(Not) just, two of us!

[Королева_красоты_71]: Квартира 38, Ваша собака опять воет на весь дом! [БинниБинни]: Вам действительно стоит быть внимательнее к животному, раз завели его. Айгууу, сердце разрывается от того, как собака воет, пока Вас нет дома! [Королева_красоты_71]: Судя по звукам, пёс большой! Разве Ваша квартира не достаточно маленькая для такой собаки?? [КимУДжин]: Напишите мне, я дам Вам номер кинолога. [Электрическая_зубная_щетка]: Прошу прощения, уважаемые жители нашего дома! Пёс находится у меня временно, пока мой дедушка в больнице! Совсем скоро он выпишется и заберет пса обратнно, и он не доставит вам больше хлопот! Мне очень жаль, что мы доставили вам всем неудобства… [БинниБинни]: А если дедушка не выйдет из больницы? Пёс, наверное, очень по нему скучает! [Королева_красоты_71]: Не говорите таких страшных вещей! Что значит, не выйдет из больницы? Житель квартиры 38,не слушайте ее! Ваш дедушка обязательно поправится!! [КимУДжин]: Вы можете передать вашему дедушке номер кинолога, я напишу Вам его в личные сообщения. – Он, блять, реально скинул номер, – Вону вздыхает тяжело, сидя на переднем сидении импалы, трет пальцами переносицу устало, заставляя подергиваться поднявшиеся выше очки. А потом, окинув взглядом Джонхана, пихает его в бок. – Эй. Тебе придется забрать Мингю к себе. – Не могу, мы же уже это обсуждали, – Джонхан даже не смотрит на него. Делает вид, будто ну слишком сильно сосредоточен на дороге. – Что опять случилось? – Да он воет на весь дом! В чате дома уже все мозги мне сделали из-за него! – Вону возмущается и с силой давит на дисплей, набивая “Спасибо большое!” в ответ Ким Уджину. У него в целом была репутация отличного парня, тихого и воспитанного, а потом как снег на голову в его жизни появился Мингю. – Конечно воет, ты его в одиночестве вечно оставляешь! – Джонхан цокает языком недовольно и, не дожидаясь, пока Вону опять начнет диалог о том, что это не он принимал решение вообще оставить Вервульфа в живых, продолжает спешно. – Докёми также делал! Джошуа же решил проблему. – Ну и как же? – Бесцветно спрашивает Вону, смотря на него с полными скепсиса глазами. – Он теперь всегда берет его с собой, – Юн пожимает плечами и вдруг особенно задорно смеется, когда Вону начинает грязно материться. Когда поток мыслей, возведенных не в самую приличную словесную форму, наконец, подходит к концу, он ощущает себя чуточку лучше. Впрочем, признаваться в этом Вону не намерен, а посему весьма деловито скрещивает руки на груди и смотрит вперед, прямо на дорогу, чуть откинув голову на подголовник сидения. Заново диалог затевает уже Юн. Звучит он на три тона серьезнее, и Вону, привыкший улавливать такие изменения в настроении своего единственного напарника, наверняка знает, что теперь ему придется отвечать строго по делу, без шуток. — Ты смотался в Асан за его документами и шмотьем? — Да. Половину дня на это убил. Хорошо хоть, этот парень собранный и наверняка знает, что и где у него в квартире находится. Собранный. Вону назвал его так, но на деле это описание не до конца Мингю подходило. За последние пару дней, которые они против своей воли провели бок о бок, Вону частенько подмечал, что Мингю ведет себя как большой щенок: игривый, часто неуклюжий, он очень картинно обижался, и чертовски быстро об этом забывал. — Родители? — Джонхан кидает на него короткий взгляд. Этот вопрос — всегда самый сложный. — У него нет никого, — Вону чешет щеку и невольно хмурится. Взгляд его становится тяжелым, но лишь потому, что он отчасти уходит в собственные мысли, поясняя. — Он не особо распространяется об этом пока, но, по всей видимости, его мать не знала, с кем имеет дело, когда заделала его. А потом, когда ребенок оказался не таким, как все, бросила его. — Да, это многое объяснило бы, — Джонхан не хочет думать о том, что это правда. И все же, в таком случае все становилось на свои места, — Вервульфы, несмотря на стереотипы, все же достаточно социальные существа. Они живут стаями, и будь у него от рождения