Метаморфозы

      Было приятно ощущать спиной теплую тяжесть тела Альбуса. Альбус медленно двигался, одной рукой опираясь на матрас, другой поглаживая бок Волдеморта.       Его горячие губы скользили по плечу, по шее. Альбус предпочитал нашептывать ему на ухо приятную бессмыслицу вместо грязных словечек, которые обычно использовал Волдеморт.       Прошло так много лет после Абраксаса, что Волдеморт и забыл, каково это.       Ему было двадцать, он был еще Томом Реддлом и работал в «Горбин и Бэркес». Он был молод и склонен к саморазрушению, стремился уничтожить себя и стать Волдемортом. Чтобы оставить в прошлом Британию и страдания и начать свои странствия.       Он был уверен, что прежде это было совсем не так. Они были глупыми мальчишками, притворявшимися, что ненавидят, один был горделивее другого, и оба не знали, как проявить привязанность.       Альбус знал – словами, ласками, поцелуями. Медленно и нежно.       Альбус, наверное, назвал бы это «заниматься любовью».       Почему бы и нет? Волдеморт не чувствовал любви – возможно, он родился без способности любить, а может, любил, будучи Томом Реддлом, но страх быть отвергнутым привел к тому, что он не позволил этому чувству расцвести для Абраксаса. После своих странствий, после войн и Албании…. он не чувствовал её, но распознавал направленное на него чувство.       Это было приятно. Ощущать себя желанным.       Он был желанным прежде… в молодости, когда был красив. В зрелости, когда стал силен.       Но сейчас он был скромным учителем, его сила дремала. Может, он и не выглядел монстром, но и на прекрасного принца из грез тоже не походил.       И все же Альбус его хотел, он с такой нежностью к нему прикасался, с такой заботой.       Всего несколько минут, и он расслабился, заново вспомнил, каково это – принимать член, особенно такой большой, как у Альбуса.       Трахать Альбуса было потрясающе. Помимо физического аспекта его сводило с ума доверие Альбуса.       Но было нечто волнующее в том, чтобы отдаться в руки Альбуса. Пусть Волдеморт и не знал любви, но он учился доверять. Не полностью… он бы никогда не доверился Альбусу настолько, чтобы поделиться своим… их прошлым, но он мог доверить ему настоящее.       Он был возбужден, член зажало между телом и матрасом, но он знал: ему не кончить, несмотря на все усилия Альбуса.       Волдеморт не возражал – в своем возрасте он больше ценил опыт, нежели чистое удовольствие. Удовольствие тоже было, пусть и недостаточно, чтобы достичь экстаза.       И все же у него создалось ощущение, что он получал больше, чем Альбус. Даже когда Альбус кончил со сдавленным стоном, замерев внутри Волдеморта, прижавшись лбом к его затылку.       Рыжие волосы рассыпались по плечу Волдеморта, щекотали нос.       Он улыбнулся.       Он часто улыбался, оставаясь наедине с Альбусом, и чаще всего виной этому были ярко-рыжие волосы.       Альбус навалился на него, тяжело дыша, даже сейчас его вес не тяготил. По ощущениям он напоминал уютное одеяло.       Лишь прижимаясь к веснушчатой коже, Волдеморт не мерз. − Ты красивый, − запинаясь, произнес Альбус. После секса он был более обычного склонен к комплиментам, а это что-то да значило. − Тебе нужны очки, − отозвался Волдеморт, развернувшись, чтобы подушка не заглушала голос.       Альбус расслабленно рассмеялся, Волдеморт почувствовал, как по спине пробежала вибрация. Альбус осторожно отстранился.       И Волдеморту тут же стало холоднее.       Альбус покрыл поцелуями холмики позвонков и наложил очищающие чары.       Потом улегся рядом с Волдемортом, и тот, повернувшись на бок, взглянул на него. − Знаешь, ты сказал, и я подумал: может, мне и правда нужны очки, − сказал Альбус. – Я по-любому считаю, что ты красив, − развязно добавил он, похлопав Волдеморта по плечу. – Просто когда я читаю, буквы расплываются. − Все зло от книг.       Альбус фыркнул. – Ты же наверняка прочитал столько же, сколько и я.       Волдеморт сощурился. − Гораздо больше.       В конце концов, он был почти на полвека старше Альбуса. − И тебе не нужны очки, − Альбус ткнулся носом Волдеморту в щеку. − У тебя более слабое телосложение. Не у всех такое, как у меня. Ни у кого вообще-то.       Альбус прошептал «какой же ты высокомерный», уткнувшись ему в шею. Длинная рука скользнула меж их тел и дотянулась до члена Волдеморта.       Он остановил Альбуса, мягко обвив пальцами его запястье и убрав руку. − Все нормально, − сказал он.       И не соврал. − Вот еще, − упрямо ответил Альбус, оскорбленно глядя на Волдеморта. – Я не дам тебе уйти из моей постели неудовлетворенным. − Я удовлетворен. − Заткнись, − Альбус пихнул его, перекатывая на спину.       Волдеморт не возражал, он позволял Альбусу целовать его торс, спускаясь все ниже, и в итоге обхватить член губами.       Он бы никогда не подумал, что Альбус окажется таким темпераментным. Не ожидал… подобного от худощавого книжного червя с тихим голосом и покровительственными замашками.       Дай волю Альбусу, он бы занимался сексом целый день. Он всегда был готов к любым экспериментам. А еще он был гордым и всегда полагал, что Волдеморт тоже обязан кончить. Даже если на это уходило много времени и движения начинали доставлять неудобства, Альбус не останавливался.       