытал в объятиях Альбуса. Другой, но такой же сильный.       Раньше он без особого энтузиазма обдумывал убийство Гриндевальда и захват его армии, ему не слишком этого хотелось. Вовсе нет. Он покончил с армиями, войной и бестолковыми подчиненными.       Но это было совсем другое. Личное. Он не собирался брать на себя командование армией, продолжать войну.       Он хотел лишь выследить и убить правящего темного лорда.       Наконец-то появилась цель. Захватывающая. Дающая чувство собственной праведности. Если он вскоре убьет Гриндевальда, Альбусу не придется на протяжении десятилетий страдать, читая в газетах о его преступлениях. Он не будет чувствовать давления, обязывающего его что-то предпринять.       Возможно, взгляд его глаз не ожесточится, может, он сохранит свой… цвет. И перестанет думать о Гриндевальде, оказываясь в постели Волдеморта.       Решение было принято, гнев отступил, он успокоился. У него появился четкий, простой план.       Он притянул Альбуса к себе, возможно, грубовато, обнял за плечи и запустил пальцы в его волосы. − Уже поздно. Давай отдохнем, а то нам завтра с демонятами разбираться. ***       Той ночью под «осторожностью» Альбус подразумевал намерение полностью скрыть близость их отношений. Волдеморт решил, что он просто ничего не мог с собой поделать. Альбус нравились его загадки и таинственность. Видимо, он не мог наслаждаться жизнью, не имея секретов, которые нужно скрывать.       Забавнее всего было то, что, невзирая на его лучшие намерения, все, кажется, обо всем узнали к концу недели.       Слагхорн смело подшучивал, что Альбус выглядит счастливым. Профессор Заклинаний сказала, что рада видеть, что они вновь общаются и перемигиваются. Биннс свирепо смотрел на них – точнее, на одного Альбуса, и только тогда, когда думал, что Волдеморт не видит.       Девицы с Гриффиндора хихикали и перешептывались всякий раз, когда Волдеморт или Альбус проходили мимо по коридору.       Слизеринцы были недовольны. − Что за слухи ходят? – поинтересовался Волдеморт у Ликорис после частного занятия.       Он мог бы использовать легилименцию, но поклялся себе, что больше никогда не сунется в грязные подростковые фантазии. − Поверьте, сэр, вам лучше не знать, − улыбнулась она. – Избавлю вас от самых диковинных сценариев, в некоторых встречается предложение руки и сердца в полночь на берегу Великого озера. Но все сходятся во мнении, что теперь вы вместе. Мы, слизеринцы, отказались это принять, но во вторник Дамблдор поставил Эйвери десять баллов, а мне вчера присудил целых пятнадцать, − она вздохнула. – Когда он улыбнулся Мальсиберу… все подтвердилось. − Кто сделал предложение? – поинтересовался Волдеморт. − Разные версии, − она взяла сахарное перо из вазы на столе. Волдеморт его туда не клал. Студенты наводили порядок в аудитории перед началом занятия, и он всегда находил закуски и напитки. – Одни утверждают, что он давным-давно сделал вам предложение, но вы отказались, потому-то он и был так мрачен последние месяцы. Но теперь вы сменили гнев на милость и согласились. – Она содрогнулась. – Другие говорят, что инициатива исходила от вас, но на самом деле Дамблдор тайком пичкает вас любовными зельями. – Она тихонько кашлянула. – Вы же не хотите попробовать антидоты? Просто на всякий случай, сэр?       Он сощурился, глядя на неё, и она подавила улыбку. Она всегда напоминала ему Беллатрикс, и благодаря озорному выражению лица это сходство стало еще более заметным. ***       Чулан для метел. Это было нелепо и слишком безответственно, и он собирался все высказать Альбусу.       «Мерлина ради, мне восемьдесят лет!»       Но едва он раскрыл рот, чтобы напомнить Альбусу, что они должны патрулировать замок, чтобы удостовериться, что после отбоя студенты не бродят по коридорам, как Альбус толкнул его к стене и опустился на колени.       Это зрелище мгновенно воспламенило Волдеморта. Кровь в жилах тут же вскипела.       Из-за нахлынувших ощущений, ему даже пришлось дважды взмахнуть рукой: с первой попытки не получилось зажечь маленький огонек.       Альбус не поднимал глаз, к сожалению. Волдеморт хотел, чтобы их взгляды встретились, хотел увидеть мольбу в этих голубых глазах.       Он одобрительно замычал, увидев, что Волдеморт уже возбудился.       Он не стал медлить.       Волдеморт резко выдохнул, когда Альбус обвел языком его член. − Начинай уже, − нетерпеливо потребовал он. Он никогда не был любителем долгих прелюдий.       Альбус взял член в рот, и Волдеморту стоило больших усилий сдержаться и не засунуть член ему в глотку.       Он был распален, голова шла кругом, желание нарастало. − Посмотри на меня, − приказал он.       По крайней мере, хотел приказать.       