Сквозь кровь прожить

      – Этот экземпляр я выдала на руки другому ученику.       – Миссис Пинс, а давно вы его отдали? И кому? Он мне нужен сегодня вечером.       – Я не могу сказать, даже если хочу вам помочь.       Я услышал прежде, чем увидел. Шел не на голос, а на сладкий запах старого дерева, пока не осознал себя в школьной библиотеке. Миссис Пинс захлопнула толстенный журнал посещений. Тео стоял, оперевшись локтями на кафедру, и с тоской глядел на то, как библиотекарша убирала записную книгу в стол.       – Разве совсем нет других вариантов?       Миссис Пинс сняла очки, и они повисли ожерельем на ее шее. К каждой дужке по цепочке.       – Вы можете походить по залу. – Она наклонилась вперед и прикрыла рот ладонью. – Может, вам повезет найти то, что вы ищите. Темно-синий фолиант.       – Благодарю.       Тео всегда входил в узкий круг ее любимчиков. Еще бы. Если не успевал вернуть книгу, то приходил и продлевал. Подклеивал переплеты, жертвовал некоторые свои, когда я начинал ныть, что скоро башня (уже и на моей тумбе!) обвалится и прикончит меня во сне. Я был рад видеть его ровно таким, каким и знал – собранным, целеустремленным и спокойным. Тео закинул сумку на плечо и пошел вдоль столов до самого конца читального зала, выглядывая учебник. Я на удачу предположил, что это воспоминание датируется осенью шестого курса. Именно тогда он начал чаще уходить в библиотеку, потому что Банни приходила ко мне… в гости.       Тео остановился у последнего стола, огороженного шкафами с двух сторон. Синяя книга лежал перед каким-то парнем с Когтеврана. Ну прямо истинный представитель своего факультета – заучка в окружении макулатуры. И стол, и занятая скамья были завалены раскрытыми книжками и исписанными пергаментами. Он сидел, подтянув ногу к груди и бегло глянул на Тео, не развернув головы. Он был мне совершенно не знаком и, честно говоря, запоминать в нем было особенно нечего, кроме тотально черных глаз, которые он все-таки удосужился навести на Тео. Да и постричься ему бы не помешало.       – Можно? – Тео указал на скамью супротив той, которую занял неизвестный, «Х». Парень (это он и есть Ален? снова не уверен, пусть пока в самом деле побудет «иксом») задержал взгляд на зеленом галстуке и мельком глянул на пустые столы вокруг, на свой заваленный, кивнул и отодвинул вещи. Они не уместились на столе и переползли на подоконник.       – Мне нужен Шпренгель, – ровно сказал Тео.       – Так вот в чем дело. – Неизвестный положил ладонь на страницу и прикрыл учебник, глянул на обложку, будто не помнил, что именно читал. – Я с ним разбираюсь, но могу переключиться на что-то еще.       Он передал книгу Тео, к себе подвинул другую. Травология. Мне тотчас захотелось зевнуть. Тео сел на край скамьи и бегло пролистал томик, одетый в растрепанную тканевую обложку.       – Я могу отсесть за другой стол, – сказал Тео и обернулся на «Х».       – Как хочешь, – пробубнили в ответ. – Мне не мешаешь.       – Можно воспользоваться твоим словарем?       – У меня его нет.       По краям заметок мелькали обведенные “siehe woanders” и “warum?”. В самую пору отсесть и взять словарь или позвать меня, например, если учебник на немецком!       – А что тебе нужно? Могу перевести.       – Мне нужно про…       Тео достал из сумки пергаменты. «Х» налег на стол и уставился Тео в затылок.       – Scolopendrium officinale и Cetraria islandica.       – Специализация по лечебным зельям?       Тео развернулся и положил «Шпренгеля» на стол.       – По ядам. Хочу подобрать такие ингредиенты, совместное действие которых компенсирует их слабые свойства. Для этого мне нужно знать про антидоты. – Его собеседник с пониманием закивал. – А у тебя что?       – Создание универсального лечебного зелья. Сплошная утопия. Как проверить – пока не придумал.       – Можно напоить кого-нибудь универсальным ядом и вылечить универсальным лечебным зельем, – сказал Тео и пожал плечами.       – Универсальный яд? Ну это точно неподходящее название. Даже для школьного проекта. – «Х» снова ткнулся подбородком в колено. – Отравленный должен и ослепнуть, и оглохнуть, и посинеть, и покраснеть, и… чего только с ним ни случится в один момент! Пусть сразу динамит проглотит, бедняга. Насколько я понял, ты хочешь создать «неизлечимый» яд?       – Куда более подходящее определение, – медленно ответил Тео и слегка нахмурился. – Ты прав. Нужно доработать… концепцию. Твой проект можно назвать «панацеей».       – О, да, едва ли не magnum opus. Срок – три месяца. Когда, как не сейчас, можно разойтись и помечтать? В любом случае, я не настолько уверен в себе, чтобы кого-то намеренно травить. Кого-то из нас точно ждет провал. Скорее всего, обоих.       «Из нас». Ну же, Тео, сообщи мне, это тот, кого нужно вычеркнуть из твоей памяти? Крохотный знак, слово, как в том детском воспоминании! Нет. Тео был слишком занят наблюдением за новым знакомым и на мои просьбы не отвечал. Называть его по имени, все еще предполагаемому, я не хотел.       – Провал или нет, но, мне кажется, мы будем искать одно и то же. Для экономии времени и затраченных усилий можно заниматься вместе, – сказал Тео.       А у меня от этих слов глаза на лоб полезли. Он вечно отказывался от любой компании, особенно, когда дело касалось учебы. Я не совался к нему, когда он занимался. Ему не нравилось учиться вместе с кем-то. Все читали слишком медленно, задавали слишком много вопросов, которые его отвлекали – и далее, и далее.       – Разумно. В общем, позови меня. Переведу.       – Хорошо.       И Тео довольно скоро воспользовался услугами переводчика.       – Кажется, нашел.       – Ага, сейчас.       Зачем «Х» пересел к нему, если Тео мог просто перевернуть книгу? Тео чуть подвинулся. Теперь делят одну скамью, потрясающе! Я подошел поближе и смог разобрать только половину крупных букв, похожих на тесный ряд ионических колонн с вычурными капителями.       – Ох уж эта готика… – сказал парень, ведя пальцем по строке. – Хогвартсу пора обновить библиотеку. Есть уже более подробные и удобоваримые тексты по ботанике. А этот экземпляр бы под стекло на витрину, такая драгоценность… Да только тут одна морфология, ни слова об антибиотических и антисептических свойствах.       – Где же мне искать тогда? – раздраженно сказал Тео.       – Есть вариант. Собираюсь написать другу. Ей все равно кучу материалов для меня искать. Наверное, она может и для тебя что-нибудь посмотреть.       – А что за друг?       – Ученая. Ботаник. Обзавидуется, если скажу, что держал Шпренгеля 1805 года!       – Зачем ты его взял, если там ничего нет?       – Интересно, как и что писали старые мастера. – Он перелистнул пару страниц. – Зачастую они ударяются в философию посреди научного изложения. Чувствуется в этом патологическая любовь к своему делу. Заражаешься, если не совсем чурбан. Как он, интересно, сюда затесался? Тоже был волшебником?       – Здесь больше книг, написанных магглами, чем кажется на первый взгляд.       – И слава Богу. Волшебники пишут очень путанно. – Он вернулся на свое место. К моему счастью! – Мне и так сложно переварить магическое знание, а тут еще приходится преодолевать авторский слог.       Вот оно, признание. Грязнокровка. Они долго смотрели друг на друга молча. В эту паузу уместилось несколько обреченных вздохов студентки за моей спиной и порыв ветра, ударивший в окно.       – Ты на многое можешь взглянуть незамутненным взглядом, – сказал Тео.       – Может, и так. – «Х» подвинул чернильницу поближе и провел по краю с высохшей краской, растер ее между пальцев. – Ну что, подкинем Грейс возни с ядовитыми растениями?       – Я был бы очень благодарен.       – Напиши мне список, я отправлю ей на следующей неделе.       – Тебе правда это так интересно? Травология, Зельеварение…       – Больше для показухи. – Он поставил кулак на кулак и оперся на башню подбородком. Его суетливая манера менять позы (фу) вызывала у меня только раздражение. – Выпендреж, который могу себе позволить. Пусть Слизнорт думает, что я умный. Недостаточно хорош, конечно, чтобы присоединится к клубу Слизней. В заклинаниях я полный ноль, хоть на Зельеварении потешу самолюбие.       – На собраниях не происходит ничего интересного. По кругу слушаем о былых временах, а от пуддинга меня уже тошнит.       – Могу представить.       – А что у тебя с заклинаниями?       – Не получается. – Он поморщился. – Грешил на палочку. Пришлось признать, что дело во мне. У профессора Флитвика для меня отдельная шкала оценивания. "Почти унизительно". Набираю баллы письменными работами. Эти эссе и рефераты уже в кишках сидят.       – Я могу с тобой позаниматься. – Тео упер локти в стол, сплел пальцы и положил на них голову. Он всегда был чудовищно хорош в Заклинаниях. – Имею в виду, ты поможешь мне, я тебе.       – Не любишь быть в долгу?       – Не люблю. – Он легко улыбнулся. – Согласен?       – Я безнадежный ученик.       Тео, кажется, расстроился. Я больше не мог однозначно трактовать его, и это осознание разошлось по мне (по моей душе, если телом здесь меня не было и нет) легким инеем. Кажется, Тео волновался. Кажется, Тео…       – А знаешь, давай, – сказал «Х», дотянулся до подоконника и вытащил другой учебник из-под завала. – Мне интересно, когда ты сдашься.       – Никогда.       – Ну, хорошо.       Я оперся плечом о книжный стеллаж. Какое-то время они сидели и занимались, ничего интересного не происходило. Пока «Х» читал, крутил волосы на затылке, хватало на пару оборотов вокруг пальца. Синий галстук с серыми полосами был слабо затянут и съехал на сторону, рубашка, очевидно, не глажена. Посредственность, раздражающая манера речи, показушная ученость. Я ничего не понимал. Сколько ни пытался, я не смог выудить из своей памяти хоть что-то, связанное с ним. За несколько лет обучения должен был хотя бы раз попасть с ним в общую группу. Должен был столкнуться в Большом зале. Пока я прикидывал, сколько раз за все семь лет я мог видеть его за когтевранским столом (около трехсот учебных дней, помножить на семь, на три по приемам пищи, добавить…), Тео выписывал что-то из учебника на немецком, передавал «Х», а тот промеж строчек писал на английском. Идиллия… «Х» резко оторвался от перевода и прислушался.       – Мистер Талли, – раздраженно сказала миссис Пинс в полный голос, – после восьми в библиотеку можно только тем, у кого есть разрешение. Оно у вас есть?       Талли. Это который Оливер? Растянувшись на скамейке, «Х» выглянул в проем.       – Вот черт, – шикнул он.       – Что такое? – спросил Тео и чуть подвинулся, видимо, чтобы тоже посмотреть, но «Х» замахал рукой, мол, «сиди, сиди», и ударил указательным пальцем по губам.       – Это по мою душу, – прошептал «Х».       – Еще пять минут до восьми.       – Вы ничего не успеете за это время.       – Мне всего на минуту.       «Х» сгреб свои пергаменты в сторону и накрыл их книгами.       – Тео. – Чего?.. Какой еще Тео?! Я дерзнул называть его сокращенно довольно скоро после знакомства, но боялся, что он поправит меня, как Люца. Этого не случилось, и это было чудом! Они уже представились друг другу, а я прослушал, проглядел? Или давно знакомы, а я пропустил несколько лет их теплой дружбы? Иначе почему он так фамильярно к нему обращается? Нет, Тео тоже удивился. – Прикрой меня.       Он прижал к себе сумку, пригнулся и сполз на пол, под стол. В читальный зал вошел Талли, да, Оливер. Он играл в составе сборной Пуффендуя, бездарно. Не помню, на какую позицию его назначили. Долговязый и неловкий, с жидкими светлыми волосами, прилизанными, будто о его голову разбили сырое яйцо. Чистокровный, но из бедных и невезучих. Даже его я знал!       Тео убрал со стола на скамью вторую чернильницу и перо и вытянул ноги. Оливер дошел до их стола. Тео даже не посмотрел на него. Талли пробежался взглядом по макушкам еще пары студентов и развернулся к выходу, ссутулился и спрятал руки в карманы брюк.       – До свидания, миссис Пинс.       Тео тихонько постучал по столу. «Х» неловко вылез на свет.       – Надо сказать, там на удивление чисто, – бодро сказал он, а сам стыдливо покраснел. Хорошо, что это чувство ему известно. Есть надежда, что в следующих воспоминаниях я не найду чего-то из ряда вон.       – Там – это под столом?       – Камень холодный, ужас.       – Почему ты от него прячешься?       – Прячусь? Да, прячусь… – Он затеребил в руках кончик галстука. – Просто не хотел с ним сегодня разговаривать. Надо писать курсовую и вообще…       Тео сложил руки на груди. Я знал этот жест. Этот «Х» сам не заметит, как все выложит.       – Хорошо. Давай доделывать курсовую. – Тео подтянул к себе учебник и вернул чернильницу на стол.       – Спасибо, – сказал «Х».       Давай доделывать? Тео никогда ни с кем не учится. Никто, кроме меня, не называет Тео “Тео”. Он никогда не бросает ситуацию, не узнав, в чем дело! Я смотрел на него и не узнавал. Тео, почему ты вообще мне это показываешь? Почему этот «Х» вдруг оказался на особом положении? Я хотел взглянуть на него еще раз, когда зал начал уплывать от меня, пока не уменьшился до точки. Черной точки внизу страницы. Я захлопнул книгу и швырнул ее на пустую нижнюю полку, встал и хотел взять последнюю – плевать на хронологию событий! Я хочу знать самое кошмарное (а я нутром чувствовал, что я точно найду). Я потянулся к последнему тому с красной булавкой, даже не дотронулся, а меня ужалило током. К чему, в самом деле, эта дурацкая записка, если я все равно не могу нарушить порядок? Не ранить меня? Увы, поздновато!       