А теперь он ласкал ртом член Волдеморта. Альбус знал, как ему это нравится. За последние месяцы они в совершенстве изучили тела друг друга.       Прелюдия по-прежнему требовалась долгая, поскольку руны мешали Волдеморту испытывать полноценные ощущения. Как всегда, оргазм пришел благодаря умственным усилиям. Благодаря осознанию, что это Альбус, и мысли, что он для Альбуса так много значит. − Ты мне расскажешь? – спросил Альбус позже, когда Волдеморт уже засыпал. Он ласкал грудь Волдеморта ладонью, ткнувшись носом ему в ключицу. − Расскажешь, что с тобой произошло? Почему на тебе эти руны? Почему ты не можешь исцелиться?       Волдеморт не открыл глаза. − Думаю, ты уже знаешь, − в конце концов, у него было несколько лет на сбор информации, если вести отчет с инцидента с химерой.       Альбус с трудом сглотнул. Вжал пальцы в кожу Волдеморта. − Я… − между ними повисло напряженное молчание. – У меня есть несколько версий. Но я хотел бы знать. Я чувствую себя виноватым, обдумывая худшие теории. Мне не хотелось бы думать о тебе плохо.       «Вот и поспал». − Крестражи, − зло уронил он.       Альбус не отпрянул, лишь глубоко вздохнул, во вздохе отчетливо слышался ужас. − Боги, Том, − наконец, прошептал он. – Зачем?       Волдеморт хранил молчание.       Альбус отпустил его и сел.       Но не встал с кровати, с облегчением отметил Волдеморт.       На стенах ожили мерцающие свечи. − Том, − он в самом деле был в ужасе.       Волдеморт развернулся к нему лицом, но не сел. − Как ты мог… Зачем? − Я был молод.       Он и забыл, какими пронзительными, резкими могли быть эти глаза. Каким тяжелым мог быть этот взгляд. − Помню, ты сказал, что это слабое оправдание, когда я им воспользовался… − Мне было шестнадцать. − Ты был очень юн, − через мгновение произнес Альбус. – Кого… − еще один прерывистый вдох. – Кого ты… – Он закрыл глаза. Вновь открыл. – Кого ты убил?       Хватит правды. Даже полуправда сейчас не поможет.       «Хорошо, что я умею убедительно лгать». − Того, кто заслуживал смерти, − решительно ответил Волдеморт. Он твердо выдержал пораженный взгляд Альбуса.       Для должного эффекта лжи лучше всего взывать к чувству вины. − У меня не было защищенной жизни, как у тебя, не было родителей, учителей и даже пары друзей. Ничего не было. Ты не знаешь, каково это, и не тебе меня судить.       Альбус некоторое время смотрел на него не мигая. Волдеморт не отвел взгляд. Наконец, Альбус прикусил губу. − Но почему? Почему крестраж? − Я тебе только что объяснил: единственное, что у меня было – это моя жизнь. Я боялся лишиться и её, − он взял Альбуса за руку. – Единственное, что у меня было, − повторил он, добавив в голос эмоций. – Пока не встретил тебя.       Вот и все. Исчезли подозрительность и суровость. Так просто. Настал черед Волдеморта испытывать чувство вины, по крайней мере, насколько он мог, а мог он слабо.       «Как ты до сих пор не понял, что любовь – это слабость? Как ты не понял после Гриндевальда, что любовь слепа?»       Как такой умный человек может этого не понимать?       Альбус лег и снова обнял Волдеморта. − Ты был молод, − сказал он. – Но теперь ты повзрослел. Тогда ты не понимал, насколько последствия серьезны, но теперь понимаешь. Они навсегда с тобой, − пальцы ласково скользнули по шрамам Волдеморта. – Ты должен взять назад свои слова. Я… я уверен, что у тебя на то были свои причины, что… тот человек сам виноват, но ты должен найти в себе силы его простить. Покаяться. Жизненно важно, чтобы твоя душа исцелилась… − Невозможно. − Возможно! – воскликнул Альбус. – Том, это возможно! Ты пришел сюда преподавать, уйти с прежнего пути. Ты понял, что то была ошибка. Твой гнев растаял и… − Это невозможно потому, что крестраж уничтожен.       Поняв, что надежда потеряна, Альбус снова ужаснулся. − Что? Кто… − Я его уничтожил, − соврал Волдеморт.       Он вдруг остро осознал наличие на пальце кольца. Раньше это был крестраж, и уничтожил его Дамблдор.       Но он солгал, что сам уничтожил крестраж, дав Альбусу возможность решить, что он пожалел о содеянном. − Том… − С этим покончено. Это в прошлом. − Нет! – Альбус снова сел. – Не в прошлом. Будучи лишенным частички своей души, ты не сможешь уйти на ту сторону. Ты застрянешь в ужасном месте.       «Только если умру, − подумал он. – Но я не умру».       Конечно, увлекшись Альбусом, он временно позабыл о своей смертности, но он что-нибудь придумает. Рано или поздно. − Альбус, пожалуйста. Просто забудь. Я ничего не могу с этим поделать, потому не хочу думать об ожидающих меня после смерти карах.       Он не лгал – об этом думать совершенно не хотелось.       Альбус встал с кровати и накинул халат. − Всегда что-то можно сделать, − заявил он. – Я не допущу… нет. Я найду решение.       Решения не было. Крестражи, уничтоженные Дамблдором и Поттером, утеряны. Они исчезли. Ничто не могло восстановить его душу – никакое сожаление, никакое раскаяние. − Альбус… − Спи. Завтра утром у тебя занятия с семикурсниками Слизерина и Гриффиндора, тебе нужно выспаться.       