Но боялся, что прозвучало это как мольба.       Альбус повиновался.       И его взгляд сделал свое дело – Волдеморт смотрел сверху вниз на Альбуса Дамблдора, стоявшего перед ним на коленях.       Весь ужас заключался в том, что Альбус, кажется, ничуть не возражал ни против того, чтобы стоять перед ним на коленях, ни против того, чтобы глотать сперму Волдеморта.       Он ослепительно улыбался, шарик отбрасывал тени на его казавшееся таким юным лицо. У Волдеморта что-то сжалось в груди. − Боже мой, а я-то волновался, что у меня мало опыта.       Волдеморт закатил глаза, наконец, начав соображать. − Дамблдор, дело вовсе не в твоем опыте или его отсутствии, − фыркнул он. − А в чем же тогда? – Альбус попытался встать, но Волдеморт удержал его, положив руки ему на плечи. − Мне нравится смотреть, как ты стоишь передо мной на коленях.       Он приподнял бровь. − Жуткий вы человек, мистер Гонт.       «Ты даже не представляешь насколько».       Но Альбус простоял на коленях еще несколько секунд, пока Волдеморт, наконец, не разрешил ему встать.       Он вовсе не насладился этим зрелищем до конца. Темная часть его разума лихорадочно пыталась придумать способы навсегда покорить Альбуса и заставить стоять перед ним на коленях.       Но это было непрактично, в конце концов, они жили в школе, рано или поздно их обязательно застукают.       Когда Альбус выпрямился, Волдеморт вцепился в его волосы и грубо поцеловал, пробуя себя на вкус.       Вкус победы.       Альбус застонал, и Волдеморт проглотил этот стон так же жадно, как Альбус глотал его семя.       Он прижал Альбуса к стене. − Ты тоже жуткий, − сказал Волдеморт, рукой ощутив возбуждение Альбуса. − Ты пробуждаешь во мне худшее, − насмешливо отозвался Альбус, затаив дыхание.       Волдеморту на мгновение захотелось возразить Альбусу, что он пробуждает в нем лучшее.       Но он загнал эту жалкую мыслишку в глубины своего сознания.       Они целовались, он жадно и требовательно ласкал Альбуса.       Второй рукой Волдеморт наложил звукоизоляционные чары на кладовку, поскольку Альбус так громко выражал свою страсть, что они рисковали совсем скоро перебудить весь замок.       Громко, жадно, распутно, идеально. − Я же тебе говорил, что патрулирование может быть приятным, − сказал Альбус, когда они привели себя в порядок. − А если мелкие демоны нас застукают? – не согласился Волдеморт, открывая кладовку.       Альбус рассмеялся. − Том, кто вообще способен подкрасться к нам незаметно?       Обычно никто.       Но пока Альбус стоял на коленях с его членом во рту, одиннадцатилетний подросток вполне мог.       Позади мог оказаться пьяный гиппогриф, и Волдеморт бы ничего не заметил.       Двумя этажами ниже они обнаружили выходящих из чулана Матильду Локхарт и Джеффри Мальсибера. − По двадцать баллов с Рейвенкло и со Слизерина! – заявил Волдеморт. − Спасибо, сэр, − они вытаращили глаза и убежали.       Волдеморт хмуро смотрел им вслед. − Это удивительно великодушно с вашей стороны, профессор Гонт, − сказал Альбус. – Я был уверен, что вы заставите их отрабатывать наказание до конца года. Должно быть, у вас хорошее настроение. − Заткнись! *** − Сегодня в книге появилось имя Меропы Гонт, − произнес Биннс за завтраком, обращаясь к Волдеморту. Студенты несколько дней назад разъехались на каникулы. – Она, должно быть, ваша племянница.       Волдеморт замер, не в силах пошевелиться. Он застыл с вилкой в руке. Услышать, как её имя случайно обронили в Большом зале… − Том? – прозвучал голос Альбуса. Ласковый. Встревоженный.       Волдеморт пришел в себя и отложил вилку. − Вы отдадите мне письмо? Сова не нужна, я сам отнесу.       Биннс пожал плечами. − Как хотите. Но Гонты никогда не приходят в Хогвартс. − Все в порядке? – позже спросил Альбус, когда Волдеморт забрал письмо и теперь сидел у себя в кабинете, уставившись на конверт и обводя пальцами её имя.       Волдеморт ничего не ответил. − Я… ну, у твоего брата репутация, − медленно произнес Альбус, подойдя поближе и усевшись рядом. – Нехорошего человека. Подозреваю, он какое-то время отсидел в Азкабане за… − он откашлялся. – За нападение на каких-то полукровок и магглорожденных?       Он поверить не мог, что держал в руках адресованное ей письмо из Хогвартса. Его аж замутило.       Альбус коснулся его подбородка, мягко заставил его поднять голову, и Волдеморт уже не видел её имени, лишь добрые голубые глаза. − Хочешь, я пойду с тобой?       Этого оказалось достаточно, чтобы Волдеморт вновь почувствовал себя собой. Он ухмыльнулся и вскинул голову. − Он едва может шнурки завязать. Мне не нужно подкрепление, − возмущенно заявил он.       Альбус приподнял рыжеватую бровь. − Я вовсе не то имел в виду. Я думал… может, эмоциональная поддержка.       