(Not) just, two of us!

— Ты считаешь, его выйдет так просто заманить? — Вону протирает очки краем собственной водолазки. Близоруко щурится, разглядывая стекла на свету. Разводов, вроде, нет. Надевает. — Нет, не думаю, — Джонхан стоит к нему спиной и усиленно копается в рюкзаке, который парой минут ранее Вону притащил из багажника их ласточки. — Не стоит недооценивать его. Волки чертовски умные, пусть и кажутся порой несмышлеными щенками. Это будет тяжелая ночь. — Мы ведь не убьем его, верно? Это считай, что живодерство, Джонхан, — Вону скользит взглядом по комнате, натыкаясь на телефонную трубку, до этого связывающую номер с ресепшеном. Она снята с крючка и лежит тут же, рядом на тумбе. Джонхан думал, что волчонок мог соврать и на деле подслушивать их? — Убийства не было в заказе. А «избавиться» можно трактовать по-разному. Вервульфы — редкость для нашей местности. Это завезенный вид, и этот мальчик — второй, которого я вижу в своей жизни. Ни то, что вампиры. Развелось пруд пруди, — Джонхан оборачивается через плечо, кидает на Вону короткий взгляд и, тот готов поклясться, он видит пламя Ада в его глазах. — Дело ведь не в живодерстве, а его заднице, верно? — Ой, да пошел ты к черту. — Был уже, не понравилось. — – На самом деле, мне больше нравится Супермен, а не Бэтмен. Просто про второго легче говорить. Если так подумать, Бэтмена вообще любили все в моем окружении, даже когда мы еще были совсем детьми, – Мингю болтает абсолютно воодушевленно, и Вону ловит себя на мысли, что готов был бы сделать еще пару-тройку кругов и обсудить что-нибудь еще, если бы время не поджимало. Вместо этого он, стараясь не концентрировать внимание на том, как мелкая галька шуршит под их ногами, подмечает. – Все дело в том, что Супермен – слишком идеальный. Тяжело ассоциировать себя с кем-то, кто является буквально сборником всего самого лучшего, что может быть в человеке. А с Бэтменом все просто: он тот еще гавнюк. Травмированный, холодный, часто неприятный, но, все еще – благородный. Людям проще проникнуться к тем, в ком соотношение света и тьмы примерно один к одному, – он поднимает аккуратный взгляд на Мингю, и замечает, как тот поджимает пухлые губы. Хочет сказать что-то еще, но передумывает. Кивает. И Вону продолжает вместо него. – На самом деле, вы сами похожи на Кента*. Думаю, поэтому он вам и нравится. Мы склонны выбирать в любимчики тех, кто близок нам по духу. Вону почти готов засмеяться от того, как все черты лица Мингю вдруг принимают округловатые формы. Он, словно сова на ветке, ширит глаза и приоткрывает рот. Вону думает, что все дело в том, как он подобрал слова. Мингю, безусловно, приятно слышать их именно в таком порядке. Между ними даже не возникает неловкости. Вону, вроде как, наговорил с дюжину комплиментов, но сделано это было косвенно, и от того Ким вполне мог принять все на свой счет, но не смутиться. Они останавливаются у небольшого семейного ресторанчика с невзрачной вывеской, гласящей “вкусно как дома”, и Мингю уже тянется к ручке двери, когда ночной воздух сотрясает неожиданно громко вопящая металлом мелодия. Вону достает из заднего кармана штанов телефон и показывает дисплей, на котором светится входящий вызов и недвусмысленное “дедуля”. – Мистер Ким, могу я попросить вас взять что-то на троих на свой вкус? Он у меня жуткий параноик. Боюсь, сердце схватит, если не ответить, – Вону почти неловко выуживает из второго кармана аккуратно сложенные купюры (он ведь не идиот, чтобы отдавать карту, по которой вычислить его было бы проще простого) и пихает Мингю в руки, заставляя сжать и, прежде чем тот согласится