Под взглядом Волдеморта он забрал с полок кучу книг и отправился к себе в кабинет. ***       Альбус углубился в исследования. Он почти не спал и все свободное от уроков время проводил за книгами.       Наверное, он устал – когда Волдеморт решил посмотреть, как продвигаются отчаянные поиски потерянной души, то увидел, что Альбус читает книги о мантиях. «Уникальные одежды», − значилось на обложке одной книги. «Мифические плащи» − прочитал он на другой.       Еще на столе лежало множество книг о генеалогии.       Странно. Но так Альбус чувствовал себя полезным. Как бы Волдеморт ни старался, Альбус отказывался признать, что даже он ничего не сможет сделать, даже с помощью волшебной мантии Мерлина и бог знает чего еще.       Еще он обратился к Олливандеру, чтобы узнать, как идут дела с изготовлением волшебной палочки, и сорвался на него. − Ты слишком долго возишься! Прошло уже несколько месяцев! Мне нужна эта палочка! – кричал он другу. – Ты говорил, что лучший мастер изготовления волшебных палочек в мире! У тебя есть перо, есть тис, что еще нужно?       Если Альбус и счел странным, что он сильнее заинтересован душой Волдеморта, нежели сам Волдеморт, то не стал заострять на этом внимание.       В результате Слагхорн и Волдеморт настояли на том, что ему необходимо развеяться, и вытащили его на выходные в Хогсмид.       Волдеморт терпеть не мог Хогсмид, ведь это означало встречу с Аберфортом. Он попытался предложить другое заведение, но Альбус всегда хотел видеть брата, даже если брат был ему не рад. Еще меньше Аберфорт радовался визиту Дамблдора – он постоянно сверлил его взглядом из-за барной стойки.       Этот козлодой даже не представлял, как ему повезло, что он брат Альбуса, иначе Волдеморт бы его давно убил. Когда он начал преподавать, кровожадности в нем поубавилось – дети научили его терпению, − но «Кабанья голова» пробуждала давно уснувшие, казалось бы, инстинкты.       Волдеморт хмуро смотрел в стакан.       Он осознал, что прошли годы с тех пор, как он кого-то убивал.       «Не может быть».       Он порылся в памяти, но никого не смог вспомнить.       Спустя несколько месяцев после появления в этом времени Волдеморт в Лютном наткнулся на грабителя. Но после убийства этого идиота он никого не лишил жизни.       Он залпом осушил стакан, удивляясь этой мысли. − Почему ты такой задумчивый? – спросил Альбус.       Он сидел рядом с Волдемортом, наплевав на приличия. Бесполезно, все равно все знали. Он все еще пытался тихариться до разговора о крестражах, но теперь, когда детей не было поблизости, почти все время держался как можно ближе. − Поражаюсь, каким я стал терпеливым человеком, − ответил Волдеморт.       В самом деле… он так долго окружен глупцами и до сих пор никого не убил. Это было достойно награды.       Теперь, задумавшись об этом, Волдеморт отметил, каких трудов ему стоило сдерживаться в первый год преподавания и даже во второй. Каждый день он едва сдерживал себя, чтобы не пытать детей и не выбрасывать их из башен.       Не говоря уже о том, как страстно он тогда мечтал убить Дамблдора.       Но он смог сдержаться, а теперь у него и желания такого не было. На днях девочка у него на уроке принялась ковыряться в носу, он снял с неё пятьдесят баллов, но не углубился в приятные грезы, в которых заставлял её рыдать кровавыми слезами, и на две минуты.       «Какой ужас. Что со мной творится?». − Если хотите занять столик, закажите что-то существеннее бокала вина, − рявкнул Аберфорт.       Тогда Волдеморт понял, что все в порядке. Желание убивать никуда не делось. Он ощутил знакомое покалывание в пальцах.       Все было хорошо. Волдеморт не стал вдруг терпеливым. Он содрогнулся при одной только мысли об этом. *** − Получилось! – Олливандер выглядел таким взволнованным. И таким молодым. У него были каштановые волосы. В последний раз Волдеморт видел его сгорбившимся старцем, рыдающим в подземельях Малфой-мэнора. – Сработало!       У него дрожали руки не то от усталости, не то от волнения. Похоже, он целую вечность не спал.       Альбус тоже был взволнован. Он едва дождался завершения уроков, когда пришло письмо от мастера изготовления волшебных палочек. А потом они сразу отправились в Косой Переулок.       Олливандер протянул Альбусу чехол.       Такую же посылку однажды получил Том Реддл.       У Волдеморта возникло желание выхватить палочку. Сидящий на плече Альбуса Фоукс свирепо смотрел на него.       Альбус открыл чехол, и… вот она.       Новенькая, полированная.       Совершенно нереальная. Волдеморт, забывшись, сделал шаг вперед. Фоукс предупреждающе чирикнул, но никто не обратил на него внимания.       Взгляд Альбуса скользил по светлому дереву, потом он взял палочку и…       Раздался взрыв.       Волдеморт еле успел наложить защитные чары. Сверху на них посыпались коробочки, но его защитный купол выдержал.       Альбус выронил палочку, будто обжегшись. Он выглядел потрясенным. − Похоже, я ей не понравился. − Не понравился? – переспросил Волдеморт, в душе ликуя. – Она тебя терпеть не может. − Черт возьми, − удрученно выдохнул Олливандер. – Так и знал… Альбус, всегда есть вероятность несовместимости. Тис очень требовательный, как и фениксы. − Но я нравлюсь Фоуксу. Он дал мне свое перо. − Ты же знаешь, чары для изготовления волшебных палочек… ну, воздействуют на сердцевины. А эта… Альбус, она так сопротивлялась. Я никогда не думал, что стану использовать такие руны. – И шепотом добавил: − Темные руны.       