Что ж, зато Альбус смог рассмешить Волдеморта. ***       Он не нашел её у забора, на обычном месте. Поблизости от хижины её тоже не было.       Он бродил вокруг, пока не услышал жарко спорившие голоса. Он заметил обоих Реддлов, скачущих вдоль лесной опушки.       Кажется, его отца приняли в Оксфорд. В тринадцать лет. Дедушка Волдеморта не хотел, чтобы он там учился. − Том, ты слишком молод. Останешься в Итоне еще на пару лет, а потом обсудим Оксфорд. − Но мне скучно в Итоне, − пожаловался Реддл. − Я понимаю… − Нет, не понимаешь. Ты не знаешь, каково это – быть мной! – он резко хлестнул коня, послав того в галоп и оставив отца позади.       Меропу Волдеморт обнаружил неподалеку. Как он и подозревал, она шпионила за магглами, притаившись среди деревьев. − Он всегда хочет уйти, − сказала она, обращаясь ко все еще невидимому Волдеморту. − Как ты узнала, что я здесь? – раздраженно спросил он.       Она лишь пожала плечами. − Узнала, и все. − Как? – прошипел он, сорвавшись на парселтанг.       Она вздрогнула и зажала уши ладонями. − Не надо! Не говори со змеями. Добрые христиане не разговаривают со змеями.       Она никогда не перестанет его интриговать. − Я не христианин, − сказал он, уже по-английски. – И ты тоже.       Она пристально взглянула ему в глаза. А ведь не должна была, потому что он оставался невидимым. − Как получается, что ты меня видишь? – настаивал он. − Я создала тебя, − ответила она, и у него перехватило дыхание. – В голове, − продолжала она, указав на свой висок. – Естественно, я тебя вижу. − Я не плод твоей фантазии, − хрипло произнес он.       Он по-прежнему был невидим. Пусть она его и видела, но так он чувствовал себя в большей безопасности.       Ему потребовалось несколько мгновений.       «Я создала тебя».       Она побежала за лошадьми. Он помчался за ней. − Помедленнее, Томми, − бормотала она. – Подожди меня. Не стоит тебе так быстро скакать. Еще упадешь, поранишься. Медленнее. Медленнее. Медленнее!       Вдали заржал конь, встав на дыбы. Реддл едва не вылетел из седла. − Что с тобой, мальчик? – спросил будущий отец Волдеморта, держась изо всех сил.       Конь успокоился, но галопом скакать отказался, перешел на рысь. Из-за деревьев появилась Меропа.       Вид у неё довольный, она скользила за стволами, не сводя глаз с маггла и бормоча что-то себе под нос. Так тихо, что Волдеморт не мог разобрать слов.       Возможно, она разговаривала с Томом Реддлом. Тот об этом, разумеется, и не подозревал, но Меропу это совершенно не волновало.       Наконец, конь миновал ворота особняка, и вскоре маггл исчез в доме.       Меропа пристроилась на своем обычном месте, у забора.       Волдеморт сбросил ставшую бесполезной маскировку и сел рядом с ней.       Он достал письмо и протянул ей.       Она взяла письмо грязными мозолистыми пальцами. Длинными и тощими. − Что это? – спросила она. − Ты не умеешь читать? – вопросом на вопрос ответил Волдеморт.       Она впервые покраснела. Её щеки залил румянец. − Могу разобрать буквы, если постараться, − прошептала она. – Но у меня от этого начинает болеть голова. Папа говорит, я просто глупая.       «Её глаза». Наверное, ей было больно сосредоточиться на чтении.       Он… он не учел, что она не умеет читать.       Невелика проблема. Множество чистокровных из бедных семей приезжали в Хогвартс, едва зная алфавит. Она сможет научиться.       Он слегка взял её за подбородок и развернул лицом к себе. Меропа вздрогнула от прикосновения и попыталась вырваться, когда он достал палочку…       Он обездвижил её.       Благодаря магии возможно все, но законы и ограничения, сочиненные волшебниками−бюрократами, не одобряли модификации тела.       К счастью, Волдеморта это никогда не волновало. У темной магии на все был ответ.       Он понимал, что это, должно быть, болезненный процесс: нервная система перестраивалась, плоть и кости менялись – но она не издала ни звука.       Когда он её отпустил, она тут же моргнула. Подняла руку.       Она улыбнулась, в кои-то веки радостно. Зубы у неё были маленькие и чистые, но кривые. − Я настоящий, − сказал он ей. – Я не плод твоего воображения.       Она его не слушала, озираясь по сторонам, теперь её взгляд полностью сосредоточился на поместье Реддлов. Взгляд обоих глаз. Она вновь и вновь моргала, будто ожидая, что плохое зрение вернется. − Это твое письмо из Хогвартса, − сказал он, снова протянув ей конверт.       Её радость померкла. Она отшвырнула конверт. − Нет, − сказала она. − Да. − Хогвартс предназначен для ведьм и волшебников. Я не ведьма. Я обычная девушка, − умоляюще говорила Меропа. Никогда прежде в её голосе не звучало такой страсти. – Я обычная. − Знаю, твой отец не хочет тебя отпускать, но я с ним разберусь.       