Сквозь кровь прожить

      – Ты давно здесь?       Тео присел на нижний ярус скамьи. Хольм (опять этот… дополненный «Х») сидел на втором. Он отложил в сторону записную книжку, как только Тео появился на площадке Восточной башни. Говорят, раньше башня была тюрьмой, для кого – не уточняли. Под крышей сохранилась единственная камера. На втором курсе я залез туда с Люцем, зрелище оказалось разочаровывающим. Обычная пыльная комната, ни единого пятнышка крови. Только металлические кольца, торчащие из стены.       – Освободился пораньше и пришел сюда. Где-то полчаса назад.       – Ты что-то писал. – Тео кивнул на зевающую сумку, из которой торчал потрепанный край блокнота. – Это дневник?       Хольм легко пожал плечами и поправил сумку, будто она как-то неправильно сидела на скамье. Книжка провалилась на дно.       – Ну, наверное. «То, что помогает собрать мысли в кучу». Веду, когда забываю, что написать особо нечего. – Он спрятал руки в рукава мантии. – «Сижу под ветром, думаю о скором позоре». Все превращается в какие-то краткие заметки о том, о сем. Пришел туда-то, пойду туда-то. Не суть.       – Не будет никакого позора.       – Ты прав, не будет. Позорится тот, кто заведомо лжет о себе. А моя совесть чиста.       Тео поправил ворот мантии и прищемил его у горла пальцами.       – Может быть, встречи на башне были не лучшей идеей… – сказал Тео. – У меня есть с собой теплые вещи. – Он вытянул из сумки серый джемпер с темно-зеленой горловиной и протянул Хольму. – Он чистый, бери.       – Тебе не жалко?       – Почему мне должно быть «жалко»?       – А как же ты?       – Я в жилетке.       Хольм дотронулся до джемпера и одернул руку.       – Ауч! Это ты током бьешься или я? Кажется, даже искру видел.       Правильно, руки прочь.       – Наверное, это…       – … накопленное статическое электричество. – Хольм скинул мантию и быстро натянул джемпер поверх рубашки. – Это ничего, бывает. Бодрит.       – Тебе как раз. – Где-то что-то грохнуло. Наверное, деревянные ставни в той камере. – Ты выбрал, какое заклинание хочешь потренировать первым?       – Можно с учебника первого курса начинать. С трансфигурацией тоже дела плохи. Так и не превратил мышь в табакерку.       Хольм спрыгнул со скамьи и вынул из кармана мантии палочку.       – Сначала подозревал палочку в неисправности. Заходил к Олливандеру. Он оскорбился, что я на нее грешу. «Молодой человек, еще ни разу мои палочки не ошибались. Это вы ее неправильно используете».       – Проблема может быть в твоем отрицании возможности успеха. Чтобы применять магию, нужна твердая уверенность в своих силах, если не видение будущего результата. А ты даже на бумаге записал наперед, что обречен на неудачу.       Хольм мало того, что отвернулся к Тео спиной, так еще и поморщился. Интересно, Тео видел его выражение лица на самом деле или додумал, угадал, и потому я могу созерцать это оскорбительное пренебрежение сейчас?       – Я кем только себя ни воображал за эти пять лет. Едва ни Мерлином, авось сработает. Отрицать очевидное – самообман. Я свое отгрустил на первых курсах и принял, что доучусь благодаря письменным работам. Не признай я этого, меня бы давно отчислили за неуспеваемость.       – Не нужно воображать себя тем, кем ты не являешься. То есть… – Тео подошел к нему и зацепился за рукав мантии, коротко, лишь привлекая к себе внимание. – Ты должен видеть именно себя, таким, какой ты есть. Ты волшебник. В этом-то ты не сомневаешься?       – Нет. Как не сомневаюсь в том, что все наделены разными способностями.       – Но и ты, уверен, не станешь оспаривать, что занятия в группе заведомо уравнивают всех учеников, а значит исключают возможность подобрать индивидуальное решение отдельно взятой…       – Проблемы. – Что за манера перебивать?! И глазеть куда-то в сторону. – Профессор Флитвик… Слушай, давай просто перейдем к уроку. Скажем так, я допускаю, что есть шанс, иначе бы меня здесь вовсе не было. Чудес не бывает, но даже мизерная вероятность – это не ее отсутствие. Лишь хочу сэкономить твое время на проповедях об уверенности в себе, потому что дело точно не в этом. Обрадуюсь, если что-то получится. Но не хочу видеть твоего разочарования.       – Не увидишь. Какие заклинания у тебя получаются?       – Замораживающие через раз, запирающие иногда, роста растений лучше всего. Что еще… а вроде и все.       Как он СОВ сдал с такими способностями?       – Что насчет левитационных чар, например?       Хольм провернулся на месте и направил палочку на Тео.       – Вингардиум Левиоса!       Тео легонько вздрогнул. Подлетело только мое чрезвычайно подвижное нутро. Что он… что он вообще себе позволяет? Нет, не так – совсем охерел?!       – Либо ничего не вышло, либо ты неприподъёмный, хотя кажешься легче перышка.       – Поднимать людей в воздух… неэтично.       Безнравственно и оскорбительно – так он сказал однажды, когда увидел, что Люц потешается над каким-то грязнокровкой. Сколько я наслушался, будучи в то время в тесной аффилиации с Боулом! Гнева на «несправедливость» во мне так и не разгорелось, зато слова Тео подсветили мое глубинное равнодушие к грязнокровкам. Не мучить и не спасать, оба «не» одинаково просты в исполнении. Но сейчас, сейчас, если бы я оказался здесь на самом деле, подвесил бы Хольма на целую неделю, даже если для этого пришлось бы не есть, не пить, не спать.       – Прости. – Он опустил палочку и снова отвел глаза. – Мы дурачились так однажды, мне это запомнилось как победа над гравитацией.       – Мы – это кто?       – Я и подружка. – Хольм натянул свитер на ладони и прижал краешки рукавов пальцами. Втянись уже в какой-нибудь панцирь и исчезни! – Она тоже взялась за меня. Курсе на третьем. К счастью, у нас обоих одновременно лопнуло терпение. Она меня так умотала, что я на ногах стоять не мог. Так ей сказал, а она в отместку за мое нытье продемонстрировала, что это на самом деле значит. Это оказалась та-а-ак приятно – не чувствовать веса…       Эта история тянулась и тянулась. Тео случайно провернул какой-то кран, и теперь слова-слова-слова под напором затапливали всю площадку, перемешиваясь с ветром, удивительно родственной им стихией, невидимой, но сбивающей с ног и толку. Я эти россказни почти не слушал, много чести. Вдобавок – пропустил бы, что они велись с единственной целью: поскорее затереть, замылить этот эпизод вопиющего неуважения. Хамства. Тео задавал уточняющие вопросы, и рождалось новое завихрение сумбурных, очевидно придуманных на ходу историй. Особенно неправдоподобных и громких после очередного провала. Я вычленил их новое назначение – посмеяться над собой прежде, чем кто-то иной. А поводов для насмешки Хольм обеспечил. Маггл бы и то большего добился от волшебной палочки.       – Давай попробуем Протего, – сказал Тео и смахнул мизинцем локон с лица. Его щеки равномерно порозовели от ветра. – Я на тебя нападу, попытаюсь обезоружить.       – У тебя получится. – Хольм симметрично, будто в насмешку, заправил смоляные волосы за ухо. – Ладно, ладно… – склонил голову на бок и вздохнул. – Но ты должен на самом деле нападать. Справишься? Иначе не испугаюсь.       Тео, что-то в уме прикинув (я в твоем уме, почему я не слышу?!), кивнул.       – Справлюсь.       Он медленно выдохнул и расправил плечи. Хольм отступил и отвлекся на пролетающую птицу, в тот же момент Тео отчеканил атакующее заклинание. Хольм ойкнул и отшатнулся. Я искренне обрадовался проступившему на его лице недоумению. Тео специально уводил заклинания чуть в бок, щадил и мазал, магия рассыпалась в колючие икры при ударе в колонны и пол, оставлялся черные звезды тут и там. Хольм перебегал от одной к другой, не бьют же молнии дважды в одно место. Верткий, нужно запомнить на случай его убийства – такая ленивая мысль вдруг оформилась.       