Альбус метнул на него сердитый взгляд. − Иначе бы не получилось, − принялся оправдываться Олливандер. – Ты говорил, она тебе нужна, чтобы победить Старшую палочку. Ведь для создания Старшей палочки тоже понадобилась темная магия!       Какое-то время они спорили. Альбус был в отчаянии. − А что это за кости? Мерлин, она так зловеще смотрится! – воскликнул он, с отвращением глядя на палочку. − Потребовалась жертва, − вызывающе ответил Олливандер. – Понадобилась смерть, чтобы противостоять бессмертию феникса! Мне пришлось убить животное и использовать его кости, чтобы все сошлось как полагается.       Альбус на мгновение закрыл глаза, видно было, что он в отчаянии. − Прекращай это! – возмутился Олливандер. – Я мастер по изготовлению волшебных палочек. Ты попросил у меня волшебную палочку. Если ты решил податься в проповедники, потрать тридцать лет на изучение свойств волшебных палочек и сделай собственную! − И ты создал чрезвычайно могущественную палочку, которую я не могу подчинить. Такую, которая может по неосторожности попасть не в те руки.       О, эта определенно попадет в руки, которые Альбус считает «не теми».       «Наверное, он ужасно расстроился, что я забрал палочку».       Они все ругались, не желая отступать. Они так кричали, что Волдеморт не смог бы и слова вставить, даже если бы захотел. Он не хотел. Ситуация его забавляла.       Альбус требовал уничтожить палочку. Олливандер категорически возражал, будто Альбус предлагал убить его первенца.       Фоукс с тревогой наблюдал за происходящим.       Он взлетел и сел рядом с волшебной палочкой. Встряхнулся, и упало еще одно перо. − Ну конечно! – воскликнул Олливандер. – Да! Палочки-близнецы. Одна сможет остановить другую, если они выйдут из-под контроля.       «Вот так».       Ему было интересно, когда же частью уравнения станет остролист. − Только не применяй темную магию, ладно? – зашипел Альбус.       Выражение его лица тут же изменилось, когда он принялся гладить Фоукса. – Спасибо, друг. Ты так добр. − Она будет из остролиста, − произнес Олливандер, в его светлых глазах уже роились мысли. – Остролист хорошо взаимодействует с пером феникса. Редкое сочетание, но возможное. Палочка не получится такой могущественной, но, поскольку сердцевины одинаковые, одна в случае необходимости сможет остановить другую.       «Сможет, конечно», − с горечью подумал Волдеморт.       Он оставил тисовую палочку в магазине. Этот поступок стал одним из самых трудных, которые ему пришлось совершить в новой жизни.       Волдеморт призвал себя к спокойствию, его собственная тисовая палочка хранилась в Хогвартсе, надежно упрятанная в сундук. *** − Войдите, − удивленно произнес он, когда в дверь кабинета постучали.       Было довольно поздно, вряд ли за дверью студент.       Альбус нахмурился, отрываясь от новой книги о мифических плащах.       Дверь открылась. − Профессор, − Арктурус, стоя на пороге, кивнул Волдеморту. Саркастично взглянул на Альбуса. – Дамблдор, − добавил он.       Видимо, он долго, аж с тех пор, как покинул Хогвартс, ждал возможности произнести имя Альбуса таким тоном.       Альбус закатил глаза. − Что привело вас сюда? – поинтересовался Волдеморт. − Одна из вечеринок Слагхорна, − Арктурус высоко поднял голову и расправил плечи, такой же высокомерный и уверенный в себе, как любой Блэк. И все же он остался стоять в дверях. – Я решил зайти поздороваться перед отъездом. − Войдите, − пригласил Волдеморт, и лишь тогда Арктурус осмелился ступить в кабинет. − Я вас оставлю, − Альбус встал, держа в руках фолиант. – Спокойной ночи, Том, Арктурус. − Мистер Блэк, − надменно поправил Арктурус.       Альбус снова закатил глаза, но не удостоил его ответом. − Сэр, я принес вам немного вина, − когда они остались наедине, Арктурус извлек дорогую бутыль из внутреннего кармана своей модной мантии. − Украли с вечеринки Слагхорна, вы хотели сказать?       Ухмылка. − Он получил её в качестве взятки от Ликорис, когда она просила, чтобы он закрыл глаза на её ссору с соседкой по комнате. Денег на покупку ей дал я, так что… − он пожал плечами. – Я принес вам немного вина.       Волдеморт рассмеялся и наколдовал два кубка. Он позволил Арктурусу рассказать об учебе в Институте высшей магии за границей. Он терпеливо ждал, пока мальчишка подберется к цели своего визита.       И вскоре это произошло. − Мой отец весьма взволнован происходящей… революцией, − произнес Арктурус, поигрывая кубком. – Он ездил в Австрию, чтобы побеседовать с министром.       «Министром», − фыркнул про себя Волдеморт. − Министром он пробудет недолго.       Арктурус пристально взглянул на него. − Отец считает, мы должны его поддержать. Международная федерация собирается вмешаться, но отец утверждает, что мы не должны им позволить, они не имеют права совать нос в дела Австрии. − Это не просто так считается событием международного масштаба, − заметил Волдеморт. – Юридически Федерация создана именно для решения подобных вопросов.       