Она вскочила. − Я не хочу туда идти! − Почему? – он не мог взять в толк. Не мог понять, почему она отвергает магию, отказывается от шанса покинуть свою ужасную лачугу.       Её взгляд упал на поместье Реддлов. − На протяжении учебного года его здесь нет, − сказал Волдеморт. – Он в школе. Ты увидишь его летом, когда вы оба вернетесь. − Я не поеду!       Что бы это ни было, с магглами оно не было связано. − Я не… не хочу быть рядом с волшебниками. Они – зло.       У Волдеморта было плохое детство. Он тоже был все время голодным. Его одежда была всегда грязная и в заплатках, как и её платье.       У него не было друзей, он почти все время проводил в воображаемом мире, придумывая друзей.       Иногда миссис Коул его била. До тех пор, пока он не подрос и не начал сопротивляться. Никто не смел к нему прикасаться с тех пор, как проснулись его магические способности и он научился их контролировать.       Но.       Миссис Коул не была волшебницей. Как и хулиганы постарше.       Они были магглами. Вне зависимости от возраста и физической силы они бы никогда не смогли подчинить юного Тома, научившегося колдовать.       Марволо и Морфин были волшебниками.       Почему-то это такое важное различие только сейчас бросилось ему в глаза. Он так сосредоточился на сходстве между собой и своей матерью, что упустил из виду их главное различие. − Не все волшебники одинаковы, − произнес он.       Волдеморт никогда не слышал, чтобы его голос звучал так мягко. Он сглотнул, тут же взял себя в руки, отбросив овладевшие им жалость и ужас. − Насилие недопустимо в Хогвартсе, − не моргнув глазом соврал он и добавил: – Там нет змей.       По крайней мере, ручную змею заводить запрещалось.       Меропа покачала головой. − Не ври, − сказала она. – Волшебники – это зло. Грязь. Ворье. Они похожи на папу. Я видела их в Лютном, он меня водил туда.       Он разозлился. − Лютный не лучшее место… − Они ненормальные. Все. Не такие, как Томми и его родители. Я не хочу жить с волшебниками. − Ты уже с ними живешь. Хогвартс гораздо безопаснее и лучше… − Ненадолго, − ответила Меропа, проигнорировав его слова о Хогвартсе. – Когда я повзрослею, мы с Томми уедем.       Волдеморт пристально взглянул на неё. − Он об этом знает?       Меропа продолжала смотреть на поместье. − Он тоже хочет уехать. Ему не нравится деревня и крестьяне. Он хочет жить в городе. Волдеморт взял её за подбородок и нырнул в глубины её сознания.       У неё в голове царил хаос –слишком много боли и одиночества для одного человека. Будучи Томом Реддлом, он их испытал вдоволь.       Однако кое-чего испытать ему не довелось. Одно ложное воспоминание сменялось другим, и в каждом они с лучшим другом Томми играли и шепотом делились секретными планами побега. Эти фантазии были такими яркими, что он едва не принял их за реальность.       Эти лжевоспоминания занимали большую часть её сознания, они были невероятно тщательно выстроены, лишь бы не думать о Морфине и Марволо.       Волдеморт пытается найти что-то реальное, ему далеко не сразу удалось найти единственный эпизод. Несколько лет назад его отец спросил его мать, не нищенка ли она и бросил к её ногам шиллинг.       Этого было достаточно, чтобы она зацепилась за него, единственного человека, который обратил на неё внимание и заговорил с ней, не считая её отца и брата. − Он тебе не друг, − сказал Волдеморт, отпустив её.       Она ничего не ответила. В глубине души она отчасти сознавала правоту его слов, но лишь отчасти. − Я не поеду в Хогвартс. Ты не можешь меня заставить.       Вообще-то он мог. Это было бы проблематично, её отца пришлось бы либо убить, либо доложить о нем в аврорат. Оба сценария привлекут к Волдеморту нежелательное внимание.       «Для неё уже слишком поздно».       Сознание Меропы уже раскололось. Он уверен: в школе она бы не смогла адаптироваться, стала бы изгоем, только, в отличие от Тома Реддла, умевшего притворяться и пробиваться, она этого не хотела. Она лишь замкнется еще сильнее.       «Теперь ты говоришь как Дамблдор».       Тот Дамблдор, который слишком рано отказался от мальчика-сироты. *** − Ты поедешь со мной в Египет? – спросил Альбус за очередной партией в шахматы. − Очередное дурацкое соревнование? − Это для личного… проекта.       Волдеморт поднял голову. − Расскажи.       Альбус пожал плечами. − Маловероятно, что я добьюсь успеха, но я ищу феникса.       Он тут же вспомнил, как сильно ненавидел эту глупую птицу. − Зачем? – заинтригованно спросил он. Ему всегда было любопытно, как у Дамблдора оказался феникс.       Альбус вновь пожал плечами. − Нет смысла планировать, пока не найду, − ответил он раздражающе расплывчато. – Так поедешь?       