***
Герр Картман с гордостью наблюдал, как очередной поезд, полный евреев, прибыл в его лагерь. Он с огромным удовлетворением наблюдал за тем, как евреев вытаскивали из переполненных вагонов. Ничто не могло доставить ему большего удовольствия, чем выражение ужаса в их глазах. Ему нравились отчаянные крики женщин, когда их разлучали с любимыми. Плач испуганных детей был музыкой для его ушей. Он ухмылялся, глядя, как чемоданы и сундуки складывают в большую гору ящиков. Их богатые пожитки будут конфискованы, а остальные испачканные вещи сгорят в большом костре. Он внимательно наблюдал, как один солдат открыл сундук и нашел в нем золото. Эти грязные, больные евреи всегда и везде берут с собой свое золото. Они просто не могут оторваться от своего драгоценного золота. Чертовы жадные ублюдки! Солдат бросил чемодан, в котором уже не было ценных вещей, в кучу уже горящих сундуков. Герр Картман с удовольствием наблюдал, как другие солдаты добавляют в огонь сумки, одежду, игрушки, книги и скрипку. Подождите... скрипка? — Эй! Ты, сраный говнюк! — выругался Герр Картман на солдата, который только что бросил скрипку в огонь. Офицер уставился на своего начальника растерянно и испуганно. — Ты, блять, не можешь сжечь скрипку! — Он быстро схватил скрипку, пока жар пламени не добрался до нее. — Но, сэр, нам приказано сжечь все бесполезные вещи. — Солдат запротестовал. — Ты просто идиот! Скрипки - это не бесполезные вещи, ты, чёртов кусок дерьма! Это музыкальные инструменты! — Солдат уставился в ответ с глупым выражением лица. — Блять, да ты ничего не знаешь о культуре! — И, сказав это, Герр Картман ушел со скрипкой в руке.***
Кайл до сих пор не мог поверить, что человек обладает способностью приспосабливаться к экстремальным условиям. Он жил в бараке D34 в лагере Дахау уже четыре месяца. Он помнил, как неудобно было спать на маленькой кровати, с колючим матрасом и тонким одеялом в первые ночи. Он помнил, как постоянно чувствовал холод, терял чувствительность рук и ног из-за зимних низких температур. Он помнил, как его мышцы болели весь день - результат постоянной тяжелой работы. Он помнил, как постоянно чувствовал голод. Несмотря на то что все было непросто, его жизнь стала немного более сносной, чем в первые недели. Он приспособился к физическим невзгодам. В какой-то момент его тело просто перестало ощущать холод и привыкло к нему. Точно так же, как оно привыкло к тяжелой работе и отсутствию еды. И прежде всего это были маленькие хитрости выживания, которым он научился за время пребывания в лагере и которые стали разницей между жизнью и смертью. Они с братом всегда спали вместе, они были близки друг к другу, создавая тепло и уют. Измученное после долгого тяжелого трудового дня тело легко засыпало; но разум Кайла приучил себя просыпаться непосредственно перед звонком будильника. Он будил отца и брата, чтобы они могли умыться, когда мало кто пользовался общей ванной, как раз перед утренним подъёмом. Кайл был наблюдательным и многому научился, проявляя изобретательность или подражая евреям, которые дольше жили в лагере. Он заметил, что во время долгих минут или часов ожидания утренней переклички, когда евреи неподвижно стояли на улице под холодным ветром, а иногда и под холодным дождем, он становился рядом с отцом и братом прямо за спиной более высокого мужчины, что помогало отчасти уберечься от холода. Он наблюдал за несколькими конкретными евреями во время обеда. Они всегда специально ждали в конце очереди, чтобы получить суп, в отличие от остальных голодающих евреев, которые всегда боролись за право быть первыми в очереди. Он последовал их примеру и обнаружил, что если стоять в конце очереди, то в супе будет не только вода, но и примеси овощей. Потому что продукты опускаются на дно кастрюли. Все эти маленькие хитрости немного облегчали мучительные дни, которые проходили мимо. Кайл тоже перестал ориентироваться в жизни, которую когда-то знал и потерял. Он отказался от всех своих мечтаний и амбиций, к которым так стремилось его подростковое сердце. Теперь его новой целью было выжить и позаботиться о своей семье. Его единственной целью было сделать так, чтобы они прожили еще один день. Всего один день. Джеральд Брофловски тоже усвоил важные советы от других евреев, живших в лагере какое-то время. Это был ключ к тому, чтобы остаться в живых, ключ к тому, чтобы никогда не злить нацистов. Не высовываться. Он передал эти знания своим сыновьям. Всегда ходи с опущенной головой. Никогда не поднимай глаза, когда тебя окликает солдат. Никогда не смотри им в лицо, а главное, никогда не смотри им в глаза. Взгляд всегда должен быть прикован к земле. Потому что нацисты любят, когда им подчиняются, любят чувствовать силу