two stripes

Знаменитый своей статусностью «Emerald Heart» встречает уважаемых гостей приглушённым светом и приятным дорогим интерьером. Это заведение ценится среди людей, стремящихся отдохнуть и охотно готовых заплатить за прекрасно проведённый вечер, а не просто выпить в попытках скоротать ночь в мнимом удовольствии пьянства. Да, это клуб, и да, здесь пьют. Но никогда не доходило до беспорядочных и опрометчивых действий, а если таковые и были, то их умело скрывали от лишних глаз. Потому что здесь статус и деньги, большие деньги. Чонин тут впервые и рассматривает всё, что видит вокруг, с особым интересом. Несомненно, название четко переплетается со всем в этом месте. В первую очередь Чонин засмотрелся на бар: сама барная стойка больше походила на изумрудный монолит с фигурно вырезанным основанием, напоминающим волны, и сверкала насыщенным зелёным цветом; в таком же стиле были выполнены полки под алкоголь и ножки барных стульев. Помимо изумрудно-зеленого в обстановке гармонируют ещё молочный и серый цвета. Два этажа соединяют аккуратные лестницы из светлого мрамора. Большой общий зал зонирован причудливыми перегородками, будто стены из полированного изумруда, но Джисон с администратором ведут их небольшую компанию на второй этаж, где располагаются уединенные VIP-комнаты. Их омежья тусовка сложилась из четырёх друзей Джисона, самого Хана и Чонина, который всех остальных видел второй раз в жизни. Первый был, когда Минхо разрешил Джисону устроить дома посиделки, но Чонин тогда плохо себя чувствовал и весь день провёл в своей комнате за просмотром очередного аниме, доставая бедного Чанбина, чтобы тот посидел с ним. — Джисон-и, обещаю, сегодня мы оторвёмся на пять лет вперёд. Потому что после того, что мы сегодня натворим, Минхо тебя ближайшие пять лет из дома точно не выпустит! — Тэхён звонко смеётся, заваливаясь первым в их забронированную вип-комнату. Тэхён самый старший из их компании, в свои двадцать восемь выглядит, скромно говоря, сногсшибательно. Возможно, так на нем сказалась лакшери-жизнь на обеспечении папика и ни дня, проведенного на какой-либо работе. Тэхён до жути не любит, когда его Гук-и называют каким-то там «папиком», тем более что его замечательному мужу всего двадцать шесть и в папики в их паре годится, скорее, сам Ким. Но его всё устраивает: Гук-и обеспечивает ему наилучшую жизнь, покупает всё, на что упадёт взгляд его любимого, в постели тоже тот прекрасный любовник. Нельзя назвать их брак искренней и чистой любовью, но что-то эдакое между ними точно есть, что и позволяет уже шестой год жить душа в душу. Тэхён, как сыночек богатых родителей, пересел с шеи отца на шею мужа и прекрасно себя чувствует, развлекаясь в клубах, отдыхая на мировых курортах и рассекая дороги на дорогих машинах. Тусовки и веселье — его хобби, а коллекция леопардовых шубок — личная гордость. Он каждую из них может назвать и перечислить ряд характеристик. А этих леопардовых достояний у него, не много не мало, восемьдесят шесть! От Тэхёна за километр веет крепким кофе с примесью коньячного аромата сухофруктов. Джисон, когда учуял новый запах друга пару лет назад, чуть не блеванул. Из-за брачной метки, поставленной (почему-то) только через три года брака, кофейный приятный запах Кима крепко смешался с густым доминирующим коньяком Чонгука. Как оно вообще может между собой сочетаться, Джисон не представляет до сих пор, но со временем свыкся с тяжелым и густым ароматом рядом. — Хён, мне кажется, ты уже выпил? — блондин, зашедший последним, держит в руках леопардовый мех, — Даже оставил свою леопардовую шубку в машине. — Всего бокал шампанского, — фыркает Ким, забирая одну из своих любимок из рук Феликса. Феликс — друг детства Джисона. Они учились в одном классе и тесно дружили, пока не разъехались на учебу кто куда. Джисон поступил в престижный военный лицей в Сеуле, а Ликс отправился покорять менеджмент