пример взрослой особи рядом, едва ли кто-то в поселении вообще затрубил бы тревогу. Вону понимающе кивает. Между ними повисает тишина на долгих пару минут, а потом телефон звонко оповещает об уведомлении. Вону переворачивает его и читает. [Псина] Ты вообще надолго уехал? Я могу выйти из квартиры? [Электрическая_зубная_щетка] Ты можешь прекратить выть. Соседи на тебя жалуются. [Псина] Прости( — Он такой активный, — Вону, привыкший всё свое свободное от «работы» время проводить в пределах своей небольшой квартирки, находит это действительно стрессовым. — Докем тоже, — напоминает ему Джонхан в который раз. Вону чувствует этот почти ощутимый укол «ты не один такой, хватит жаловаться», и все равно бурчит. — И как Джошуа в таком случае с этим справляется? — Они живут в частном доме. Там больше места и есть возможность перекинуться и побегать по лесу, — Джонхан притормаживает на переходе, и со вздохом откидывается на сидение, наблюдая за тем, как толпа ребятишек из детского сада, все, как на подбор, в желтых дождевичках, переходят дорогу один за другим следом за воспитателем. Будто мать-утка вывела на прогулку утят. — Может, он сможет в таком случае приютить и Мингю? — Вону в таком случае лишится персонального шеф-повара и домработницы в лице одного Ким Мингю, но личное пространство ему, кажется все еще важнее сытного ужина. — Поговорим с ним, ладно? Вернемся с задания и можно будет прихватить Мингю и поехать к ним в гости, — машина вновь трогается с места, когда последняя маленькая ножка наступает на тротуар. У мальчишки на спине, прямо поверх ярко-желтого дождевика, нарисован динозавр. Мило. — Так… а куда мы сейчас? — Когда они выезжали, Джонхан заверил, что до вечера управятся. Но траектория их пути Вону не очень-то нравится. — К Минхао, — Джонхан слышит недовольный вздох. — И чего он тебе так не нравится? Вону не отвечает на этот вопрос вслух, но про себя язвительно передразнивает. И с чего он тебе так не нравится? Всего-то при слова «вампир» ожидаешь увидеть кого-нибудь на типе Карлайла Каллена, а получаешь кровососа с алиэкспресс: тощего, вечно нервного, дерганного. Нет, Минхао, может, и был в целом неплохим парнем, но знакомство их настолько не задалось, что Вону почти потерял надежду на то, что их предвзятое отношение друг к другу хоть когда-нибудь сменится. — Ну и зачем мы туда? — Помочь найти другого кровососа, — Джонхан кидает на него спешные взгляды, пытаясь не отвлекаться от дороги, когда добавляет. — Чупакабру. — Чупа-кого? — Чон устало трет переносицу под очками и тихо хнычет. — В Сеуле ведь даже не водятся козы. Когда они впервые приехали к Минхао шесть лет назад, Вону ожидал увидеть холодное, будто бы нелюдимое поместье, под крышей которого обязательно восседали бы каменные горгульи. Однако их ждала весьма просторная квартира на окраине Сеула, в которой не было и намека на готический стиль. Минхао был (да и остается и теперь) кровососом весьма творческим: он, отказавшийся от человеческой крови по собственной воле, выливал все свои терзания на холсты. Получалось здорово. До того, что он пару-тройку раз выставлялся в крупных галереях Сеула. Вону и ранее испытывал к нему глубокое уважение, однако ничего не мог поделать с тем, что всячески пытался избежать его общества. Вероятно, именно поэтому утром Джонхан и не сказал сразу, куда они выдвинулись. Ну или нет. Черт его знает (а нет, не знает даже он), что творится в голове у Джонхана. Так или иначе, они оказываются на пороге квартиры Сю Минхао, и тот, в темно-синем бархатном халате, привычно тощий и нервный, сжимает в руке бокал с томатным соком. И вместо приветствия, выдает. — Почему так долго? — Три часа всего с момента, как ты позвонил, Хао, — Джонхан проходит в его дом первым. Сю отступает, пропуская его, а вот на Вону смотрит недовольно. Кажется, у них это взаимно. — Вот именно. Три часа. А ехать тут — полтора, — Минхао отмахивается, не дожидаясь ответа, будто это вовсе не важно, и скрывается в комнате, откуда спешит обратно уже с телефоном. — Я