Федерация пыталась вмешаться и в марионеточное министерство Волдеморта в будущем. Все знали, что Англия и Шотландия сдались Волдеморту, но Федерация предпочитала думать, что это не так, потому что Тикнесс оставался легитимным министром. С Волдемортом не хотели связываться, особенно после того, как он убил нескольких чиновников и их семьи.       Но Гриндевальд, высокомерный дурень, не назначил марионеточного министра в Австрии. Он сам занял пост министра, и даже трусы из Федерации не могут допустить, чтобы страной открыто правил темный лорд. − Юридически или нет, но меня это раздражает. Мы должны сами решать внутренние вопросы в своих странах.       Мнение Аркутуруса было вполне предсказуемым. Его семья, как и большинство семей, практикующих темную магию, плохо ладила со всеми международными организациями, стремящимися к миру в магическом сообществе. К терпимому, принимающему миру, в котором Блэкам не удастся сохранить свои многочисленные привилегии. − Должны или нет, это другой вопрос. Я говорю о том, что будет сделано. Они выступят против Гриндевальда. Не стоило ему вторгаться в Германию. − Ему… что? – нахмурился Арктурус, а Волдеморт взглянул на календарь.       О, точно. Еще не вторгся. В прессе ходили слухи, что вот-вот вторгнется, признаки очевидны, но фактически это еще не произошло. Волдеморт немного опередил события. − Скоро вторгнется. Мы все это понимаем. − Ну, это всего лишь предположение… − Думаю, в следующем месяце, − перебил Волдеморт. – Можем поспорить.       Арктурус не захотел делать ставку. Хоть Арктурус и не знал будущего, идиотом он не был. Он осознавал, что это произойдет. − Отец хочет, чтобы я отправился в Австрию и завел новых друзей. Какое-то время вращался в том обществе. Некоторые из моих нынешних приятелей тоже поедут. − Как Розье? Отправится навестить кузину Винду?       Глаза Арктуруса расширились. − Вы знаете?       Конечно, он знал. Винда Розье не была связана с Гриндевальдом публично, это произойдет позже, но Белла всегда хвасталась, что её двоюродная бабушка поддерживала Гриндевальда еще до того, как он захватил Австрию. − Чего вы хотите, Арктурус? − Вашего совета.       Наконец, мальчишка сказал, за чем пришел.       «Я становлюсь мягкотелым?»       Волдеморт на мгновение ощутил странное чувство, ведь для юноши его совет был важнее совета собственного отца.       Несколько лет назад Арктурус громогласно жаловался за завтраком, что в Хогвартс пришел работать очередной «грязный полукровка», и вот на тебе. − Не стоит связываться с Гриндевальдом, − просто ответил Волдеморт.       В первый раз Блэки поддержали его, но не совсем. Только финансово. Возможно, Арктурус тогда пришел к такому же выводу, просто ему потребовалось больше времени.       Их семья из-за этого пострадала – не юридически, но общественное мнение изменилось, когда стало известно, что Блэки поддержали Гриндевальда. − Такие люди недолго держатся. Вы слишком умны, чтобы поддаваться его пустым обещанием, − Волдеморт подался вперед. – Ни один человек не сможет объединить чистокровных во всем мире. Ни один не сможет избавиться от грязнокровок. Я же говорил: лучшее, что вы можете сделать, – это адаптироваться. Если вы будете цепляться за старые времена, за давно утраченное величие, ваша семья рано или поздно вымрет.       Арктурусу неприятно было это слышать. Волдеморт предполагал, что это, должно быть, тяжело.       Ему всегда было нечего терять, за его спиной не было великого наследия, не было дедушки, который бы мечтательно вспоминал «золотые времена», царившие, пока магглы не разрушили мир своими войнами и технологиями.       Но Арктурусу наверняка было трудно смириться с наступлением новой эры. Он и сына своего научит сопротивляться. А Орион научит Регулуса, и тот бросится в бой, пожертвует своей молодой жизнью ради лжи Волдеморта и обещаний, которые он не собирался выполнять. − Я бы не хотел, чтобы ваша семья вымерла, − сказал он. − В самом деле? У вас нет причин нам симпатизировать.       Отец Арктуруса в компании нескольких попечителей ежегодно пытался добиться увольнения Волдеморта и Альбуса. − Ликорис меня покорила, − с улыбкой ответил Волдеморт. – Она напоминает мне девушку, к которой я когда-то был неравнодушен. – Он наклонил голову. – И вы тоже не так уж плохи.       Арктурус совсем по-мальчишески улыбнулся. Ведь он оставался просто мальчишкой несмотря на все свои замашки. Мальчишкой, который, невзирая на то, чему его учили прежде, научился ценить Волдеморта и признавать его величие, не обращая внимания на статус его крови. Арктурус, как и многие другие слизеринцы, отказывался общаться с полукровками, единственным полукровкой, с присутствием которого им приходилось мириться, был Альбус. Естественно, его лицемерные нравоучения по поводу темной магии тоже не добавляли ему симпатий.       Но знакомство с Волдемортом, должно быть, в известной мере повлияло на Арктуруса. − Я говорил отцу, что вы не такой, как они, − признался Арктурус. – Но он… он стар.       Это было извинение, насколько на них вообще способны Блэки.       