Все равно ему нечем было заняться.       «Меропа», − шепнул голосок внутри, но он не был за неё в ответе.       «Гриндевальд». Волдеморту нужно было найти его и убить. Убить не проблема, это займет минут десять. Другое дело – найти, миновать многочисленную охрану, сформированную из верных людей. На это потребуется время. К тому же сейчас Гриндевальд – законный лидер в Австрии. Волдеморт убьет министра. Может, стоит выждать несколько месяцев, пока Гриндевальд официально вновь не станет злодеем. Волдеморт не помнил точную дату, но знал: совсем скоро Международная федерация выступит против Гриндевальда и изгонит его из Австрии.       Альбус с надеждой смотрел на него, ожидая ответа. − Поеду. ***       Альбус на протяжении многих недель таскал его на берега Нила. Он плохо переносил жару, его бледная, покрытая веснушками кожа не была создана для солнца.       У Волдеморта таких проблем не было. Его искалеченная душа постоянно холодила тело, так что он едва ощущал тепло. На самом деле было довольно… приятно.       А стало еще и занятно, когда на другой день Альбус избавился от своих костюмов и мантий.       Он выбирал какие-то нелепые короткие штаны и тонкую рубашку, у которой магически убрал рукава.       Но лучше всего была шляпа – широкополая и абсолютно уморительная. Волдеморт всякий раз смеялся, когда смотрел на него.       К пятому дню кожа Альбуса почти слилась по цвету с волосами. Повсюду стало еще больше веснушек. − Как это тебя миновало? – притворно вздыхал он, когда Волдеморт втирал экстракт алоэ в его обгоревшую кожу. − Я могущественный волшебник, Дамблдор, − протянул Волдеморт. – Я не поддаюсь погодному влиянию.       Альбус был упрям, поэтому они продолжили путешествие.       Сводящие с ума волосы Альбус собрал в пучок на затылке и закрепил палочкой. У Волдеморта возникли неизбежные ассоциации с гейшами. Он видел их в Японии в далеком прошлом… нет, в будущем. Его кожа покрылась волдырями, но спустя несколько недель краснота превратилась в довольно привлекательный загар.       Волдеморт собирал множество трав, растущих только в Египте. Альбус делал вид, что самые сомнительные из них не замечает. ***       В своих беседах с Альбусом он упомянул о путешествии во времени. Это случилось легко, к слову: они обсуждали непроверенные магические теории. − Как ты думаешь, что бы произошло, если бы кто-то вернулся в прошлое и предотвратил свое рождение?       Волдеморту требовался совет, и впервые в жизни у него появился человек, которому он доверял и который мог его дать. − Невозможно вернуться так далеко, − возразил Альбус. − Гипотетически, − сказал Волдеморт. – Что бы произошло?       Альбус нахмурился, но Волдеморт видел: его взгляд напряжен, а мозг стремительно обдумывает новую идею. − Это приведет к чему−то… чему-то необратимому? − Не думаю, что такое возможно, − наконец, вынес свой вердикт Альбус. – Временная линия, конечно, гибка, но мне кажется, некоторые события неизменны. Как, например, чье-то рождение. Я считаю, что, невзирая на все попытки, естественный ход событий останется тем же. ***       Он решил, что привезти Меропу в Хогвартс против её воли все же слишком проблематично. Волшебников мало волновало благополучие детей, но такая, как Меропа… даже Диппет бы что-то предпринял.       Возможно, отправил бы её в Мунго.       Девушка нездорова. Ее никогда не выпустят её из больницы.       А если она не родит его к 1 января 1927 года, то Волдеморт может перестать существовать.       «С каких пор я стал таким сентиментальным? − с отвращением спросил он себя. – Почему я о ней должен заботиться?». На свете миллионы детей живут в ужасных условиях. Он был одним из них, никто не пытался ему помочь.       Так зачем ему пытаться помочь ей, ведь это именно она обрекла его на такую участь? *** − Месяц прошел, − однажды ночью произнес Волдеморт, лежа в палатке.       Удобной волшебной палатке. Досадно, но здесь он чувствовал себя дома так, как никогда не чувствовал ни в одной палатке, даже во время своих долгих странствий, когда у него год за годом была своя.       А еще у них имелись шахматная доска, книги и чайник.       Палатка прилагалась к Альбусу, поэтому Волдеморт воспринимал её частью Хогвартса. − Нам еще долго таскаться по этому пеклу?       Кожа Альбуса была горячей, жарко было постоянно, даже относительно прохладными ночами.       Его руки и ноги, поцелованные солнцем, резко контрастировали с торсом. А блестящие волосы были распущены.       Альбус походил на феникса, восстающего из пепла, особенно из-за ярких глаз, в глубине которых горело пламя интеллекта.       «Ты жалок, − отчитал себя Волдеморт. – Ты еще начни этому идиоту стихи посвящать». Но, узнавая новые грани личности Альбуса, он не мог перестать удивляться, хотя иногда эти грани были довольно нелепы. − Можешь уехать, если хочешь, − надулся Альбус, откинувшись на спинку кровати и скрестив длинные ноги.       Волдеморту не хотелось уезжать. Ему все нравилось, пусть он и бесконечно жаловался.       Чертового феникса нигде не было. Волдеморт начал сомневаться в том, что они его найдут, но он знал, что найдут.       Было нечто отрадное в том, что Альбусу не все в руки давалось так легко, как когда-то казалось Тому Реддлу.       Египет – страна суровая, жара здесь неумолима для британца. А змеи совсем недружелюбны.       Пять раз он спасал Альбуса от укусов.       Но Волдеморта не было с ним в прошлом/будущем, когда Альбус отправился в это путешествие.       Наверное, его кусали, наверное, он мучился.       И не только змеи – многие магические животные не слишком радовались их присутствию. Такому непривычному к жизни на природе человеку, как Альбус, было очень непросто.       Ему наверняка было просто ужасно.       Альбус отложил книгу и вновь надул губы. − Хотя вряд ли я бы выжил, если бы не ты.       Волдеморт закатил глаза. − Уж как-нибудь выжил бы, − заверил он. − Может быть. Но кто бы натирал мне кожу чудными снадобьями собственного изготовления? Кто бы меня кормил?       В Зельеварении Альбус и впрямь был весьма посредственен.       Он разбирался в процессах приготовления лучше, чем множество знакомых Волдеморту волшебников, но это было бесконечно далеко от его гениальности в других сферах.       Зельеварение Альбуса утомляло. Строгие инструкции казались скучными и мешающими простору фантазии. Он не любил точно отмерять и нарезать компоненты. Его раздражало фиксированное время приготовления зелий.       Ничто не могло сравниться с Трансфигурацией или Заклинаниями, где законы можно было обходить, где творчество процветало, а магия была неиссякаемым простором.       В Зельеварении Альбус был середнячком, а в кулинарии полным нулем.       Что, черт возьми, он ел, когда приехал в Египет один?       На их маленькой кухоньке готовил всегда Волдеморт. Его это успокаивало, как и приготовление зелий.       Ему тоже нравилось творчески подходить к магии, находить способы обойти и нарушить правила, возиться с законами, но его всегда влек бездумный покой, который приносило следование рецептуре.       В еде он был не привередлив, к тому же он был стар, его устраивало любое питательное и простое в приготовлении блюдо. Он таких готовил множество, когда работал в «Горбин и Бэркес», будучи нищим голодранцем.       Но Альбус так радовался более изысканным блюдам, которые готовил для него Волдеморт…       У Волдеморта в груди робко вспыхивал огонек радости. ***       Высоко на ветке они нашли Фоукса, пусть тот еще не знал, что его зовут Фоукс. Строго говоря, это он их нашел и запел.       Они здесь очутились, когда Волдеморт пообщался со змеей, она испугалась «огненной птицы» и отказалась куда-либо выходить, опасаясь стать добычей феникса.       Феникс был тяжело ранен. − Пожалуй, тебе стоит поспешить, − посоветовал Волдеморт, пока Альбус мягко уговаривал феникса спуститься. – Феникс боится только одного хищника. Василиска.       Он огляделся по сторонам, ища его. − Ты же здесь, − беззаботно отозвался Альбус.       Волдеморт решил не говорить Альбусу, что у него нет способности контролировать василисков. У него была способность с ними разговаривать, в Хогвартсе ему удалось взять контроль над василиском потому, что его вывел и зачаровал один из его предков, но другие… они не просто так короли змей. Они умны и своенравны, в отличие от других рептилий. Они никогда не навредят волшебнику, который способен с ними говорить, такому, как Волдеморт, но подчиняться его воле вовсе не обязаны. − И ты ошибаешься, − добавил Альбус, его лицо печально. – Не только василиски. − А кто еще, ты… − Люди, − перебил Альбус. – Люди способны навредить кому угодно.       С этим было трудно спорить. *** − Бедная птичка, − произнес Альбус, увидев кровь из довольно обширной раны на боку птицы, когда та, наконец, спустилась.       И тут же его клюнула.       Фениксы понимают все языки, на которых говорят на Земле.       Они очень малочисленны, но древние, как сама Земля.       И очень не любят, когда их зовут птичками. − Повезло птичке, − назло сказал Волдеморт.       Волдеморту феникс не нравился. Никогда. У них была долгая неприятная история.       Он получил свирепый взгляд.       Но фениксу в самом деле повезло. Похоже, василиск проткнул его клыком и он спасся лишь чудом.       Они вернулись в палатку, Альбус день и ночь возился с птицей. Феникс выглядел ужасно. А на третий день умер.       «Но для таких созданий смерть – лишь временное явление», – с немалой долей зависти подумал Волдеморт.       Пока его не съедят, пока не отрубят голову, феникс бессмертен.       Он воспламенился и вновь восстал из пепла, возродившись неоперенным птенцом. − Почему мы до сих пор здесь? – спросил Волдеморт. – Ты его заполучил. Поехали домой. − Я не собираюсь его похищать, − ответил Альбус. – Ты же знаешь, какие фениксы упрямые и гордые. Ему не понравится, если его увезти силой.       Волдеморт нахмурился.       Альбус не ошибался: фениксы предпочитают природную среду обитания. Дамблдор был единственным волшебником в Англии, у которого был домашний феникс. − Надо подождать, пока он вырастет. − Зачем? Чего ты от него хочешь, если не забрать? − Мне нужно перо, − пояснил Альбус, скармливая птице маленькие кусочки мяса. − Перо? Зачем?       Дамблдор закусил губу и отвел взгляд. − Для палочки, о которой я говорил.       Волдеморт резко сел. − Гэррик сказал, что сделает для меня могущественную волшебную палочку. Но ему нужно перо феникса, понимаешь? Очень редкая сердцевина. Феникс должен отдать его добровольно, обычно они этого не делают. Феникса и найти-то сложно, не говоря уже о том, чтобы убедить его отдать перо. Но Гэррик уверяет, что это должен быть феникс. Он хочет попробовать сделать палочку из самого древнего тиса в мире. Это дерево растет в Уэльсе. Ему больше пяти тысяч лет, − на лице Дамблдора появилась мягкая улыбка. – Он старше пирамид, − добавил он, глядя куда-то вдаль, где возвышались пирамиды.       Волдеморт молчал. Он просто смотрел на Альбуса, потеряв дар речи, по его телу пробежали мурашки. − Знаю, знаю. Это опасно. Видимо, ты разбираешься в волшебных палочках, оттого-то тебе и не по себе. Тис и феникс никогда не совмещали, возможно, не стоит этого делать, но мы рискнем. Гэррик сказал, что если у него получится палочка, она будет не слабее Старшей.       Палочка находилась в сундуке Волдеморта, в футе от них.       Он всегда знал, что перо принадлежало Фоуксу, и знал, что это очень редкая сердцевина. Но не знал, что тис и перо феникса прежде не совмещали. Олливандер об этом никогда не упоминал.       Волдеморт не знал, что именно Альбус попросил Олливандера изготовить палочку Волдеморта.       Почему Альбус ею в итоге не воспользовался? ***       Феникс рос. Он терпеть не мог Волдеморта, его глаза были полны недоверия.       Но Альбуса он любил. − Я хочу попросить тебя об одолжении, − гладя его, сказал Альбус. – Понимаю, это очень грубо, но ты не будешь против, если я возьму у тебя перо?       Феникс долго смотрел на Альбуса.       А потом встряхнулся, и перо упало оземь.       Волдеморт вздрогнул. «Вот оно», − мелькнуло у него в голове.       Альбус не притронулся к перу, отлевитировал его в пакет и запечатал. − Большое спасибо, друг. Я глубоко польщен, − он поклонился, фениксу, вынес его из палатки и посадил на ветку. – Знакомство с тобой стало для меня честью. Я рад, что ты почтил нас своим присутствием.       Феникс пронзительно и очень красиво вскрикнул.       Альбус вновь поклонился и развернулся, чтобы уйти.       Феникс взлетел и сел ему на плечо.       Альбус трижды пересаживал его на дерево, с каждым разом все больше теряясь. − Ты уже можешь охотиться сам, − сказал он, будто феникс этого не понимал. – Я тебе больше не нужен.       Но феникс продолжал возвращаться. − Ясно же: он хочет остаться с тобой. − Но это невозможно! Фениксы – не домашние птички! Это самые величественные и гордые существа на свете. Они редко позволяют людям даже увидеть их. − Дамблдор, забирай своего пылающего цыпленка и поехали уже домой, − огрызнулся Волдеморт.       В истории редко, но бывали случаи когда фениксов видели рядом с выдающимися лидерами магического мира.       Величайшими лидерами. Миролюбивыми, справедливыми и добрыми.       Феникс отказался покидать Альбуса, и в Англию они вернулись втроем. *** − Я хочу назвать его Фоукс. В честь Гая Фокса, − сказал Альбус, очень довольный собой. – Был такой человек, он хотел взорвать здание парламента… − Я знаю, кто такой Гай Фокс, − перебил Волдеморт, и Альбус обрадовался его познаниям.       Фоукс хорошо воспринял английский климат. Ему понравились лес и замок.       Он презирал Волдеморта. − Уверяю тебя, это взаимно, − заявил Волдеморт, когда глупая птица на него пялилась. − Наверное, он чувствует… − Альбус замялся и отвел взгляд, как обычно, когда речь заходила о тех, кто ему нравится, и о темной магии. Проще отвести взгляд, правда? – Руны. Фениксы не… − Дело не в этом. Я ему просто не нравлюсь.       Всегда не нравился, даже в одиннадцатилетнем возрасте, когда он еще не творил никакой темной магии.       