или попытается вернуть их обратно, отвечает на вызов, прикладывает телефон к уху и громко вещает. – Да, дедуль? – Ты охренел, что ли? – Голос Джонхана звучит так, что Вону приходится сделать над собой усилие, чтобы лицо его не изменилось в эмоции. Краем глаза он видит, как неловко на месте мнется Мингю, будто все еще хочет еще что-то сказать, и продолжает еще громче. – Дедуль, я же написал тебе в какао, мы доехали. Все хорошо, – Вону слышит, как фурин при двери звенит, и Мингю пропадает в пом ещении. Продолжает он уже тише. – Я буду в номере минут через двадцать, но не один, поэтому не смогу позвонить еще раз. Ты не беспокойся, до утра мы точно управимся. – Я рад, что ты так уверен в себе, внучок, но следи за ним хорошенько. Красивый – не равно глупый, – Джонхан, судя по голосу, закатывает глаза. Вону настолько ярко представляет себе это, что в этот раз уже не сдерживается и тихо посмеивается, опустив голову и легко подпнув носком кроссовка камень под ногами. Благодаря этому ходу Вону убивает двух зайцев разом: он не показывается перед персоналом ресторана, а вместе с тем еще и вынуждает Мингю чувствовать себя обязанным поужинать вместе с ними. Еды ведь куплено теперь на троих, ну куда им с Джонханом столько? А выкидывать — ужасно неуважительно по отношению к хозяевам «вкусно как дома». Мингю мнется на пороге их комнаты, и Вону в шутку закатывает глаза и бурчит себе под «Кенты** не боятся», пихая распахнутой ладонью его в широкую спину. Мингю все больше кажется, что что-то тут не чисто, но искренность Вону и их небольшая, тоненькая нить связи в виде любви к комиксам и супергероике, не позволяет ему немедленно уйти. — Ого, вы быстро, — Джонхан поднимается с матраца с кряхтением, подходит и забирает пакеты с едой из рук Мингю. Быстро и ловко выкладывает все на стол. — О. три набора. Мистер Ким, вы все же останетесь с нами на ужин? — Вообще, я не думал, — Мингю почти находит комфортную ситуацию для того, чтобы улизнуть (звериная тревога дребезжит в грудной клетке). — Так что, если вы хотите побыть вдвоем, то… — Нет-нет, что вы, — Джонхан отмахивается так, будто принял поведение Мингю за самую обычную вежливость. Теперь у него точно ни единого шанса. — Помойте только руки оба. — Ты прямо как мой дед, — Вону уходит в ванную первым, не закрывая за собой дверь. Передает мыло в руки Мингю, и они, совсем как Вону со старшим братом в детстве, толкаются вдвоем у раковины. — Он мне, кстати, звонил, пока вы ходили за едой, — Джонхан говорит достаточно громко, чтобы его было слышно за шумом воды. «С того света, что ли?» — Думает Вону, а вслух говорит другое. — Мне тоже. Видимо, совсем память стала ни к черту. Они устраиваются на полу за низким традиционным столиком. Джонхан включает совсем тихо на фон какой-то ненавязчивый ютуб-канал, рассказывающий об очередной теории заговора (Мингю выхватывает из всего текста только пару слов о пришельцах и новых кругах на полях, а также о том, будто бы половина народа Северной Кореи — уже и не люди вовсе). Первые пару минут трапезы проходят молча, а после они втроем обсуждают то малое, что их связывает прямо сейчас — еду. Мингю с выбором не прогадал: классические токкпокки вперемешку с мини-сосисками, сырные донкасы и рис с карри. Все еще горячее, будто бабуля подала на стол и наконец смогла загнать их поужинать всех разом. Мингю почти расслабляется, когда палочки выскальзывают у него из рук и падают на пол. Приборы деревянные, одноразовые, но валяться оставлять их все равно нельзя: он хватается за салфетки и склоняется, почти залезает полностью под стол, неудобно согнувшись вовсе не