покажу фото. Этот идиот должен был просто приземлиться в Инчхоне и быть уже рано утром у меня. Я не смог его встретить, нужно было сначала договориться обо всем с директором выставочного центра. В общем, не важно. Суть в том, что где-то в огромном городе, если он вообще добрался до Сеула, потерялся чертов чупакабр. А это вам не вампир, знаете ли. Эти кусают так, что ни капли крови в теле не остается! И я сомневаюсь, что во время перелета ему предложили китайскую кухню, корейскую, европейскую или крови. С экрана телефона на них смотрит блондин с вытянутыми, как у лисицы, глазами. Весьма симпатичный. Впрочем, вампиры (а чупакабры были их разновидностью) частенько были хорошенькими. Иначе едва ли они смогли бы прокормиться кровью наивных людишек. — Зачем вообще его сюда отправили? — Джонхан забирает телефон из рук Сю, перекидывает фото себе. — На перевоспитание. Моя родня почему-то решила, что если они приставят молоденького кровососа ко мне, ему это пойдет на пользу. Будто бы, я смогу с ним справиться. — Ого, да у тебя уже не получилось, — Вону находит эту шутку невероятно смешной, но под строгим, недовольным взглядом вечно голодного Минхао, он удерживает на лице маску непроницаемого спокойствия. — И как его зовут? — Джонхан возвращает Минхао его телефон, и вампир наконец перестанет сверлить в Чоне глазами дырку. — Мун Джунхви. Минхао произносит его имя как проклятье. А у Вону в кармане опять вибрирует телефон. Возможно, они с Сю не настолько уж далеки друг от друга. По крайней мере, на текущем периоде жизни на каждого из них поневоле повесили по мальчишке, который теперь доставлял проблем. – Нам нужен план, – Джонхан спешно достает телефон, открывает карту, просматривает путь от Инчхона до Сеула. Дорога действительно внушительная. Он тяжело вздыхает и, под полный немого вопроса взгляд Минхао, поясняет. – С учетом того, как мало у нас данных и вводных, логичнее всего проделать весь путь от Сеула до Инчхона. Это может сработать в том случае, если он не решил свалить куда-то еще. Правда, чтобы улизнуть быстро, ему все еще нужен KTX. Ты проверял, его билет был зарегистрирован? Ума не приложу, как искать одного китайца в целой здоровенной стране. А вдруг он решил улететь обратно? – Я был бы ему за это безмерно благодарен, – Минхао хохлится весь, вскидывает изящную, тонкую руку с аккуратными коготками, и вздыхает картинно. – Я надеюсь, он хотя бы в человеческом облике. Джонхан, до этого ни разу не имевший опыта с Чупакабрами, вскидывает брови, отрывая взгляд от телефона и вперив его прямиком в Минхао. И почему тот раньше не додумался сказать, что их новый друг может выглядеть как-то иначе? – Ну, я не уверен, как это описать. Это… достаточно уродливо с точки зрения искусства, абсолютно точно. Думаю, он похож на… – Минхао запинается, выбирая наиболее подходящее слово. Впрочем, долго страдать не приходится. – Большую моль? – Вону цокает языком и, когда все взгляды в комнате наконец обращаются к нему, вскидывает телефон, показывая. – Недалеко от Инчхона такая взяла в заложники маленькую девочку. Что? В интернете все быстро расходится. – Да, на большую моль, – запоздало соглашается Минхао. Ого, семья действительно прикончит его, если узнает, что из-за его безответственности Джун вдруг решил пообедать чьим-то чадом. Он спешно пихает бокал с томатным соком в руку Юна и несется внутрь собственной комнаты. Видимо, от волнения, в речи его скользит шепелявость, а китайский акцент становится более явным. – Дайте мне пару минут! Я еду с вами! Дорога от дома Минхао до Инчхона заняла рекордно короткие тридцать восемь минут, наполненных напряженной неизвестностью. В каждую из этих тридцати восьми минут они рисковали не успеть. Каждая из них могла быть последней для девочки, которую, судя по новостной сводке, Мун Джунхви затащил на третий этаж заброшенной постройки. Кружившая беспокойно тут же полиция, вероятно, все еще пребывала в замешательстве от того, что из пасти огромной антропоморфной моли вдруг изверглась вполне членораздельная