Волдеморт пожал плечами. − Мне совершенно безразлично, что обо мне думает ваш отец или кто-то еще. − У него такое лицо становится, когда Ликорис вас нахваливает. Мне хватало ума выбирать подходящий момент, а она не церемонится – например, при гостях.       Волдеморт рассмеялся. Он легко мог представить растерянность и смущение Блэков, когда их дочь лестно отзывалась о полукровке перед высокопоставленными гостями.       В другом мире Арктурус Блэк страстно ненавидел Волдеморта, ему внушало отвращение влияние, которое Волдеморт оказал на его внука и внучку. − Как вы заметили, он стар, − сказал Волдеморт. – Будущее за вами. Не только вашей семьи. Такой молодой человек, как вы, богатый и облеченный властью, вполне может повлиять на будущее всей Британии. Только вам решать, каким оно будет.       Арктурус еще сильнее расправил плечи, сияя от гордости. Молодыми так легко манипулировать. Волдеморт всегда знал, что им сказать, что они сильнее всего хотели услышать. После стольких лет преподавания он лишь отточил этот навык до совершенства. − Спасибо, сэр, − Арктурус встал и поставил кубок на стол. – О, − он озорно улыбнулся. – Поздравляю вас с помолвкой. Очень надеюсь, что вам удастся удержать Дамблдора в узде. − Кыш отсюда, − беззлобно фыркнул Волдеморт.       Ему стало любопытно, распространились ли слухи об этой предполагаемой помолвке за пределами Хогвартса настолько широко, чтобы достичь Австрии.       Он надеялся, что достигли.       Он знал: именно поэтому Альбус так старается «быть осторожнее». Альбусу было плевать, что о них скажут Биннс, Диппет или родители. Нет, Альбус скрывался не от них. ***       Палочка из остролиста не отвергла Альбуса. Но он вздохнул и положил её обратно. − Она не мощнее моей нынешней, − сказал он. – С таким же успехом можно пользоваться и ею. Не продавай эти палочки, Гаррик. Не продавай, слышишь? Особенно тисовую. − Не буду, не буду. Я спрячу их подальше.       И все же он их продаст. Тисовую – через двадцать лет, а остролистовую – спустя еще пятьдесят. − Интересно, − произнес странный человек, поскребывая подбородок и не сводя глаз с Тома. – Интересно.       Том устал, перепробовав все палочки в магазине. Он ощущал кратковременную связь с любой, но Олливандер был недоволен. − Нет контакта, − продолжал он бормотать.       Другие клиенты приходили и уходили с волшебными палочками, и только у Тома даже спустя несколько часов не было своей.       В глубине души он боялся того, что, возможно, закралась какая-то ошибка и он не волшебник, а просто человек, не нашедший свое место в мире.       Олливандер исчез в подсобке и вернулся с двумя старыми, пыльными чехлами. − Вы разве не все палочки мне дали? − подозрительно произнес Том. − Все, кроме этих двух, − взволнованно прошептал Олливандер, с опаской оглядевшись по сторонам.       Он открыл чехол, Том взял волшебную палочку. Она подходила ему лучше, чем все предыдущие.       Он немного приободрился. − Остролист и перо феникса, − сказал Олливандер. – Сочетание… приемлемое.       Том повеселел. − Она мне подходит больше, − признался он.       Может, это в самом деле его волшебная палочка. − Хорошо. Хорошо. С вас шесть галлеонов.       Олливандер подошел к кассе, а Том бережно достал золотые монеты из мешочка, который дал ему Дамблдор. Это будет его самая дорогая покупка.       Он протянул монеты, Олливандер отдал ему чехол.       Том направился к двери, и тут Олливандер окликнул его: − Постойте! − Что?       Он стоял, держа в руках другой чехол, его глаза блестели. − Интересно, − повторил Олливандер. – Не стоит, − пробормотал он себе под нос. – Каковы шансы… ребенок… − На что? – потребовал ответа Том. − Попробуйте эту, − прикусил губу Олливандер. − Но я уже… − Просто попробуйте.       Охваченный любопытством, Том вернулся.       Олливандер положил чехол на прилавок и открыл.       Внутри лежала красивая палочка с рукоятью из белоснежной кости. Том протянул руку, и в то же мгновение из кончика палочки вылетел сноп искр.       Это его палочка, он знал это. Чувствовал всем нутром, и им тут же овладела незнакомая прежде уверенность.       На мгновение показалось, будто он оставил этот мир и перенесся в идеальную вселенную, где он был могущественным, где его приняли. Туда, где царил покой.       Он вернулся в реальность, но палочку из рук не выпустил. И не выпустит никогда.       Олливандер смотрел на него с благоговейным ужасом. − Мы будем многого ждать от вас, мистер Реддл. Великих дел, − он испытующе смотрел Тому в лицо, его взгляд будто проникал в душу. – Тис и перо феникса. Несгибаемая. Уникальная палочка, мистер Реддл. Для уникального волшебника.       Волдеморт выдохнул. Он обошел Альбуса и Олливандера и направился в подсобку. − Вам туда нельзя! – крикнул ему вслед Олливандер. – Альбус, останови его. − Том, пожалуйста, он очень щепетилен в отношении своей подсобки.       Волдеморту было все равно, пусть он никогда прежде здесь не был. Он забыл обо всем на свете и следовал лишь внутреннему инстинкту.       Он был почти в трансе.       Остановившись перед пыльной полкой, он не знал, как здесь очутился. − Что ты творишь? – он не слышал, как Олливандер и Альбус подошли, но они стояли у него за спиной. − Замолчите, − голос Волдеморта прозвучал мягко, почти шипяще.       