Я снова сел, смахнул с обложки пыльного паука и вчитался. Это по мою душу… уже было. Я перекинул пару пустых страниц. Вот оно, уже знакомое помутнение.       Тот же вечер, позднее. В библиотеке уже никого, кроме них, не осталось.       – Тебе еще много? – сонно протянул «Х».       – Я только начал.       – Не могу больше. – «Х» сполз по скамейке, и Тео вдруг вздрогнул, у буквы «кью» отрос длинный хвост. – Прости, задел тебя.       – Ничего. Почему ты не уходишь?       – Хороший вопрос, на который я не знаю хорошего ответа.       – Есть плохой?       – Ну-у, я себя загнал сюда. – Он снова затеребил галстук. – Вообразил, что сегодня последний день. Да, да, неважно, что задание дали сегодня. Какая разница, если его все равно сдавать… предрешено. Довольно провальная иллюзия, шанс на миллион, что сработает. Раньше не работало. Но звезды сошлись, я до сих пор здесь.       – И к чему такие сложности?       – Потом сложнее будет найти время. Экзамены, зачеты, хор, там появиться, сям отметиться… а сейчас я могу даже почитать на немецком. – Он кивнул на Шпренгеля. – Редкая возможность. К тому же, если придется ждать письма от Грейс, то все это затянется. Пытаюсь мыслить рационально. Получается, ну, так себе.       То есть дело совсем не в том, что после восьми в читальный зал не пускают без пропуска? Не верю, что Тео не задал этот вопрос и поверил в эту брехню. Я видел, видел эту едва заметную ухмылочку, Тео!       – Тебе просто нравится немецкий язык или…?       – Мой первый язык. Иногда что-нибудь почитываю, чтобы не забыть.       – Я заговорил на французском раньше, чем на английском.       – То есть ты тоже эмигрант?       – Нет. – Тео замял улыбку. – Я родился в Англии, потом уехали. По ряду причин. Говоришь, поешь в хоре?       – Не пою. Хожу туда, что-нибудь играю, слушаю. – Он повел плечом. – Ноты выучил недавно. Меня заставили! И без этого хорошо жил.       – Играл без нот?       – Так проще. Что слышишь, то и играешь, не надо глаза косить.       – Я думал, что ноты – первое, что учат, когда занимаются музыкой.       – Принцип “сбрось с лодки – поплывет” работает. – Он сел нормально, окинул взглядом книжки. – С музыкой точно, а вот плаванием не очень.       – А это не ты в теплице работаешь?       – Работаю – громко сказано, так, борюсь с тамошним хаосом время от времени. Как-то задержался после Травологии, помогал профессору Бири привести все в порядок после мандрагоры. Повелось так, раз за разом оставался. Ты парочку раз за ингредиентами заходил.       – Не пару, все-таки побольше. Странно, что мы раньше не познакомились. Правда, ты, оказывается, знаешь, как меня зовут.       – Мы на одном курсе учимся уже шестой год, странно было бы не знать. К тому же, твое имя почти всегда первое в рейтинге. Запоминают первых и последних. Я из предпоследних.       – И все-таки… Ты Алан. Правильно помню?       – Ален. Вечная путаница. – О, я уже не сомневался, что это именно он. – Да и ничего странного в таком позднем знакомстве нет. Я в теплицу не поболтать прихожу.       – Помолчать?       – Вроде того.       – А продвинутый курс по Траговологии берешь?       – Не по Заклинаниям же. Насчет них ты серьезно?       – Почему нет?       – Ну… впрочем, неважно. Я обычно по пятницам после пар свободен.       – Я тоже.       А как же дополнительные по Рунам, Тео?       – Можно на площадке Восточной башни. Не хочу позориться у всех на виду.       – У меня впечатление, что ты на себя наговариваешь.       – О, поверь. – Он засмеялся. – Ты даже не представляешь, во что ввязался.       Он подвинулся на край скамьи и выглянул из-за книжного шкафа на скромные библиотечные часы. Стрелки часов на сходились на римской “одиннадцать”.       – Кажется, пора по койкам. Пойду, мне до башни через весь замок переться.       – В пятницу в пять, правильно? То есть завтра?       – Видимо, так.       Он что-то дописал на пергаменте, стоя с учебником подмышкой. Рост маскировался сутулостью, наши глаза (две пары зеленых и одна черных) оказались на одном уровне. Он сгреб все в сумку и махнул Тео. Когда он ушел, Тео выудил из-под стола исписанный пергамент. Я заглянул ему за плечо и в очерченным прямоугольнике прочитал:       А. Хольм, 6-3