Он так и скакал в этом новом созвездии, упахался, попытался выставить барьер. Не вышло, конечно. Тео навел на него палочку. Экспеллиармус метил прямо в кисть, Хольм успел мотнуться, чиркнуло только по пальцам. По губам я прочитал “scheisse”. Правильно, отомсти ему за Левиосу, Тео. Но он снова промахивался, загонял Хольма в непроходимый стык между скамьей и колонной, пока тот не стукнулся спиной и задом, отпружинил и бросился вперед, отбросив палочку, наступил на темную астру, схватил Тео за руку и отвел ее в сторону. Вальсировать собрался?       – Все, сдаюсь, – сказал он, задыхаясь, и двинул плечом, чтобы поправить сползшую мантию. Сделал только хуже.       – Ты сам себя обезоружил, это не считается за мою победу. – Тео чиркнул взглядом по живым кандалам на своем запястье.       – Налети я на тебя с палочкой, мог бы разве что тыкнуть ею под ребро. Ох… – он отпустил Тео, растопырив ярко-розовые пальцы (холод разукрасил, заклинание насытило). – Весь упрел от тебя бегать.       Он отошел и подергал за воротник.       – Тебя сильно задело?       – Фигня. – Хольм сдвинул прилипшие к шее волосы и пошарился по карманам, достал черную резинку и растянул ее. – К тому же, ты особо не целился, а ведь обещал. Я видел, как ты бьешь по мишеням на занятиях.       – Мишени не бегали от меня по классу.       – А фо людям ты не штрелял? – Хольм прижал губами шнурок, пока собирал волосы в хвостик. Они все расползались, топорщились, путались.       – Не доводилось. – Тео отвернулся и кивнул на его палочку. – Если бы будешь так ее бросать, то она не станет тебя слушаться…       – И чак не шлушается.       – … потому что магические артефакты обладают характером и волей.       – Помурчу извинения ей перед сном, может, поможет. – Наконец-то перестал шепелявить и кое-как разобрался со своими патлами. Он опустился на колени, налег грудью на скамью и еле-еле дотянулся до палочки, подкатил ее к себе и, охая, уселся. – Давай устроим перерыв, умоляю.       Тео присел рядом с ним и отклонился, оперся спиной на второй ярус. Хольм же, наоборот, подался вперед, закрыл лицо руками, обреченно и театрально выдохнул. Тео, не иначе, живность выглядывал в темных зарослях, иначе я не могу объяснить этого пристального взгляда в чужой затылок.       – У меня есть идея, – сказал он и незаметно убрал волосок с капюшона. – Возможно, она покажется тебе контроинтуитивной.       – С радостью помогу тебе назвать ее еще и провальной. Давай сразу обозначим наши занятия сеансами аэробики, я хотя бы одежку поудобнее подыщу. И вообще. Не нужно мне никакие долги выплачивать, – он обернулся на Тео, – и брать себя самого на слабо – тоже.       – У тебя хорошая техника, дело не в ней, – упорно продолжал Тео, будто вовсе не заметил, что ему на стол положили заявление об увольнении. – И даже не в том, что, как ты говоришь, у тебя недостаточно сильная магия.       Это он так замаскировал слово "никакая". Тогда в чем, Тео? Он просто лузер, вот простой ответ. Грязнокровка, которого природа знатно обделила магией. Если профессор Флитвик за шесть лет ничего не добился, то чуда не случится. Зачем же ты тогда мучаешься? Получаешь за свои старания очередную снисходительную усмешку.       – Правда? – вот, например, сейчас. – Тогда в чем, Тео?       Меня передернуло от дословного цитирования моих мыслей.       – Заклинания роста растений и замораживающие вовсе можно отнести к стихийным, а они даже в школьной программе упоминаются мельком, потому что большинству их не освоить.       – О, да, всегда знал, что я скрытый гений.       – У тебя могут быть другие предрасположенности. Например, ментальная магия запрещена. Если бы отец не нанял мне частного преподавателя, я бы никогда не узнал о своих способностях к окклюменции. Звезд с неба не хватаю, но могу хотя бы заметить, что кто-то пытается меня… прочитать.       – Поэтому ты все так же пытаешься призвать меня не отчаиваться, мой частный преподаватель.       