маленьким теплом. Старательно вытирает пол, поднимает палочки и вдруг натыкается взглядом на что-то, что едва ли было предназначено его вниманию. Рядом со скрещенными ногами Джонхана лежит пистолет. Выпрямляясь и выкидывая салфетки, Мингю старается вести себя так, будто не заметил ничего особенного, и все же, по тяжелому взгляду Джонхана понимает сразу — он в дерьме. С этими двумя первоначально было что-то не так. Мингю учуял это практически сразу, как они появились на пороге отеля. И все же, он дал слабину. Повелся на деланное дружелюбие, подумал вдруг, будто один из них, тот, что повыше, заинтересовался в нем. Он бы даже позволил себе закрутить с ним шашни и переспать разок, если бы эти двое решили бы остаться на еще день-два. А теперь вот оно как выходит: они, две сушеные рыбы, наивно полагали, будто смогут управиться с ним. Даже не будь в Мингю звериной доли, он все равно оказался бы сильнее их обоих. Его могли разве что застать врасплох неожиданностью, но вот незадача, Мингю уже видел пистолет. А Джонхан не был похож на круглого идиота, чтобы не понять это. Была ли вероятность, что глок оказался рядом с ним лишь потому, что Юн и сам переживал, не натворил ли Мингю чего из ряда вон выходящего? Есть ли у него разрешение на ношение оружия вообще? Впрочем, последний вопрос Мингю кажется глупым. Какая к черту разница, застрелят его из законно приобретенного пистолета или контрабанды? Да и с чего он взял, что его застрелят? — Я помогу убраться и пойду, — Мингю действительно убирает со стола уже опустевшие одноразовые контейнеры. Делает вид, будто ужасно занят в своей расторопности. А потом видит, как рука Джонхана тянется вниз. Туда, где лежит глок. Ким переводит взгляд со стола, под которым тонкие, цепкие пальцы уже наверняка сжали оружие, на чужое обманчиво спокойное лицо. Мингю видит по крепко стиснутой челюсти, как сильно на самом деле напряжен Юн. Удивительно, что Вону по правую руку от него абсолютно неподвижен. – Ты ведь уже все понял, верно? – Первым подает голос Джонхан. Он тяжело вздыхает и, не дожидаясь ответа со стороны Мингю, продолжает. – Давай не будем устраивать бойню и договоримся с тобой по-хорошему. – По-хорошему разве договариваются не до того, как наставляют на кого-то пушку? – Голос Мингю звучит вовсе не так, как до этого. Он говорит тише, глубже. Смотрит чуть исподлобья. Взгляд щенка меняется на волчий за считанные секунды – вот она, метаморфоза покруче самого перевоплощения в здоровенного мохнатого зверя. – А я пока еще ничего на тебя не наставлял, – уголки губ Джонхана тянутся выше, и его хорошенькое лицо приобретает насмешливое выражение. Мингю чувствует, как к горлу подкатывает рык. Будь он сейчас в облике волка, разодрал бы его смазливую мордашку в кровавое месиво, вспоров уголки губ до самых ушей. – Послушай, Мингю, тебе действительно лучше сначала выслушать нас. Не в наших интересах драться с тобой, и уж тем более убивать, окей? – Вону говорит тихо, спокойно. Сжимает в пальцах тяжелый граненый стакан. Таким при желании и пришибить можно. – А я не веду переговоров с ублюдками, – Мингю щетинится, последнее слово едва выходит разобрать из-за рыка, вырвавшегося прямиком из его глотки. Толкает вперёд стол, намереваясь переломать Джонхану им все ребра — тот нажимает на курок; пуля свистит рядом с коленом оборотня и впивается в стену за ним; тяжелый, граненый стакан, крепко сжатый рукой неудавшегося любовника, оглушительно опускается на затылок Кима. Все, что тот успевает выдавить из себя, прежде чем погрузиться в вязкую темноту — это короткое, но чертовски ёмкое: "блять". И какого черта