в солнечном Сиднее. Несколько лет спустя судьба снова свела их вместе. Теперь Феликс работает директором по персоналу в одном из лучших ресторанов Кореи, и Джисон своим другом искренне гордится. Ли Феликс — самый добродушный и простой парень из всех знакомых Джисону. Омега открытый и общительный, любит холодные чаи и жирный пломбир с фруктовыми подварками, а еще всегда лезет обниматься. Он искренне интересуется жизнью всех и каждого, пытается всем во всём помогать и светится от счастья каждый раз, когда его действия делают кого-то чуть более довольным жизнью. От всех в компании Ли отличается детской наивностью и таким же поведением, но когда дело требует серьезности — он всегда берет себя в руки и подходит к задаче так, как требуют обстоятельства. А ещё Джисону очень нравится невинный природный запах Феликса — клубничное мороженое с едва ощущаемыми нотками домашнего лимонада. — Если ты выпил всего один бокал, то я — балерина. Ники. Ники — омега, каких ещё поискать надо. Он учился в одной группе с Джисоном и Чанбином и ещё тогда превосходил по результатам альф и омег почти со всего лицея. Ники был отрешенным и хмурым во времена учебы, но сейчас мало что изменилось в этом плане, кроме того, что он стал окончательно походить на альфу. Как он оказался в этой компании, было известно одному господу богу, но так-то никто и не интересовался особо. Ники работает в спецназе, что тоже сюрпризом ни для кого не является, пьёт блокаторы, чтобы ничем не отличаться от своих коллег, и пропускает по паре роксов виски по пятницам с ними же. Он не любит пустые бессмысленные разговоры и надоедливую, по его мнению, музыку. А ещё Ники когда-то трахнул их однокурсника, к слову, альфу. За это Джисон его уважает и побаивается. Даже попытался как-то попросить Минхо лечь под него, но Ли только пальцем у виска покрутил и послал его пойти проспаться. Ну, он попытался. А ещё Ники до ужаса дурманяще пахнет вишнёвым ликёром, когда не пьет свои противные подавляющие таблетки. — Хотел бы увидеть тебя в колготках и пачке, — толкает того в бок Сынмин и лукаво ухмыляется, усаживаясь за столик. Ким Сынмин — адекватность всея компании и по совместительству самый младший её член (не считая, конечно, Чонина) заканчивает учебу в университете и уже присматривает себе будущее место работы, чтобы обеспечить себе тот уровень жизни, к которому стремится. Типичный зануда и душнила, чей любовный буллинг и умение подколоть в нужный и ненужный момент высоко ценится в компании, — абсолютный трезвенник. Самый крепкий напиток, который Сынмин себе позволяет, — эспрессо из кофейни рядом с университетом, и, честно говоря, омега целиком и полностью зависим от кофеина в крови. Не выпил утром чашку кофе — учёба не задалась, весь английский язык забыл, и день в целом прожит зря. Ким из тех людей, к которым можно прийти с любой ситуацией, и он обязательно поможет, что бы ни случилось. Сынмин сначала забуллит, но потом непременно поможет, потому что он прекрасный друг и хороший человек. Правда, весьма одинокий, но его самого это мало волнует. Ему с головой хватает их небольшой компании и беглых разговоров с одногруппниками, когда нужно сдавать какие-то совместные проекты. Сынмин пахнет слабо и не совсем в рамках стандартов для молодых омег, но Джисон со своей запаховой гиперчувствительностью отчётливо ощущает успокаивающе глубокий запах хвойного леса рядом с другом. — В общем, думаю, вы уже знаете Нини, — Джисон широко улыбается, приобнимая младшего за оголённые плечи. Все почти синхронно кивают, усаживаясь за стол по бокам от уже расположившегося там Сынмина. Сам Чонин заметно нервничает, находясь в кругу мало знакомых ему людей да и вообще в столь непривычной обстановке. Клубная музыка приглушённо играет из колонок под зеркальным потолком; по всему периметру комнаты натянута светодиодная лента, добавляющая зелёного цвета в тусклый свет помещения; блестящий