Тео едва заметно улыбнулся.       – Благодаря этому учителю у меня на руках оказался старый продвинутый учебник. В главе Защитных чар я нашел заклинание, которое я бы отнес его к категории ментальной магии. Оно называется Патронус. Писали, что оно невероятно сложное…       – А, поэтому идея контринтуитивная.       – … и у меня тоже далеко не сразу получилось. Раньше, оказывается, оно тоже было в школьной программе, но его несправедливо убрали. Оно одно способно защитить от дементоров.       – Думал, что Министерство взяло их под контроль.       – Это невозможно. Почти всех согнали к Азкабану, но тюремщикам там находиться так же небезопасно, как и заключенным. Я видел дементоров однажды.       – Где?       – В Запретном лесу. Повезло, что к тому времени я уже знал про Патронус. Получилось их отогнать.       Еще одна потрясающая история, о которой я ни сном ни духом. Болел в детстве – не мог дышать и истекал кровью, гулял по лесу – и спасался от дементоров, занимался в библиотеке – а еще и на Восточной башне, и не один. Крохи знания я принимал за сытный ужин. Другим доставалось еще меньше! А этого пригласили на пир, да он, видите ли, сыт по горло и нос воротит.       – У него есть материальное воплощение, но мне не удалось его призвать. Тебе не потребуется что-то притягивать или отталкивать. Это нельзя назвать нападением или обороной в привычном смысле. Про дементоров известно мало, но все, кто с ними встречался, сходятся на том, что они хищники и их добыча – души. Наверное, только благодаря дементорам волшебники согласны с магглами насчет того, что душа существует.       – Это интересно. Если уже находишься в пищевой цепочке, то точно существуешь. Как минимум, реален настолько же, насколько звенья до и звенья после. – Хольм подвел руки и сомкнул указательные и большие пальцы, будто никто не знает, как выглядит цепь. – Спасение души – задача ангела-хранителя. Если полагаться на литературные источники, то он есть у каждого. Это твое заклинание призывает кого-то подобного?       – Видимо, одно и то же явление получает разные названия. Пишут, что материальная форма принимает вид животного. В таком виде оно способно прогнать и тысячу дементоров.       – Только не говори, что на следующее занятие притащишь мне дементора на поводке.       – Это было бы крайне продуктивно, но, увы…       Они переглянулись и улыбнулись друг другу. Вот и спелись, просто замечательно.       – Так в чем подвох? – Хольм снова скопировал Тео, проехался плечом по его плечу. Так и остались слипшимися. – Почему даже у тебя не получалось?       – Патронус плохо исследован. В основном все сосредоточены найти ему практическое применение. Могу только поделиться собственными ощущениями и первичными предположениями, которые во многом согласуются с методическими указаниями. Для этого заклинания нужна не столько магия, хотя и она, безусловно, сколько счастливое воспоминание, ценное для волшебника. Как ты правильно заметил, у каждого, – Тео выделил это слово, – есть Патронус. Сила защитника зависит от предварительной самоподготовки… своей души, разума, потому бы я и отнес его к проявлениям ментальной магии.       Когда Тео начинал говорить этим своим ученым тоном, мне приходилось слушать в три раза более внимательно. А Хольм, кажется, без особого напряжения вникал, успевал еще и глазищами очертить каждую черточку моего Тео, въедливо, беспардонно, нагло.       – Обязательно счастливое?       – Ценное. – Тео, наконец, ушел из-под пристального взгляда. Нет, предоставил профиль к рассматриванию. – Определяющее тебя.       – Что-то вроде точки отсчета? Начала координат личности?       – Как ты понимаешь, не каждый способен сразу выделить такой эпизод своей биографии, который можно было бы назвать «центральным».       – Ментальная магия, значит… – Хольм ущипнул губу и отвел глаза. – Ну хорошо. Учи меня.       