Вону настолько быстрый? - В следующий раз Мингю находит себя в весьма странном положении: глаза с трудом размыкаются после удара по голове, он не сразу понимает, что все еще — в том же номере, но отлично ощущает одну весьма пикантную деталь – судя по тому, как задница его прогревается от теплого пола, а плечи лижет легкий ветерок из вечно продуваемых окон, из одежды на нем нет ни нитки. Сразу за этим до воспаленного сознания доходит и другое. Тело его, словно змеи на дне высохшего колодца, опутали веревки. Нет, не опутали, они продолжают и сейчас! Затягиваются прямо на запястьях! – Не так крепко, Вону. Нам не нужно, чтобы ему передавило все к чертям, когда он перекинется, – Мингю улавливает отдаленно знакомый голос. Он строгий, но мягкий, с легкой, едва заметной хрипотцой, хотя сигаретами от его хозяина не пахнет. Мингю бы точно учуял. – Мать твою, у тебя что, встал? Оставь свои фетиши на потом, мы на задании, блять! – Ты так говоришь, будто я делаю это специально, – а вот и второй. Глубже, с шипением. Не злится, нет, нотки другие. Что это? Смущение? От чего?... Черт! У этого парня встал на него! Связанного! Голого! Мингю дергается, рычит, широко распахивая глаза, и тут же замирает вновь, ощутив, как холодное дуло глока упирается ему прямиком в висок. Он сильный, безусловно, но пуля быстрее. – Угомонись и не дергайся. Это специальные узлы, они затягиваются крепче от движений, и, если ты не хочешь, чтобы тебе пришлось совсем туго в другом твоем обличии – в твоих же интересах вести себя спокойно, – Джонхан звучит устало. Поясняет так, будто вдалбливает нерадивому ученику простые истины. – Я сказал, что не веду переговоров с ублюдками, – Мингю скалится, обнажая острые клыки, но головой не шевелит. Узлы на его запястьях затягиваются крепче. – И чем это закончилось, не подскажешь? – Вону, закончив с веревками, наконец отступает. Хватает одеяло и накидывает на Мингю так, чтобы прикрыть нижнюю часть тела того. – Чего вы двое от меня вообще хотите? – Ким делает над собой усилие, чтобы звучать спокойнее. Но попробуйте-ка быть спокойным, когда сидишь голый, связанный, с пистолетом у виска, так еще и в компании парня, у которого при виде всей этой картины встал. – Нам заказали тебя. Сказали “убрать”. Понимать это можно в разных смыслах, но суть в каждом одна: тебе нужно будет не показываться больше в этой местности. Иначе в следующий раз прикатят уже другие ребята, которые выберут совершенно другую трактовку слова “убрать”, – Джонхан наконец опускает оружие, садится на матрац прямиком перед самим Мингю. Продолжает. – Нам нужно будет пережить ночь так, чтобы тебя никто не видел в облике волка, а потом свалить отсюда. Подбросим тебя до Сеула. У меня есть знакомый Вервульф, который неплохо устроился там. Начнешь жизнь заново. Всяк лучше, чем кормить червей в яме. Мингю молчит пару долгих минут, буравя его тяжелым взглядом, но не находит в усталых ореховых глазах ни капли лукавства. – А нельзя было с этого и начать? – Так мы так и пытались, – бурчит Вону. Он старается держаться подальше. Закинул ногу на ногу даже. Мингю почти готов закатить глаза. – Связать тебя все равно пришлось бы, – Джонхан устало вздыхает, выпускает глок из пальцев и сплетает их в замок на собственном остром колене. – Иначе мы бы никак не справились с тобой в волчьем облике. Кстати! Укусили или родился таким? – Родился, – вопрос настолько застает врасплох, что Мингю отвечает, едва успев подумать, могут ли это использовать против него. Впрочем, он, кажется, не в том положении, чтобы дожидаться своего адвоката. – Хорошо. Значит, будет немного проще, – Юн