паркет, по которому звонко цокают каблуки тэхёновых туфель, отполирован до блеска, что Чонину кажется, он видит там свое отражение, как и в потолке. Под стеной, в сторонах от стола, расположен удобный модульный диван, который свободно мог уместить как минимум десять огромнейших альф и Ники. Потому что без Ники никуда. А самый сок — дискошар над головой и проектор возле стола. Джисон, учуяв усилившуюся ноту петрикора в уже привычном лёгком свежем запахе Чонина, сажает его между собой и Феликсом, мягко улыбаясь. Чонин сильно чувствительным к запахам никогда не был, но сейчас ему хочется только уткнуться в Джисона и судорожно вдыхать только его породнившийся аромат, но виду не подает. Сидит себе тихонько, разглядывая всех внимательнее. Омега даже делает комплимент Ники, говоря ему, что у него очень классное окрашивание, на что Тэхён фыркает и показательно закатывает глаза. — Хён, твоя шуба действительно классная! — выкручивается Чонин, чтобы не оказаться в черном списке Кима. — Я знаю, — довольно улыбаясь, будто кот, тянет старший. — Я всегда всем говорю: «Если ваш альфа всё ещё не купил вам леопардовую шубку — это не ваш альфа». — видимо, Тэхён выпил больше трёх бокалов шампанского, раз уж начал свою любимую философию. — Я говорил Джисону, теперь говорю и тебе, — Ким напыщенно поднимает указательный палец, изображая мудрейшего наставника. — Пока Минхо не купит тебе леопардовую шубку, не бери его фамилию и вообще сторонись! — У меня уже его фамилия… Лицо Тэхёна в этот момент нужно было заснять для потомков, серьёзно. — ДЖИСОН, ТЫ ВСТУПАЕШЬ В БРАК С ЖЕНАТЫМ МУЖЧИНОЙ??? — у Чонина глаза по пять копеек, Джисон моргает глупо, а все остальные заливаются звонким смехом от выпученных на друга глаз Кима. — Не знал, что в современном мире стало так мало достойных альф, что на одного по несколько омег находится. Но если Ли Минхо потянет покупать леопардовые шубки вам обоим, то я не против. Тэхёну не хватает только коктейля с трубочкой для полноты картины типичной содержанки с куриными мозгами. Но Тэхён не тупой! Он просто немного пьяный… — Чонин его брат, хён. Очень вовремя им приносят еду и напитки, вернее сказать, «напитки и закуску». У Чонина глаза на лоб лезут от количества алкоголя, принесённого официантами. Двенадцать бутылок! Ещё столько же минералки, соков, лимонадов и всего прочего безалкогольного. Сынмин только тяжко вздыхает, глядя на друзей, собирающихся вот-вот наброситься на шампанское, и переводит щенячий взгляд на Феликса, но тот только пожимает плечами, выискивая среди бутылок соджу. Сегодня пьют все. Кроме Сынмина. — Тем более! Молодое поколение страдает горизонтальным инцестом… Все смеялись с Тэхёна сначала из-за его глупых теорий, а потом из-за выражения лица, когда он глотнул лимонада, перепутав его с шампанским. Чонину кажется, что всё веселье их компании держится на одних только выходках старшего. — А, кстати, — вспоминает Джисон, когда разливает по бокалам игристое, — Сынмо, следи за мелким. Как говорится: «ни капли в рот, ни сантиметра в жопу!» — Чонин так и не понял, адресовались последние слова ему или нет, но Тэхён, рассмотрев данное высказывание как тост, выпивает с Феликсом на брудершафт первый очередной бокал шампанского, не забыв закрепить ритуал смачным чмоком в губы. У Сынмина появился смысл в глазах. Чонин готов поклясться, что тот искренне рад ещё одной трезвой голове в компании. Но у Тэхёна, видимо, иные планы на новобранца, и, судя по его шаловливому взгляду на младшем, можно с уверенностью сказать: трезвым не уйдет никто. Кроме Сынмина. Потому что на Сынмина ничего не действует. Даже старший Ким больше не предпринимает попыток его споить. Феликс, заметив этот взгляд, пользуется непосредственной близостью с Чонином и просто сгребает того в объятия, окутывая своим приторно-сладким ароматом. — Ликс, я ревную! — театрально начинает хныкать Хан, состроив