Он ему не нравился потому, что мог чувствовать – и чувствовал – что Волдеморт нехороший человек, в душе которого нет места доброте. − Может, потому, что ты зовешь его «птичкой», − предположил Альбус. − Он и есть птичка, − упрямился Волдеморт, глядя прямо в глаза Фоуксу. ***       Он вернулся в Литтл-Хэнглтон.       Волдеморт решил, что ему не наплевать на Меропу, что можно навещать её время от времени, но рисковать своей жизнью, чтобы увести её из этой проклятой деревни – все-таки перебор.       Он больше не возвращался к разговорам о Хогвартсе. Он подкармливал её, соорудил тайник и оставлял деньги, чтобы она могла прокормить себя и ей было куда прятать еду от родственников.       Они почти не общались… А может, Меропа с ним разговаривала мысленно, не нуждаясь в ответной реакции. Он не хотел проверять. Он знал, что больше никогда не залезет в её сознание. Его глубины оказались слишком ужасны даже для него.       Они вместе наблюдали за магглом, и Волдеморт гадал, как она заставит его на себе жениться.       Империо? У матери хватило бы для этого магических сил, пусть она их и отрицает. Она знала о Непростительных чарах, не могла не знать. В конце концов, во время их короткой дуэли Марволо направил на Волдеморта все три. − Она ему не нравится, − сказала Меропа Волдеморту, когда в поместье Реддлов приехали богатые гости в карете, и какая-то девушка улыбнулась его будущему отцу. – Это Сесилия. Но Том считает её глупой. Он часто говорит отцу, что ему с ней скучно.       Отец улыбался Сесилии, играл роль идеального джентльмена, но Волдеморту в кои-то веки показалось, что Меропа права.       Отец притворялся, как когда-то притворялся Волдеморт. Каждый его жест был безупречен, но взгляд говорил яснее любых слов.       Волдеморту стало интересно, убьет ли Меропа Сесилию, как продолжала убивать домашних животных маггла.       В прошлом году это были гончие. А всего неделю назад она убила кролика, которого мальчику подарил приехавший в гости родственник.       Естественно, она это отрицала. Кролик просто сбежал. − Это был плохой кролик, Томми за ним по всему двору гонялся, − ответила она на вопрос Волдеморта. – Он просто скрылся в лесу. ***       Она не была глупа. Она была просто… Он точно не мог её охарактеризовать. Наиболее точное слово – «запугана». Она была запугана и не доверяла ему, боялась, что он её ударит, если она ошибется, но в конце концов он убедил её разрешить ему научить её читать. − Ты тогда сможешь жить в одном мире с Томми, − протянул он ей книгу, и это стало для неё решающим аргументом. – Вы оба сможете погрузиться в мир книг. Сможете их обсуждать.       Это был невероятный процесс. Она молчала, если чего-то не понимала, она вообще ничего не говорила. Но ей было любопытно. Она пыталась, концентрация во взгляде то появлялась, то исчезала. Он наблюдал за ней, водя пальцем по каждой букве.       В последний раз он приехал незадолго до начала сентября и привез ей сундук зелий. − Можешь дать их отцу и брату, − сказал он. – Тогда они будут спать как убитые.       Меропа взяла один флакон и принюхалась. − Лаванда, − тихо произнесла она, мгновенно определив один из основных ингредиентов. – И веточки валерианы.       Он приподнял бровь, глядя на неё. − Я умею готовить чай, − пояснила она. − Зелья, − поправил он. − Нет! Зелья готовят только ведьмы. Я хорошая девочка, я завариваю чай. Даже если приходится варить в котле, потому что чайник разбит. Это чай.       Бесполезно было развеивать её иллюзии, поэтому он согласился, что это чай. − Какое-то время меня не будет, − сказал он, внимательно глядя на неё. − Ты всегда со мной, − ответила она, указав на свою голову.       Она не смотрела на него, лежала на животе и вглядывалась сквозь травинки, чтобы хоть мельком увидеть Реддлов, устроивших пикник неподалеку. *** − Что это значит? – спросил Альбус, капая чернилами на страницу. – Разобраться с Поттером?       Он опять забыл. Старость не радость. А тут еще Дамблдор утащил его почти на все лето, не говоря уже о его кошмарной матери… − Не обращай внимания.       Он отдал свой журнал Альбусу, когда тот пожаловался, что забыл купить себе новый, чтобы спланировать занятия на семестр. − А кажется важным, − посмеиваясь, сказал Альбус. – Подчеркнуто все-таки. Три восклицательных знака. Что натворил Флимонт?       «Ничего», − первое, что пришло на ум Волдеморту. Возможно, поэтому он о нем почти забыл.       Обычно мальчишка вел себя отвратительно, но не на занятиях Волдеморта. На него он смотрел благоговейно. Домашки выполнял в срок и обладал прирожденным талантом к Защите.       Он не сделал абсолютно ничего плохого. − Что бы это ни было, я его уже, скорее всего, наказал, − ответил Волдеморт. – Можешь стереть.