превосходства. Никогда не показывай, что ты устал. Никогда не сдавайся. Потому что те, кто сдается, всегда умирают. Когда солдат оскорбляет тебя, никогда не отвечай. Никогда не протестуй. Никогда не иди против него. Если он тебя о чем-то спрашивает, всегда соглашайся с ним. Есть один нацист, которого вообще не стоит расстраивать. Герр Картман. Кайл знал, кто это такой. Он видел его несколько раз, осматривающим рабочие поля лагеря. Это был молодой офицер СС. Ублюдок явно еще не достиг совершеннолетия, он был примерно его ровесником. Эта жирная свинья, выкрикивавшая самые унизительные оскорбления, жившая за счет чужой боли и страданий, была самой садистской из всех людей в Дахау. — Он опасен. — Пожилой еврей предупредил его, когда Кайл впервые краем глаза заметил крупный силуэт. — Он ненавидит евреев так сильно, как не ненавидит их ни один нацист. Если хочешь остаться в живых, никогда не пересекайся с ним. — А Кайл не собирался злить эсэсовцев. Он всегда работал между отцом и Айком. Каждый день это была одна и та же рутина. Разбивать большие камни на более мелкие, переносить их руками, сбрасывать камни на поверхность, чтобы потом перенести их в грузовик. Несмотря на то что кожа на его руке была ранена и постоянно кровоточила, он больше не чувствовал боли. Он научился не обращать внимания на боль и принял ее как часть своей жизни. Когда они несли камни, его отец споткнулся и упал на пол. Кайл, не задумываясь, бросил свою кучу камней и кинулся помогать отцу подняться. Его поступок не остался незамеченным. — Эй! Ты, рыжеволосый еврей! — Глаза Кайла расширились от ужаса. Это был голос Герра Картмана. Монстра из Дахау. Он замер, прочитав в глазах отца выражение страха. Другие евреи на мгновение подняли головы, но не обратили внимания на происходящее и продолжили работу, как будто ничего не происходило. Это было выживание. Каждый сам за себя. — Ебанный еврей! — Голос звучал все ближе. Вспомнив все предупреждения и правила, которые он выучил с момента прибытия в лагерь, Кайл быстро встал и устремил взгляд в землю. Его отец тоже поспешил встать и начал собирать упавшие камни, одновременно призывая Айка продолжать работу и делать вид, что ничего не происходит. Он должен был ограничить ущерб, который Кайл уже нанес. Рыжеволосый еврей почувствовал, как участилось его сердцебиение и дыхание, когда его опущенные глаза отчетливо различили круглый живот под темной формой напротив него. — Что, по твоему, ты сделал? — спросил Герр Картман низким, но угрожающим голосом. Кайл молчал, как его и учили. — Ну, еврей. Что ты сделал? — спросил он расстроенно, но Кайл не осмелился произнести ни слова. — Что ты сделал, ебучий дебил?! — Отвечай! СЕЙЧАС ЖЕ!!! — Кайл вздрогнул от этого крика и несколько секунд колебался. Перед ним встала дилемма. Он научился никогда не обращаться к нацисту, если хотел жить, но он также усвоил, что никогда нельзя ослушаться приказа офицера. — Н-ничего, сэр, — голос Кайла был не более чем шепот. — Что? Ты думаешь, я поверю тебе? Скажи мне правду! — нетерпеливо потребовал Герр Картман. — Ну же. Скажи мне правду, ты, еврейский кусок дерьма!!! — Кайл снова стал колебаться, но решил, что безопаснее всего будет ответить разъяренному нацисту. — Я увидел, что человек упал, и вышел, чтобы помочь ему. — Кайл прошептал, плотно закрыв глаза, предвидя самое худшее. — Ты что?! — В голосе Герра Картмана звучало искреннее возмущение. — Ц-ц-ц. Так ты, маленький еврейчик, думал, что можешь просто перестать работать? — сказал он фальшиво-сладким тоном. — Ну, это не так работает!!! — Кайл вздрогнул от внезапного крика, который удовлетворил Герра Картмана. Ему нравилось наблюдать, как евреи дрожат под его властью. Он посмотрел на массу рыжих кудрей перед собой, и ему стало любопытно. Большинство евреев были темноволосыми, имели темные глаза и длинные заостренные лица. Ему стало интересно, был ли этот тоже таким, несмотря на редкий цвет волос. — Посмотри на меня. — холодно отчеканил он. Глаза Кайла расширились. Герр Картман только что приказал ему сделать самую запретную вещь. Это могло означать его смерть. — Посмотри на меня!!! — крикнул нацист, теряя терпение. Кайл с горечью понял, что нет никакой разницы, что он делает. У еврея в мире нацистов просто не было выбора. Неважно, будет он смотреть вверх или нет. В любом случае он был обречен на смерть. И он с сожалением принял свою судьбу, зная, что смерть в конце концов придет за ним. Оставалось только выбрать, как он хочет умереть. Он не хотел умирать как трус. Поэтому он подчинился. Кайл медленно поднял голову. Герр Картман слегка опешил, не ожидая, что тот действительно поднимет голову. Такого поступка он меньше всего ожидал от еврея. Он уже делал это