Тео поднялся со скамьи и прижал к груди волшебную палочку. Хольм встал вслед за ним. Я бы так хотел знать, какое воспоминание позволяет Тео призвать Патронус! Я бы тотчас все бросил (гори огнем этот Хольм, не хочу более ничего знать) и отправился бы на поиски в библиотеку, если бы меня не загипнотизировала медленно отведенная в сторону палочка, от кончика которой растекся нежный перламутр. Как во сне, я скорее помнил о том, каким должен быть ветер (если воет, значит и язвленый), каково скольжение тюля (если такой легкий, то и прикосновение его будет нежным, холодящим), но теперь я, будто бы глядя и на себя сверху, на единичку в таблице других значений, не понимал, что должно испытывать. Я никогда не чувствовал подобного смешения ощущений – меня окутало холодящим теплом, растерзало нежностью, придавило духом. Хольм прикрыл глаза ладонью и сделал шаг назад. Правильно, зло должно отступить.       Тео опустил палочку. Свет развеялся, но задержался в его зрачках, и это было бы жутко, если бы не так красиво. Если Хольм и на это скажет что-то колкое… но он молчал, и я, наоборот, взмолился, чтобы он оборвал эту высокую ноту низким словечком. Он обернулся на желтый лес. В его глазах ничего не отражалось, а их насыщенная тусклость, непроглядная темень стала еще более явной.       – Попробуешь?       Тео подошел к нему и тронул за плечо. Хольм поддержал себя за локти и помотал головой.       – Мне нужно… сначала подумать, – промямлил он. – Вспомнить сходу трудно. Ценное воспоминание, еще и счастливое.       – Пускай это будет домашним заданием. А сейчас потренируем что-нибудь еще.       Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве, а от Хольма удалось добиться только жалких разноцветных искр. Получился только Люмос, и то, когда Тео держал свою руку на его. Радость прожила недолго – самостоятельно повторить успех не вышло. Палочка скорее ответила на магию Тео. Обессиленный, Хольм перевалился через перила и свесил руки вниз.       – Нужно найти правильный подход, тогда все получится, – сказал Тео и облокотился рядом. – Это только первое занятие.       – Идет шестой год, как я ищу правильный подход. Все ключи на руках, ни один не подходит. Жаль, не бывает универсальной отмычки. Да, надо совсем забраковать это слово.       – Ничего, я люблю головоломки.       – Так и подумал. Надеюсь, обойдется без вывиха извилин.       Я не понял, что он имел в виду, да и не больно-то и хотел. Солнце раскидало по краешку озера золотые монеты, подать для уморенных бесплодным трудом.       – Скоро ужин. – Тео глянул на карманные часы. – Думаю, на сегодня хватит.       – Что делать со свитером? Постирать? Я несколько раз пропотел.       – Не нужно. Я сам.       Хольм стянул его едва ли не с рубашкой. Тео задержал взгляд на разделенной впадиной позвоночника белой спине и отвернулся с большим промедлением. Хольм прижал горловину подбородком, сложил джемпер и передал Тео.       – Это было очень красиво. Больше и нечего сказать.       Тео кивнул и хотел, кажется, что-то ответить, но Хольм оттолкнулся от перил, добрел до скамьи, подхватил сумку, махнул ему на прощание и сбежал по лестнице.       Я последовал за Тео в нашу спальню. Он сел на кровать и вытянул джемпер из сумки, снял с него тёмный волос (лысеет, что ли?) и поднёс ворот к лицу, закрыл глаза. Я не понял, чем меня огрели по голове (лаптой? топором?). Тео резко встал и убрал свитер на полку, постоял еще немного (зависнув, прямо как в детстве, секунд на десять), скомкал его и бросил в корзину.       