кивает со знанием дела, прикусывает задумчиво собственную нижнюю губу. – Я прихватил с собой кое-что. Вколем в позвоночник и все будет хорошо, обещаю. Мы проделывали это с другим моим знакомым Вервульфом: его укусили, и его перевоплощения проходят гораздо хуже. Больно все равно будет, но не настолько. – Все настолько плохо? – Вону, до этого не сталкивающийся с подобным, щурится. Нет, он вовсе не думал, что Мингю вдруг перекинется в прыжке, как это делал Джейкоб, и все же. – А ты думаешь это тебе перевоплощение феечек Винкс или что? – Джонхан кидает на него строгий взгляд, хмурится. – Конечно, все “настолько плохо”, когда в теле все кости ломаются и перестраиваются, я уже молчу про мышцы и все остальное. Мингю готов поклясться: судя по выражению хорошенькой мордашки Вону и тому, как тот по-кошачьи смешно корчит морду, стояк у него точно как рукой сняло. – У меня ведь все равно нет выбора, – Мингю сдается. Ужасно хочется почесать собственный нос. – Это точно, сладенький, – Джонхан поворачивает запястье и смотрит на циферблат часов. Минут через двадцать начнется. Пора ставить укол. Вону по началу препирается, когда Джонхан намеревается выставить его за дверь. Но хруст костей и первый протяжный стон оказываются слишком весомыми аргументами. Он не из слабаков, честное слово, но успел пропитаться к Мингю какой-то абсолютно неуместно трогательной симпатией (нет, стояк не к этому!), и от того его почти выворачивает наизнанку их ужином, когда до него доносится чужой душераздирающий крик. Анастезия не сработала? А если сработала, то как же ужасно тогда без нее? Все заканчивается через мучительно затянувшихся в чужой вязкой крови сорок минут. Джонхан сам открывает дверь и хлопает его, усевшегося прямо тут, в коридоре, спиной к стене, по плечу. Когда он ступает обратно в комнату, все в ней воняет кровью. Воздух разрезает тихий, идущий на спад жалобный скулеж. Мингю в полуволке-получеловеке узнается легко. Он, лежа все на том же месте, опутанный веревками и накрытый двумя одеялами, крупно трясется от пережитого. Перепачканная багровым, вязким, воняющим железом , шерсть местами слиплась и торчит иголками. В тот момент Вону окончательно понимает, почему Джонхан так яро придерживался мысли оставить мальчишку в живых, а не просто пустить ему пулю в лоб: вероятнее всего в поселении его видели в таком же виде, обезумевшего от боли. Вот только Мингю никого не убивал. Он сам был тем, кому была необходима помощь. – Обратно будет попроще, – обещает тихо Джонхан. И Вону удивляется тому, как у его хёна хватает сил оставаться настолько спокойным. К слову, перекидываться обратно действительно проще. А еще под утро они отмывают в две руки от крови едва стоящего на ногах Мингю, помогают ему одеться все в те же шмотки и уносят в машину, где Ким лежит на заднем сидении, поджимая ноги и едва помещаясь, но немедленно проваливаясь в глубокий сон, пока они откровенно врут заказчику, что избавились от тела, показывая их номер отеля, перепачканный кровью. Следы от когтей на полу и кровавая дорожка до ванной, где они, якобы, расчленили волчий труп, действуют на клиента почти так же убедительно, как и гарантия: если волк появится вновь – они вернут деньги. – – Нам нужно будет его куда-нибудь пристроить на первое время. Они уже едут обратно в Сеул. Ким Мингю все еще сопит, а Вону слишком хорошо знает этот тон Джонхана, поэтому приоткрывает рот, смотря на него потеряно. – На что ты намекаешь вообще? – У меня квартира съемная. Туда нельзя с животными. – Хён! *, ** – “Кент” - фамилия семьи Супермэна. Прим.: Кларк Кент, Коннер Кент, Джонатан Кент.