раньше, и никогда еврей не отрывал глаз от земли, как бы сильно он ни кричал, как бы ни настаивал. Этот рыжий был либо дураком, либо самоубийцей. Кайл приказал всем своим страхам исчезнуть. Он слегка приподнял подбородок, потому что нацист был выше его, и посмотрел прямо в глаза своему врагу. Если это и означало его смерть, то, по крайней мере, он не доставит этому монстру удовольствия увидеть страх и поражение на своем лице. Герр Картман был в недоумении. Этот еврей осмелился смотреть на него в упор. Хуже того, он осмелился заглянуть ему в глаза. Другие евреи увидели, что Кайл поднял голову, и перевели взгляд, понимая, какой трагический конец ожидает этого глупого мальчишку. Джеральд Брофловски тоже видел это, но ничего не сказал и не сделал. Он не мог сейчас изменить события, а у него оставался маленький сын, о котором нужно было заботиться. Поэтому он разбил камни с большей силой, с каждым ударом проламывая кожу и ногти, а из его глаз катились горькие слезы. Поступок Кайла не остался незамеченным и другими нацистами, которые ухмылялись его смелости и безрассудству. Скоро он исчезнет, как и многие другие, но его будут помнить как еврея, который осмелился взглянуть на Герра Картмана. Что касается Герра Картмана, то он несколько мгновений оставался парализованным. Он был потерян в глубине глаз молодого еврея. Они были зелеными. Лесного зеленого цвета. И в них не было страха. Они были лишены какого бы то ни было отчаяния. Лишены грусти и даже усталости. И он потрясенно думал: как такое возможно? Почему этот еврей не показывал страдания, как все остальные евреи? Потому что все, что он читал в этих глубоких зеленых глазах, - это внутренняя сила и решимость. Ненависть, огромная ненависть. Очевидно, этот еврей был не из тех, кто сдается. Герру Картману стало любопытно. Он медленно обошел вокруг еврея и рассмотрел его получше. Невысокий, худой, хрупкий. Типичный еврейский тип телосложения. Кайл почувствовал, как его сердце забилось с нездоровой скоростью, гадая, что творится в голове у нациста. Почему он не закричал на него? Почему он не ударил его насмерть? Другие евреи, включая его отца, бросали короткие взгляды в его сторону, тоже недоумевая, что происходит. Как и нацистские солдаты, которым сейчас было как никогда любопытно посмотреть, что предпримет их начальник. Герр Картман дважды обошел вокруг еврея, внимательно оглядывая его с ног до головы. Он снова встал напротив Кайла, взял мальчика за подбородок и стал изучать его лицо, поворачивая его из одной стороны в другую. Не совсем типичная для большинства евреев длинная и заостренная линия челюсти, длинный тонкий нос. Хотя кожа была бледной, в ней не было той тошнотворной желтизны или серого оттенка, который бывает у некоторых евреев. Он пришел к выводу, что если бы этот парень весил еще несколько фунтов, был вымыт и ухожен, на него было бы действительно приятно смотреть. И это было странной характеристикой для еврея. Привлекательность. Он задавался вопросом, принадлежал ли этот еврей к какой-то подкатегории евреев, которая эволюционировала сама по себе, чтобы избавиться от своего уродства и обмануть мир приятной внешностью. Кайл по-прежнему не сводил глаз с Герра Картмана и не мог понять, что, черт возьми, происходит. Почему этот парень вдруг так заинтересовался его внешностью? Он уже должен был вынести смертный приговор для Кайла. Герр Картман снова посмотрел в зеленые глаза и прочел в них мгновенное замешательство. Он злобно ухмыльнулся и, прежде чем Кайл успел понять, что происходит, ударил его прямо по лицу, так что рыжий потерял равновесие и упал на землю. — Возвращайся к своей работе, ленивый кусок дерьма!!! Шевелись!!! — крикнул Герр Картман, и его злобная улыбка стала еще шире, когда Кайл быстро встал, схватил свои камни и убежал так быстро, как только мог. — Ты только что навлек на себя ад, ты, маленький сучёныш. — прошептал он про себя. Он повернулся, чтобы уйти, и его взгляд встретились с несколькими солдатами, которые все еще смотрели на него. По их спинам пробежали холодные мурашки, когда они увидели злобное выражение его лица. Они моментально поняли, что смерть была бы лучшей участью для этого еврея. Пока Кайл снова работал, его щека все еще пылала, но, радуясь, что ничего ужасного не произошло, он не переставал задаваться вопросом, почему нацист пощадил его. Может, Бог хоть раз прислушался к его молитвам? Он не знал, что Герр Картман внимательно следил за движениями еврея со злобной ухмылкой. В его глазах было что-то такое, что очень заинтриговало его. Что-то, что заставляло его с любопытством следить за этим евреем. Ему было интересно, что можно сделать, чтобы сломить его волю. Герр Картман нашел для себя новое занятие.