человеческая речь. С тварью приходилось вести переговоры, подбирать каждое слово и отчаянно тянуть время в надежде, что это позволит девчушке остаться в живых. За руль на сей раз приходится посадить Вону. Джонхан на соседнем от него сидении напряженно стучит по телефону на протяжении всей дороги, попутно обновляя новости. Будто оцепеневший, Минхао сидит на заднем сидении автомобиля, прижавшись лбом к прохладному стеклу в надежде, что это сможет помочь ему сохранить здравый рассудок. Вону паркуется в два широких разворота передних колес, едва кинув внимательный взгляд в зеркало заднего вида. Минхао ждет хоть какого-то указания, однако вместо этого Джонхан с Вону выскакивают из машины практически единовременно. Двери импалы хлопают, и он, не оборачиваясь, слышит, как открывается багажник. Они молчат, но пространство вокруг полнится звуками, картинками, ощущением общей паники. Ему и самому становится не по себе, когда Вону распахивает дверь, и он едва ли не валится на землю, сырую после недавнего ливня. — Выходи, чего сидишь? Минхао выходит, и почти тут же жалеет об этом: Юн закидывает на плечо лямку от охотничьего ружья и запихивает за пояс нож с крупными зубьями. Один такой же подает Вону, кажется, оставляя его без огнестрела. Сю хочет думать лишь о том, что все это – на крайний случай. Тот, что ни за что не случится. — И какой ваш план? Просто ввалиться в здание, окруженное полицией? – Минхао старается сделать все, чтобы голос его не дрожал от накатывающей паники. Они прикончат Джуна? И не то, чтобы его действительно волновала сохранность шкуры того, однако семья едва ли спустит ему это с рук. Выходило, что Минхао сам привел к Джуну его палачей. Он чувствовал, как к глотке подкатывает томатный сок. — Есть идеи лучше? – Вону кидает на него тяжелый взгляд. Минхао хочет поспорить, сказать хоть что-то, но вместо этого лишь распахивает рот, невольно показывая пару клыков. Бесполезных последних три десятка лет. Кто он, ослабший и измученный физически, перед пышущим здоровьем Зверем? Джонхан уходит вперед. Петляет между полицейскими машинами, ничуть не смущаясь оружия на спине. И, когда один из офицеров, ведущих переговоры, оборачивается и на его лице виднеется тень облегчения, Минхао понимает простую истину, о которой и не задумывался вовсе до этого: ну конечно же они сотрудничают с полицией. Это слишком выгодная сделка для обеих сторон, чтобы упускать ее во славу сомнительных моральных принципов. Он остается стоять как вкопанный, наблюдая за тем, как полицейский ведет Джонхана и Вону к черному входу в здание. Они скрываются за углом, и ноги Сю подкашиваются. Они прикончат Джуна. И это его вина. — В каком случае моим людям нужно входить? – Хёнвон держится привычно спокойно, и все же Вону улавливает легкий запах тревоги. Чхве всегда начинал пережить, если речь шла о детях или животных. — Ни в каком. Мы справимся сами, — Джонхан кивает ему на дверь, и Хёнвон хватается за дверную ручку, а Юн – за очки в руках Вону. Тот снял их минутой раньше, а теперь они и вовсе перекочевали в нагрудный карман тренча Хёнвона. Дверь за ними закрывается, и Джонхан, наконец, озвучивает то, что Вону ожидал с того самого момента, как они сели в импалу у дома Минхао. — Если поймешь, что девочке что-либо угрожает – прикончи его, — Джонхан снимает ружье с плеча и выставляет перед собой, чуть приседает в коленях и продвигается вперед едва слышно. — А Минхао? – Вону ощущает, как щекочущее чувство в его груди множится, расходится на все тело. Как становится выше на десяток сантиметров и опадает на передние когтистые лапы, чтобы ветвистые рога, возвышающиеся теперь на его голове, не царапали потолок. Темнота помещения, умноженная на размытость картинки, расступается перед ним, и он видит каждую деталь четко и явно. — Он знал, кого вызывает. Мы – убийцы, Вону. И убиваем не людей, — Юн не оборачивается на него, и Вону рад, что его черная шерсть в тьме комнаты не будет столь видна человеческому глазу. Чон продвигается вперед, к лестницам, и