страдальческую гримасу. По комнате прошёлся очередной смешок, а Чонин даже чуть расслабляется под воздействием ликсового ласкового феромона и расслабленного джисонового. — Правда он вкусно пахнет, да? — обращается к Чонину Хан, поднося запястье Феликса сначала к своему лицу, глубоко вдыхая, а потом и к младшему. — Будет обидно, если и он провоняется противным альфой. С учётом того, что собрались они тут все на джисонов мальчишник, замечание к свободному Феликсу прозвучало странно. И вообще, Тэхён не провонялся. И Гук-и не противный. — Кто бы говорил, — закатив глаза, встревает Сынмин, недовольный отсутствием кофе среди напитков, — сам-то через неделю будешь меченым, ещё и, небось, повязанным. Знаешь, как несёт от повязанных? Буэ, — изображая блюющий смайлик, Сынмин кое-как выбирается из-за стола. Ему срочно надо заказать себе кофе. — Хо хотя бы тропиками пахнет, а не воняет алкашом! — бросает Джисон вдогонку уходящему Киму, а второй Ким за оскорбление явно в сторону его мужа хорошенько прикладывается омеге по ноге каблуком, не жалея. — Спасибо, — саркастически улыбается Ники, откупоривая бутылку виски. — Нет, Ник, — исправляет Джисон, — «воняет алкашом» и «пахнет пьяной вишней» — совершенно разные вещи. Ники снова замолкает, смакуя алкоголь, а Тэхёна снова прорвало философствовать. В этот раз было что-то про нотки спирта в запахе и связанной с этим доминантностью, но его особо никто уже не слушает. Все пьют, едят и снова пьют. — Сон-а, — тянет Феликс, прячась за телом Чонина, — помнишь того официанта с маленького ресторанчика возле моего? — Ну-у? — Он не воняет алкашом… Очень даже вкусно пахнет цитрусами, да и вооб– — Только не говори, что ты втрескался в официанта! — почти что вылезает на стол Тэхён. — Я не переживу этого! Джисон внюхивается в Ликса ещё минуту, пока Ким корчится на столе, изображая страдания и мучения, и облегчённо выдыхает, когда в сладком запахе не обнаруживается ни намёка на альфу. — Нет… Просто, он довольно симпатичный и вроде приятный, я мог бы с ним позна– — Покажи! — снова перебивает Тэхён, резко отойдя от приступа театрального страдания. Феликс что-то открывает в телефоне и кладет тот на стол. На экране светится фотография молодого парня лет двадцати пяти: длинноволосый брюнет с овальным личиком, пухлыми бледно-розовыми губами, большими тёмными глазами с узким разрезом. На фото он сидит среди какой-то поляны в молочного цвета рубашке и светлых джинсовых шортах, миленько слегка улыбаясь в камеру. — Да Ники таких трахает! — выкрикивает Тэхён. Он надеялся, что там есть на что посмотреть, раз уж Феликс на него заглядывается, а там мало того, что официант, так ещё непонятный какой-то. «Ни рыба ни мясо», как сказал бы его отец. От такого заявления даже Ники приподнимается, чтобы посмотреть, в чем его уже обвиняют. Он нехотя отлипает от своего тамблера и, рассмотрев чужие черты на фотографии, уверенно заявляет: — Ну да, симпатичное личико. Но конкретно его я бы не трахнул. Слишком феминный, — у Чонина аж глаза округляются от удивления. Кто кого трахает? — Снова рассказываете байки? — Сынмин возвращается со своим кофе, готовый просиживать брюки дальше. — Чонин, не верь никому из этих чудиков. Один единственный раз было, и всё. Не трахает он альф. Младший не знает: вздыхать ему с облегчением или коситься боязливо на Ники, который в этом всем своем серьезном виде на омегу мало смахивает вообще. Если бы тот правда нагибал альф, он бы не удивился. — Ты правда… поимел альфу? — тихо спрашивает Чонин. — Да. Тоже хочешь? Ники так гаденько улыбается и пускает феромон, что Чонина аж передёргивает. Ему сегодня явно нехорошо. Когда все от души понапивались (! кроме Сынмина!) и поели, было принято решение спуститься на первый этаж к танцполу, диджею и всей вечерней тусовке. Время близится к десяти вечера, и ночной клуб начинает играть новыми красками, становясь наконец действительно