Фоукс вскрикнул, когда Волдеморт открыл чехол.       И вот она оказалась у него в руке, и все в мире встало на свои места.       «Я так по тебе скучал», − подумал он.       Сноп искр не вспыхнул, он был уже взрослым и мог контролировать первоначальную связь. Но внутри разгорелся огонь, когда он почувствовал: палочка выбрала его.       Она завибрировала в руке, в его крови забурлила магия.       Все было точно так же, как тогда, когда ему было одиннадцать, но как же ощущения отличались от тех, которые он испытал, когда в последний раз держал в руке свою палочку, которую прятал в сундуке.       Ведь эта палочка была чистой. Её не использовали для зверств на протяжении десятилетий.       Он удовлетворенно прикрыл глаза. Это было блаженство.       Есть нечто сверхъестественное в связи между волшебником и палочкой. Со Старшей он не испытывал ничего подобного, а та, которой он пользовался сейчас, и вовсе с трудом его слушалась.       Он был могущественным взрослым волшебником, способным подчинить себе любую палочку, но эта, эта палочка принадлежала ему. И это казалось таким правильным.       Альбус смотрел на него с непередаваемым выражением лица. − Мы будем многого ждать от вас, мистер Гонт, − произнес Олливандер с той же тревогой и опасением, как и тогда, спустя несколько лет, в будущем. – Уникальная палочка для уникального волшебника. ***       Он положил в сундук новую палочку и достал старую. Волдеморт улыбнулся: он не думал, что так скоро сможет ею воспользоваться. Ведь он понятия не имел, когда Олливандер изготовит палочку.       Разумеется, он предпочитал старую – он к ней привык, с ней у него выработался стиль.       Он сломал ненавистную палочку с сердечной жилой дракона, которой был вынужден пользоваться на протяжении последних лет. − Мы больше никогда не расстанемся, − произнес он, нежно поглаживая старый тис. *** − Каковы были шансы, что она тебя выберет? – спустя несколько дней спросил Альбус, лежа в постели. − Фоукс не рад, − заметил Волдеморт.       Обычно ему не нравилось, что птица находится в комнате, когда он остается на ночь. Но теперь он при каждом удобном случае встречался взглядом с фениксом. − Ты с ним груб. − Переживет, − заверил Волдеморт. – Он вечное создание. Ему доводилось встречать и похуже.       Альбус безуспешно попытался сдержать улыбку. Фоукс оскорбленно чирикнул и повернулся к ним спиной на своем насесте, который Альбус соорудил ему у окна.       Спустя мгновение улыбка Альбуса исчезла. − А ведь вполне логично, что она выбрала тебя. Бессмертие феникса… − Я не бессмертен, − перебил Волдеморт, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало сожаление.       «Еще не бессмертен». − Но был какое-то время бессмертным. − Раз я больше не бессмертный, значит, никогда им и не был.       Альбус положил ему руку на грудь. − Каково это… Есть ощущение, что чего-то не хватает? − Нет, − ответил Волдеморт. − Может, ты просто больше этого не ощущаешь. Говорят, такие вещи меняют людей, − он взглянул на Волдеморта. – Это бы объяснило, почему ты никогда не выглядишь счастливым. − Я никогда им не был, − пояснил Волдеморт. – Даже до того, как это совершил. − О, Том… − Дамблдор! – прикрикнул он. – Никакой жалости… − Мерлин, ты невыносим! Конечно, я сочувствую… Что, по-твоему, я должен ощущать, услышав это?       Волдеморт пожал плечами. − Ничего.       Он не понимал жалости. Ведь он никогда её не испытывал.       «Испытывал. К Меропе».       И снова эта девушка. Мысленно он вновь и вновь к ней возвращался. Сколь бы он ни пытался, он не мог её забыть. И он продолжал пытаться.       Совсем недавно, когда пошел снег, он невольно подумал, тепло ли ей, или она в своем платьице возле забора поместья Реддла внушает себе, что она в доме со своим Томми.       Но он, в отличие от нее, не был жалок… Между ними была огромная разница, и с этим не поспоришь. − Я в порядке, − заявил он Дамблдору.       Лишь один человек осмелился пожалеть Волдеморта.       Поттер. − Ты слаб. Ты никогда не познаешь ни любви, ни дружбы. И мне тебя жаль.       Поттер был природным феноменом. Волдеморт не мог его понять и перестал пытаться.       Он оставил Поттера в другом мире. Когда мальчишка возник из ниоткуда после того, как Волдеморт убил его в лесу, он развернулся и сбежал.       В конце концов он игнорировал так много знаков оставить в покое Поттера. − Я с ним разберусь, − в глазах Беллы горел безумный огонь за день до ухода Волдеморта. − Будь осторожна, − все, что он хотел сказать.       В глубине души он понимал: Поттеру против Беллатрикс не выстоять. Он пережил Волдеморта благодаря их связи… пророчеству, волшебным палочкам и Дамблдору, сыгравшему самую важную роль в жизни обоих.       Белле ничего не помешает. − Уведи её, − посоветовал Волдеморт Рудольфусу. – Забирай Беллу и Рабастана и уезжайте куда-нибудь.       Рудольфус покачал головой. − Милорд, − сказал он. – Понимаю, вы не чувствовали, что это ваш мир, но он наш. Мы не оставим его Поттеру. Мы победим.       Волдеморт надеялся, что они победили. Не потому, что это правильное или справедливое решение, а потому, что хотел, чтобы они порадовались. Чтобы их старания увенчались успехом. Они уже выиграли войну… Помешала только одержимость Волдеморта Поттером.       