притормаживает лишь потому, что Джонхан вновь подает голос. – Вону. Если девчонка мертва или ранена – уноси ноги. Я сам с ним разделаюсь. Он кивает, и пропадает в лестничном пролете. Вону не пытается остаться незамеченным. Он издает так много звуков (наступает на лапы всем своим немалым весом, со скрежетом ведет длинными когтями по кафелю), что шаги Джонхана, следующего за ним по пятам, гаснут в них. Все это: быть скрытным, не подавать признаков своего присутствия, нападать неожиданно – удел тех, что слабее противника. Он же, будучи чудищем, едва ли уступающим Джуну в размерах и силе, тут вовсе не для этого. Между вторым и третьим этажом он, наконец, улавливает слабый запах страха – человеческого. Это хорошо. Выходит, девочка еще жива и в сознании. И, судя по тому, что кровью тут не воняло, даже не ранена. Возможно, они смогут оставить Джуна в живых. Джонхан согласится наверняка только в том случае, если девчушку выйдет вывести целой и невредимой. О, Вону придется хорошенько постараться отвлечь на себя этого чертового пожирателя коз, чтобы родня Минхао не обезглавила его потом на закате за мертвого собрата. Чон вскидывает вытянутую морду, приоткрывает набитую до отказа зубами пасть и издает звук, отдаленно похожий на что-то среднее, между воем волка и ревом медведя. И практически тут же слышит, как Джун стрекочет в ответ. Глупая, смелая моль, принимая вызов, вовсе не знает, что его ждет. Впрочем, тут они в равных условиях. Вону несется навстречу противнику, не имея ни единого представления о том, на что способен Мун Джунхви. Что ж, придется проверить. Джун в облике чупакабры встречает его прямиком в дверном проеме одной из комнат, судя по убранству некогда бывшей столовой. Он, сгорбившись под весом крыльев (словно стрекозиных), стоит на двух ногах, пялясь в сторону противника своими мелкими глазами-пуговицами. Морда у твари почти такая же, как у небольших летучих мышей, что Вону доводилось видеть в детстве, у бабушки в деревне: приплюснутая, с кучей складок от переносицы до двух дыр ноздрей. Вону едва успевает подумать, что не замечает в нем абсолютно ничего удивительного, когда натыкается на пару длинных, тонких клыков, созданных для того, чтобы погружаться глубоко в плоть жертвы и не оставить в ней ни капли крови. Не будь у Чона опыта в десяток лет за плечами, в которые он видел и не таких тварей, он бы обязательно отступил назад, испытав если не страх, то неприязнь. У Джунхви такого опыта не было. Едва ли он видел когда-либо в своей жизни до этого Вендиго. По крайней мере, когда Вону делает шаг вперед, чуть пригнувшись, чупакабра отступает назад. Джун приоткрывает пасть, и из глотки его вновь вырывается клокочущий, предупреждающий звук. Вону с усмешкой склоняет голову к боку, опасно выставляя вперед широкие рога. Кто еще кого бояться должен, парень? Чон видит девочку: она, забившись под стол в углу комнаты, прижимает к себе перепачканные в пыли коленки и смотрит здоровенными, полными слез и страха глазами. На него. На них. Вону ни на секунду не забывает, что в ее глазах он – такое же чудище, как то, что оторвало ее от родителей и приволокло сюда, ежеминутно угрожая жизни. Что он, наравне с чупакаброй, ставшим виновником всего произошедшего, будет приходить ей в кошмарах даже когда ее виски тронет седина. Вендиго отвлекается, уставившись на маленького человека. Ведет головой в сторону. Открытый доступ к крепкой шее дает чупакабре один единственный шанс. Ошибешься – с таким противником второго уже не будет. Джун подается рывком вперед, выставляя длинные лапы, и старается ухватить Вону за шею. Кажется, почти выходит. Вендиго так удачно вскидывает морду выше, и лишь мгновением позже Мун понимает, что тот дергается вверх, вцепившись в чужую глотку. Густая шерсть заполоняет пасть, а зубы едва царапают плоть, но вендиго упирается задними лапами в кафель и толкает их обоих, повалив Джунхви на пол. Тот отчаянно бьется, пытается вцепиться передними конечностями Вону в глотку, а задними – силится вспороть его брюхо. Без