Я с запозданием осознал себя все так же сидящим на полу в библиотечном лабиринте. Многие книги я сваливал в груду, особо не присматриваясь. Некоторые воспоминания были просто скучные, а другие сильно меня раздражали. Каждую пятницу без толку практиковали заклинания и через день встречались в библиотеке. Именно это “вдвоем” меня изводило. Я был уверен, что Тео всегда один, если меня нет рядом. Так какого хрена он, оказывается, все это время был с каким-то… с каким-то…       Некоторые заметки Тео мог бы опубликовать дополнительной главой к “Фантастическим тварям и где они обитают”. Объект был замечен в Большом зале, в рационе преобладает пища растительного происхождения. Чаще, однако, встречается на периферии обитания человеческой популяции (на границе леса, у берега озера, на заброшенных крышах, в безлюдных коридорах). В природе представлен единственной и последней особью, так как к размножению не способен (это еще что…). Нрав смирный, поведение настороженное, мотивы таинственные. Опасность – неизвестно (я бы поставил Х – не представляющее интереса или ХХХХХ – смертельное, не поддается приручению).       Я едва не со смехом вспоминал свой страх изменить Тео, избавив его от крошечного воспоминания. Сколько я ни пытался, добиться от волшебной палочки даже искры у меня не получилось, зато я нашел заботливо подготовленный коробок спичек. Я сжигал без жалости. Нет, с потаенным удовольствием. Книги глухо шлепались на пол, раскрывались в полете и подставляли свое белое, уязвимое нутро. Огонь неспешно, почти ласково трогал их переплеты и прощупывал содержимое. Мне нравилось думать, что они живые и умирают по-настоящему. Я радовался, а потом себя все-таки одергивал. Это же Тео. Тогда на меня наваливалась злостная тоска, я останавливался и упорно читал все подряд.       Как, например, они сидели на каменных ступенях в какой-то из башен (все, кроме них, размывалось, сложно опознать место). Тео уронил голову на его плечо, казалось, естественно и непринужденно, заглянул в книгу на коленях у Хольма. В огонь без сожалений.       Иные воспоминания обладали волей и затягивали меня, даже если я этого не хотел. Отчего-то Тео преподнес мне совершенно ботаническую сцену. Они ходили по саду. Лепестки бледных роз отмечены старческими пятнами, ветер гонял по тропинке розовые листья девичьего винограда. Синий шарф путался между ног Хольма и сложился гармошкой на земле, когда тот присел у развалившегося цветка. Несмотря на нежный цвет, какой бывает у аметрина, этот цветок вызывал у меня отторжение. Наверное, дело в полном отсутствии листьев и в неустойчивости бледного стебля, на вид ломкого, из-за которого растение напоминало обильное предсмертное семяизвержение. Оттого мерзко, что Хольм их коснулся.       – Меня ужасно забавляет, что безвременник – однолетнее растение, – сказал он. – Соотносится с твоей фамилией.       – Что ты имеешь в виду? – Тео присел рядом, подобрав мантию.       – Нотт.       – Это я знаю…       Хольм улыбнулся. Тео что-то понял (блеск озарения в зрачках). Я – нет. Избавьте меня от этого флирта ботаников.       – Не трогай, он же ядовитый.       – «Все есть яд, и ничто не лишено ядовитости». Из него выделяют вещество, который останавливает деление клеток. – Хольм отломал один цветок и сунул в карман, поднялся и отряхнул бахрому шарфа от ботанического мусора. Тео за ним. – В какой-то степени он и вневременник. Если все еще преследуешь идею создать сильнейший из ядов, колхикум однозначно должен войти в состав твоей микстурки.       – Ты что-нибудь собирал для своей работы?       – Об этом… – Хольм сцепил руки на затылке и запрокинул голову к небу. – Подумал, что мои амбиции обречены, если случайно не споткнусь о философский камень.       Тео обернулся на него, будто услышал что-то совершенно преступное.       – Ты хочешь сменить тему или бросить курс совсем?       – Бросить мне уже никто не позволит. Лучше сосредоточиться на чем-то пореальнее. Например, состряпать легкое и надежное снотворное. Здесь хотя бы понятно, с чего начинать. Скажем…       – Но почему? У тебя какие-то проблемы со сном? Бессонница?       – Так я не для себя, я для людей. – Хольм покачался из стороны в сторону. – Можно взять, скажем, за основу зелье сна без сновидений. Подозреваю, что слизь флоббер-червя обеспечивает эффект темной ночи. Хотелось бы сохранить сны, а для этого нужно поэкспериментировать с другими компонентами. Еще мне всегда было интересно, что вносит больший вклад в приготовление зелий – использование магических ингредиентов или тот факт, что оно приготовлено руками волшебника? Это можно проверить. Взять тебя и меня, например. У кого из нас получится более сильное зелье?       – Прежде нужно выбрать критерии оценки и написать единую инструкцию приготовления, – сказал Тео и посмотрел сквозь меня. За мной – тропинка, на которую мог кто-нибудь (например, я того времени) появиться.       – Изменить или дополнить протокол какого-нибудь школьного зелья. Я бы хотел на другом сосредоточиться. Можно было бы привлечь кого-то из моих друзей, маггла, то есть. Собрать и отправить ему или ей набор начинающего зельевара. Два набора. Один будет содержать ингредиенты, которые в ходу и у фармакологов, и у волшебников. Второй – какую-нибудь магическую субстанцию.       – Это нарушает закон о неразглашении.       – Из моих кровных родственников, которые знают о том, кто я и где я, никто не поможет. Ужасно несправедливо. Даже Кэт уже успешно принимала совиную почту. И ничего, никто не прислал мне даже крохотной записки о нарушении запрета. Я-то думал, над нами висит всевидящее око. Пусть дальше жмурится, я как раз успею отправить еще один запрос… ой, неважно. Или можно было бы Роба попросить… нет, он бы точно докопался, что «это» и откуда.       – Отец говорит, что опаснейшие из магглов – военные и ученые. Первые из волшебника сделают оружие, вторые – –       – Симпатичные препараты. Или пустят на ингредиенты. – Хольм передернул плечами и скис. – Вот здесь бы тоже пригодилось знание, в каком качестве нужен волшебник для приготовления зелья. Можно ли вообще что-нибудь приготовить… из меня? Кроме обычного супа.       – Я в какой-то степени рад, что никогда не получу ответа на этот вопрос. – Тео обернулся на замок.       – Герметика этики, – проворчал Хольм. – Сколько осталось до Трансфигурации?       Тео достал из мантии серебряные карманные часы.       – Одиннадцать минут. Мы опаздываем.       Хольм кивнул и махнул рукой на прощание, но Тео негромко окликнул его по имени. Зашуршала каменная крошка. Окликнуть мало, нужно подойти! Если на Восточной башне я еще мог списать этот легкий румянец на ворожбу ветра, то теперь, при полном штиле, я со скрипом предположил, что это все-таки следствие внутренней бури. Мне хотелось зажмуриться мысли, что и Тео – семнадцатилетний… подросток.       – Мы продолжим вместе заниматься, если ты сменишь тему?       – Конечно, Тео.       От теплиц они разошлись в разные стороны. Тео пошел по короткому пути, а Хольм, видимо, сделал большой круг, пожертвовав временем и началом урока в угоду статуса-кво их невидимого общения. Тео подсел ко мне, пока я болтал с Вейзи (Дафна держала его при себе на первом ряду). Хольм спрятался на последнем, рядом со спящим Майклом, который изредка выныривал в мир, морщился на каждое слово и снова уходил в никому не известное плавание по бездонному и безграничному океану собственного сознания. Недовольный пробуждением, Майкл сначала заворчал, но быстро ободрился, и они шептались с Хольмом (и даже хихикали! я, как ни пытался, не услышал ни слова из их диалога), а потом вместе они слиняли со второй половины пары. Отлично, кто еще из моих друзей знался с этим невидимкой?       Тео умел ходить по горячим следам. В обеденный перерыв он снова вышел к теплицам и наблюдал за передачей небольшого мешочка, перетянутого малиновой лентой. Майкл вывернул карманы, на тропинку посыпался всякий мусор. Прямо в лужу шлепнулся золотой галеон. Майкл махнул на него, порылся в другом кармане и достал чистый, но Хольм присел, подцепил упавший, обтер о мантию и выставил руки, мол, хватит.       Пиздец.