местом ночной жизни. Стробоскопы отблескивают от полированных изумрудных поверхностей и остаются чуть ли не единственным источником света на этаже. На танцполе уже вовсю толпятся полупьяные тела, а диджей за музыкальной установкой начинает крутить более горячие и драйвовые треки. Чонину откровенно дурно. То ли от выпитого тайком от Джисона и Сынмина алкоголя, который Тэхён тихонько подливал ему под столом, то ли от слишком шумной обстановки, голова чертовски разболелась. Смесь чужих запахов и феромонов доводит до тошноты и темных кругов перед глазами. Ему необходимо уткнуться в кого-нибудь родного и заполнить лёгкие знакомым приятным ароматом. Джисон идеально подошёл бы для этого. Хан пахнет успокаивающей лавандой и совсем немного, но ощутимо, Минхо — его родным и любимым братиком. Но, как назло, Чонин потерял из виду абсолютно всех знакомых лиц. Даже Сынмин, который вроде как был рядом несколько минут назад, куда-то запропастился. Становится только хуже. В глазах совсем плывет, музыка ужасно давит на голову, тело буквально горит. Посчитав не худшей идеей сходить умыться, Чонин нетвёрдо, держась за стену, направляется в сторону уборной. Ко всему прочему ещё и невыносимо скручивает низ живота, что аж напополам сгибает. — Вам плохо? — за спиной слышится обеспокоенный бархатный голос, а на теле в момент оказываются большие горячие ладони, аккуратно поддерживающие за торс. Пахнет альфой. Вкусно и приятно пахнет альфой. Даже тошнота немного отпускает, когда Чонин вдыхает глубже. В лёгких поволокой оседают ноты невообразимой смеси ароматов: какао, отголоски ванили, но совсем не приторной, как у омег, и сандал. Тяжёлый и густой, поистине альфий феромон не давит, но успокаивает. Что-то подобное Чонин ощущал, когда Минхо сидел с ним во время течек и глушил боль своим запахом. Блять, течка. Точно. — Я… нет… То есть, — говорить невыносимо тяжело. Язык заплетается и не слушается, но Чонин отчётливо ощущает на нем горьковатый какао, будто запах альфы осел даже на языке, в лёгких, в голове. Альфа. Это то, что ему сейчас необходимо. — Чёрт. У тебя течка, лисенок? — от ласкового прозвища омега начинает хныкать, вжимаясь спиной в грудь позади. Сильная, широкая и мускулистая грудь. Он не видит лица говорящего, но уверен, что этот альфа безумно красив. Так подсказывал инстинкт. Чонин неразборчиво что-то бубнит себе под нос и кивает. У него течка. Это звучит в его голове как приговор, потому что это, мать его, течка! А ещё он не дома, рядом с незнакомым альфой, в клубе и без Джисона под боком. Его ведёт не по-детски, когда альфа прижимает к себе ближе и позволяет уткнуться лицом в шею, пробраться носом к запаховой железе и вдохнуть ближе, гуще, насыщеннее. Внутри всё переворачивается, а очередной спазм снова сковывает тело, от чего Чонин жалобно стонет и почти виснет на руках альфы обессиленной тряпичной куклой. Голова кружится так невыносимо, что Чонин предпочел бы умереть, а не терпеть всё это. Так происходит каждую течку. Он хочет член потолще в себе да поглубже, хочет узел, хочет быть повязанным. А ещё он всегда хочет отключиться, потому что живот болит адски, всё тело ломит, а перед глазами картинка до той степени размытая, что кажется всё ужасным сном. Тяжёлый выдох альфы над ухом вынуждает Чонина на ватных ногах развернуться лицом к лицу, потому что увидеть хочется до безумия. Внутренний омега скулит, воет и царапается. Он жаждет. — Красивый… — прошептал дрожащим голосом омега, обводя длинными худыми пальцами чужие черты лица. У альфы тёмные густые брови, сейчас сведённые к переносице, красивые добрые глаза, хоть и с дымкой чего-то непонятного во взгляде, аккуратные, точно идеальные губы, острый подбородок и довольно крупный нос. Тэхён, кажется, говорил сегодня, что у альф с большим носом ещё и большой член…

***

— Джисон-хен, я залетел! Джисон подавился утренним кофе и знатно охуел. — ВСМЫСЛЕ ЗАЛЕТЕЛ?