толку. Челюсти щелкают на его глотке, зубы так и норовят впиться в плоть глубже. Ну же, идиот, не напрашивайся на смерть! Сдайся! — Иди сюда, — Джонхан проходит в комнату мимо них, закидывая ружье вновь на плечо. Спешит к девчушке и, не дожидаясь разрешения с ее стороны, подхватывает на руки сам. Она, коротко взвизгнув, вцепляется в него намертво. От крика ребенка чупакабра бьется под Вону сильнее, да дергается так, что умудряется схватиться лапой за штанину Юна. Он едва удерживает равновесие, а Вону, размокнув челюсти, впивается вновь – но уже в лапу Джуна. Тот стрекочет громче, выпускает, но, пользуясь моментом, переворачивается, устраиваясь теперь сверху. Вону успевает проследить за тем, как Юн уносит девчушку, когда пара тонких зубов впивается ему в плечо, заставляя взвыть от острой боли. Джонхан возвращается почти тут же, и Вону готов позволить ему пристрелить блядского кровососа, когда Юн нависает над тем сзади, хватается за одно крыло и упирается коленом в чужую спину, тянет, крича. — Выпусти его! Выпусти его, чертов ты выблядок, или я переломаю тебе все крылья, а потом выпущу дробь в твое рыло! Чупакабра впивается зубами глубже, Вону рычит, елозя рогами по полу и, видя полный бешенства взгляд Юна напротив, отпускает себя. Перекидывается вновь в человека, позволяя клыкам выскользнуть из плоти почти полностью. Бьет в плоское рыло снизу, когда Юн дернув, под оглушительный ор, ломает крыло. Джунхви валится на бок, отползает в сторону. Сломанное крыло неестественно выгнуто. Вону хватается за собственное плечо, пульсирующее от боли и сам отодвигается в противоположную от чупакабры сторону, рыча на Джуна все еще не своим голосом. — Перекинься обратно, идиот! Мы не сможем тебя вывести иначе к твоему Минхао, если ты продолжишь сопротивляться! Мун смотрит на него, кажется, весьма осознанно, а потом, обезумев от боли, дергается вновь, видимо, решив покончить с ним, пока Вону находится в достаточно уязвимой позиции. Не выходит. Джонхан – не Вону. Вот что Вону запомнил за все годы их работы: чудовищем в общепринятом понятии из них двоих был Чон, но убивать он, в отличии от самого Юна, не умел. Джонхан бьет чупакабру ногой по по челюсти снизу наотмашь и, когда тот валится на спину, усаживается сверху. И ударяет кулаком по плоской морде еще раз. И еще. И еще. Четкими, выверенными, движениями он опускает кулак, и после каждого из них Джун дергается все меньше, пока и вовсе не перестает двигаться. Личина чупакабры пропадает, открывая пред ними разбитое лицо Мун Джунхви, часом ранее смотрящего на них с экрана телефона Сю Минхао. Вону подскакивает на ноги и, перехватив Джонхана за талию, оттаскивает в сторону сам. — Ты вырубил его. Просто вырубил. Он больше ничего не сделает. Джонхан выдыхает шумно, кидает на него полный злости взгляд, но поднимает свалившееся на пол ружье. Вону на мгновение успевает испугаться, что тот и правда вот-вот выпустить пулю прямиком в бессознательное тело на полу, когда Юн кивает. — Бери его за руки. Вытащим. Когда они вытаскивают Джунхви за руки-ноги вниз, к полиции и Минхао, замершему в ожидании, девчушка ревет, вцепившись пальцами в плечи матери. Добежала таки сама, когда Джонхан, опустив ее на пол, дал указания – куда и кто ее встретит. Травм у нее, и правда, будет много, зато жива и здорова. Плечо Вону к этому моменту уже почти перестает болеть и, когда Хёнвон смотрит на них понимающим взглядом, он сам отвечает полицейским, окружившим их. — Тварь удрала. Этот парень был там, защищал девочку. Минхао смотрит на них с благодарностью. А рожу Джуну за такие выходки он бы и сам с удовольствием начистил. В воспитательных целях. Джонхан, подцепив из кармана тренча Хёнвона очки Вону, тянет их ему, близоруко щурящемуся. Вновь накрапывает дождь. В черни асфальта отражаются красно-синие всполохи сирен. — Поехали домой. Мингю небось весь твой дом достал. Вону вдруг тихо смеется под вопросительным взглядом все еще тяжело дышащего Джонхана. Возможно, он рад, что уходя от Юна, дома он будет не один.