Иногда он по ним скучал. По разговорчивой, дерзкой Беллатрикс, по молчаливому, уверенному присутствию Рудольфуса.       Во время первой войны они были ему дороги. Но после Албании все изменилось. Он перестал их ценить. Он не спал, не ел, не находил времени выпить чашечку чая с Беллатрикс или выкурить сигару с Рудольфусом, к чему они привыкли со времен юности.       Лишь недавно он стал сожалеть о том, что лишился их.       Такие мысли ему не нравились, как и дискомфорт, который они сулили, и он переключался на Альбуса.       Альбус был чем-то большим, нежели Белла и Рудольфус, вместе взятые. − Это происходило постепенно, − сказал он сам себе. – Я не сразу его узнал.       В действительности что-то изменилось после дневника, но то был медленный, незаметный процесс. А потом он зачаровал кольцо, даже не успев осознать, что с ним сделал дневник.       Даже после сотворения из кольца крестража его мировосприятие надолго сильно изменилось. Зимой ему было холоднее, ему требовалась более теплая одежда. Возможно, вино, которое приносил Абраксас, с каждым месяцем становилось все преснее.       Но ничего радикального.       А потом он сотворил еще два крестража – медальон и чашу, и вот тогда все полетело к чертям. Это тоже было неожиданно. Если после первых крестражей он лишь мельком замечал красные всполохи у себя в глазах, то после медальона и чаши они явственно покраснели. За считанные часы его лицо изменилось. Самые маленькие порезы перестали заживать, а боль… боль была мучительной. Однако сильнее всего Волдеморта тревожила неразбериха в голове. Долгое время в памяти случались провалы… В плохие дни он забывал даже самые простые слова. Ему потребовались годы, чтобы привести себя в порядок, подобрать правильные руны, чтобы восстановить тело, исцелить собственный разум. А потом он сотворил крестраж из диадемы.       «Зачем? – спросил он себя. – Зачем я сотворил это с собой?»       Но ответа не было. Он крепче сжал Альбуса в объятиях. − Когда я это осознал, − прошептал он. – Мне просто стало уже все равно.       Через двадцать лет после того, как он сделал крестражем диадему, он вернулся в Англию и, вроде казался нормальным. Он по-прежнему мог что-то чувствовать, но не так, как раньше. Еда должна была быть острой, чтобы он ощутил хоть малейший привкус, кругом должно было быть невыносимо жарко, чтобы ему было тепло. Но он чувствовал. Белла умела рассмешить его своей молодой, кипучей энергией.       Абраксас все еще что-то для него значил. Гораздо меньше, чем в юности, но Волдеморту было с ним хорошо.       А когда он вернулся из Албании после изготовления очередного крестража, он не чувствовал уже ничего.       Абраксас умирал, и умолял Волдеморта прийти, просто чтобы увидеть его в последний раз.       И все же Волдеморта это не слишком взволновало, пусть он и жил в поместье Малфоев, всего в нескольких комнатах от кровати, в которой угасал Абраксас.       Когда тот умер, Волдеморт был так увлечён планированием убийства Дамблдора, что даже не вздрогнул от этой новости.       Потому, что все, что у него осталось – это ненависть и одержимость Дамблдором и, как следствие, Поттером. Больше ничего. Вообще ничего. − Мне не все равно, − шепнул Альбус, поцеловав его в плечо. – Я все исправлю. − Не надо меня исправлять. − Не вредничай. Ты совершенен такой, какой есть. Но ты совершил ошибку, и мы это исправим. − Ты не сможешь.       Волдеморт с этим смирился. Его это не волновало. Помогли руны, мир прошлого, а Альбус и Хогвартс заполнили дыры в его сердце.       В новой жизни он обрел покой, чего не случалось в его жизни никогда.       Больше он не ненавидел, невероятно, сколько времени в прошлом он потратил на ненависть. Сколько сил. Он задумался, может, он так долго её не отпускал как раз потому, что в полной мере пережил гамму чувств, которые она приносила.       Но это были утомительные раздумья.       Пальцы Альбуса скользили по спине Волдеморта, его нога вклинилась между ног Волдеморта. − Том, не стоит меня недооценивать.       Волдеморт рассмеялся: он никогда не недооценивал Дамблдора, как и Альбуса. Возможно, он даже переоценивал старого Дамблдора. Волдеморт всегда смотрел на него снизу вверх, даже когда стал выше его.       Альбуса, видимо, его смех обидел. − Я стараюсь не использовать свои обширные знания, ведь они в основном… испорчены. Но это не значит, что у меня их нет. Благодаря магии возможно все.       Волдеморт подался вперед и зарылся носом в рыжие волосы, пахнущие цветами. − Один человек однажды сказал мне, что у магии не просто так установлены границы, никогда не стоит их раздвигать.       «Ты пожалеешь, что пошел в этому пути, − предупредил Дамблдор, сурово глядя на Тома Реддла, уже почти выпускника Хогвартса. – Границы установлены не просто так».       Альбус лишь фыркнул. − Мы всегда можем сделать небольшое исключение. Когда это необходимо, когда это ради высшего блага.       Волдеморт задумался, не придется ли ему однажды отговаривать Альбуса от столь скользкого образа мыслей.       «Ну разве это будет не забавно?»